Пальто⁠⁠

Юношеские воспоминания у Саши были в основном связаны с девушками. Потому что именно в этом возрасте, когда только вот окончил восьмилетку и стоишь на перепутье – то ли сдать документы в техникум, то ли пойти в девятый класс, появляются добрейшие феи и настойчиво советуют никуда не идти, а целыми днями лежать на пляже. Или бродить, например, по парку, или читать всё подряд.

І.

Коля, друг ситный, однажды сказал: «Пошли на железную дорогу, батя поможет с устройством. Заработаем, чего-нибудь купим! Чего болтаться?»

Коля был Сашин ровесник, толстый и невысокого роста. Девушки пока что на него не смотрели. Но его слова Саше пришлись по душе. Потому что мама в преддверии осени уже примерила на него тесное клетчатое пальто за сорок рублей и сказала, что очень хорошо. Но Саша хотел за 60, мягкое, в тёмную мелкую клетку на тёмно-синем фоне, финское.

С навернувшимися слезами, они с мамой разошлись во мнении и пространстве. Саша вышел на тёмную улицу и пошёл, куда глаза глядят. Его никто не понимал, не любил, не слушал. "Ну, и живите",– сказал он, "а я утоплюсь!"

По дороге к великой русской реке Саша встретил Тамарку, они пару раз танцевали в ДК, Тома была очень симпатичная.

«Ты куда?»

«Да так… А ты?»

«В аптеку, папке тут надо купить», – достала она из кармашка сарафанчика рецепт.

«Ну, пошли, мне всё равно делать нечего!»

ІІ.

Никто из вас никогда не целовался в подъезде, поэтому вам этого никогда не понять!

Только хлопающие входные двери возвращали Александра и Тамару на землю.

«Ну, пусти, пойду!»

«Отнеси лекарство и выходи! Ещё рано!»

«Нет, давай, до завтра! Есть расчёска?»

Они расстались. Саша потопал к себе во двор, где Коля под уличным фонарём устранял «восьмёрку» на колесе. «Ну, ты готов? Давай, там надо в семь уже быть! Бери поесть и чай, там на путях ничего не найдёшь!»

Тёплое июльское утро обещало жаркий день. Друзья купили билеты до Разъезда, за 12 копеек. Получив из окошечка коричневые картонные прямоугольнички, метко простреленные кем-то посередине, они погрузились в старые вагоны «кукушки». Те были пусты – до грибного сезона ещё далеко, а дачники уже с месяц как поселились вдоль железной дороги на Оять.

Успели к семи.

ІІІ.

Станция «Разъезд» представляла из себя выкрашенную в густо-коричневый цвет деревянную будку без окон высотой меньше двух метров. Возле неё сидел дед с самокруткой, одетый, несмотря на летнюю теплынь в фуфайку серого цвета без воротника и замызганные штаны, заправленные в кирзовые сапоги.

«Дедушка!» – спросил Коля. «А где найти Дмитрия Сергеевича, начальника?»

«А ты Хлямкова Коли сынок? Тоже Коля? А это кто? Ага. Ну, давай, закуривай, я – Дмитрий Сергеевич».

Тут подошли две большие тёти, на нашем поезде тоже ехали.

«Нина, открывай сарайку! Коля, помоги модерон выкатить! А ты, парень, – обратился он к Саше, – глаза-то есть, смотри за путями, вдруг какую-то заразу на колёсах чёрт не по расписанию вынесет на полной скорости, всяко было!»

Саша встал на однопутку и стал вглядываться в марево над рельсами, смотреть, как велел начальник станции, то вперёд, то назад.

IV.

Открыли сарай-станцию. Лучи утреннего солнца пробивались туда сквозь щели, выхватывая сложенные инструменты, висящие оранжевые жилеты, сигнальные флажки.

Женщины переоделись без всякого стеснения, справедливо считая подростков своими детьми, а те напялили оранжевые жилеты поверх обычных рубашек. На модерон – приземистую тележку с двумя колёсами, на которой можно было что-либо возить по одному только рельсу, еле-еле, подложив ломы, впятером погрузили четыре новых тяжеленных деревянных шпалы, 4 лопаты, грабли, домкраты, вёдра и какие-то ещё инструменты, и повезли. Толкать было легко, но метров через триста дорога повернула и пошла несколько в гору. «Что, ага? – спросил Дмитрий Сергеевич, взявшись левой рукой за тележку и подталкивая её изо всех сил. «Это что! Это не груз! И погода, смотри-ка, шепчет!» Женщины тоже навалились.

Через полчаса вся потная бригада была на месте.

V.

«Алё! У нас час и двенадцать минут. Потом пропускаем архангельский, курим. Давай, меняем!»

Женщины принялись отгребать от полусгнившей шпалы щебень. Саша с Колей под наблюдением установили домкраты, а Сергеевич мощным усилием извлёк из столетней шпалы восемь кованых костылей, которыми она была прибита, когда Россия ещё не вступила в войну с Японией, а «Варяг» был на плаву.

«Смотри-ка, неплохие, без изъянов!»

Бригада спокойно подняла двумя домкратами многотонный рельс и ударами ломов вытолкали старую шпалу под откос. Вот так и прошёл час двенадцать.

Сняли домкраты, убедились, что рельсы опустились. Ушли под насыпь, передохнуть.

Тяжело!

VI.

Архангельский прогрохотал, из мутных окон путейщиков разглядывали бледнолицые потомки Ломоносова, не понимая, как можно лежать в ивняке с комарами, когда в огромной стране есть более интересные места для отдыха.

«Кончай валяться, давай шпалу!» Снова домкраты, подняли, расчистили лежанку для новенькой просмоленной шпалы, страшными общими усилиями затолкали её на место старой и стали подсыпать щебнем по уровню, сначала прибив историческими костылями. Подсыпать шпалу – это вам не грибы собирать! Пять, а то и шесть вёдер щебня нужно распределить вручную, склонившись над путями. А потом утрамбовать тяжеленной «бабой».

«Надо водичкой пролить!» – сказал Сергеич. «Нина! Галина!» – похлопал по плечу одну из девах. «Наберите-ка воды!» Те схватили по ведру и скрылись в кустах. «Это сёстры. Глухонемые. Но, молодцы, справляются. А чё дома-то сидеть?»

Принесли чистой, холодной воды – рядом бил родник. Все напились, умылись, облились, остальное вылили на уложенную шпалу, подсыпали щебня и подтрамбовали.

Коля отпросился к воде, побежал посмотреть. «Там красота! Свежесть такая, трава по пояс. Чисто. Давай после работы заглянем?»

«Перемещаемся!» – загудел Сергеевич.

Они ещё более удалились от станции Разъезд.

Модерон понемногу освобождался от шпал, усталость нарастала. Есть не хотелось совершенно. Жарко!

«Давай, последняя. Сейчас два ленинградских пропустим, да и закончим на сегодня! Вот так, парни, копейка получается! Ничего, это вы с непривычки, а через недельку будете прыгать с кувалдой да с ломом! Вон на Галю посмотри!»

Галина насыпала доверху ведро щебёнкой, подняла без усилия и легко раскидала вдоль уложенной новой шпалы; сестра тут же в полной тишине разровняла, глухо ударяя колодой.

VII.

Ни на какой родник ребята не пошли – шла дрезина с Ояти, подобрала их. По-быстрому закрыли сарай – и в город. «Ну, всё – завтра не опаздывайте!»

Саша еле поднялся на свой четвёртый, умылся, поел и хотел пойти на улицу, но глаза сами собой стали закрываться. Прилёг и уснул. Не слышал, когда пришли родители, как перешёл на свой диванчик.

Мама разбудила в шесть. «Не опоздаешь?» Никакого желания куда-то идти не было. Спал бы и спал! Тут Коля стал орать. Вышел на балкон, кивнул. Так молча и прошагали до станции, Коля тоже был сонный.

Галя с сестрой подошли, заулыбались. Головами покивали вопросительно, показывая на ноги – мол, как крепатура? «Ничего. Но тяжело!» – сказал Саша.

Те согласились.

VIII.

Так прошло две недели.

Сергеевич выдал аванс, по 32 рубля на душу. Саша положил в карман рубашки и застегнул пуговичку. Коля сложил вчетверо и положил под стельку. «А чего вы не ходите через лес? Там же до вас рукой подать, километра три. Вы выйдете прямо на Халтурина, возле садов. Вон тропка. Идите, никуда не сворачивая».

Пошли. Это был чахлый лесок, какой обычно растёт на болотах. Слева – кочки, справа берёзки и сосенки. Вот мелькнуло зеркальце прозрачной коричневатой воды. «Скупнёмся?» «Давай!»

Полезли в прохладную воду, а дна нет, и мшистый бережок стал рушиться, оставаясь в руках. Трясина стала тянуть ребят, а зацепиться не за что! Да и сил почти не осталось.

Стали кричать.

IX.

«Ведь что интересно», – рассказывал назавтра Сергеевич. «Я-то ничего не слышу, а они, даром, что глухие, почувствовали, меня толкают, показывают в лес! Я им, что, отдыхайте, щас дрезина придёт, ждите. А они, как те собаки, не дают сидеть, тащат! А как спустились с насыпи, тут и я услышал!»

Втроём они выломали берёзу и стали ребят вытаскивать.

«Насчёт Коли, уже думали, всё. Ушёл в жижу, и молчок, не видно. А ты его вроде как за руку держал, но тоже. Ну, вот хорошо, что правая у тебя свободная была, уцепился, мы с бабами и вытащили. И вы лежите такие голенькие, писюны набок. А Галка с Нинкой не отворачиваются!» – погрозил он пальцем.

На лице у «баб» было разлито счастье.

Х.

Первый производственный опыт у ребят оказался непростым. Но потом, после десятилетки, Коля поступил в Политехнический, а Саша – в Университет. Николай Николаевич преподаёт там же, в Политехе, профессор. Саша из России уехал, отслужив в Заполярье. Но всякий раз, когда в окно поезда видны оранжевые жилеты, я уверен, они вспоминают тот жаркий июль.

* * *

Дмитрий Сергеевич – хотел он этого или не хотел, но он преподал парням урок на всю жизнь. Его никто не контролировал. Он был самым главным на двадцать вёрст. Он мог бы вообще не менять эти шпалы, не покрикивать на малолетних и на женщин в жилетках. Но совесть родилась вперёд его.

И это качество, между прочим, было присуще не только тем людям, на станции с ничего не значащим названием «Разъезд».

А пальто Саша купил – такое, как хотел, сносу нет! Ещё мама сказала, что приходила несколько раз девушка, но она не стала будить.

Мамы лучше всех понимают, когда лучше всего девушкам приходить.


ааа