От руки сына
Двери в тронный зал медленно открываются, скользя по полу слишком тихо для своих огромных размеров. Серый свет освещает лорда Авекса, медленно идущего черному мрамору и прозрачному хрусталю дворцового зала. Двери закрываются, камень ударяется о камень с грохотом, похожим на удар молотка по крышке гроба.
Зал чист, кровь и трупы больше не валяются на полу. Огромные колонны возвышаются вдоль огромной комнаты, и пока Авекс идет, у него есть время подумать. Он не хочет этого делать, и все же мысли лезут в его голову, наполняя все тело, отягощая ноги, как кандалы, делая его шаг медленным и размеренным.
Наверху большие световые люки пропускают облачно-серый свет, и он слышит, как далекий дождь барабанит по хрустальному стеклу. Он так мал в огромном пространстве и чувствует себя маленьким, пока его ноги шлепают по холодному мрамору. Он не должен чувствовать себя маленьким, не сейчас, не с тем, для чего он пришел, но все же ему не удается избежать мысли что он по-прежнему ребенок. Ребенок, выросший в беспощадных залах дворца, борющийся за еду, за тепло, за жизнь, сражающийся, чтобы вырваться вперед на волне голодных селзексов, чтобы избежать голода своей матери, которая съела многих его более слабых братьев и сестер.
Его отцу всегда нравились жестокие партнерши, каждая наложница его гарема была так же жестока, как и он сам , и это чудо, что ни одна из них не убила императора по собственной воле.
Но его отца трудно убить, у него глаза на затылке, как сказали бы люди.
По крайней мере, так было раньше.
Во главе длинной комнаты на обсидиановом троне сидит его отец, как и большую часть жизни Авекса, с самой его юности. Его отец, лорд Селекс, даже сейчас выглядит так, будто заполняет комнату своей аурой, в то время как лорд Авекс умудряется чувствовать себя маленьким. Император мог возвышаться на тысячу метров в небо, и все равно не быть таким большим, как его влияние и достижения, заработанные многими годами правления.
Несмотря на это.
Он уже не тот, что был когда-то.
Маленькие прожилки оранжевого света пронизывают его тело, проявляясь в ушах, глазах, лице и под мехом, покрывающим его.
Он представляет собой массу старых ран и шрамов.
Его сердце с трудом бьется.
Жизнь, наконец, поставила великого императора на колени, хотя лорд Авекс — единственный, кто знает об этом.
Он планирует, чтобы все так и оставалось.
Вот почему он должен действовать быстро.
Его ноги тяжелеют с каждым шагом и в конце концов он останавливается перед троном, опустив глаза.
Он чувствует взгляд отца на себе, и они оба долго молчат.
— Итак, день настал.
Его отец спокоен и собран, он не слышит ни страха, ни ярости, ни торга в его голосе.
Он знал, что этот день придет, ожидал его. Признаться честно, в противном случае он, вероятно, был бы разочарован, но все же он не избавиться от какого-то… другого чувства. Стыд наполняет его изнутри, как и странное и неизвестное чувство, и он старается не показывать это своему отцу, пока тот сходит со своего трона и встает перед лордом Авексом.
Двое из них молча стоят лицом друг к другу.
Он не может смотреть в глаза отцу.
— Почему ты не смотришь на меня, сын?
Голос отца груб, но есть в нем что-то еще.
Ему требуется пара мгновений, чтобы собраться с мыслями и посмотреть в лицо отцу, и хотя выражение его лица сурово, в его глазах есть что-то такое, что…
Он не может объяснить.
— Почему я вижу стыд в твоих глазах? — его голос на удивление мягок. — Это будет славный день для тебя, разве нет?
Лорд Авекс поворачивается, чтобы убедиться, что они одни в зале. Помещение пусто, он может свободно поговорить со своим отцом. Вероятно, впервые в жизни.
— Я не хочу этого делать.
— Значит, ты слаб! — выкрикивает лорд Селекс, плюнув на пол.
Авекс не дрогнул:
— Ты знаешь, что это не так. Эти… чувства не естественны для нашего вида. Это что-то другое.
Лорд Селекс замолкает.
Двое стоят там долгое время, прежде чем император наконец говорит:
— Я не мог ему сказать.
— Не могу кому что?
— Не мог сказать нашему другу, особенно в тот день, когда он должен был быть счастлив… не мог признаться, что это наше последнее прощание. Как я мог испортить такой важный момент? Я солгал, чтобы избавить его от боли, потому что не хотел видеть боль в его глазах, не хотел слушать мольбы человека, который не мог понять… Я солгал, чтобы избавить кого-то от эмоциональной боли, — император обращает свой взор на падающий дождь. — Никогда в жизни я не делал ничего подобного, никогда не уклонялся от правды, но вопреки протестам собственного разума я сплел красивую ложь на благо кого-то, кроме себя.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на своего сына, который стоит на каменном полу и смотрит на отца без отвращения или замешательства.
А с пониманием.
— Испытывать эти чувства — проклятие, которое мы с тобой разделяем.
Авекс тоже смотрит на дождь, наполняясь страданием, пока капли воды собираются на стекле.
— Почему, почему мы должны так страдать? Раньше все было легче… Я с нетерпением ждал этого дня, мечтал о нем с юных лет, но теперь все, что я чувствую… я не могу объяснить.
Лорд Селекс задумчиво постукивает ногой по полу.
— С новыми открытиями, пониманием анимы, я думаю, многие полагают, что это лишает людей того, что делает их особенными. Если мы все одинаковые, то единственное наше отличие в наших конструктах, — он молчит несколько секунд, собирая свои мысли в связное предложение, — но я думаю, что это не так. В них все еще есть что-то другое, что нельзя объяснить простыми конструктами. Как будто они отдают частичку себя…
— Частичку себя?
— Врул набираются храбрости, финнари обретают гордость, тецраки – верность, дрэв – альтернативы, а мы получаем... возможно, сочувствие?
Такого слова не существует в их языке, и поэтому он использует человеческий перевод, что звучит неестественно на инопланетной речи.
Он думает об этом на мгновение.
— Разве мы не можем подождать… хотя бы еще одну ночь?
— Соберись, сын, это нужно сделать, — лорд Селекс поворачивается к нему лицом и выпрямляется. — Отправь меня к нашим Творцам или, клянусь Архитектором, я отправлю тебя.
Момент, который они разделили, исчезает, растворяясь в безмолвном воздухе тронного зала.
Авекс кивает.
Грусть превращается в напряжение, и они начинают кружить по залу.
— Я займу твой трон.
— Ты попытаешься.
Они смотрят друг другу в глаза, следя за движением тела противника.
Они долго кружат, не из колебаний, время колебаний уже прошло, а из осторожности, зная возможности другого, и нежелания атаковать первым.
Он видит, как тело его отца напрягается и останавливается, замирая на мгновение.
— Не говори ему.
Лорд Авекс наклоняется в замешательстве.
— Соври, если придется, — продолжает Селекс. — Если я умру, скажи ему, что я умер во сне.
— Да, отец, я скажу ему.
Как только обещание срывается с его губ, Селекс бросается в атаку.
Он сшибает Авекса, словно поезд, и они вдвоем падают на пол, бесшумно катясь по мрамору, хотя тишина не соответствует ярости их битвы.
Две их ловкие конечности рвут и терзают противника, целясь в глаза и уши, вцепляются когтями в животы, намереваясь выпотрошить.
Вскоре земля окрашивается в синий их кровью.
Он удивлен, насколько силен его отец, несмотря на его физическую слабость. Он сражается с проворностью криспавна, и Авекса отбрасывает назад мощным ударом, который посылает его прямо в одну из колонн. Воздух на мгновение покидает его легкие, и он падает на бок, замечая, как его отец несется к нему.
Все еще задыхаясь, Авекс вовремя перекатывается, разворачиваясь, чтобы ударить отца в ногу и повалить его на землю.
Он тяжело падает на пол, и Авекс тут же налетает на отца, целясь ему глаза.
Он наносит удар, после которого Селекс ревет от боли, но все равно не отпускает ухо Авекса.
Они оба чувствуют, как их кожа рвется, и как куски плоти разлетаются по тронному залу.
Он кричит и кусает отца в лицо, разрывая его зубами, рот набивается кусками кожи и меха. Его рот наполняется вкусом теплой меди, и он пьет ее, не обращая внимание на удары по животу и бокам, вырывающие клочья меха.
Он снова и снова швыряет отца об пол, но тому все же удается откатиться.
Им, наконец, удается расцепиться, и они снова начинают кружить, не спуская глаз с противника.
Ухо лорда Авекса пульсирует от боли, кровь стекает на левый глаз и медленно сочится из ран на животе.
Селекс щурится одним глазом, у него отсутствуют куски лба и лица, кровь собирается в небольшие лужицы прямо у его ног. Оранжевые прожилки на его теле становятся ярче, выходя на поверхность его ран, словно стремясь захватить еще больше поврежденного пространства.
Лорд Селекс – великий воин
Но он теряет скорость.
Адреналин уничтожил его сердце, и, несмотря на трансплантацию, болезнь бездны знала ,куда бить, ослабив его новое сердце.
Прямо как у Томаса.
Лорд Авекс внимательно наблюдает за своим отцом, видит, как меняется его лицо, когда сердце начинает подводить его.
Он атакует снова, отправляя их двоих обратно на землю.
Зубы и когти встречаются с глазами, ушами и кожей.
Мех разлетается во все стороны, новые лужи крови заливают тронный зал.
Никто не слышит их борьбы.
Он в этом убедился.
Они одни в тишине, сражаясь на смерть под дождем в огромной комнате, поглощающей их крики боли и ярости.
Ему удается распороть бок отца, но он получает болезненный удар по голове в ответ.
Он отлетает и падает на живот, и отец использует преимущество, запрыгивая ему на спину и снова начиная рвать своего сына, но Авексу удается откатиться в сторону и сбросить его, ударяя Селекса ногой в грудь, целясь в сердце.
Удар мощный и отправляет его скользить по полу.
Селекс колеблется, всего лишь на мгновение, когда сердце подводит его.
И в этот момент лорд Авекс набрасывается на отца, хватая за мех и впиваясь в его плоть..
Они откатываются к основанию трона, с глухим стуком ударяясь о камень. Авекс берет верх, и его тело, наполненное яростью, печалью и болью, ударяет отца о камень.
Еще раз.
Еще раз.
И еще, и еще, и еще, и еще, пока он не перестает шевелиться.
Он отстраняется и кричит в пустоту от печали и боли. Его отец еще дышит, но очень слабо. Его тело плавно поднимается и опускается. Великий воин все еще жив.
Лорд Авекс должен прикончить его, но не может.
Он просто не может.
Он обходит отца и садится рядом, прижимая к себе остывающее тело старого Императора.
Его здоровый глаз открыт, и он смотрит вверх, наблюдая, как свет просачивается сквозь стеклянные панели наверху. Под ними медленно растекается лужа голубой крови. Глаза императора затуманены, но на удивление спокойны.
Он упирается в своего любимого сына.
Он не боится.
— Прости меня, отец.
Он не отвечает, но его глаза, кажется, улыбаются.
Он смирился.
Селекс был на пороге смерти много раз, но это… это хорошая смерть, какой он всегда хотел. Он закрывает глаза, поворачиваясь к сыну лицом, теплым, хотя и пропитанным кровью. Он находит утешение в объятиях своего убийцы.
И там, на полу тронного зала, лорд Селекс умирает, его сердце бьется в последний раз, отмечая его жизнь одним мощным ударом и последним тихим вздохом.
Лорд Авекс смотрит на тело своего отца, и на мгновение он готов поклясться, что видит… что-то, прежде чем оно исчезает. Наверное, это просто принятие желаемого за действительное.
Он остается один.
Наедине со своим несчастьем.
…
Селзексы не могут плакать.
Когда-то они могли, но когда плач стал символом слабости, заслуживающей смерти, способность постепенно атрофировалась.
Но это не значит, что боль или желание плакать исчезают.
Теперь у них просто нет возможности.
Вместо слез по отцу он может только тихонько скулить, боясь издавать другие звуки на случай, если кто-то услышит, почувствует его слабость, его печаль.
Он должен быть счастлив.
Он теперь император.
Но он не чувствует ничего, кроме боли.
***
— Не стоит винить себя за эти чувства
Услышав голос, он вскакивает и поворачивается, дико оглядываясь в поисках его источника.
В страхе он думает, что это один из селзексов, но вместо этого он обнаруживает темную фигуру, скрывающуюся в тени за троном. Она почти на три метра выше его, и он узнает очертания.
Дрэв.
Слишком высокая, чтобы быть Святой Анина.
— Кто ты? — требует он голосом, подобающим императору.
— Слабак.
Он вздрагивает.
— Жалкий слабак, хотя это не твоя вина.
— Не играй со мной в игры, я тебя узнал… Казна, мать лжи.
Темная фигура моргает золотыми глазами:
— А ты умнее, чем кажешься.
— Не могу сказать того же о тебе. Я слышал о вашей кампании, о попытках настроить друзей адмирала против ККОН, но я не знаю, почему вы вообще заявилась сюда. Мы верны, мы не трусы, которых можно уговорить лестными речами. Убирайся из моего тронного зала.
— Я надеялась, что ты будешь посговорчивее отца, — говорит она, выходя из тени, однако вместо того, чтобы быть освещенной серым светом, вокруг нее сгущается тьма. — Но я подозревала, что это произойдет, поэтому решила сменить тактику.
Он нервно отступает, зная, что его превосходят, хотя он никогда не признает этого.
— Говори, аватар тьмы.
— Как насчет такого: ты помогаешь нам или живешь со знанием того, что анима твоего отца никогда не достигнет Творцов. Вместо этого он будет использован для подпитки нашего восхождения к власти. Вечная батарейка, так сказать.
— Ты не посмеешь.
— Разве? — она смеется. — Его анима отделилась от тела всего пару минут назад. Собрать ее не составило проблем.
Она сжимает кулак, и Авекс видит, как между ее пальцев вырывается свет:
— Он силен, но недостаточно силен, — его сердце холодеет, и она снова смеется. — Бездна сведет его с ума, как и всех остальных существ Творцов. Очень жаль. Что ж, не буду тебя больше беспокоить, мое предложение сделано. Согласиться или нет — выбор твой.
===========================================
Спасибо за прочтение, вопросы, комментарии, мнения и предложения всегда приветствуются. Перед вами - рассказ из огромного цикла «Око Эмпирей» за авторством Charlie Starr. Перевод и публикация осуществлены с личного разрешения автора произведения.
Оригинальное произведение можно прочитать по этим ссылкам: