Ольф. Обратный отсчет. 7…⁠⁠

Чтоб поразить воображение, корабль завис в определенном месте, ради которого знающие люди преодолевают тысячи километров. Мы, собственно, тоже. В этих видах можно снимать фантастический фильм без компьютерной графики – внизу расстилался натуральный марсианский пейзаж. Чудовищные каменные столбы торчали из зыбучих песков – как острые, так и оплывшие, словно пережившие ядерный взрыв. Одни похожи на гигантские зубы и зазубренные наконечники пик, другие – на купола и надгробия. Некоторые напоминают минареты, если не брать сравнения более фаллические. А вокруг все неимоверно желтое. Так не бывает, глаза отказывались верить. Разрушение дюн пожарами и выдувание песка создало эти тысячи каменных зубов, многие из которых по высоте сравнялись бы с большими деревьями, если б здесь что-то росло.

– Иль туа пьянэта?* – Ладошки изобразили шар, затем указали в небо.

*(Это твоя планета?)

Судя по жестам, Челеста решила, что перенеслась на другую планету. Об этом сказали глаза-тарелки и шмякнувшееся о край постели безвольное седалище – ноги забыли, как стоять. А легкие – как дышать. А сердце…

Сердце ее остановилось на минуту… и вновь забилось – радостно, весело: между инопланетных скал прыгал вполне земной кенгуру. Вдали появилась еще парочка.

– Аустралиа?*

*(Австралия?)

– Си, синьорина.

Осталось непонятно, довольна она или огорчена. Кажется, то и другое.

Когда мы приблизились, чтобы рассмотреть попрыгунчиков как в зоопарке, из тени камня выглянул и покрутил кожистой головой недовольный варан. По ядовитой желтизне почвы проползла змея.

Корабль сел, я достал лук и пару стрел. Челеста недоуменно взглянула:

– Ай инициато спарарэ алла лучертола?*

*(Собираешься застрелить ящерицу?)

Пальчик показал в сторону змеи и варана.

– Ноу.

Не знаю, что она спрашивала, но смотрела не туда, а потому – ноу.

Ее руки останавливающе вскинулись:

– Соламентэ нон уно кангуро!*

*(Только не в кенгуру)

В ответ я мотнул головой в другую сторону.

– Ки э?!*

*(Кто это?)

В сотне метров от нас выискивал что-то среди песка и камней огромный эму. При вскинутой голове – вылитый бронтозавр с отрезанными ножками. Зато на двух тонких и длинных своих. Если силуэт плывущего лебедя раскрасить серым, поставить на ноги цапли и во много раз увеличить – вот вам и эму.

Стрела легла на полочку лука. Пальцы взялись за тетиву. Нога шагнула вперед, к выходу – пусть австралийский страус видит противника, пусть принимает меры. У животного ноги, у человека лук – все, как в пещерные времена.

Зачем-то я оглянулся… и оружие опустилось. Умоляющий взгляд девушки говорил сам за себя.

– Ладно-ладно. Спасем природу. Хотя жареное мясо уже снится.

Лук отправился на место.

– Скузи. Ла мадре пьетоза фа иль фильол тиньозо.*

*(Прости. У жалостливой матери порченные дети)

И мы просто вышли.

Но сначала возникла заминка с одеждой. В такое пекло – в чем? Челеста вспомнила про созданный в первый день комплект из камуфляжа, грудку и талию опоясали тонкие полосочки, где у второй имелась еще нижняя перпендикулярная часть. Чуточку фривольно, но вполне приемлемое бикини хэнд-мейд. Мне понравилось. А с одеждой для себя – проблема. Что у меня самое легкое? Семейники. Непредвзятый взгляд примет за шорты, но я как-то не решился. Влезать в сделанные из моих брюк девичьи шорты тоже не хотелось, вдруг порву? Она так старалась. В общем, обошелся майкой, джинсами и Калашниковым за спиной. Как уже не раз говорил, не люблю неожиданностей, оттого и.

Естественно, наше появление всех распугало.

Жар пронизывал до костей. Иссушающий, изничтожающий. Или так повезло с погодой, а в другое время намного лучше?

Рука в руке. Счастливые лица. Пусть жара, но до чего же здорово!

Раскаленная пустыня заставляла держаться тени известняковых зубов. В песке попадались мелкие острые камушки. Челесте было все равно. Счастливя фигурка носилась по земному Марсу, чувствуя себя пришелицей из другого мира. Да и являясь. Не менее часа прошло, пока пропитанные потом и впечатлениями мы вернулись на корабль.

– Хватит ада. – Руки легли на рычаги управления. – Полетим в рай.

Челеста, конечно, не поняла. Выразительная пантомима, полная милых ужимок, изобразила душ.

– Потом.

Девушке пришлось смириться. Надеюсь, она не пожалеет, потерпев с купанием. Потому что…

Внизу раскинулись горы и долы соседней Новой Зеландии. Корабль взял курс на полуостров Коромандель – не путать с Коромандельским побережьем Индии, хотя название увели как раз оттуда.

Глаза разбегались: под нами – горный хребет, вулканы, девственные леса, одиночные скалы, расположенные в самых причудливых местах, песчаные и каменные побережья… Чтоб дать общее понятие: если Камчатку уменьшить в сто раз и перенести в южные моря – вот оно самое и получится. Десять городов разбросаны по былой вотчине золотодобытчиков, здесь же находятся коммуны хиппи и «экологов», которые убежали от цивилизации. Все это перемежается фермами, отелями и деревнями местных жителей. Через залив на горизонте виднеется крупнейший Новозеландский город Окленд. Набычившийся вулканчик, которого как бы поставили в угол за плохое поведение (отодвинули в воду и оставили в одиночестве) дымится белым паром, со стороны прикинувшись, что запутался в облаке. Так подростки курят тайком, стараясь, чтоб взрослые не заметили.

Я медленно водил рукоятками. Под нами высились двухтысячелетние деревья каори, напомнившие дом синекожего народа нави из знаменитого фильма, проносились знойные пляжи, влажные леса с доисторическими папоротниками, горячие озера, уединенные бухты, невероятные утесы, не описываемые словами, ибо такое только видеть надо… Прибрежные ландшафты рвали глаза и сердца. Коралловые рифы, удивительные известняковые скалы – с одной стороны полуострова голые, а с другой окруженные невиданными деревьями, растущими прямо из моря… Фактически, это те самые летающие скалы из кинофантастики, только не летают.

Восточное изломанное побережье – четыреста километров белых песчаных пляжей со всей шкалой волнения от штиля до подобия цунами. Челеста забыла как дышать. Отлично, собственно, этого я и добивался. Она прижалась ко мне плечом:

– Сэ нон э джюсто э бен пенсато.*

*(Если это и неправда, то хорошо придумано)

Я долго высматривал нужный мне конкретный пляж – горячий, с геотермальными водами. Говоря по-человечески, под ним течет река кипятка. Людей, которые знали о нем и специально приехали, собралось немало. Основная масса уже отселфилась, сейчас микроавтобусы развозили их по прочим достопримечательностям. Остались упорные, места теперь хватало всем.

– Ке э белло посто! Ольф ти амо!*

*(Какое замечательное местечко! Ольф, я люблю тебя!)

Она видела только море и волны. Все правильно, туристы, строившие на берегу песочные замки, иссушенному телу только мешают, и девушка не понимала, почему я не останавливаюсь там, где вообще никого, то есть, в любой точке побережья кроме этой.

Челеста с неудовольствием оглядела на себе влажное от пота самодельное бикини, но решила не переодеваться. Она права, французское белье здесь неуместно. А я, дуб неотесанный, нормальными плавками так и не обзавелся. Ничего, народ здесь толерантный, потерпит. Или посчитает за последний писк моды.

Девушка с восторгом смотрела наружу, ножки чуть не подпрыгивали, взор с нетерпением встречал каждую набегающую волну.

Избавившись от штанов и майки, я подтянул сатиновые семейники, быстро поправил расстегнувшуюся пуговичку.

– Престо Ольф. Андьямо!*

*(Быстрее, Ольф, выходим!)

Мы выпрыгнули на пригорке, скрытые нависающим лесом. Меня тащили за руку и подгоняли, я несся к пенистой кромке, спотыкаясь и ежесекундно боясь грохнуться. В голове – только ветер и солнце. Наверное, это и есть счастье. Не знаю. Раньше я такого не испытывал.

Недоуменно взирая на копошившихся в песочке взрослых людей, Челеста сразу бросилась в море.

Я остановился. Пусть малышня тешится в свое удовольствие, а человеку солидному и мудрому нужно делать то, зачем летели в такую даль. Руки превратились в экскаваторы, песок разлетался, словно через минуту начнется обстрел, и нужно успеть закопаться как можно глубже. Затем окопчик расширился, обретая размеры приличной ванной, его, словно древнюю крепость окружил вал.

Этим же занимались все присутствовавшие на пляже. Кроме тех, кто уже выкопал. Ямка у ног быстро заполнялась водой.

Челеста вернулась уставшая, довольная, обтекавшая океанской прохладой. Мокрые кудри смешно торчали, руки балансировали, словно крылышки курицы, пытающейся взлететь – девушка шла по прямой линии, ноги ступали как по натянутой нитке. Придуманная забава отнимала все внимание, и только приблизившись, Челеста очумело замерла, челюсть отвалилась: прямо посреди пляжа я нежился в самодельном бассейне с горячей водой. С приливом он исчезнет, завтра другие выкопают себе новые бассейны. Но сегодня было сегодня. Сверкнули локти и голени, Челеста с разбега плюхнулась ко мне.

– Колорозаментэ! Э меравильозо! Сэй дженио!*

*(Как горячо! Чудесно! Ты гений!)

Она хотела погрузиться валетиком, но овальность дна сыграла злую шутку. Ноги проскользнули под моими, низ тела толкнул под водой мой низ и остановил движение, только крепко упершись. Прибитая «течением», девушка испуганно-взбудораженно замерла. На лице разлился стыд… вперемешку с восторгом произошедшего ужаса.

На мне касание сказалось как свидание синтетических носков с утюгом. Я тоже застыл, подчиняясь накатившему сумасшествию. Голос раздался почти без участия мозга:

– Последним было Астрахань-Новара. Я говорю – Архангельск.

Я не шевелился. Не шевелилась и девушка.

– Кортона.

– Альметьевск.

– Казенца.

– Ангарск.

– Казерта.

– Алапаевск.

– Кальтанисетта.

– Апатиты.

– Квале леттера че?*

*(Какая буква?)

– Ы.

– Комэ?* И? У?

*(Как?)

– Ы.

Девичьи плечики виновато приподнялись:

– Нон со ла читта ди квеста леттера.*

*(Не знаю города на такую букву).

– Уррра! – Мои руки вскинулись в победном жесте. – Я победил!

Произведенное движением колыхание прибило нас друг к другу еще сильнее. Хотя, куда уж больше. Челеста побитым щенком глянула на меня исподлобья:

– Дэво… Пер реголи делла джокка…*

*(Я должна… По правилам игры…)

Чего она так огорчилась? Проиграла? Бывает. Велик и могуч наш ыкающий. Впрочем, все тюркские тоже, без «ы» там никуда. Ясен пень, поскреби русского – найдешь татарина, как сказано главным по литературе. Чирикающая европейка даже выговорить не может.

Она смотрела на меня, в глубине жгучих глаз полыхали вина и смущение. Пальчики перекрещенных рук девушки взялись за верхнюю часть камуфляжного бикини, конструкция медленно потянулась ими вниз.

– Ты чего? Не надо!

– Ио джа пердо.*

*(Я же проиграла)

– Верни на место! Вот так. И не вздумай больше. Люди вокруг.

Нервно оглядевшись, я вдруг понял, что зря волнуюсь, до нас никому не было дела.

Повисла тишина, похожая на боксерскую грушу перед ударом тяжеловеса. Спереди накатывали волны, справа за заливом проглядывал поселок, сзади нависали дебри.

– Пойдем. – Я резко поднялся, жадно-жуткая сцепка вагончиков чавкнула и разбилась, заполняясь водой. – Поищем место поуединеннее. Неуютно мне в толпе, понимаешь? Даже в толерантной.

– Ди нуово суль пью бэлло. Комэ вольо сапэрэ коз ай ин тэста.*

*(Снова в самый интересный момент. Как же хочется узнать, что у тебя на уме)

Челеста двинулась за мной.

Снимание произошло из-за проигрыша, выходит, итальянская молодежь ничем не отличается от нашей и развлекается по правилам, похожим на те, что и у нас кое-где порой…

Может, зря я остановил?

– Э-э… – Открытый рот быстро захлопнулся, название города не успело вылететь. А если продуюсь? Худшее, что можно вообразить – голый я при одетой спутнице. Потому – не дождетесь, игнорировать природу и без того становится все труднее.

В песке плавно возникали параллельные цепочки следов. Мы брели по уходящему в никуда пустынному пляжу в другую сторону от «хот вотер бич», как следовало из указателя. Впереди на берег выскочило несколько человек в кимоно – белые куртки при черных штанах. Сэмпаев-европейцев гнал престарелый сенсей-японец.

– Ни! Сан! Си! Го! – гремели краткие выкрики, словно он голосом рубит воспитанников в капусту. – Хать! Ку! Дзю!*

*(Два, три, четыре, пять… восемь, девять, десять)

Задыхавшаяся колонна остановилась.

– Хаджиме!*

*(Начали)

Группа любителей японской борьбы приступила к тренировке на пленэре. Мы развернулись.

– Сейчас найдем местечко получше. – Рука нашла руку, я потянул девушку за собой. – Видела, какие пляжи пролетали? Все твои.

В корабле я сразу повел его вдоль изломанных берегов, сверху казавшихся один другого краше. Или просто повезло с погодой. Часто принимаешь что-то за постоянное – и жестоко ошибаешься. Город Солнечногорск назвали так по единственному дню, оправдывавшему название, и таких историй – тысячи.

Челеста присела на кровать, моя рука сотворила царский жест:

– Выбирай, какой больше нравится.

Пляжи манили все. Наверное, поэтому девушка не торопилась. Или просто не поняла.

В одном месте благодаря отливу мы пролетели под гигантской естественной аркой в белой скале, она соединяла два пляжа как проходной дворик. Получилось почти впритирочку. Рядом среди воды торчала скала на ножке высотой с семиэтажку, на вершине росли деревья. Избушка на курьих ножках, только скала.

– Хочешь на вершину?

Приглядевшись, я сам же отмел предложение: остро и опасно, нет смысла.

Донесся тихий голосок:

– Вуой ти фаччо ун массаджё?*

(Хочешь, сделаю тебе массаж?)

– Месседж?* В каком смысле? Ноу месседж. Покажи руками, я пойму.

*(Послание? Нет послание)

Девушка с досадой стукнула себя по бедру. Еще бы. Грустно, когда тебя не понимают. И обидно. Прямо зло берет. Как и меня иногда. То есть, всегда.

– Коза поссо фарэ пер тэ?* – сделала она еще попытку, показав сначала на себя, потом на меня.

*(Что могу сделать для тебя?)

– Не понимаю.

– Квандо иль туо комплеанно? Бёздей!*

*(Когда твой день рождения? День рождения!)

– Бёздей? Прости поросенка. – Я склонил повинную голову. – Не дал тебе отметить по-человечески. Надеюсь, сегодняшний день хоть немного искупает мое свинство?

Я вырулил к понравившемуся пляжу – весьма отдаленному, где число человеко-голов оказалось минимальным, и количество их с приближением вечера быстро сокращалось. Одного от другого отделяли сотни метров. Корабль замер на лесистом холмике, откуда до воды несколько десятков метров чудесного песка.

– Пошли. Просто поплаваем и позагораем без причуд.

Я уже вышел, когда заметил, что Челеста не двигается с места.

– Вуой… Комэ квелли уомини… *

*(Хочешь… как эти люди…)

Странно, устала что-ли? Почему купаться расхотела?

После заминки последовал решительный кивок:

– Ва бэ. Ио ти ло фаччо.Венго тра дуэ минутэ.*

*(Хорошо. Я сделаю это для тебя. Выйду через пару минут)

– Ты идешь?

– Ми аспетти.*

*(Жди меня)

Мах руки указал наружу, кажется, она попросила подождать там.

Если устала, подождет на берегу, а мой организм требовал погружения в соленую жидкость, желательно до полного растворения – как возвращения к истокам. Хотелось сказать «в лоно природы», но первому существительному воспритивились мысли, выбитые напарницей из колеи. Как говаривал герой старого фильма, «Она любит выпить. Этим нужно воспользоваться». Оказывается, в плане проигрыша Челеста – челоевк слова, и если в следующий раз играть в корабле, да еще немного смухлевать, как тогда с Ямалом, моей волей наделенным статусом города… Приятности путешествиям может резко прибавиться.

Оставляемый корабль получил приказ закрыться, как только девушка выйдет, и заросли выпустили меня на открытое пространство. Ни на кого не глядя (ближайшие соседи расположились в немалом отдалении), с шумом и брызгами я бухнулся в желанную прохладу.

Вода приняла как родного. Чудесные ощущения. Волн почти нет, склонявшееся солнце еще яркое, вода изумительная. Сказка.

Одно неудобство: длинные трусы тянули вниз и при каждом движении пытались свалиться. Резинка намокла и не держала. Словом, не плавки. В очередной раз пожалел, что настоящими плавками так и не обзавелся. Нужно это дело поправить. На будущее. Иначе… Либо купаться больше не полезу, либо окончательно потеряю их при очередном заплыве. Нехорошо в компании прекрасной девушки. Собственно, в любой компании нехорошо, но в такой еще и обидно.

Перевернувшись на спину, я плыл некоторое время, глядя вверх, а когда обернулся – остолбенел. Слепой придуро-о-ок. Вот почему Челеста замялась на выходе.

Это был пляж, где отдыхала одна из комунн местных хиппарей, и видимые вдалеке компании, парочки и одиночки одежды не признавали. Только я один…

Именно, что один. Челеста, осторожно ступавшая по песку навстречу, выполнила мое желание остановиться именно на этом пляже. Она конфузливо горбилась, стремясь спрятать вызывающе открытую грудь – маленькую, ладненькую, беззащитную. Но главным было не это. Впервые в жизни она вышла на люди открытая вся. Теперь ее организм мечтал исчезнуть, расплыться, стереться, стать невидимым… но заставлял себя двигаться дальше – с нервно закушенной губой, то и дело желая прикрыться, но пересиливая себя.

Ощущение – как во сне, когда вдруг обнаруживаешь себя без штанов на улице и ничего не можешь поделать. Только это не сон. Ох, дурак…

Лишь в воде девушка облегченно выдохнула, быстрые гребки направили намокшую головку ко мне.

Я шумно выдохнул. Так-с. Мои полосатики по-прежнему сползали, это вносило неудобство и гасило скорость. Но. То, что мешало, могло перестать мешать. Раз так вышло… Черт с ними. Буду как все.

Набрякшая тряпочка была стянута окончательно, весело раскрученную над головой я запустил ее на песок. Свобода! Да будет так.

* * *

Люди, сходящиеся по воле случая и обретающие друг к другу некие чувства, оказываются внизу двухступенчатой лестницы. Первая ступенька: я люблю тебя так, что мне ничего не нужно от тебя. Вторая: я ведь люблю тебя – значит, ты обязан… (далее прилагается список). Мне очень не хотелось оказаться очередным лестничным бегуном, и я гнал мысли, способные увлечь в эту лавину.

Но. Вновь стукнуло, причем больно: мы в ответе за тех, кого приручили. Глаза остановились на той, о ком думал, хотя очень старался не думать. А как не думать, когда – вот.

Челеста играла с водой, взбивая вокруг себя недолговечные бурунчики. Прыгала. Падала плашмя. Тонула. Выныривала. Брызгалась. Колотила по воде ладонями. Кружилась. Плескалась. Хохотала. Радовалась жизни.

Девчонка.

Мы сплавали с ней вдоль берега. Помимо активного времяпровождения имело место пассивное, а именно – зрелищное. Дополнительным развлечением стало дивиться на окружающих.

Одна дамочка чем-то расстроилась, кавалер принялся прилюдно ласкать, успокаивая. Не стесняясь посторонних взглядов, ладони гладили по волосам, по тонкой шейке и далее по всему меню, без исключений. Я и Челеста переглянулись – задорно и шаловливо. Как ни странно, мы не были смущены, наоборот, по-иному уже стало неправильно. А то, что действующие лица маленького спектакля голые… прошу прощения, обнаженные… то есть – нагие… Гм. Когда вокруг голые все, это совершенно не напрягает.

Вру. Спутница все же напрягала.

Вообще, здесь не было голых, здесь были с удовольствием отдыхающие. С этим смирился я, этого больше не боялась и, кажется, даже немного радовалась ситуации моя золотая рыбка. Челеста вилась около меня, как дельфин вокруг прогулочного катера, загоняла на глубину, где заставляла нырять, догонять и отбиваться, и все время требовала плавать наперегонки. Теперь у меня ничего не сползало, я легко выигрывал, это ее злило.

– Анкора уна вольта!*

*(Еще раз!)

В конце концов, выдохлись оба. Две мокрые головы рядышком поплыли к месту посадки, руки иногда сталкивались, Челеста мечтательно улыбалась. Я отфыркивался. Никогда не думал, что в двадцать семь лет можно чувствовать себя старцем. Юность побеждала по всем фронтам – от жажды жизни до выносливости.

– Ти пьяче?*

*(Тебе нравится?)

– Да, можно сказать, что я пьян от ощущений. И немного устал. – Совершенно обессиленный я направился к берегу. – Сейчас еще одно место и домой. Хоум!

– Си, джа дормо ин пьеди.*

*(Да, а то уже валюсь с ног, сплю на ходу)

Корабль давно воспринимался домом, да собственно и был им для обоих. Челеста влетела первой, и выемка будуара выполнила роль шлагбаума. Девушка замерла. Но вот лицо налилось решимостью, и переставляемые колени втянули тело на кровать.

Я запоздал, поскольку искал в песке оставленную тряпочку. Сейчас рука задумчиво перебирала ее пальцами, не зная, как приступить к делу. Одеться первым в такой подвисшей ситуации почему-то было неловко, не одеться – тем более. Момент оказался чрезвычайно скользким.

На меня глядели два столь же задумчивых серьезных глаза.

– Ки сиа бэнэ нон си муова.*

*(От добра добра не ищут)

Поза девушки выглядела, будто она ждет приказа. Я бочком опустился на кресло пилота, руки свесились между бедер.

– Хочешь остаться так?

– Коза? Нон каписко.*

*(Что? Не понимаю)

Океанская вода обсыхала, коже становилось неприятно – сухо и солено. Вот же временный выход!

– Ванну! – приказал я.

Челесту провалило в образовавшуюся выемку. Хлынувшая вода заглушила булькнувший вопль, затем над бортиком появилась счастливя голова:

– Квэста э бэлла! Грациэ, Ольф.*

*(Вот это да! Здорово! Спасибо)

Перевода не требовалось. Пока рядом бурлило и мурлыкало, я протиснул корабль к одному из неописуемых каури – дереву размером с одноподъездную двенадцатиэтажку. Сверху разглядеть мешала листва, и корабль просочился между соседних деревьев под крону. По форме каури напоминало раскидистую иву: пышный зонтик сверху, а держит этот растрепанный кверху веник ветвей голый ствол с наплывами.

– Челеста, глянь.

– Э инкредибиле!*

*(Невероятно!)

– Сможешь залезть?

Мокрый лобик удивленно сморщился, пока сознание улавливало связь между указанием на нее и на дерево.

– Сальго су?*

*(Мне залезть туда наверх?)

– Давай! – Я отворил проем перед ближайшей ветвью.

– Ми баньо! – Ладони потерли высунутые из воды плечи, объясняя, что, дескать, занята.

*(Я принимаю ванну, купаюсь!)

– Потом еще раз помоешься, и торопить не буду. А на таком дереве никогда не побываешь. Давай!

Произнеся какой-то аналог нашего «была не была», девушка прямо из ванны сиганула на ветвь. Глаза вспучились, руки обвили «веточку» размером с хороший столб. Дерево не шелохнулось. Аккуратно карабкаясь, гладкокожая обезьянка полезла ввысь.

Обезьяна во мне принялась колотить кулаками в грудину, горло клокотало под едва удерживаемым зовом самца. Срочно нужно предпринять что-то. В моих руках появилась камера, объектив направился на дерево.

– Ке фай?! Змэттила!*

*(Что ты делаешь?! Перестань!)

Девушка скукожилась, ручки изо всех сил старались прикрыться… а как тогда держаться?

– Челеста, сделай красиво, как ты умеешь. Ну? Как фотомодель.

Что радовало – Челеста стеснялась камеры, но не меня. Можно ли считать это шагом к чему-то, или снова заморочки итальянского менталитета?

– Ком э уна фотомоделла?*

*(Как фотомодель?)

Надо же, уловила.

– Нон вольо.*

*(Не хочу)

Смуглая фигурка шмыгнула по ветви, поднырнула под другой, растянулась между двумя следующими. Подтянувшись-съехав-перекатившись, Челеста достигла крайней ко мне ветви. Вопль священного ужаса распугал лес, ступни приземлились внутри корабля, руки метнулись к камере.

– Нет! – Я отстаивал право на память о таком событии. – И не надейся!

– Дамми! Анньенти!*

*(Отдай! Уничтожь!)

Два тела схлестнулись, завязалась борьба. Естественно, я сильнее, однако Челеста не сдавалась, она опрокинула меня и, тяжело дыша, принялась валять по полу. Руки упрямо тянулись к отставленному за голову гаджету, приходилось отбиваться единственной свободной рукой. Когда обхваченная вокруг спины тигрица сумела продраться еще несколько сантиметров, пальцы-когти вцепились в запястье державшей камеру кисти. Я вывернулся, камера отправилась в отворившуюся кладовку, а оттуда вывалилась сумка, в которой некогда на корабль попали застежки-молнии.

Вторая рука освободилась, вместе они напялили сумку на уши прекрасному агрессору, и отбрыкивавшееся создание мощным броском отправилось обратно в набранную ванну.

Сдернутая сумка ударилась мне в спину, сама Челеста осталась за безопасным барьером.

Не оборачиваясь, я аккуратно выводил корабль из-под ветвей. Все это время он не принимал мер по усмирению: угрозы мне или ему в произошедшем не усматривалось. За спину тоже можно быть спокойным, напасть не позволят. А поворачиваться я сейчас никак не хотел. После такой встряски организм бурлил, требовались действия. Что ж, их есть у меня.

Какой-то фермер приготовил к предпродажной сортировке гору фруктов, на которую в эту минуту практически сел корабль. Надеюсь, хозяева не обидятся за несколько штучек?

Прихватив сумку, я спрыгнул, круглые плоды полетели внутрь.

– Нон ай диментикато нэссуно?*

*(Никого не забыл?)

Я задрал голову. Вылезшая из воды Челеста стояла прямо надо мной, ручьи стекали по телу, растворяясь в теле корабля.

– Оккьо!*

*(Осторожно!)

Ноги оттолкнулись, колени поднялись к груди, разнесся визг… и рядом смачно чвакнуло. Из цветной массы появилась обиженная физиономия:

– О диментиканца ун импердонале. Ма комэ?*

*(Непростительная забывчивость. Как же так?)

Вдвоем работа пошла веселей. Полная сумка отправилась на корабль первой, затем я броском с упором под ягодицы закинул туда итальянку и, наконец, взобрался сам. Последним – чтоб не позориться. Мах подбородка указал на сумку:

– Это презент Нине. За беспокойство и вообще.

Обращался к никому – Челеста вновь сиганула в ванну, меня накрыло волной брызг. Я отвернулся.

За окном люди еще купались, здесь купальный сезон только наступил. А у нас…

А у нас в квартире газ.

Фантастический закат раскрасил небо в смесь лилового со всем остальным. Резко темнело, словно небу врезали в глаз. Даже с разницей часовых поясов стоило поторопиться. Меня ждали дела. Межконтинентальный скачок вышел обыденным, человек мгновенно ко всему привыкает. Когда девушка попросила бросить ей халат, мы уже подруливали к многоэтажке с единой балконной решеткой.

Прощай южное лето, возвращаемся в осень.

Я старался не думать о том, что только что произошло. Еще слишком рвется пульс и кипит кровь.

– Ди нуово андьямо да Нина?*

*(Мы снова идем к Нине?)

Весь в сочной грязи фруктов и соли Тихого океана, я напялил на голое тело джинсы со свитером (помоюсь, когда останусь один, а одежду выстирает корабль), руки подняли сумку. Челеста со вздохом облачилась в молниевое платье – самое многоцелевое, из него можно сделать как вечернее, так и топик с мини-юбкой. Мои вид и настроение ее не радовали.

Дилинь-дилинь.

Тусклый взгляд карих глаз. Радостный Нинин. Прощальный мой.

Все как обычно. Мужчины занимаются работой и войной, женщины ждут.

(продолжение следует)