Один за два, или два класса за один год (6)
6-7 лет. Часть 3.
Лето перед школой-2
Художественная гимнастика в мусорном ведре
Матери приходила в голову идея отдать меня на секцию художественной гимнастики, для занятий был даже куплен спецкупальник с длинными рукавами -- естественно, из натурального хлопка, т.к. мать упирала, что нужно носить/употреблять в пищу только "всё натуральное": мёд, мех (шубы), шерсть (носки и пр. тёплая одежда), дерево (мебель), кожаную обувь и т.д. Из шерсти мать вязала мне одежду: колючий(1) белый(2) берет(3), надеваемый несимметрично(4) с детским значком на булавке (5) -- 5 отвратительных параметров; колючую безрукавку с бантиком под подбородком; "пальто" (как называла мать) -- длинная кофта, застёгивающаяся на постоянно расстёгивающиеся пуговицы, ярко-оранжево-жёлтого цвета, продуваемая ветром. На яркие и/или тёплые цвета я соглашалась из соображений "другого не было", а на вязаную одежду -- "чтобы не тратиться на покупку", но зачем портить одежду навешанными деталями, если это не увеличивает экономию, я не понимала. Я ненавидела асимметрию, бантики, "нежные" украшения и цвета; "платья с пелеринкой", платья-разлетайки -- когда у платьев не было обозначенного пояса, или подол крепился на уровне груди, а не пояса. Мне нравилась функциональная одежда с карманами, любимой была "клетчатая рубашка как у дедушки+чёрная юбка в полоску до колен с карманами+обувь, максимально похожая на дедушкины ботинки". Я хотела выглядеть взросло, строго, а в идеале -- в военной форме, хотя военных среди родственников/близких знакомых не было. "На выход" я считала красивой блестящую лаковую обувь, и мне очень хотелось "клеёнчатые" туфли, от которых мать воротила нос в прямом и переносном смысле, когда её мать заочно купила такие для меня. Матери был противен сильный запах этих туфель (который я считала восхитительным), и что "нога в них не дышит". После того как мне не дали носить эти новые туфли, я каждый вечер перед сном прокручивала в голове "сказку", как идеальный аналог Alphastrange носит зелёное, "как солдатская форма", платье с крепко затянутым поясом и лаковыми туфлями каждый день.
Вообще говоря, "сказки", как я называла выдуманную череду картинок/событий, слагаемых в голове в устойчивые "фильмы", были очень полезным изобретением. У меня было несколько выдуманных миров, в каждом из которых жили герои с определёнными характерами, которые или получали желаемое мной в реальной жизни, но запретное, или проявляли нужные мне в реальной жизни качества, являясь примерами для подражания. Я могла смотреть свои "фильмы", стОя в углу и не испытывая дискомфорта по поводу отлучения от мультиков, которые были по времени; тренироваться в отчётливости образов, закрыв глаза и заслонив ладонями поступление света сбоку со стороны стен угла.
От идеи с художественной гимнастикой мать отказалась, т.к. "слишком травмоопасно", а купальник остался. Так как мой день по-прежнему начинался с зарядки ЛФК, я просила мать выдать купальник для зарядки. Если я "плохо себя вела", мать часто не отвечала, а "играла в молчанку", и я не могла узнать, что можно/нужно/нельзя. Тогда, в случае неправильной интерпретации сигналов мной, мать громко фыркала, бегала, топая пятками, вырывала вещи у меня из рук, выбрасывала их в мусор (периодически -- со словами "ты лишила меня этой вещи"). Хотя через некоторое время мать вынимала их, говоря "я это делаю(возвращает вещь) в последний раз" или "из-за тебя я выбросила хорошую вещь, теперь она грязная/погнулась". Я не выносила выбрасывания даже минимально пригодных вещей, не говоря уже о полностью исправных и еде. Если я пыталась вернуть вещь из мусора, мать угрожала уничтожить её. Так, не получив ответа, можно ли взять купальник, я надела его, громко повторяя, что сейчас буду делать зарядку. Мать потребовала снять, "иначе я его сейчас в клочки раздеру!" Другой пример, когда мать молча циклически вырывала чашку с чаем от моего рта и отставляла в сторону/пыталась вылить в раковину (я повисала на чашке). Когда ей надоедало, она отвечала: "Чай холодный, его теперь только вылить, ты опять дождалась, когда чай превратится в помои, в моём доме помои не пьют," -- хотя это была комфортная мне температура. Помимо продолжающегося мытья излишне горячей водой в душе/ванне, в школьном возрасте меня заставляли принимать обжигающую, по моим ощущениям, пищу/питьё. Обеденный приём пищи мог затянуться на 1.5-2 часа, потому что я медленно ела щи (мне было и горячо, и невкусно, и не нравилось быстро есть), они остывали (до приятно-тёплых), мать выхватывала тарелку и начинала показательно склонять её над унитазом, приговаривая, как она старалась, а я свела её труды и продукты в дерьмо. Такой же эффект можно было получить, покрошив хлеб в щи, чтобы было вкуснее -- "сделать в тарелке свинарник/корм для свиней". После моих долгих криков, плача, уговоров и обещаний не давать еде остывать, она "в последний раз" подогревала щи в сковородке и позволяла доесть со словами "всё равно это дерьмо после подогрева, и обед испортила, и весь день мне испортила."
Тестирование одежды на разрыв
Мать могла рвать мою одежду и без предупреждения: если ей хотелось ругаться больше, чем обычно, а я не могла убежать, она собирала футболку на моей груди, выкручивала этот ком как выжимаемую тряпку, иногда вызывая жгучие ощущения на коже, подтаскивала моё лицо к своему на расстояние 5-10 см и орала, а её слюна летела мне на лицо; закрывать глаза запрещалось. Дополнительно, она могла трясти/тащить меня, удерживая за скрученную футболку, которая начинала рваться, особенно если я пыталась вырываться, и тогда мать говорила: "давай, рви, дери, ты только и умеешь, что рвать и драть, бОльшему тебя не научили; я зашивать не буду, всё в мусор пойдёт". Таким образом, горловины всей домашней одежды у меня были растянуты, некоторые вещи надорваны по шву по нескольку раз -- мать зашивала одежду после стирки. Такие события были стабильно раз в неделю, иногда несколько раз в неделю, иногда раз в 2 недели. Я научилась убегать от матери, снятую футболку/игрушку прятать между коленями, прижатыми к груди, и грудью, зажимая боковой доступ локтями. Лицо опускалось вниз, и поэтому до моих губ было невозможно добраться, чтобы ударить ладонью за "плохие слова": "пусти меня", "это моё, не отдам", "я не буду тебя слушать", "ты не моя мама". Я несильно реагировала на попытки взять меня за волосы и любые физические тычки, чтобы разогнуть, потому что в "мирное время" расчёсывание волос матерью доставляло мне немало неприятных ощущений, которые надо было терпеть. Заставить меня отдать защищаемую собой вещь можно было только угрозой, что мать разорвёт её как только увидит, даже если я буду не расставаться с вещью днём и ночью. Иногда, если не удавалось отобрать вещь и таким способом, мать угрожала, что сейчас "уйдёт навсегда" и начинала демонстративно собираться, позже, отработав алгоритм, просто молча демонстративно собираться, быстро передвигаясь и сильно топая ногами. Иногда она говорила: "Шмотка ей дороже чем мать, ну ничего, щас ты у меня всёёёё получишь/всёёёё тебе сейчас будет/навсегда получишь!!!", глядя вперед себя и тряся указательным пальцем. Мне не было страшно, что я не увижусь с матерью -- я боялась, что меня обвинят в её смерти (если она не просто уходит, а идёт совершать самоуйбиство); что её мать будет орать и причитать, а дедушка расстроится и обидится на меня, т.к. я "заставила мать уйти из дома"; что в детдом меня не заберут, т.к. есть близкие родственники, и мне придётся снова жить с аналогом матери (её матерью), только при этом ещё и нервировать совместно проживающего дедушку.
Несмотря на то, что я считала позорными слёзы и плач, я не могла сдержаться от них, общаясь с матерью. Теперь я уже считала дни, в которые я ни разу НЕ заплакала, а не наоборот. При этом я никогда не плакала от физической боли или ради покупки желаемой вещи.
Таким образом, я научилась совершать гимнастические па без обучения гимнастике, но вытаскивая вещи из лап мусорного ведра; изучила эффекты упругой и пластической деформаций, а также предел прочности, задолго до официального обучения курсу физики.
Продолжение следует.