О былом⁠⁠

В университету мы с одной девочкой снимали комнату.

Потом девочке дали общежитие, и на её место хозяйка квартиры определила свою многоюродную племянницу, только-только поступившую в мед, на стоматологию.

Ну, племянница так племянница, думала я.

Кто ж знал.

Племянница оказалась из зажиточной сельскохозяйственной семьи, откуда-то с юга, у родителей куры, утки, свиньи и что там ещё по списку одомашненного и съедобного.

Каждые две недели она ездила на вокзал, предки через проводников передавали ящик еды.

Килограмм на пять-семь.

Хозяйка выделила нам полку в холодильнике, но всё не помещалось, половина передачки оставалась в задвинутом под кровать ящике.

Портилось.

Когда начинало попахивать, племянница ревизовала содержимое и выкидывала некондицию.

Говорила, ой, как жалко еду выбрасывать, так жалко!

Угоститься не предложила ни разу.

Даже подпорченным.

Однажды я прискакала с занятий, голодная до головокружения, по пути забежала в магазин, денег хватило только на половинку хлеба и мокрый творожный сырок.

Открыла холодильник и поняла, что сейчас умру.

Знала, с детства знала, что брать чужое без спроса нельзя.

Ни при каких обстоятельствах – нельзя и всё тут, аксиома.

Но запах! но вид! но предполагаемый вкус!

Ощутила себя собакой академика Павлова, ну там безусловно рефлекторные связи, первая сигнальная система, всё такое.

И под отчаянное завывание желудка, захлёбываясь слюной и отключив совесть, я трясущимися руками отрезала кусок чужой колбасы, небольшенький, в мизинец толщиной.

Куда-то мне нужно было уйти, вернулась вечером и, зайдя в комнату, наткнулась на обличающий взгляд племянницы.

Я не успела и рта открыть, как она чуть ли не слезой в голосе сказала, зачем ты ешь мои продукты?!

И демонстративно полезла под кровать, проверить, не дотянулись ли мои загребущие вороватые лапы до заветного ящика.

Оправдываться смысла не было.

Ей-богу. лучше бы я подожгла сиротский дом, обобрала сирую вдовицу и пнула пушистого котика.

Но вот до сих пор интересно, как, ну как можно было обнаружить столь мелкую потраву в плотно забитом деликатесами пространстве.

Через пару месяцев я съехала с квартиры, о племяннице сто лет не вспоминала, пока случайно не наткнулась на неё в метро.

Она работала в платной стоматологии, сказала, что набирает клиентуру, звала лечиться, обещала скидку.

Но – слава всевышнему! – я вовремя заметила нехороший огонёк в племянницыных глазах и поняла, тот кусок колбасы не забыт.

И не прощён.

У некоторых преступлений нет срока давности.