Напиток бессмертия. Глава 2. Часть 5⁠⁠

Невозможные приборы

Добравшись до своего кабинета, Виктор закрылся в нём для верности на ключ. Богданов мимолётно подумал о том, чтобы после трусливо подбросить инструменты под дверь хозяйственной комнаты, не встречаясь с её громким обитателем. Но, впрочем, любопытство быстро взяло верх над мыслями о насущном, и Виктор устремился к двери лаборантской. Выдёргивание гвоздей из дверной коробки заняло довольно много времени и потребовало недюжинных усилий. Виктор предпочёл свалить это на то, что дверь и гвозди была качественными, а не на то, что кусачки Виктор раньше видел только издали. Спустя добрых полтора часа взмокший Богданов с гордостью осмотрел одиннадцать гнутых собственноручно выковырянных гвоздей и снова отпер дверь в лаборантскую. На этот раз дверь поддалась, открывшись с громким скрипом несмазанных петель.

Помещение было тёмным, маленьким и очень пыльным, как будто сюда не заходили целый год. Свет с трудом пробивался сквозь грязное окно. В глубине лаборантской стояли два резных старомодных шкафа. Перед небольшим окном расположились письменный стол и тумбочка, цвет которых под слоем пыли было невозможно определить. Ботинки Виктора оставили чёткие следы на полу.

Очень хотелось чихнуть, но было страшно. От малейшего дуновения вся эта вековая грязь грозила взметнуться ввысь песчаной бурей и погрести Виктора под собой насмерть. Такое бесславное окончание первого рабочего дня напрочь убьёт перспективу нести бесконечный свет знаний в условиях отдельно взятого учебного заведения.

Уборка грозила сравниться с подвигом Геракла в Авгиевых конюшнях. Но Виктор решил, что его лимит трусости на день исчерпан, и, вернувшись в класс, скинул с плеч кофту. Обратиться к господину Лютэну за ветошью он не решился, поэтому позаимствовал тряпки, лежавшие в лотке классной доски. Доска, к счастью, оказалась новомодной, белой, предназначенной для письма фломастерами, так что тряпки не должны были дополнить пыль меловыми разводами.

Для начала Виктор решил прорубить, то есть отмыть, окно на волю, чтобы в дневном свете провести рекогносцировку. Взяв с окна пустой цветочный горшок, в который он набрал воды, и тряпку, Виктор решительно устремился на подоконник. Стекло отмылось на удивление хорошо. Через пятнадцать минут Виктор оглянулся и с подоконника окинул взглядом лаборантскую.

За стеклом одного из шкафов виднелись корешки книг, а за стеклом другого – поблёскивали какие-то инструменты и установки. Стало ещё интереснее. Виктор бегал за водой, тёр, ополаскивал и снова тёр. Понемногу лаборантская выбиралась из-под слоя грязи. Стены оказались обшиты красивыми дорогими деревянными панелями тёплого медового оттенка, как в кабинетах английских особняков. Виктор невольно вспомнил крики завхоза о бесценной отделке кабинета. Пол был устлан паркетом такого же цвета.

На стене у входа учитель обнаружил опущенный рычаг с подписью «беспроводная подача электроэнергии» и усмехнулся. Видимо, предыдущий учитель был юмористом и решил пошутить насчёт одного из несбыточных желаний любого физика. Виктор отчистил письменный стол, и тот засверкал идеально отполированной поверхностью. На нём стоял цветочный горшок с песком, из которого торчала большая лампочка с толстой нитью накаливания. Виктор даже достал её, чтобы рассмотреть, и воткнул обратно.

Богданов оттёр книжный шкаф и заглянул внутрь. Там в ряд стояли учебники и задачники по физике для всех возрастов, стопкой были навалены научные журналы, за ними стояли какие-то монографии. Чем ниже Виктор опускал взгляд, тем основательнее становились переплёты и старше труды. За работами Стивена Хокинга, Митио Каку и Перельмана следовали работы Эйнштейна, Дойча, Шредингера, Фейнмана, Кавендиша и Резерфорда. Через пару томов Виктор с удивлением наткнулся на подпись на греческом «Αριστοτέλης». Благодаря сходству кириллицы и греческой азбуки учитель смог узнать имя Аристотеля. За этим томом стояли ещё несколько трудов на греческом, потом шли книги на арабском, латыни. Дальше стояли книги на совсем уже неизвестных Виктору языках и азбуках. На нижней полке лежали свитки пожелтевшего пергамента. Библиотека здесь и впрямь была бесценной.

Но когда Виктор распахнул второй шкаф, он обомлел. В самом центре полки на уровне его глаз стояло колесо Бхаскара. Одна из попыток сконструировать вечный двигатель. В общем-то простая установка. Диск, в котором подвижные металлические шарики или тяжёлая ртуть в запаянных пробирках при движении постоянно смещали общий центр тяжести, побуждая диск крутиться. Очередная наглядная демонстрация несбыточности perpetuum mobile. В нашем мире бесконечная работа подвижного механизма невозможна. Энергия неизбежно теряется, уходя на преодоление трения движущихся частей, и вся система требует подпитки извне.

Да, точно сконструированное и тщательно смазанное колесо Бхаскара после получения внешнего импульса способно долго двигаться. Долго, но не бесконечно. Никогда. Ни одно. Кроме вот этого вот, что стояло перед самым носом Богданова. В заколоченной лаборантской, в покрытом слоем нетронутой пыли шкафу, к которому не подходили несколько месяцев, а, может, и год. Установка крутилась бесшумно и вполне очевидно. Её конструктор, похоже, сразился с непоколебимыми первым и вторым законами термодинамики и, что совсем немыслимо, вышел из схватки победителем.

Виктор открыл глаза и долго смотрел, как в пробирках переливается серебристый жидкий металл, приводя в движение красивый резной деревянный диск. Он сглотнул и окинул взглядом остальное содержимое шкафа. На полках рядами стояли привычные, хоть и старинные, вольтметры и амперметры, весы, барометры, динамомашина и воздушный насос. Но вот рядом с ними… Виктор изумлённо смотрел на армиллярную сферу, секстант, квадрант, астролябию и что-то поразительно напоминающее Антикитерский механизм.

Дальше было ещё хуже. По краям верхней полки стояли два идентичных устройства: деревянные коробки, из которых торчали какие-то шестерни и трубки. Из передних панелей обеих коробок выступали маленькие площадки, накрытые полусферическими стеклянными куполами размером с винный бокал без ножки. Под одним из них лежала сморщенная изюминка. На коробках имелась надпись «Телепорт». На средней полке стояла герметично закупоренная бутылка с этикеткой «Антивещество, только в специализированную тару». Рядом с бутылью с антивеществом имелась какая-то металлическая машина, напоминающая малину-переростка, на каждом сегменте которой были выгравированы какие-то символы. Машина была снабжена ручкой, как у мясорубки, и крупной надписью «Машина времени. Пальцы не совать». На нижней полке стоял перевёрнутый аквариум, в котором лежал какой-то металлолом. На стекле была наклейка «Антиграв нестабилен. При поднятом рубильнике беспроводного электричества корпус не снимать».

Виктор онемел. Он просто не мог поверить своим глазам, хотя теперь уж очень отчётливо понимал, почему дверь в лаборантскую была заколочена. Но Виктор не был бы физиком, если бы не сделал этого – он подошёл к двери и дёрнул вверх рубильник. Лампочка, торчавшая в песке в цветочном горшке на столе, загорелась ярким светом. В шкафах и под потолком без всяких лампочек вспыхнули какие-то светлячки, металлолом в аквариуме всплыл и закружился под стеклянным потолком устройства. Изюминка под куполом телепорта начала с громким «поп-поп-поп» перепрыгивать из-под одного купола под другой.

Виктор, окружённый звяканьем, треском и жужжанием аппаратов, в полном молчании долго-долго смотрел на то, чего не может быть.