Мэрилин Монро в публикациях (XX) Цикл "Великолепная Мэрилин" 698 часть⁠⁠

С.А. Аннина, Е.В. Прокофьева. «Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки» книга на Озон, отрывок размещается для ознакомления на некоммерческой основе.

Продолжение, Глава 10 "ВОКРУГ НЕЕ ПОЛЫХАЛО ТАИНСТВЕННОЕ ЗАРЕВО…"

Предыдущий выпуск

"В 1955 году актриса навязала себе целый ряд ролей: продюсера, играющей и обучающейся актрисы, пациентки, подвергаемой психоанализу, — ролей, выражавших ее желание стать совершенно другим человеком, нежели "Мэрилин Монро", от которой она тогда едва не отреклась, — писал Дональд Спото. — Если бы это был всего лишь каприз или серия поверхностных "испытаний", на которые она потратила время — вместо того, чтобы основательно заняться работой, — то можно было бы легко навесить на нее ярлык незрелой, поглощенной исключительно собой и к тому же ленивой дилетантки — и многие именно так и поступили".

Но те, кто составили об актрисе такое мнение, были несправедливы к ней. Она искренне и всерьез стремилась к самосовершенствованию. Она целеустремленно искала себя. "Она поняла, что должна будет повернуть и войти в новый образ, — верно подметил режиссер Чарльз Касилло, — образ, который позволит ей стареть и продолжать профессионально расти, тем не менее оставаясь "Мэрилин"".

"Норма Джин-Мэрилин была достаточно честной и порядочной для признания в том, что она и не знает, и не чувствует себя хорошо, когда самоидентифицируется с той личностью, которую сама слабо понимает и которой она, в принципе, так и не стала, — это вновь слова Спото. — И вот молодая женщина на протяжении года разбиралась со знаменитой Монро, отдаваясь этому занятию со все большей заинтересованностью".

В нью-йоркском аэропорту "Ла Гуардиа" Эми Грин увидела своего мужа рука об руку с загадочной незнакомкой — брюнеткой в темных очках в пол-лица. Милтон, хохоча, представил жене спутницу: "Познакомься, это Зельда Зонк!"

Личиной Зельды Зонк, придуманной для того, чтобы Монро могла ускользнуть из Лос-Анджелеса не узнанной, актриса долго еще пользовалась, когда хотела избежать излишнего внимания.

Супруги и их гостья отправились в соседний со штатом Нью-Йорк Коннектикут. Там, в городке Уэстон, Грины не так давно купили старинную, постройки начала XVIII века, фермерскую усадьбу и приспособили ее под уютное и элегантное по-своему жилище, отвечающее их нуждам. Конюшню превратили в гигантский салон, который украшал гигантский же камин. В доме было много комнат, в том числе предназначенных для гостей, имелась профессионально оборудованная фотостудия.

В этом райском уголке Монро вместе с Милтоном, Эми и их маленьким сынишкой Джошем (для которого сразу стала "тетей Мэрилин") отпраздновала Рождество.

В последующие два года Мэрилин будет подолгу жить в Уэстоне — гуляя по лесу, вплотную подступающему к ферме, играя с Джошем и строя с Милтоном все новые и новые планы.

В одном из интервью она назовет Гринов "единственной настоящей семьей" из всех, что она знала. Впрочем, так или примерно так она отзывалась практически обо всех людях, которые на какое-то время становились ее "эрзац-родственниками".

Но основной резиденцией Монро стал снятый Милтоном в Нью-Йорке гостиничный номер, сперва в отеле сети "Gladstone", затем в куда более фешенебельном "The Towers of the Waldorf Astoria".

Ведь актриса уехала из Голливуда не для того, чтобы отдыхать, а для того, чтобы изменить свою судьбу.

Покинув Лос-Анджелес, она исчезла из поля зрения не только боссов "20th Century Fox", но и близких ей людей. Словом, убежала от всех, как и хотела. И, поскольку о ее дружбе с Милтоном Грином были осведомлены все, телефон в Уэстоне разрывался от звонков. Звонили студийные агенты. Звонила Наташа Лайтес, не подозревавшая, что вскоре ее ждет тяжелый удар. Звонил режиссер Билли Уайлдер. Звонил обеспокоенный Фрэнк Синатра, все еще находившийся в Лос-Анджелесе. Не знают ли случайно Грины, куда, черт побери, подевалась Мэрилин?

Хозяева и гостья от души развлекались, совершенно не мучаясь угрызениями совести. На звонки обычно отвечала Эми. "Ах, Мэрилин пропала? Как же так?!" — переспрашивала она безукоризненно вежливым голоском. А "пропажа" в это время валялась рядом с ней на ковре, зажимая себе рот рукой, чтобы ее хохот не услышали на другом конце провода.

Однако после Нового года Мэрилин "вышла на свет". И вышла в свет.

7 января 1955 года в доме адвоката Фрэнка Делани прошла пресс-конференция, на которую пригласили 80 человек, по большей части журналистов и бизнесменов. Мэрилин, как и всегда, тщательно продумала свой имидж. Она появилась перед собравшимися в белом атласном платье и накинутой сверху курточке из меха горностая. Монро снова изменила цвет своих волос, выкрасив их в более приглушенный оттенок платины. Внешний вид актрисы должен был нагляднее, чем когда бы то ни было, подчеркнуть ее сходство с Джин Харлоу. И результат превзошел все ожидания. Возможно даже, кому-нибудь из особо впечатлительных особ на миг показалось, что они видят призрака.

"Мэрилин и на самом деле вознамерилась стать воплощением Харлоу, — вспоминала Эми Грин. — В этом состояла ее цель. Она всегда говорила, что, скорее всего, умрет молодой, как Харлоу; что мужчины приносили в ее жизнь несчастье, как это происходило и с Харлоу; что у нее были сложные и запутанные отношения с матерью, как у Харлоу. Все это выглядело так, словно она строила свою жизнь по образу и подобию Харлоу — внезапная вспышка, потом еще одна".

На пресс-конференции кинозвезда объявила о создании независимой продюсерской компании "Marilyn Monroe Productions". И о том, что она будет президентом "ММР" (Монро принадлежал контрольный пакет акций — 51 %), а Милтон Грин — вице-президентом (ему доставалось 49 % акций).

Мэрилин сказала, что теперь стала новым человеком, "новой женщиной". "Мы займемся всеми сторонами индустрии развлечений. Я устала от одинаковых, причем дрянных ролей секс-бомб. Мне не нравились большинство картин, в которых я снималась, и я хочу делать что-то лучшее, играть роли порядком выше. Я намерена расширить круг своих возможностей. У каждого человека есть свой предел, и мой предел еще не достигнут".

Кто-то из репортеров спросил, как к намерениям мисс Монро относится студия "20th Century Fox". За актрису ответил Фрэнк Делани: мисс Монро в настоящий момент не связана никакими обязательствами перед "Fox".

Об этой дерзкой реплике в Голливуде узнали очень быстро. Возмущенное руководство "Fox" собрало собственную пресс-конференцию, на которой авторитетно заявило: что бы ни говорили Монро и ее приближенные, контракт актрисы остается в силе, с юридической точки зрения она будет с потрохами принадлежать студии еще целых четыре года и вскоре должна сняться в новом фильме с названием, придуманным словно в насмешку: "Как быть очень-очень популярной". Для Мэрилин припасена роль стриптизерши.

Но Монро, похоже, лишь подзадорило это заявление.

В то время, размышляя о серьезных ролях, которые ей предстоят, она вспоминала о своей давней мечте сыграть Грушеньку в экранизации "Братьев Карамазовых". И часто делилась этой мечтой с бравшими у нее интервью журналистами. Один из них ехидно поинтересовался, знает ли Мэрилин, как пишется имя героини Достоевского. Раздосадованная актриса посоветовала нахалу заглянуть в словарь.

По окончании пресс-конференции 7 января Мэрилин решила посетить концерт Фрэнка Синатры в ночном клубе "Копакабана" (возможно, ей просто захотелось увидеть Фрэнка и дать ему знать, что с ней все в порядке). О том, что произошло дальше, очень любят рассказывать биографы Монро. Не откажем себе в удовольствии и мы.

По словам Эми Грин, она резонно возразила Мэрилин, что билеты на все концерты Синатры распроданы на несколько месяцев вперед. "Ничего страшного!" — отмахнулась Монро. И весело повела компанию за собой. Актриса и Грины проникли в клуб через вход в кухню и попросили позвать метрдотеля. Глаза его при виде Мэрилин Монро округлились — и он велел внести в зал добавочные столики и стулья. Удивленный переполохом Синатра нахмурился и прекратил петь. Но тут перед ним, как по волшебству, как будто ниоткуда, возникла сияющая Мэрилин… Фрэнк радостно улыбнулся, подмигнул ей и продолжил концерт.

Эми Грин описывала этот вечер в еще более ярких тонах: "Само собой, мы не бронировали места, даже не позвонили в клуб перед уходом, просто Мэрилин улыбнулась вышибале у входа, он отступил в сторону, и мы пошли вперед, беспрепятственно проходя сквозь ряды мафиозных громил, пока не оказались в зале, где выступал Синатра; там, разумеется, не было ни одного свободного места, даже проходы были забиты людьми, а Мэрилин просто остановилась в конце зала; один за другим на нее стали оглядываться посетители, наконец действие на сцене замерло, Синатра увидел ее и сказал: "Официант, поставьте сюда столик", — и нас провели, нет, буквально пронесли мимо всех этих монстров, восседавших на заранее зарезервированных местах с женами и любовницами, и, конечно, усадили прямо перед Синатрой и его микрофоном, ближе нас никто к нему не был, и один Бог знает, что стало с людьми, на чьих местах мы оказались; а потом Синатра пел специально для нас, для Милтона, Мэрилин и меня, целое отделение пел для нас одних, а позже Мэрилин толкает меня ногой и говорит: "Ну, как тебе столик?" "Сука!" — прошептала я в ответ".

Жена Милтона Грина оставила о Мэрилин Монро любопытные воспоминания, вызывающие неоднозначное впечатление. Эми утверждала, что они с Мэрилин стали близкими подругами, и, скорее всего, так и было. Она рассказала о кинозвезде, с которой долгие месяцы была неразлучна и в Уэстоне, и в Нью-Йорке, много интересного.

Например, о том, какой неподдельной страстью, пусть и ненадолго, загоралась Мэрилин, когда ее что-то увлекало. В уэстонском доме Гринов была обширная библиотека, и однажды Монро попалась на глаза книга о Наполеоне. Впервые узнав из нее о Жозефине Богарне, Мэрилин принялась выискивать любые крупицы сведений о первой супруге Бонапарта. Мэрилин буквально бредила Жозефиной и готова была говорить о ней за завтраком, обедом и ужином. "Ее завораживали женщины, которые сумели чего-то добиться", — полагала Эми.

В другой раз, когда Мэрилин надела длинный шарф, собираясь покататься на мотоцикле с Милтоном, Эми в шутку напомнила ей о судьбе Айседоры Дункан. (Как известно, знаменитая танцовщица погибла, задушенная собственным шарфом, зацепившимся за колесо автомобиля.) Но Монро не знала, кто такая Дункан. А после того, как Мэрилин это объяснили, ее героиней стала уже Айседора.

Мэрилин завела дневник — изящную книжицу в кожаном переплете с миниатюрными замочком и ключиком. Она не расставалась с дневником, с трогательной скрупулезностью делая в нем записи обо всем, что читала или слышала, записывая даже обрывки бесед.

Но, несмотря на эти и многие другие занимательные и окрашенные искренней симпатией к Мэрилин эпизоды, в мемуарах Эми часто проскальзывает не то что просто критический, а откровенно покровительственный и даже неприязненный тон.

По словам очевидцев, Мэрилин и Эми часто беззаботно веселились вместе, как две школьницы. Но временами Эми явно пыталась уязвить подругу. Например, прилюдно намекая на ее необразованность или приказывая ей (а не прося) при других гостях пойти на кухню и сделать бутерброды.

Этой двойственности в отношении Эми к Мэрилин можно найти не одно объяснение. Вероятно, "аккуратистке" Эми иногда очень тяжело было жить бок о бок с неряхой Мэрилин, подбирать с пола разбросанные вещи и вообще ухаживать за ней в быту так, будто актриса была еще одним ее ребенком. Педантам бывает сложно выносить людей рассеянных — впрочем, как и наоборот.

И в 1955-м — 1956-м, и во все последующие годы Эми яростно отрицала, что, возобновив знакомство, ее муж и Мэрилин возобновили и роман. (В этом был уверен, например, Элиа Казан, да и многие другие знакомые Гринов и Монро.)

Но, хотя Эми, дитя кубинских аристократов, бывшая манекенщица, в любом обществе выделялась броской, яркой красотой, элегантностью, изысканностью, Мэрилин была Мэрилин. И этим все сказано. Могла ли Эми не ревновать ко времени и вниманию, которые уделял кинозвезде ее муж, даже если точно знала, что физической близости между ними нет?

Помимо того, Милтон тратил на нужды "ММР" и на саму Монро, которую практически содержал, когда она не снималась, кучу денег. Сказать "в ущерб семейному бюджету" — значит не сказать ничего. Конечно, Грин надеялся, что когда-нибудь инвестиции окупятся с лихвой, но пока что он ничего не жалел для своей "звездной подруги". Мэрилин разъезжала по Нью-Йорку на подаренном Милтоном черном спортивном "тендерберде". Заработков фотографа Грину не хватало, и весной 1955-го ему пришлось заложить дом в Уэстоне. Что, конечно, не могло не тревожить Эми.

Невзирая на шпильки миссис Грин, время, проведенное в ее компании, было явно не худшим в жизни Мэрилин.

"Возле нас она познакомилась с совсем другой жизнью, а это была жизнь интенсивная и четко организованная. У Мэрилин имелась собственная небольшая комната, где она размещалась, когда приезжала к нам погостить. Однако основную часть времени все мы проводили в различных нью-йоркских компаниях и сферах. Нас везде приглашали, и мы занимались буквально всем. Мэрилин желала стать образованной дамой, но одновременно хотела быть и звездой. В этом заключался конфликт. Но поначалу она была весьма счастлива, борясь за правое дело, сражаясь с Зануком и вообще чувствуя себя важной персоной".

(Забегая вперед, скажем, что "сражения с Зануком" к концу 1955 года завершились мирным соглашением. Мэрилин, вернее, Милтон и нанятые им юристы добились удобных для актрисы условий сотрудничества с "20th Century Fox". По заключенному на следующие семь лет новому контракту Мэрилин обязана была сняться всего в четырех фильмах фильмах "Fox", причем с правом утверждать сценарии, режиссеров и операторов. Контракт предписывал также премию за "Зуд седьмого года", гонорар в 100 000 долларов за ближайший фильм плюс 500 долларов в каждую неделю съемок на прислугу и мелкие расходы, ежегодный оклад в 100 000 долларов для Мэрилин Монро и 75 000 долларов для Милтона Грина.)

Из мемуаров Эми Грин также следует, что актриса рассказывала о ребенке, рожденном ей еще в подростковом возрасте и отданном на усыновление. По словам Монро, она всю жизнь сожалела об этом поступке. Примерно то же самое Мэрилин говорила и Лене Пепитоне.

Будь эта жалостная история о ребенке, которого родила юная девушка, сама еще ребенок, правдой, — она дала бы нам повод по-новому взглянуть на многое в характере и судьбе Мэрилин Монро. Но, судя по всему, это было лишь вымыслом для привлечения внимания. Косвенно на это указывают и свидетельства врача Монро Леона Крона: похоже, что Мэрилин, страдавшая запущенными еще в ранней юности проблемами с половыми органами, вообще не способна была выносить ребенка. И медицина, на ее тогдашнем уровне, вряд ли сумела бы помочь.

Недоверчиво отнеслась к сетованиям и самобичеванию приятельницы и Эми. "Мэрилин, — замечала она, — была большой мастерицей на выдумки, особенно когда хотела шокировать, вызвать интерес".

Продолжение следует...