Лежание по мукам. Часть 1⁠⁠

Тот, кто лежал в гастроэнтерологическом отделении, тот в цирке не смеется. Тот в принципе не смеется первые несколько дней после попадания туда – настолько это отличный от того, что находится за больничными стенами, мир. Мир разноцветных выделений и телепузиков-циррозников. Антон никогда прежде не лежал в больнице, и все, что происходило вокруг него, было ново, любопытно и страшно.

Это почти месячное путешествие началось декабрьским утром. Антон проснулся, надел шорты и футболку и направился в туалет. Буквально через несколько шагов он понял, что его путь в сторону санузла, а возможно и в целом весь путь жизненный, заканчивается – картинка поплыла перед его глазами, ноги стали ватными, а сам Антон неумолимо повалился на пол, будто прицельно направив голову в сторону дверного косяка. Молодого человека, лежащего в коридоре без сознания с разбитыми лбом и губой, нашла его девушка, в этот день освободившаяся с работы пораньше. Она и вызвала скорую.

Не будем углубляться в подробности, через какие огонь, воду и медные трубы прошёл Антон на первичном осмотре. Отметим только, что если так сложилось, и вы попали в гастроотделение, то песня «Relax, take it easy» должна стать вашим гимном. Расслабься и ты примешь это легче. И пальцы врачей-азербайджанцев, проникающие в места, куда у Алексея Панина ступала нога человека; и шланги, вставляемые и спереди, и сзади. Для себя Антон уже позже выделил два момента. Во-первых, он никогда больше не будет есть скумбрию холодного копчения. После обильного промывания он не мог избавиться от её мерзопакостного вкуса во рту еще несколько дней. А во-вторых, анальное и глубокое оральное проникновение – это страшно, это от лукавого, и у Антона никогда больше не поднимется рука на просмотр видео с такого рода действом.

-- Это открытая язва, - сказал врач после нескольких кругов ада, - а точнее язвы. Двенадцатиперстной кишки и желудка. Отсюда и сильная анемия, вызванная кровопотерей. Операция не нужна, так что, товарищ язвенник, будем лежать.

Лежать пришлось и в прямом, и в переносном смысле, потому как малейшая попытка подняться вызывала у Антона дикое головокружение и тошноту. Полегче стало только ближе к ночи, после переливания крови. Какой насыщенный день! Первый обморок, лишение анальной девственности, первое переливание крови! Ух, оказывается, сколько в мире неизведанного. В идеале, конечно, было вообще с этим никогда не сталкиваться, но уж как вышло, так вышло.

Казалось бы, всё. Жизнь тебе спасли. Лежи и восстанавливайся. Но в этот момент Антон стал постигать насколько всё же тяжела жизнь человека, который лишился возможности ходить. Потому что, если по маленькому он смог облегчиться в мочеприёмник, то бьющий азбукой Морзе в голову коричневый код требовал уже гораздо большего приложения усилий. Антон размышлял, что если у него не удастся самостоятельно добраться до комнаты, где можно попудрить носик, то конечно же он обратится за помощью. И к палитре новых ощущение прибавится холодный поцелуй в ягодицы медицинским судном. Но очень уж этого не хотелось. Так что, кто не рискует, тот не облегчается в одиночестве!

Антон сел на койке и прислушался к ощущениям. После переливания было гораздо лучше, и голова кружилась не так сильно. Даже сестра, после процедуры, отметила, что от совсем уж мертвенно-бледного вида у Антона не осталось и следа, а щеки его горели, как у доярки, которую тракторист Виталька щиплет возле клуба. Он опустил ноги на пол и нащупал тапки. Сейчас самое сложное. Он поднялся и сразу сделал шаг к стене, чтобы опереться. Что имеем – не храним, потерявши – ноем. Антон никогда прежде не задумывался насколько это здорово, что он не ограничен физически в перемещении. Захотел – встал и пошел. Куда хочешь. Хочешь – по лестнице спустись, хочешь в магазин сходи. Всё легко и просто. А сейчас он прикладывал титанические усилия, чтобы просто дойти до туалета. Аккуратно, шаг за шагом, не торопясь, несмотря на поджимающий внизу живота клапан, Антон добрался до выхода из палаты. Рядом с дверью стояло кресло-коляска. Пара шагов без опирания о стену – бах! – и он в седле. Осталось найти в полумраке среди всех этих дверей нужную.

Медленно, двигаясь по коридору зигзагом, Антон отправился на поиски тайной комнаты. Палата 406, кабинет старшей сестры, 408. Поворот в тупичок с тремя дверями. Первая дверь – душ. Ага! Значит те две как раз и есть предмет его поисков. Он подкатился, поставил кресло на ручник, встал и поковылял к двери. Антон потянул её на себя и увидел его.

На полу лежал желтый, словно жаркое июльское солнце, мужчина с огромным круглым животом и спущенными подгузниками. В голову Антона мгновенно пришла цитата комиссара Жибера из фильма «Такси-3»: «Мы в дерьме». И это было воистину так. Унитаз, с которого мужчина свалился, пол вокруг и сам лежащий были полностью им измазаны.

-- Блядь, братуха, - заговорил он, - Помоги подняться, я тут, сука, уже полчаса лежу.

И он, глядя Антону прямо в душу своими желтыми глазами, протянул ему извозюканную руку.

-- Дак я ж как… - растерялся Антон. Честно говоря, он за эту руку браться совершенно не хотел. Но то, что он на самом деле не мог помочь человеку чисто физически, облегчало его минутное моральное сомнение в себе. – Я ж это, сам еле хожу. Давай, я сестру сейчас позову.

Антон развернулся обратно к коляске.

-- Да нахуй она мне тут нужна, блядь, опять просто орать будет и не поможет нихуя.

И он был отчасти прав. Прибывшая на место аварии сестра командным голосом приказала падшему мужчине не страдать ерундой и подниматься. Это возмутило Антона. Человек совсем без сил, униженный, а тут его еще и кроют. Но возмущение прошло буквально через минуту, когда лежавший полчаса в своем дерьме немощный бедолага, вдохновившись этой речью, встал. Сам, без протянутых рук. Подгоняемый сестрой в сторону душа, под струю, он шел вдоль стенки, оставляя на ней отпечатки.

-- Иди в женский, - сказала она мне, - Тут карачун полнейший.

И, пожалуй, словосочетанием «полнейший карачун» можно было описать почти каждый день, что Антон здесь провел. Потому что ни одного дня не обходилось без события, которое бы не отложилось в его памяти на всю оставшуюся жизнь.