Крылатая башня. Глава 23⁠⁠

Это был первый день лета, ручей вывел меня к Пустыне Пепла. В этом месте воды лесного ручья уходят под землю. За мною была погоня - посвященые Ордена  Крови преследовали меня, чтобы покарать за отступничество. Их было десять и я слышал топот копыт их коней. Мой же конь остановился и попятился, и зафырчал, стал на дыбы и отказался входить в Пустыню. Перед моими глазами простиралась серая пустота, до самого горизонта. Сухие кустики, камни и ящерицы сновавшие туда и сюда. Много ужасных слухов я слышал об этой Пустыне. Мой конь ускакал, как только я слез с него. Я стоял на границе леса и не знал, что делать, мужество покинуло меня. Моей целью был священный ручей Лиамиры, он так назван в честь девушки, которая пошла в Пустыню, чтобы спасти своего любимого, пропавшего там. Бездыханное тело нашла она в пустыне и оплакивала жениха семь дней и ночей. Из того места, куда капали на серый песок ее слезы, забил источник. Этому источнику приписывают свойство даровать вечную молодость каждому, испившему из него. Это неправда, я пил из этого ручья и постарел как все люди. Но его воды смывают клеймо Ксайнэ, о чем мне поведала сама Иэл после того, как я отрекся от темной богини.

Итак, я стоял, не решаясь сделать шаг и оказаться в пустыне. Мои преследователи всё приближались и я размышлял что лучше: позволить им убить меня прямо здесь или долго и мучительно умирать в Пустыне Пепла. Я понимал, что выйти из Пустыни нет почти никакой надежды. И все-таки я решился. Даже самая малая надежда лучше, чем вообще никакой. Я сделал шаг. Медленно я побрел вперед, немного погодя  услышал ржание коней, оглянулся и увидел, что посвященые остановились на опушке леса. Они стреляли в меня из луков, но войти в Пустыню Пепла не решились.

Я побежал, когда они начали стрелять, побежал зигзагами. Подумал, они погонятся за мной, бежать было трудно, ноги вязли в сером песке, скорее это даже не песок, а пыль, она поднымалась в воздух, забивалась в нос. Когда оглянулся,  увидел, что погони за мной нет. И я пошел вперед. Моя сумка была со мной, в ней был большой кусок ткани, чтоб собирать росу, я научился этому способу, когда был в южных странах. Еще там были фляга, нож, кремень, огниво и небольшая лопатка. Долго я шел, лес пропал из виду я и  понял, что не знаю куда иду. В какую бы сторону  ни посмотрел, везде было одно и то же - серая пустыня. Кольчугу снял -  солнце очень ее нагрело, одну из рубашек намотал на голову.

Куда же идти? Решил обождать ночи и идти по звездам. Взял лопатку и копнул эту серую пыль. Сверху она была горячей, а ниже уже прохладной и немного влажной. Копалась она легко и я скоро сделал неглубокую яму, чтобы туда лечь,  прикрылся куском белой ткани.

И тут пришла она. Молодая красивая девушка, которую мы принесли в жертву Ксайнэ на главной площади Зенитара под железным орлом. Это я тогда отрубил ей голову.

- Здравствуй, я совсем не сержусь на тебя, - сказала она и легла рядом. Я не хотел на нее смотреть и укрылся тканью с головой. Тихо-тихо лежала она на песке, прижавшись ко мне, ничего не говорила и не шевелилась, только дышала. Не знаю почему, но я чувствовал, что интересен ей так, как ребенку бывает интересен кузнечик, которого он поймал в траве.

Сколько мы лежали так? Я не знаю. Наконец я не выдержал,  вскочил и закричал:

- Чего?! Чего ты хочешь?!

Она села и спросила:

- Почему?

- Что почему? - сказал я.

- Почему ты меня убил?

- Я знаю, что это не ты. Ты - Пустыня, ты лишь приняла образ той девушки.

Она улыбнулась... что это была за улыбка! Так улыбаются только дети, которые еще не умеют разговаривать. Когда видишь такую улыбку на взрослом лице, берет оторопь.

- Ну и что? - произнесла она. - Мне просто интересно. Так почему?

- Я отрекся от Ксайнэ, отрекся от тёмной голодной богини, которая вечно жаждет человеческой крови и не насыщается, сколько б её ни выпила.

- Нет, это ответ не на тот вопрос, - певуче проговорила девушка, - тогда, когда ты служил Ксайнэ, почему ты убил?

Я задумался, пытаясь найти ответ. Наконец мне показалось - я что-то понял.

- Я убил потому, что я не хотел убивать.

- Как это -  убил потому, что не хотел убивать? - спросила она.

- Понимаешь, я тогда служил Ксайнэ, считал её духом Мограны, моего края. Считал, что должен доказать ей, что для неё мне ничего не жаль.

- Почему должен? - удивилась Пустыня.

И я снова задумался надолго. Я помнил, как  пришел к тому, что Ксайнэ - зло. Но почему, почему я многие годы считал, что должен служить ей? Что это моя святая обязанность? Я любил свой край и сейчас его люблю, но что меня заставило поверить, что она - его воплощение? Внутри меня тогда горел темный, яростный огонь. Не задумываясь, я убил бы всякого, посмевшего похулить Ксайнэ. Ибо  считал её светом... хотя, мне кажется, где-то в глубине души знал, что она тьма. О, тьма умеет сиять, это ложный свет, это иллюзия. Приняв ложный свет за истинный, начинаешь каждого, кто не готов стать перед этой сияющей тьмой на колени, считать каким-то уродом, недостойным и самой жизни.

Теперь я, кажется, знаю, как действует ложный свет. Когда обретаешь истинный Свет, начинаешь видеть изъяны в самом себе, а когда принимаешь ложный, начинаешь видеть изъяны в других.

Что же я так ценил в Ксайнэ? Понял: то, что она мне льстила. Ксайнэ умеет льстить! Она будто убаюкивает твою душу в нежных, ласковых волнах лести. О, как сладка лесть и как слаб человек... человек любит сладенькое. Так приятно, когда тебя кто-то хвалит! Мы призывали Ксайнэ и она всегда хвалила нас, превозносила нас, внушала, что мы особенные, что мы гораздо выше всех прочих. Она плела такие узоры из льстивых слов!

И вот, когда кто-то сомневался в Ксайнэ, это тогда для меня означало, что он сомневается в том, какой я хороший, какой замечательный. А ведь я привык... так привык считать себя лучше всех. Ксайнэ уверяла нас, что мы само совершенство, что мы безгрешны и любой наш поступок хорош. И мы услаждались этим. Когда кто-то не воздавал чести Ксайнэ, он на самом деле не воздавал чести нам. Для нашей невероятно разросшейся гордыни это казалось непереносимой болью. И мы убивали. Мы карали

всякого, кто сомневался в нас. Нет, для нас была важна не Мограна, наш край, для нас была важна лишь наша гордыня.

Пока я так размышлял, девушка исчезла. Я снова был среди пустыни один... нет, я чувствовал, что все-таки не один. Пустыня Пепла наблюдала за мной, и она была повсюду.

Вечерело, стало прохладнее. Я решил идти на восток - побрел, повернувшись спиной к покрасневшему Солнцу.  И тут я услышал вой, долгий тоскующий вой. В нем не было ничего зловещего, просто вой одинокой собаки. Я оглянулся по сторонам и никого не увидел. К голосу присоединились другие голоса, теперь казалось, что воет собак десять. Где же они?  Заметил, что передо мной пустыня вздыбилась, вырос небольшой пригорок. Из-за пригорка и выскочили они, их было штук пятнадцать. Худые и легконогие, они помчали ко мне, а их головы были... как у кукол. Как у фарфоровых кукол, которыми так любят играть маленькие девочки. Голубые глазки, длинные ресницы, вьющиеся локоны и маленькие алые губки. Собаки подбежали ко мне и стали тыкать в меня этими фарфоровыми личиками. И снова, как с девушкой, я почувствовал, что интересен им. Со мной будто играл ребенок... ребенок, в полной власти которого я находился. Я знал, что этот ребенок, которым была Пустыня, уже убивал, несчетное количество раз... но не со злобы, нет. Для него вообще не было ни добра, ни зла. Он просто играет и если игрушка ломается, он, может быть, ненадолго огорчается и всё. Этот наивный, но пытливый разум... нет, он не был похож на человеческих детей. Те различают добро и зло. А этот был похож на разумное животное, он был невинен, как невинна кошка убившая птичку.

И тут собаки зарычали. Я не испугался, ведь у этих собак не было зубов, присел и погладил одну из них по рыжей спине, она отскочила. Чего от меня хочет Пустыня, что она надеется узнать обо мне?  Фарфоровое личико одной из собак вытянулось, стало собачьей мордой, она оскалилась, показав острые зубы, то же произошло с мордами других собак. Их рычание стало злее, и они медленно наступали на меня. Но только я выхватил меч, как собаки разбежались.

И я снова пошел вперед, в небе уже зажигались первые звезды. Захотелось есть, я наловил ящериц - это было не так и просто, вырвал несколько сухих кустиков для костра. Когда  приготовил ящериц, к костру подошел древний старец в лохмотьях. Он спросил:

- Что ты делаешь здесь, Эдар Снауд?

- Я ищу ручей Лиамиры, - ответил я, - его воды могут смыть клеймо Ксайнэ.

- Нет, - сказал он, - что ты делаешь на земле? Для чего ты? Какой в тебе смысл?

Я протянул старику жаренную ящерицу, мне лень было думать и я сказал:

- Я могу смотреть на звезды.

- Ну и что? - произнес он, - Кошки тоже могут смотреть на звезды, и волки могут. Смысл-то какой в тебе? Для чего ты нужен?

- Раз я есть, значит зачем-то нужен.

- Что изменилось бы, если бы тебя не было? Было бы то же небо, те же звезды и та же земля. Птицы утром пели бы те же самые песни и текли бы реки в своих берегах. Так зачем ты?

- Свет создал меня, чтобы даровать мне радость, как и всем остальным творениям.

Старик разломал ящерицу и начал ее жевать причмокивая.

- Почему же все не радуются? - спросил он.

- Потому, что некоторые отвергают Свет.

- Вы, люди, странные, - произнес старик и удалился в пустыню.

Я не буду рассказывать подробно обо всём остальном, что со мной было в Пустыне Пепла, иначе рассказывать придется очень долго. Встретился я и с духами умерших, о которых столько рассказывают, пришлось мне сразиться и с драконом, а однажды на меня

напали мириады маленьких жучков... Пустыня испытывала меня. Она постоянно подбрасывала мне что-то новое и смотрела, что я буду делать.

Но об одном случае расскажу особо. Я встретил в пустыне девушку, мечту моей юности. О, сколько бессонных ночей я провел когда-то из-за нее, но она любила другого. И вот я увидел, что она идет ко мне через пустыню. Она была так же юна как тогда, когда я впервые встретил ее. Она подошла ко мне, нежно положила руки на плечи и предложила мне... счастье. Вечное счастье здесь, в Пустыне. "Ты никогда не умрешь", - сказала она, - "и я тоже". Она взяла меня за руку и отвела в прекрасный сад, там цвели деревья, трава была свежей и яркой, и сладко пели птицы. Везде в саду были люди, каждый занятый чем-то своим. Вот музыкант играл на скрипке, вокруг столпились слушатели. "Браво! Браво!" - кричали они ему и осыпали цветами. Был богач, для которого Пустыня создала целую гору золота, его глаза сверкали, а руки жадно дрожали, когда он пересчитывал монеты. Был тщеславец и вокруг него целая толпа поклонников, которые его хвалили. Был обжора и перед ним стол, ломяшийся от извсканных явств. Было много влюбленных пар, что смотрели друг на друга не отрываясь. Были и многие другие, и каждому Пустыня дала желаемое им.

"Оставайся здесь" - прошептала моя возлюбленная, - "здесь все будет так, как ты захочешь. Исполнятся любые твои желания".

Я отказался.

- Почему? - спросил Реан.

- Потому что это был ад.

- Ад?! - удивился Реан. - Но разве ад это не место, где все мучаются? Ты описал влюбленные пары... разве не ради любви мы все живем? Какой же это ад?

- Это были подделки, Реан. Разве девушка, что пришла ко мне, была на самом деле моей возлюбленной? Нет, это была Пустыня Пепла, принявшая очередной образ. И вот так там со всеми. Пустыня вылепила им куклы любимых, они сидят и смотрят на них, пока настоящие их любимые ждут их, выплакав все глаза. Но им милее подделка... скажи, ты мог бы сидеть в том саду и смотреть на свою Минальд, зная, что это не Минальд?

- Нет! Это ужасно было бы...

- Вот видишь, ты всё понимаешь. Поэтому я и говорю, что это был ад.

- Но люди там... они же наслаждались, а не мучились. Ад не может быть таким! Неужели злодей после смерти попадает в место, где он наслаждается? Где же справедливость? Неужели за зло их ожидает награда?

- Они мучаются, Реан. И нет большей муки, чем эта.

- Как?! Я ничего не понимаю!

- Им дано вечно творить свою волю и нет во вселенной страдания страшней этого.

- Не понимаю... не понимаю тебя, - тряхнул головой Реан. - Что в этом такого страшного?

- Это и есть адское пламя. Не понимаешь сейчас, поймешь потом, - произнес Эдар Снауд.

- Но как, как тебе удалось выбраться из пустыни?

- Я и сам не знаю как, но слышал, что я не единственный, были еще люди, которым удалось это. Может, и у тебя получится. Я бы пошел туда с тобой, но я уже стар и буду лишь обузой. Не пытайся перехитрить Пустыню и не пытайся ничего от нее скрыть. Она слишком проста и поэтому сразу разгадывает любую хитрость. И она слишком любопытна - от нее все равно ничего не скроешь. Помни, что она просто играет с тобой.

- А источник Лиамиры? Как ты нашел его?

- Я долго, долго бродил по серым пескам и не знал, где его искать. Однажды во сне мне явилась сама Лиамира и сказала, что бросит на песок тонкую серебряную нить, едва заметную, и она приведет меня к источнику. Когда я проснулся, то не увидел никакой

нити и подумал, что это был пустой сон. Но потом заметил какой-то отблеск в песке. Тоненькая нить привела меня к источнику.

- Но я не могу надеяться, что и со мной случится то же. В каком направлении ты шел по нити?

- На северо-восток. Если тебе повезет, и ночи будут безоблачными, ты легко сможешь держаться этого направления по звездам.