Кому верить?⁠⁠

Обычное дело: молится монашка в своем монастыре – ладан курится в часовенке, а ее прет с этого, будто косяком из ладана сама затягивается.

Вечером монашка закрывается в тесной келье, окошко задраивает, кислород весь почти сжигает, а в ушах полуденное песнопение звенит, и вроде спать еще рано – нужно еще разок помолиться на сон грядущий. И тут начинается самое интересное: из темного верхнего угла кельи, аккурат над святыми образами, из густо наплетеной вековой паутины, на подготовленный библейскими историями страдающий кислородным голоданием мозг монашки спускаются глюки – фаза быстрого сна, идущая на опережение дремы.

И много чего может монашка в такой момент узреть: про Христа и его искушение в пустыне, про Понтия Пилата; там и какой-нибудь ветхозаветный Самсон явится может – новозаветную хронологию попортить, и ведь ничуть не хуже графон и аудиоряд в глюке, нежели наяву! Монашка глюкам верит, но ей этого мало. Необходимо, чтобы ее рассказам об увиденном поверили остальные.

Все истории монашка рассказывает самым близким подругам. Тоже монашкам. Для настоятельницы она приберегает только то, что может пройти церковную цензуру, дабы избежать обвинения в сумашествии или ереси. Ну не поймет настоятельница рассказ о том, как встретились за чаркой вина Христос, Самсон и Моисей, напились "в драбадан", продекламировали друг другу отрывки из "жития Петра Великого", и давай архангела Гавриила мечом правосудия насиловать...

Настоятельница – опытная, знает силу глюков замороченного одними и теми же текстами разума в замкнутом помещении. Она и сама глюки видела не раз, но потому и настоятельницей стала, ибо умная – умеющая заниматься самоцензурой.

Настоятельница также в курсе, что каждая ее сестра видит глюки, и каждая доверяет все их только лучшим подругам- монашкам. Оттого настоятельница и знает, что в монастыре обитает двенадцать сестер, а каждая из сестер думает, что их там проживает не меньше двадцати – часть монашек является плодом воображения настоящих сестер во Христе, ведь глюки их давно смешались с реальностью, а разубеждать их в этом не следует, иначе весь орден придется вывозить из монастыря в ближайшую психушку, а там санитары мешают молиться по расписанию.

А какие бредни подчиненных проходят цензуру настоятельницы? Тут посложнее: необходимо знать статистику появления общепризнанных чудес; частоту их признания на век и квадратный киллометр; отношение Папы и епископов к качеству того или иного чуда; историю прецедентов с чудесами того или иного качества...

Это как шеф крутого ресторана, видящий перед собой талантливого и многообещающего повара, мечтающего выбиться в сушефы, но знающий, что меню ресторана забито разнообразием под завязку, но и повара обидеть не хочется. Тогда шеф говорит:"Удиви меня!"

Но, что настоятельниц, что шефов, слишком много быть не должно, да и пипл, хавающий как пищу приземленную, так и духовную, имеет коэфициент пресыщения вкусным, удивительным и чудесными, поэтому, что крутые блюда от повара, что увиденные схождения Святых из паутины над образом, не все оказываются признанными и запущенными в тираж.

С духовной пищей сложнее, чем в ресторане: качественный, душеполезный и поражающий воображение глюк высшее начальство может счесть Ересью. Это от зависти и владения статистикой. Всякие там епископы – существа более приземленные, нежели простые монашки, они глюков давно не видели, их кельи с хорошей принудительной вентиляцией, да и в их мерсах чуда лучшего, чем панель управления "шестисотого" не сыщешь. Да и опытные они тоже.

А бывает и так, что глюки выходят из под контроля церковной цензуры.

Например: ажно в триннадцатом веке, в горном ущелье Галисии, пасли трое пастухов свои овечьи стада. Умаялись к вечеру, разбили привал на троих, да и раздавили двухлитровый пузырь "огненной" на троих же.

Привиделась тут самому бодрому из пастухов Богородица, спускающаяся с горы к ним.

Богородица:

– Выпить не найдется, братва? Трубы горят!

Бодрый пастух:

– Конечно, дева, держи рюмаху! Не крепковато ль для тебя?

Богородица(залив в себя огненную, и даже не поморщившись):

– Самое то! А вы чего, мужики, не в крестовом походе?

Бодрый пастух:

– А надо?

Богородица(посерьезнев, и раскурив косяк с ладаном):

– Надо.

На следующее утро, бодрый пастушок разбудил коллег, рассказал о Богородице, и уговорил их отправиться на Святую Землю.

Трудно сказать, насколько пастухи поверили "бодрому" про Богородицу, но в поход ушли, а вернулся из него только "бодрый". Так как вернулся разбогатевшим, то все селяне дружно поверили в его глюк, как и в то, что в него поверили не вернувшиеся из крестового похода пастухи. Бес их попутал в пути, но статус свидетелей Чуда не поколебал.

Ну, вот вам и вполне реальная история, зашедшая на поля церковной цензуры через серые массы паствы, то есть с черного хода, когда зарубить глюк на корню уже не представляется возможным.

Епископ Галисийский приказал церковь огромную отгрохать на месте схода Богородицы, почти с собор размером, и это в глухом ущелье у хутора в тридцать дворов.

Чтобы оправдать церковные траты на строительство, пришлось и большой гостинный двор для паломников соорудить, и пи-ар компанию развить...

Семьсот лет минуло с той поры, а епископы Галисии по сей день задаются вопросом:"Как же так: церковь и гостинный двор до сих пор себя не отбили по затратам! Тут, блин, цензурируешь, размазываешь явление Святых по векам и верстам тонким слоем, пытаешься верить тем, кто сам себе поверил, а тут и не понятно вовсе –бодрый пастух сам то себе верил, али куражился перед невменяемыми друзьями? А итог один – поверила паства пастухам не слабже, чем монашкам!"