История моей жизни, включая демонов    (финал)⁠⁠

Предыдущая часть: История моей жизни, включая демонов (часть 3)

И вот, в назначенный день, я шёл на катере по Айкале, курс — юго-восток. Гибель всего начальства всяко осложнит восстановление комбината, а может и остановит. А я делаю то, что могу. И что умею.

Причалил, меня повели наверх к руководству. Я поздоровался и сказал, что буду ждать у воды. Узнал, что губернатора, к сожалению, срочно вызвали на свиноферму.

— Не возражаете, если мы подождём Ильяса Тархановича, это представитель министерства в нашем совете, он будет с минуты на минуту, охрана уже доложила. У вас же найдётся для него местечко?

— Разумеется, чем больше, тем лучше.

Ждал я довольно долго. Наконец, увидел, что по причалу ко мне идёт молодой человек с восточной бородкой, стройный, в дорогом пальто английского кроя. Я бы тоже носил такие пальто, если б фигура хоть чуть-чуть позволяла. Молодой человек не был мне известен, наверху я его не видел, но подойдя, он кивнул мне как старому знакомому, сказав:

— А вот и я.

— Хм... Ильяс Тарханович?

— Ага, — кивнул молодой человек, рассматривая меня будто бы в лупу.

— Остальные уже идут? — спросил я, помня, что следует бы предельно вежливым пока не отойдем от причала.

— Я отменил экскурсию. Ты же их утопить решил, а это скучно. — Ильяс Тарханович произносил слова неспешно, глядя мне в глаза и чуть улыбаясь.

Пожалуй, вот это его "ты" подсказало мне больше прочего. Стараясь скрыть волнение, спросил:

— Может без них покатаемся?

— Нет, с тобой на воде страшно, — рассмеялся Ильяс Тарханович, — пойдем, вон, в беседку. Поговорим, чаю попьём. Тут у них беседка в восточном стиле оформлена.

Я довольно неуклюже поднялся на причал.

— Вау, что за ботиночки! Какой размер? Пятьдесят девятый?

— Пятьдесят восьмой.

— Почти угадал. На заказ?

— Нет, по каталогу.

— Не знал, что так можно...

В беседке Ильяс Тарханович снял пальто, расположился на мягких подушках, выпил чашку чая с тремя ложками сахара.

— Кто меня только не просил с тобой встретиться. Ты же всех на уши поставил. По дюжине заклинаний в день доносилось. И ведьмы, и колдуны, и цыгане, какие-то утопленницы, дубы тысячелетние, не ровен час завтра бы кот-ученый позвонил. Знаешь, почему я согласился?

— Где ж мне знать.

— Из-за медальки. Водяной с медалью "За спасение утопающих" — это ж самый писк. Очень я порадовался. Медальку не потерял, нет? Ну, а чего хочешь-то?

— Обычно, вы сами знаете, что я хочу. Сейчас это было бы к месту, потому что я не могу пока сосредоточиться. Могу ещё чаю выпить, вода здесь вкусная, родниковая. Вам налить?

— Налей. Ну ты же предполагал и такой расклад, ты же не глуп. По крайней мере, не так глуп, как в молодости. Что там у тебя на стене написано? Слово из трёх букв, в середине "У". Дай угадаю... Сейчас... "Комбинатом Управляет Димон". Ой нет, не Ди́мон. Де́мон! Верно? Так что ты теперь мнёшься, как передник у школьницы?

— Пытаюсь понять. Зачем вам всё это. Ведь не ради денег?

— Нет, конечно. Зачем мне деньги. Деньги, как учат мудрецы, нужны для комфортного существования. А я даже не уверен, что существую. Вот ты выбрал людскую жизнь и теперь твёрдо знаешь, что ел вчера на завтрак. А у меня нет личных воспоминаний. Я вне сущности. "Я сплетён из сожалений, озарений, страсти гневной..." Какие уж тут деньги. Скука — то единственное, что дано мне в ощущениях. Кроме скуки у меня ничего нет. С ней и борюсь.

— Но почему же так? Почему здесь? Это озеро, Айкала, оно особенное. Таких больше нет. Оно живое, идеальное, как будто само Добро.

— Добро, значит. Ты столько людей утопил, а теперь за экологию топишь? — усмехнулся демон.

— Но и спас многих.

—Я в курсе. Семьдесят девять человек и эту старую ведьму, которой теперь ещё полвека куковать. Тоже, кстати, о тебе говорила, просила навредить. В общем, про Добро не аргумент. Вот я, к примеру, считаюсь воплощением Зла. И что это? Ножик под ребро в ночном переулке — зло, а скальпель хирурга в сердце пациента —добро? Выглядит-то очень похоже! Вот у тебя была цель, ты шёл к ней, и всё, что служило цели, злом не считал. Так ведь? Моя же цель — борьба со скукой, а зло тут не причем. Тем более — добро.

— Тогда, быть может, вас развлечёт то, что я предложу. Я хочу, чтобы авария исчезла из времени. И Айкала снова стала такой же, как до аварии. Если подобное возможно, то скажите, во сколько мне это обойдется, — сказал я искренно и без всякой надежды.

— Так не получится, — ответил демон без тени иронии, — это ж сколько массы перелопатить надо и всё вручную, программ-то нет. Знаю о чем говорю, после семнадцатого года меня убедительно просили убрать революцию, я тогда взялся за расчеты — нет, без вариантов. Но можно все эти события удалить из тебя и твоей жены, допустим. Для вас аварии не будет.

— Забвение? Это неприемлемо.

— Ну почему. Изменить реальность для одного-двух намного проще, чем для всех. И надёжно. Помнишь, как с Зойкой было?

Рука дрогнула, я разлил чай по столу.

— Извините. Я вытру. Случайно, не знаете, где сейчас Лёха-демон?

— В Госдуме. В комитете по рекламе. Вселился в председателя.

Из окна беседки открывался прекрасный вид на Айкалу. Солнце было ещё невысоко, длинные тени деревьев вились в волнах.

— Что же вы, Ильяс Тарханович, такую красоту погубили, — произнёс я с тоской.

— Мою роль не следует преувеличить, — отозвался демон. — Не я же построил комбинат на берегу Айкалы. Я вообще ничего не создаю, я ж не создатель, извини за каламбур. Не я придумал, как из-за глобального потепления комбинат оказался на са́мом берегу. Но этот ход изумительный. Именно тогда я и заинтересовался объектом, понял, что будет весело. И в самом деле: построили так, что нарочно не придумаешь, проще говоря, поставили бочку с ядом в чистейшую на свете воду и считали, — верили! — что ничего не прольётся, потому что цикл замкнутый. Опаньки! Очевидно же, что здесь назревает Cлучай! А случай — это как раз и есть Я. Заметь, не всегда "несчастный". Бывает ещё: "старинный", "досадный", "забавный", "нелепый", "возмутительный". А также: "курьёзный", "занятный", "непредвиденный", "пикантный" и мой любимый — "неслыханный". Так вот, я планировал три попытки, не больше. Развлечение дело тонкое. И быстрое, иначе надоест. Вначале придумал бурю замутить, чтобы волной чего-нибудь смыло. Но местные водяные не дали развернуться, всё затихари́ли. Ладно, думаю, пусть будет что-нибудь водевильное. Жена начальника смены очистного цеха догадывается по метке из прачечной, что трусы не её, а Подорожниковой, из планового отдела, с ружьём и большим патронажем врывается к мужу на работу и начать палить куда не по́падя, смена разбегается, процесс не управляем, кругом кальцинизация, приборы вопят, включается аварийный сброс. Но всё обошлось, даже для Подорожниковой. Тогда последняя попытка: от имени министерства требую снизить расходы, иначе ревизия всех родственников на предмет "откуда столько взял, сволочь?" И дальше они уже всё сами, я не вмешивался. Первым делом технику безопасности оптимизировали, а потом и полкомбината взорвали. Бездари. И всё это с наилучшими намерениями. Не скажу, что б меня сильно развлекло. Изящности маловато. Он сеял зло без наслажденья, нигде искусству своему он не встречал сопротивленья... И?

— Зло наскучило ему, — продолжил я.

— Вот люблю иметь дело с культурной нечистью! А Лермонтов гений. Знал толк в демонах. И ведь всегда первым меня задирал. И мог победить, скажу тебе, мог! Но решил, что покой хуже смерти. Впрочем, это все мои домыслы, я ж не литературовед, я, собственно, никто, сын эфира, Эфирович. Что мне может дать такой, как ты? Хотя ты хорош по-своему, интереснее многих. Но не гений. И нет у тебя в запасе гения. И у меня нет... Есть один, но сидит на героине.

— И никак не снять?

— Никак. Всё уже перепробовал. Он сам не хочет.

— А внушить?

— Гению в голову не залезешь. Так такое, что не выберешься. Нам туда нельзя. Кстати, комбинат закроют к концу года. Твои экологи очень убедительны. Но дело не только в них. Спроса на продукцию нет. Больше скажу, в этом комбинате вообще не было никакой нужды, просто деньги осваивали. А люди, тем временем, перестали книжки читать. Если застанешь кого-нибудь за чтением классического английского романа, то будь уверен — это не совсем человек.

— Смешно, — отреагировал я без улыбки, — Вы согласи́тесь с закрытием комбината?

— Мне плевать. А напоследок я скажу вот что... Тот матч, в финале кубка, "Русалочка-Матрёшки" помнишь? Когда Катерина, в самый переломный момент, вторым темпом, вначале слева, потом справа...

— И три подачи на вылет, последняя — победная.

— Шикарная была игра!

— У меня запись хранится. Хотите?

— Не, себе оставь.

Мы покинули беседку и пошли на причал. Я спустился в катер и стал готовится к отплытию. Ильяс обернулся к охраннику:

— Сюда иди.

— Слушаю, Ильяс Тарханович.

— Видишь катер? Вот если этот катер будет у нашего причала, сразу стреляй.

— Понял.

— Чего ждём?

— Не понял.

— Катер видишь?

— Так точно!

— У нашего причала?

— У нашего.

— Так стреляй.

— Э-э-э. Там же гражданин.

— Ах да, гражданин. Ну подожди, пока гражданин в воду сиганёт.

Разумеется, я хорошо слышал весь диалог. Негромко выругавшись, стал раздеваться. Не спеша, аккуратно складывая вещи на скамью.

— Ежели с первой обоймы катер взорвёшь, то получишь миллион.

— Сделаем, Ильяс Тарханович.

Я нырнул и на удобной глубине поплыл на север. Плыть мне долго. Слышал выстрелы. Взрыва, разумеется, не было. Ильяс плохих фильмов насмотрелся, видать. Обычной пулей бензобак не взорвешь. У нас, в "Куолжском речном пароходстве", это любой юнга знает. Если катер не сожгут, надо потом как-нибудь прийти за ним. Я впервые оказался в воде после аварии. Чувствовал, что вода больна. И чувствовал что я нужен ей, также как и она мне. Буду плавать каждый день, несмотря на все эти концентрации, решил я.

По возвращению продолжил работу в общественном комитете. Ялун мне помогает, её самочувствие улучшилось, животик чудесным образом округлился. Учёные разработали программу мероприятий, благодаря которым, с учетом закрытия комбината, можно прогнозировать восстановление Айкалы через тридцать лет. Как говаривал один куолжский губернатор: "С такими цифрами уже можно работать". А наш местный губернатор, который толстый, упал в собственный пруд, где его обглодали карпы. Ждём нового.

Плаваю ежедневно. Через какое-то время заметил, что вся одежда стала мне велика. Измерил рост — метр пятьдесят два. Поискал мудрые книги, прочитав понял, куда исчезли водяные. Мы не умираем, мы превращаемся обратно в воду, постепенно уменьшаясь. Вода при этом восстанавливается, получая нашу энергию, ну или как-то так. Прав был Владыка леса. Как я понял из книг, он был когда-то великаном. Новое знание меня не напугало, я продолжил свои ежедневные купания. Рассчитал их время таким образом, чтобы дотянуть не только до рождения моего ребёнка, но и увидеть его первый шаг.

Теперь я уж точно сделал всё, что мог. Даже написал вот эту историю своей жизни. Надеюсь, что мой ребенок прочтёт, когда вырастет. Здесь нет нравоучений и жизненных советов. Прожитая нами жизнь сама по себе и есть главный пример и совет нашим детям. Опять же, нравоучения требуется изящно формулировать, за это я не возьмусь. Среди нас, водяных, писателей отродясь не водилось. Был, правда, один поэт-песенник, про одиночество писал. Красиво.

Завтра расскажу всё Ялун. Думаю, она поймет. А может даже придумает вариант получше. Я был бы не против.