Гарри Поттер и Красный Октябрь⁠⁠

Поэтому и не похож - лицо злое. И очков нет.

Как-то раз сидел я утром с похмела.

Ко мне зашел дружок, спросил – чего понурый?

Поехали, там где-то собирается пипла,

Там, может быть, нальют, и я поддался, дурень.

Мы долго шли по лужам, смеркалося, и вот

В дешевую, обшарпанную дверь в подвале

Нас пропустил какой-то рыжий идиот.

И мы спустились в чад и как дибилы встали.

Там за столом сидели, ну так ни дать ни взять,

Седой вафлер в обнимку с явным онанистом.

Я рядом с ним игривая, накрашенная блядь

Вещала об утопиях синдикализма.

Все были как-то странно вооружены.

Я плюхнулся на стул. Ну вот, блин, я попал!

Ты новенький? Отлично! Такие нам нужны!

Мне сунули брошюру в руки, где я прочитал:

Иди, убей Бакунина!

Нам принесли водяры и стали охмурять,

Какие впереди ждут нас перспективы.

Как вдруг мне на колени подсела эта блядь

И стала ненавязчиво склонять к активу.

Запахло резко базой плодоовощной,

Мне захотелось двинуть ногой в гнилую пасть.

И, брызгая в лицо слюною щелочной,

Она мне сообщила, как низвергнуть власть,

У нас здесь хорошо, всего-то надо сдать

Тому седому дяде карманные партвзносы.

Не веришь? Эй, добавьте-ка еще грамм двадцать пять!

У нас тут постоянно кто-нибудь приносит.

Народу прибывало, мне казалось – я в аду

Не люди, а реально дети Люцифера,

Они кривлялись, как в горячечном бреду,

И хором мне кричали, что должен сделать.

Иди, убей Бакунина!

Не на того напали, чтобы я сдал бабло

Какому-то вафлеру и спал с сифилитичкой.

Простите, но мне это делать западло.

И вспомнил я, как, грозный, действовал опричник,

Седому я с размаху в ухо развернул.

А бабе вышиб я последние все зубы,

Из-под горбатой гниды выдернул я стул

И стал их всех месить решительно и грубо,

В закрытом помещении начался кошмар.

Бесило, что меня купить пытались водкой,

Во мне проснулся прямо-таки несомненный дар.

Охотился на них, как браконьер с винтовкой…

Не помню уж, чем кончилось и как пришел домой.

С утра, проснувшись, стал искать на водку, пиво иль вино.

Все стерлось в моей памяти, что было там со мной,

Лишь в голове, как молотом, стучалось лишь одно.

Иди, убей Бакунина!