Гадание⁠⁠

– Эй? Есть в хате кто? – гаркнул некто из-за двери, и сейчас же она заскрипела, отворяясь.

Яга проворно захлопнула книгу, схоронила её под грязно-коричневую шаль и, старательно кривя рот, повернулась к двери. Низко сгибаясь, дабы не ушибить голову о притолоку, в избу вошёл рослый молодец с обширными усами, обряженный в красный суконный кафтан с белой перевязью.

– Ты, мил человек, топор-то в сени снеси. Неча ему тута делать, чай не закусает тебя бабушка.
– Хороша бабушка, – возразил стрелец. – В народе бают, ты людей заместо свинины в пост ешь.
– Так не пост же? – Яга недовольно поморщилась и шумно задышала, раздувая ноздри. – Топор, говорю, милый ты человечек, в сени снеси, покуда бабушка серчать не начала.
– То не топор, а бердыш. А ну как попятят в сенях твоих, с меня ж Голова шкуру спустит.
– Экий ты! – бабка притопнула костяной ногой, звук получился что нужно: гулкий и долгий.

Стрелец сверкнул глазами, но оружие за дверь вынес. Из сеней возвращался споро, оттого не пригнулся как следует, и сшибло с него шапку. Ругнулся стрелец, чёрта вспомнил.

– Эй, болезный! Коли ко мне пришёл, рогатых не след поминать, уразумел? – грозно прошипела Яга и клацнула зубами: звонко, с металлическим отзвуком клацнула. – Ну, будет. Ишь, в воздухе страхом пахнуло-то. Поди за стол.

Стрелец огляделся. Яга задорно подмигнула ему и протянула костлявые руки, указывая вглубь избы. Комната была одна: небольшая, тёмная, единственное оконце света давало немного, справа от входа, напротив печи, на лавке-конике сидела, отставив костяную ногу, сама Яга. В красном углу царила темень, и видны были лишь силуэты прямоугольных рам, в другом углу громоздились два сундука, а в центре избы стоял тёмный деревянный стол, на котором блестела большая бутыль, до середины наполненная мутной жидкостью. Стрелец проворно шагнул вперёд, взял бутыль, вырвал зубами пробку и сделал долгий глоток.

– Ох, – выдохнул он, отставив бутыль и вытирая слёзы. – Ядрёная вещь.
– Ага, – каркнула с лавки Яга. – На заячьем помёте, коли к утру не помрёшь, значит… – бабка задумчиво почесала бородавку на носу. – Да не, не было ишшо такого.
– Ты чего, старая? – вытаращил глаза стрелец.
– Какая я тебе старая? Питух ты кабацкий. Я те чего сказала? Поди за стол. А полштофа за раз глотать говорила? От то-то. Может, это и не пьют, может, это чтобы ногти чистить? – оба с сомнением посмотрели на длинные чёрные бабкины ногти. – Ну, будет. Лапищи свои в рукомойнике омой, рушником вытрись, там на полке рядом огурки стоят да грибы, бери, чего душе глянется. Ты ж дело пытаешь?
– Как есть, Голова послал, – тут стрелец сощурился. – Но ты это, дурить не вздумай. За мной враз подмога придёт.
– Дык, это не я вроде бабушкам грублю да в рот чего попало тяну. Ну таперича, раз с рукомойником да склянками справился, давай про дело поговорим. Да и не стесняйся, мил человек, пей, не ядовитое оно, это я шутки шучу.

Стрелец шутку не оценил, но налил себе в глиняную кружку, выпил и сочно закусил хрустящим огурцом. А затем залился краснеющим с самогона соловьём. Он поведал о том, что дело у него государственной важности, что-де послали его узнать у вещей, но, чует его сердце, сомнительной бабки, чего на будущий год ждать, и что давай уже, старая, говори. Но Яга молча кивала и хмурилась, изредка намекая стрельцу: де пей, не стесняйся, да задавая вопросы уточняющие. Спустя четверть часа стрелец грузно осел на стол, захрапел богатырски, вздрогнул, заворочался, сполз под лавку, да там и уснул. А ещё через полчаса в дверь снова постучали. Вежливо.

– Ну? – пригласила Яга, возвращаясь от стола к лавке.

В избу суетливо вошёл маленький человечек в коротком кафтане с металлическими пуговицами и серебрёными лентами. Он стянул с головы шапку и низко поклонился Яге.

– Дьяк думный, послали меня, уточнить, значится, – робко начал он, заискивающе заглядывая бабке в глаза. – Готово ли гадание?
– А то ж, – кивнула Яга. – Вон оно, оченя готовое, и храпит, как барсук.

Приказчик кивнул и попятился к выходу.

– Стоять.
– Стою, – покорно кивнул человечек на бабкин окрик.
– А за результатами дьяк сам, что ли, явится?
– За результатами? – приказчик с тоской посмотрел на спящего стрельца. – Жильцов пришлёт, тока весточку надо бы ему передать. Отпустите меня, бабушка.
– Да я разве тебя держу, – развела худыми руками Яга. – Стол вот, обидно, пропадает. Мне самой столько не съесть, а гадание вишь, как обернулось.

Гость посмотрел на стол. И Яга хитро ухмыльнулась, заметив, как заблестели его глаза. Ещё бы, приказчиком жить – это всё равно не сыр в масле, а тут и тебе осетрина, и икра щучья, и чёрная, и заморская баклажанная, и почки заячьи верчёные, и уха, и потроха, и щучьи головы, да под чесноком, и грибы – словом, богато было на столе, и как Кремль возвышался в центре штоф с мутной жидкостью.

– Ну ежели немного, – робко улыбнулся приказчик.

И он посидел немного, потом ещё немного, а потом рухнул под стол и засопел сладко-сладко. Яга хмыкнула. Легко скользнула к столу, съела маринованный груздь, вернулась к лавке, запалила свечу, вынула запрятанную книгу и погрузилась в чтение.

Третий гость вошёл без стука. Облачённый во всё чёрное, чернобородый, чернобровый, не здороваясь, не снимая шапки, он прошёл к печи и оттуда уставился на бабку чёрными глазами.

– Ну! – сказал он значительно.
– А ты не нукай, не запряг! – отозвалась Яга, откладывая книгу. – Принёс сговорённое али как?
– Принёс, – опричник бросил бабке кошель. – Сверх оговорённого боярин Мухин червонец прислал, беда у его.
– Ясно беда. Неча с царём споры разводить, нехай теперь в усадьбе сидит, пока батюшка не остынет. Пусть его. О делах поговорим.
– Добро, – кивнул опричник. – Говори прямо, возьмут басурмане Астрахань?

Яга поднялась с лавки и, стуча ногой, подошла к столу.

– Не возьмут. Вишь, осётр Астраханский нетронутый лежит.
– Добро, – повеселел опричник. – Значит, наломаем им!
– Всё бы ломать вам. Вишь, стрелец шапку уронил, да не поднял? И строптивил мне тут, топор де попятят у его. Будет вам работа значит, пойдёте порядок наводить.
– Куда?
– Знамо куда. Вишь, как приказчика уложило? От в том направлении, которое его руки с головой показывают, и пойдёте. А ишшо, вишь? Селёдка шведская в репу пареную угодила. Знаешь, к чему? Война будет.
– Успешная?
– Да ну как сказать. Вишь, в штофе самогон на ревене остался ишшо? Значит, не всё гладко пойдёт, не сразу осилите.
– Да врёшь ты, старая, мы, да не осилим? Ты ещё скажи, что мураши по груздям маринованным ползут, потому что …
– Басурмане пойдут в набег, – мрачно кивнула Яга. – А коли ишшо раз скажешь, что я де вру – заколдую. Ишь. Али забыл, кто вас о пожаре предупредил?
– Так всё равно погорело всё, – насупился опричник.
– А я причём, ежели тушить не умеете? Хошь? – Яга взглядом указала на штоф.
– Чего? – вспыхнул опричник. – Ты чего, и на мне гадать собралась?
– Да ты что, касатик, нет, конечно. Я ж из вежливости: напоить, накормить и спать уложить. Подле себя, ясно дело.

Опричник внимательно осмотрел бабку. Яга внимательно осмотрела опричника, потупила взор, часто-часто заморгала и изобразила поцелуй, издав громкий чавкающий звук. Бородач попятился, упёрся спиной в печь, перекрестился и выбежал вон, сверкая белой от побелки спиной.

Яга расхохоталась, отклеила длинный нос с бородавкой и трижды простучала костяной ногой «Спартак чемпион» в крышку подпола. Крышка шумно распахнулась. Запах сивухи и солений сменился густым запахом керосина и машинного масла. Из подпола появился обросший мужчина в синих очках. Его волосы и борода торчали в разные стороны, а руки были в чёрных пятнах.

– Михаил Петрович, принимай посылку, – сказала Яга молодым девичьим голосом и бросила мужчине кошель опричника.
– Лизавета Андреевна, – пробасил он, осторожно развязывая завязки, – там же тонкая деталь, ну осторожнее нужно же.
– Осторожнее, не осторожнее, – проворчала Яга. – Ты лучше скажи, всё? Починишь теперь? Тебе всего хватает? Или мне ещё год бабу Ягу косплеить тут?
– Я думаю, – бородач внимательно осматривал маленькую шестерёнку. – Да, я почти уверен, что темпоральный сдвиг, и наверняка не меньше двухсот лет...
– Чего? – Яга-Лиза распахнула большие синие глаза. – Петрович, у меня кандидатская по опричникам, какие двести лет? Мы чего при Елизавете делать-то будем?

Скрипнула дверь. Яга повернула голову и увидела, как стремительно бледнеют два заглянувших в избу стрельца.

– Чего вам, окаянные? – рыкнула фальшивая бабка.

Стрельцы жестом указали на бесчувственные тела под лавкой.

– Забирайте, – разрешила Яга.
– А… – дрожащим пальцем указал один на Петровича.
– Домовой, – отрезала Яга. – Не кусается, диета у него.
– У…– ещё более дрожащей рукой дотронулся до носа второй.
– Отвалился. Хошь, у тебя отвалится?
Он не хотел. Никто не хотел. Споро выкликнув ещё трёх товарищей, стрельцы подхватили бесчувственные тела и скрылись из вида, стараясь лишний раз не смотреть на синеглазого домового и безносую бабку.
– Сколько тебе времени нужно-то хоть? – грустно спросила Яга, усаживаясь на лавку.
– День, может, два.
– Ох, близится наше время, люди уже расселись.
– Чего?
– Ничего. – Лиза с тоской посмотрела на томик Бродского под рукой. – Я тогда смываю грим и в город. Завтра наверняка опять гадать придут, а самогон почти кончился.

Автор: Сергей Макаров
Оригинальная публикация ВК