Феникс и Змей - Полуденная Сталь⁠⁠

Глава 39+

Отец (1/2)

- Папа пришел.

В голосе женщины была смутная радость. В сумерках было трудно различить детали, но через окно она ясно разглядела фигуру мужа. Кормилец пришел, живой, здоровый. Может быть, сегодня у них на столе будет мясо. Маленькая рыжая девочка, играющая в углу, даже не подняла голову. Она догадывалась, что отец пришел с пустыми руками. Настенька еще не знала точно, но что-то внутри нее, подсказывало, что ему сейчас нужна ее помощь. Папа научил ее вырезать разные фигурки из деревяшек, так что можно было сделать для папы игрушку.

Отец действительно пришел без добычи, хмурый, молчаливый. Бросив на пол пустую сумку, он сел мыть руки в деревянной лоханке. Мать робко стояла в углу.

- Ни единого следа за весь день.

Каждое слово мужчины сквозило горечью. Для Олега семья означала ответственность, за жену, за дочь, в которой он души не чаял. Сегодня он не смог обеспечить родных, и это было больно, намного больнее, чем стертые в кровь ноги.

- Папа…

Мужчина растаял едва бросив взгляд на дочь. Маленькая барыня, он души не чаял в своей единственной Настеньке.

- Да, солнышко мое ненаглядное?

- Помнишь ты сказку рассказывал?

Смущающаяся дочь подошла поближе и обняв отца, зарылась лицом в пахнущей лесом рубахе.

- Колобок?

Девчушка оторвалась от папы.

- Нет, про домик.

- Теремок?

- Да.

Она показала отцу грубо вырезанные фигурки из мягкой древесины липы. При наличии хорошего воображения и имея нужные подсказки, можно было вообразить, что они изображали нечто определенное.

- Это теремок ты вырезала?

- Нет, это зайчик-попрыгайчик. – хихикнула девочка, глядя на непонятливого отца. – А вот это теремок. А вот это лисичка-сестричка и волчок-серый бочок.

С точки зрения Олега теремок от зайчика отличался отсутствием хвостика, если эта загогулина была хвостиком. Отличить же лисичку от волчка или же от ежика он не смог бы при всем желании.

- Ты такая молодчина у меня. Прямо сама ты как заинька. – умилился Олег, тиская дочь. – Такая талантливая, прямо беда.

- Папа, завтра возьми с собой зайчика-попрыгайчика. Он тебе друзей приведет.

Олег улыбнулся и взял фигурку.

- Папа! Это не зайчик! – возмутилась создательница.

- А что это?

- Это волчок! Вот зайчик!

Олег улыбнулся еще шире. Он обожал свою дочь.

На следующий день он вернулся домой еще засветло. На сей раз его котомка была набита тушками четырех русаков. С тех пор, госпожа удача сопутствовала Олегу на протяжении многих следующих лет. Его дочь, его маленькое солнышко, оказалась волшебницей, и весьма талантливой. Когда к нему заявились разные чародеи и маги, или кем они там были, и просили продать им девочку, мужчина посылал их прочь, не стесняясь в выражениях. Ему предлагали большие суммы денег, сулили богатства и здоровье, однако Олег любил свою дочь, и единственный путь который он видел – дать дочери выбирать свою жизнь самой. Именно благодаря отцу – охотнику, Настя унаследовала любовь к лесу и сделала свой выбор – Традиция Вербен, за их близость к природе. Она рассчитывала в том числе и на то, что сама сможет лечить своих родителей. Однако, все получилось так как получилось. Тем грабителям-гастролерам нужно было выпить, а новый ладно отстроенный дом какого-то деревенского кулака стоял на отшибе. Мужчина проснулся и попытался защититься. Удар ножом в сердце, мгновенная смерть. Вышедшая на шум женщина тихо осела на пол. Сердечный приступ не оставил ей шансов. Не то чтобы для взломщиков было важно сохранить ей жизнь, но это существенно продлевало поиски ценностей, раз уж хозяева не заговорят под пытками.

Через три минуты дом залил невыносимо яркий свет, словно новое солнце взошло внутри помещения. Искательница Анастасия ворвалась в отчий дом… эмоции волшебницы исказили вселенную, выбрасывая в реальность потусторонние энергии. Боль, горе, ярость, невыносимая тяжесть утраты, все это вылилось в один протяжный, тоскливый крик раскаливший воздух до нескольких тысяч градусов за считанные мгновения. Дом взорвался изнутри, раскаленные камни потекли как вода, на деревню хлынула волна иссушающего жара, по улицам медленно двигался поток лавы. Анастасия даже не заметила пятерых ублюдков, превратившихся в скрюченные, обугленные фигуры в момент когда волшебница вышла из портала.

Оставшиеся Искатели прибыли через пару минут после Анастасии. Посреди пепелища, оставшегося от дома, волшебница рыдала над телами родителей – единственным что уцелело во взрыве.. Она была могущественной, она владела невероятной магией… но против смерти она была бессильна.

- Mon ami… – негромко позвал Жорж.

- Говори мне. – попросил Дилан. – она тебя сейчас не услышит.

- Я могу достать души тех уродов и подвергнуть их такому наказанию, о котором даже демоны Ямы боятся говорить вслух.

- А смысл? Нет, Жорж, ей это не надо. Ей сейчас вообще ничего не надо. Достаточно того, что мы просто защитим деревню от Насти. Она не хотела бы чтобы другие люди пострадали.

Коуэн и Рин молчали, не зная что сказать. Коуэн потерял своих родителей так давно, что уже не помнил как они выглядят, а Рин… она никогда не знала своего отца. Лишь Кристофер подошел чуть ближе к Анастасии и присел рядом. Эфтанатос носил серую, расплывчатую одежду, колеблющуюся под несуществующим ветром.

- Твои родители прожили хорошую, честную жизнь.

Голос мага Смерти шелестел как осенние листья.

- Сейчас они в лучшем мире, я знаю это, я вижу как они отправятся на Колесо Сансары совсем скоро, их души вернутся в мир и повторят свой цикл. И в следующей жизни они вновь встретят тебя. Они будут еще совсем детьми, а ты будешь уже в преклонном возрасте, но ты узнаешь их, а они узнают тебя.

***

- Право, если хорошенько отмыть айзенца, то где-то под слоем пыли и грязи можно найти человека. А вот если вымыть уссурца – то в ванной останется лишь грязная вода.

Зал разразился хохотом. Арман Ле Монт воистину был душой компании. Остроумный, рассыпающий улыбки направо и налево, молодой министр Иностранных Дел блистал на дне рождения своего первенца. Жоржу сегодня исполнилось восемь лет. Со стороны, этот мальчуган казался сущим ангелочком. Одетый в бело-золотой камзольчик и такого же цвета сапожки, он беззлобно смотрел на мир своими большими карими глазами, придававшими ему сходство с олененком. Милое личико в обрамлении длинных, чуть вьющихся волос, выражало одновременно интерес и сдержанность. Периодически оглядываясь по сторонам, Жорж стоял по правую руку от своего отца и принимал подарки и поздравления, коих было много. Правда никто на самого именинника и не смотрел. Вручая подарок, за редким исключением, гости заискивающе смотрели на всемогущего графа Ле Монта, а не на его сына. Несмотря на то, что дед Жоржа был еще жив и здоров, старик уже три года как отошел от дел и потому именно от Армана зависели многие, очень многие судьбы.

- Благодарю вас, месье де Тревиль. И касательно ваших подопечных…

Лицо графа выражало сущую доброжелательность.

- Я как завтра поговорю со своим секретарем и спрошу как движутся дела по выяснению личностей тех четверых в Бастилии. Вполне возможно, что вы правы и это действительно они. Но даже если так, надо будет выяснить – зачем они пытались тайно попасть в Авалон.

Мужчина одетый в военную униформу выдавил из себя улыбку. Четверо его лучших людей уже пять лет томились в Бастилии. Герцогиня Арэнье, в чьем ведении находилась Бастилия, на каждую фразу де Тревиля сетовала на то что не может ничего предпринять без письменного разрешения от министра Иностранных Дел, после чего переводила разговор на погоду и урожай клубники.

- Я искренне вам признателен.

Полковник поклонился, не глянув более на Жоржа. Мальчик широко открыв глаза изучал подарок – дагу выполненную из лучшей айзенской стали с бхаратскими изумрудами в рукояти.С одной стороны на клинке была выгравирована сцена сражения между двумя рыцарями, с другой – битва дракона и человека.

- Папа, смотри какая красота!

Арман перевел взгляд на сына и… перемена была невероятна. Жорж уже почти привык к этому, однако ближайшие к ним гости впервые видели как на лице мужчины гаснет улыбка, а искрящиеся весельем глаза утрачивают жизнь, превращаясь в пару стеклянных шариков. Со стороны это выглядело так, как будто Арман посмотрел не на сына, а на человека подвергнутого остракизму.

- Да, сынок, это красиво. Я рад за тебя.

Де Тревиль невольно пожалел ребенка. В его собственной речи обращенной к солдатам на построении было больше души и жизни чем в этой сухой, безэмоциональной констатации факта.

- Еще раз благодарю вас, месье. Жорж редко так отзывается о подарках, у вас очень хороший вкус.

Поразительно как к лицу Армана вернулась жизнь, стоило ему посмотреть на человека стоящего перед ним, а не на собственного сына.

- Спасибо. – пискнул Жорж.

- Поверьте, для меня это великая честь. – Де Тревиль еще раз поклонился и ушел, пытаясь прогнать из памяти отношение отца к ребенку. Если Арман так себя ведет даже на публике, что же происходит когда дома нет гостей?

---

Неделей позже, на стадионе при частной школе граф смотрел как его юный сын тренируется под присмотром лучших преподавателей которых можно было найти используя всю власть и деньги доступные аристократам Монтеня. На огромных трибунах, рассчитанных на несколько тысяч человек, сидел лишь один человек. Тусклые, словно рыбьи глаза мужчина неотрывно следили за сыном. Еженедельно, по пятницам, Жорж принимал участие в небольших, внутришкольных соревнованиях, будь то заплыв на четыреста метров, спарринг в савате или же бег на три километра. Каждую пятницу его отец приходил смотреть на сына, но всякийраз уходил стоило Жоржу начать проигрывать. Вот и сегодня, после пятого круга по стадиону, когда Жорж, отчаянно отдававший все силы чтобы лидировать, начал выдыхаться и терять скорость, Арман встал и покинул стадион стоило первому же сопернику опередить его сына. Восьмилетний ребенок почувствовал как его сердце уходит вместе с отцом.

На финише, в то время пока все остальные дети тяжело дышали и обсуждали забег, Жорж молча глядел в одну точку. Он не был глупым, он не был наивным. Он знал что его отец рассчитывал на нечто другое. На другого сына. На сына, которым Жорж никогда не мог стать. Испокон веков, в семье Ле Монт рождались маги с резонансом подходящим для Ришелье – магов управленцев, будь то «Стазис» или «Баланс», однако «Блистающий» резонанс Жоржа мог принадлежать лишь боевому магу. Аватар Жоржа также был… расщепленным. Граф потратил колоссальные усилия на то чтобы узнать где находятся остальные части Аватара его сына, однако и по сей день Жорж оставался неполноценным, обладая лишь десятой частью того, что ему предназначалось. Такой сын не был достоин графа Армана Ле Монта.

- Меня папа… кажется… не любит…

Тем вечером Жорж пришел к рабочему кабинету отца. В обычных условиях, Арман накрепко запирал свой кабинет, так что даже его супруга не могла туда попасть. Полдюжины магических щитов защищали, в первую очередь, спокойствие графа, которое он ценил крайне высоко, и во вторую очередь – уникальный артефакт «Небесная Обсерватория», созданный родоначальником Ле Монт – Королем-Солнце.

- Граф изволит работать и крайне занят. – сообщило лицо вырезанное на двери. – В настоящий момент он доступен лишь для личного визита его Императорского Величества.

- Мне нужно поговорить с папой. – тихо произнес мальчик.

Дверь медленно открылась.

- Его Сиятельство ждет вас.

Жорж прошел внутрь, через кабинет, заваленный бумагами, в потайную дверь, о существовании которой во всем мире знало лишь три человека – Жорж, его отец и дед. Потайная дверь вывела его в замкнутый портал имеющий лишь два взаимосвязанных выхода, один из которых был в кабинете, а второй – в искуственном измерении где то в глубинах Умбры. Измерение состояло из густого дыма пропитанного Квинтэссенцией. Те кто умел обращаться с Небесной Обсерваторией, мог использовать этот дым чтобы создавать истинные проекции Теллуриана. Это требовало огромного труда, недюжинной концентрации и неизбежно портило здоровье пользователя настолько, что дажа магия не могла помочь. По этой причине министры Иностранных Дел так часто сменялись – стоило лишь очередному наследнику достичь совершеннолетия. Однако, возможности даваемые Небесной Обсерваторией были воистину потрясающими. В данный момент граф Арман Ле Монт висел в воздухе над гигантской сферой – искусным и невероятно точным отображением Земли со всем ее ландшафтом, животными, растениями, людьми, их текущими мыслями и эмоциями. Внимательно изучая общий эмоциональный фон какой-то из колоний Монтени, Арман не заметил как позади него оказался сын.

- Пап?

Граф оторвался от своего занятия и повернулся к мальчику. Позади него в дым развеялся труд нескольких часов.

- Сын? Ты здесь?

Мертвый голос и такие же глаза. Этот человек не просто отличался от Армана Ле Монта на публике, он словно был манекеном с внешностью отца.

- Папа… а что случится если я умру? Кто станет наследником рода?

Ни единая мышца не дрогнула на лице мужчины. Он чуть наклонил голову.

- Что случилось, сын? Ты болен?

- Что случится с родом? – потребовал ответа ребенок.

- Благословение Короля-Солнце перейдет на следующего ребенка зачатого мной. Если умрем мы оба, то благословение падет на первого ребенка твоего деда. Ему придется зачать нового сына.

Прежде чем начать говорить, Жорж некоторое время колебался, однако, ощущение неизбежности и необходимости следующего шага, заставили его начать свою речь. Поначалу он говорил тихо и медленно, подбирая слова, но чем дальше, тем быстрее и сбивчевее он выпаливал признание, которое он носил в себе последние три года.

- Папа… Я… я знаю, что ты меня все равно не любишь. Я разочарование. Не Ришелье, не целый Аватар, я ни разу никого не побеждал в спортивных соревнованиях, я… я бесполезный. Я трата благословения… мне нужно умереть. Тогда…

По щекам ребенка текли слезы.

- Тогда у тебя будет хороший сын. С редким резонансом и… и целым Аватаром. Он будет сильным и… не будет позором для семьи!

Последние слова он уже кричал в состоянии близком к истерике.

Выражение лица его отца оставалось недвижимым на протяжении всей речи, будто высеченное из куска камня.

- Ты удивил меня, сын. Ты намного храбрее чем я ожидал. – выговорил он наконец. – Это не должно было произойти так рано, но… идем со мной.

Арман взял ребенка за руку и повел прочь. Они долго шли – вначале через порталы до кабинета, затем через кабинет Армана они прошли во второе крыло замка. В преддверии смерти, Жоржу не было страшно. Ему было чуть жаль мать, которая его почти наверняка любила, и свинку из зоопарка со смешным названием «трубкозуб». А еще ему нравилось, что впервые за всю жизнь, отец взял его за руку.

- Вот…

Арман остановился перед закрытой дверью.

- Заходи.

Жорж толкнул дверь и зажмурившись, сделал шаг вперед.

Ничего не произошло, кроме того что в темной комнате, кажется, зажегся свет.

Открыв глаза, маленький Жорж обнаружил себя в комнате, стены которой были завешены картинами. Выполненные в разных стилях, цветовых гаммах и размерах, все они имели нечто общее между собой.

- Это все я?

Жорж обернулся к отцу. Как и прежде, лицо Армана не выражало почти ничего.

- Это ты, сын. Тут нарисован твой портрет на каждый месяц твоей жизни начиная с самого рождения. Я люблю тебя, сын, хотя и не говорю об этом вслух.

- Почему? Как? Но ты же каждый раз смотришь на меня…

- Я тебе единственному во всем мире не лгу, Жорж. Лишь с тобой я честен с начала и до конца. Правда в том, что я, как бы выразиться… социопат. Вся моя социальная жизнь – большая ложь натянутая на кусок деревяшки служащей мне душой. Я не столько взаимодействую с обществом сам, со своими мотивами и влечениями, сколько копирую своего отца и следую кодексу чести Ле Монтов. Эмоции для меня примерно так же чужды и незнакомы как тебе – нужда и болезни. Вернее, так было до твоего рождения. Ты – единственное существо в этом мире, которое вызывает в моем разуме какие-то чувства. Конкретные, и очень сильные чувства: любовь, гордость, желание заботиться. И… ты единственный кому я не лгу, не натягиваю на лицо фальшивую улыбку, не имитирую оживление. С самого первого дня, как я увидел тебя, я поклялся, что никогда не обману тебя ни словом, ни делом. Да, они есть в моей душе, эти чувства, но… я не умею их выражать. Я учусь, я пытаюсь делать это здесь, глядя на твои портреты. Когда-нибудь, я обязательно научусь, и смогу улыбаться искренне. Сын, ты моя самая большая гордость и ты мое самое идеальное творение, а каждая черта в тебе – еще одна грань совершенства. Я не променял бы тебя ни на кого иного.

- Но ты даже мои соревнования ни разу не досмотрел… - тихо произнес Жорж, глядя на отца снизу вверх.

На лице Армана отразилось нечто вроде тени грустной улыбки.

- Каждый раз видя как ты стараешься победить ради меня, и проигрываешь, я проникаюсь злостью к твоим одноклассникам и ухожу чтобы не сделать что-либо, о чем я позже пожалею. Гнев… когда он настоящий, с ним трудно справится, особенно если раньше его никогда не испытывал.

- Я их обязательно выиграю, обещаю! – разгоряченно воскликнул Жорж.

- Сын, даже если ты никогда в жизни не победишь ни в одном соревновании, я не буду любить тебя меньше. Что бы ты ни сделал и как бы ты это ни сделал, я всегда буду на твоей стороне. От тебя я попрошу лишь одного.

- Чего угодно, папа!

- Пообещай мне, что не разрушишь свою жизнь и постараешься быть счастливым. Большего мне и не надо.

- Клянусь, папа!

***

15 января 1614

Сегодня, на благотворительном ужине, о котором я уже писал, встретил её. Нет, не так. Я встретил ЕЁ! Если бы я мог увидеть ее вновь… это трудно описать. Сама встреча, она была как, ну знаешь, в тех театральных постановках в Ковент-Гардене. Толпа, все такие блестящие, дорогие и пахнущие роскошью… а потом встречаешься глазами с ней, стоящей у стены, и вдруг все остальное перестает иметь значение и уходит на задний план. И не замечаешь ни цветов, ни звуков, ни запахов. Есть только ты и она. И самое трепетное – я по ее глазам видел, что она чувствует то же самое. К своему вящему стыду, я не решился подойти к ней. Она была так… прекрасна, так совершенна, и… я побоялся, что если подойду к ней, то обязательно что-нибудь ляпну. Все на что меня хватило – это сидеть в углу до самого конца и бросать на нее взгляды. Боги! Мое первое впечатление ни разу не тускнело. Дело даже не во внешности, хотя она совершенна. Ее Величество Титания, она также невероятно, потусторонне красива, но эта девушка… на ее фоне я не заметил бы Титанию, даже если бы ее Величество пригласила меня на танец. Она словно… подходит ко мне как будто мы две половинки расколотой жемчужины – стоит нас прижать друг к другу и трещины не останется – наш союз будет сиять безупречным перламутром, как Перегрина. Завтра я обязательно спрошу мистера Пенниуорта о той девушке. Он не мог не заметить ее.

16 января 1614

Ее зовут Эмилия. Эмилия ОБрайен… сегодня я повторял ее имя как дурак и глупо улыбался. Представлял что разговариваю с ней, хотя понимал, что… скорее всего, у нас ничего не получится. Она наследница Салем Индастрис, а я… старший клерк в одном из отделений дочерней компании ее отца. Пропасть между нами немного пугает. И все же, я вспоминаю ее, представляю что мы рядом, и почему-то мне становится не так страшно. Что-нибудь придумаю.

---

23 марта 1614

Сегодня я вновь встретил ее на благотворительном ужине. Месяц подготовки и вот мы вновь в одном помещении. Поначалу я нервничал, но потом, когда она посмотрела на меня и улыбнулась, все стало так легко и свободно, будто я вновь закончил университет и гуляю на выпускном вечере. Подошел к ней, мы заговорили. Это было невероятно, мы говорили несколько часов, шутили, смеялись. Трудно поверить в это, но она оказалась именно такой, о ком я всегда мечтал. Она скромная, но иногда позволяет себе пикантные, чуть ли не неприличные шутки. Она любит свободу, но ее тянет ко мне, она хочет опереться о мужчину. Мы прошлись по залу, она рассказала мне о своих любимых цветах – ночных орхидеях и ирисах. Я тоже люблю ирисы, и уверен, мне и орхидеи эти понравятся. Эта девушка… нежная, хрупкая, такая трепетная. Ее хочется обнять, заслонить собой от невзгод внешнего мира и любоваться ею, как цветком. Мы договорились встретиться через три дня, раньше она не может.

---

14 апреля 1614

Сегодня я познакомился с ее родителями. Впервые за всю свою жизнь, я испытывал такие противоречивые чувства. Миссис ОБрайен, хотя и сохранила часть былой красоты, выглядела бледной тенью своего мужа, властного и слишком занятого чтобы уделять внимание своей жене. Я был поражен тем как она смотрит на него, как забытая игрушка, как старая собака, в надежде что на нее обратят внимание. За весь ужин она едва ли произнесла дюжину слов, только смотрела на мужа, и иногда на дочь. Когда меня ей представили, она скользнула по мне взглядом… как будто с жалостью. Мистер ОБрайен же… я понимаю почему он такой успешный человек. Воистину, каждая деловая история которую он произносил за столом стоила пары лекций по экономике. Он не просто знает экономические законы и процессы, он понимает саму их суть и управляется с бизнесом как умелый жокей с послушным конем. Право, я уверен, что если даже его оставить на улице с пятаком медяков, он за год создаст успешный проект который будет приносить баснословную прибыль. Как выяснилось, те слухи о нем были правдой – он действительно провел по паре недель в качестве разных рабочих на своих предприятиях, чтобы узнать бизнес изнутри. Я не понимаю почему Эмилия так холодно о нем отзывается. Искренне, это первый раз когда я не согласился с любимой, которая считает отца бесчувственным, холодным и безразличным. Он произвел на меня впечатление азартного, вовлеченного в свое любимое дело человека.

---

1 мая 1614

Она сказала «Да»! Словами трудно, очень трудно выразить насколько я счастлив. Оглядываясь назад, я понимаю, что жизнь без Эмилии была пустой и серой, не стоила и выеденного яйца. Сейчас же, когда я вижу свое будущее с той единственной, кого я когда-либо любил (и сейчас я понял что это значит на самом деле) ко мне приходит осознание того, что в моей нашей жизни больше не будет ни облаков, ни камней, ни ям. Я устелю ее путь цветами, лягу поперек ям, встану над ней чтобы защитить от дождя. Я поклялся, что сделаю ее счастливой. Да, согласно их традициям, я приму фамилию жены, что выглядит глупо, но, оно стоит того. ОНА стоит этого и всего остального что взбредет в голову ее отцу. В конце концов, кто я без нее?!

---

21 ноября 1614

Свадьба прошла идеально. Говорят, туда пришла элита бизнес сообщества. Не знаю, смотрел только на нее. Завтра мы отправляемся в свадебное путешествие куда-то на курорты Карибских Островов.

---

15 января 1615

Сегодня, пока я был на работе, со мной связалась Эмилия. Я стану отцом. Сорвался с работы чтобы обнять ее. Счастье, так вот ты какое?!

---

26 августа 1615

У меня родился сын. Назвали его Диланом. Хорошо что рожали дома, мне не пришлось покидать рабочее место чтобы забирать ее из роддома. Успешно завершил сделку с Макент и Ко, сумел выболтать дополнительные три процента на фоне новости о родившемся ребенке. Надо будет придумать как порадовать Эмилию. Я не знаю чем могу ее удивить, но постараюсь. Может даже станцую тот танец, о котором она так просила. Да, точно, заеду в магазин Мадам Клод и купить подходящее нижнее белье. Вот Эмилия удивится

---

15 октября 1615

Переехал в гостиную, Эмилия теперь обижается. Ну неужели это моя вина, что мальчик все время плачет по ночам? А мне завтра на работу, содержать семью надо, и невыспавшийся, я буду ни на что не годен. Да, роль главы семьи накладывает свои обязательства, и мне очень жаль, что они накладывают отпечаток на мою семейную жизнь. В конце концов, я делаю это для них – для жены и для сына! Мистер ОБрайен пообещал что назначит меня своим преемником если я смогу удивить его своей деловой хваткой.

31 декабря 1615

Едва успел закрыть новогодний финансовый отчет, пришлось задержаться до полуночи. Домой приехал только к часу. Жена ждала меня, так мило с ее стороны. Благо сын уже спал, так что мы смогли расслабиться и я все же выполнил свой супружеский долг. Люблю ее, мою ненаглядную.

---

15 января 1616

Надо понять как выбить контракт с «Рикос» у Марио. Этот водаччеанский проныра умудрился обойти меня буквально на пару часов и теперь Салем Индастрис осталась без поставок сырья для минеральных удобрений. Ничего, если я поговорю с мистером Уэденхаймом, Авалонский Банк может задержать перевод денег для Джиованни и Ко, так что сроки исполнения обязательств прогорят. Жена беременна, хорошо.

16 января 1616

У жены острый токсикоз, сын ноет из за режущихся зубов, так что ближайшие месяца три буду спать в отеле по соседству с работой – так быстрее добираться на работу и никто не будет будить по ночам. И я удачливый сукин сын, с утра подписал контракт с «Рикос» и не преминул заехать к офису Джиованни и Ко чтобы вручить Марио платок с вышивкой «Утрись, ты обосрался». Если так пойдет и дальше, я смогу стать главой Салем Индастрис и… я представляю себе какие проекты я смогу построить, какие горизонты мне откроются… это потрясающе, чувствую себя титаном, под ногами которого простирается целый мир. А я гляжу на этот мир и обозреваю его от края до края. Империя Салем Индастрис станет замком на недосягаемой высоте и я буду архитектором этого замка.

Мальчик прочитал последнюю пожелтевшую от времени страницу дневника. Его отец больше не писал в дневнике, считая это чересчур мелодраматичным занятием требующим большого количества времени при минимуме фактического результата.

- У тебя ведь когда-то было сердце. – произнес Дилан глядя на дневник. – А потом… а потом ты стал… вот этим, который по дому ходит.

Всю жизнь, до этого самого момента, Дилан считал, что он не любит отца. Вполне вероятно, так оно и было. Теперь же из чувств осталась только жалость. Как в старой песне… «жить без любви конечно можно, но как на свете без любви прожить?». Только в отце не было не только любви, в нем не было решительно ничего кроме бухгалтерского гроссбуха заменявшего ему душу.

- Нахер эту историю, нахер такое счастье. Я не буду главой семьи ОБрайен, я не останусь тут жить. Не хочу получить это… проклятие! Не хочу быть как мой… как он!