Дождливое лето (Про Нечисть и Нелюдь 7) часть 1⁠⁠

«Лоба́ста (лобо́ста, лопа́ста, алба́сты) – По русским повериям – стихийный дух, русалка. Предстаёт в виде нежити – полумёртвой дряхлой старухи. Происхождение имени неизвестно, скорее всего заимствовано у тюркских народов (алба́сты), как, в принципе и сам образ.

Существует предположение, что лоба́сты – особо старые и опытные русалки. По некоторым поверьям это русалки, которые выпросили себе у нечистой силы могущество взамен красоты и молодости. Лобаста выглядит как отвратительная весьма полная старуха ростом «с осину». Имеет огромные груди, которые она может закидывать через плечо за спину. У лобасты белая кожа, красные ногти, длинные растрёпанные волосы.

Образ этот пересекается с образом древней языческой богини плодородия, в последствии преобразованной в нечисть.

Обитают лобасты в реках, озёрах и болотах. Иногда отождествляются с водяницей, лешачихой или болотницей. Очень трепетно относятся к своему водоёму и не прощают тех, кто причиняет ему вред. По повериям очень опасная и сильная нечисть

. У лобасты почти нет слабостей, она не боится ни железа, ни серебра, ни чеснока, ни полыни. Договориться с ней также невозможно, но можно убить – лобасты смертны, если суметь их разрубить на части или отрубить голову.

Лучший способ спастись от лобасты – убежать, так как по суше она передвигается очень медленно.»

***

Лето действительно выдалось на редкость дождливое. С самого начала июня и до, собственно говоря, момента повествования, дожди не давали земле просохнуть.

Люди охали и хватались за голову – картошка, посаженная ещё в мае, плавала в жиже, цепляясь за воздух хилыми бледными ростками. Цветение тыкв и кабачков сворачивалось от влаги, не успевая дать завязи. Селяне делали всевозможные отводы и дренажи в парниках, но влага, которой был пропитан воздух, всё равно покрывала чёрными пятнами огурцы и помидоры, а лук и чеснок сгнивали в земле, не успев толком вырасти.

Хорошо рос только хрен.

Люди были в отчаянии: урожай в этом году не предвиделся. В отчаянии был и леший. После того, как надежда на возвращение брата растаяла, дождливое лето, так ожидаемое лешим когда-то, стало не нужным.

Деревья начали покрываться лишайником, листья на них – от недостатка солнца и переизбытка воды – стали хилые и больные. Ягоды, наводопевшие от дождей, не имели ни вкуса, ни запаха. В низинах же растительность и вовсе загнивала.

А ещё вода затапливала норы мелких животных, и леший вместе с внуками сбился с ног, спасая очередных подтопленцев, которых ввиду стихийного бедствия приходилось пристраивать в сторожку. Вскоре чердак, чулан, завалинки, а частично и сама избушка наполнились огромным количеством всевозможной живности, которая, в силу привычного образа жизни и отсутствия моральных правил, вела обычную для себя разрушительную деятельность.

Васька с Дусей оторопело глядели на небывалое нашествие еды, которую им строго-настрого запретили жрать. Недовольна была и Ши-ша.

В это лето довольных вообще было мало: хрен, крапива, чертополох да Бульбунарий, который днями мог любоваться на своё болото, разрастающееся на глазах. Был, правда, ещё кое-кто, под влиянием сильных эмоций не замечающий неприглядности бытия.

Мишка приехал на каникулы домой, и так соскучился по Маринке, что девушка простила ему все прошлые прегрешения. Всё свободное время теперь они проводили вместе, не обращая никакого внимания на дождь, шлёпая по лужам босыми ногами и любуясь только друг другом.

Но к середине июля всё стало настолько хуже, что не уставшие жаловаться на погоду люди поняли, что это были ещё цветочки. Страшные грозы, накрывшие всю область, казалось, вознамерились снести это место с лица Земли. Таких гроз не помнили даже старожилы. Ураганный ветер сносил шифер с крыш, валил теплицы и заборы грозя опасностью домам. Яростно полыхающие молнии расщепляли и поджигали как лучинку огромные деревья так, что если бы не дождливый июнь, миновать страшных пожаров было бы невозможно. Выкорчеванные с корнями деревья валились на проезжающие и стоявшие машины, выбивая окна в домах своими ветками.

Люди не успевали восполнять причинённый жилищам ущерб, боясь выходить на улицу и оставаться в домах. Заниматься какими-либо делами стало невозможно, и, как обычно бывает в таких ситуациях, многие мужчины, а впрочем, и не только мужчины, начали, как говорится, «закладывать за воротник».

Поэтому пожилому мужику Вите по прозвищу «Рисованный» из-за обилия татуировок на теле, никто не поверил, когда вытаращив глаза и размахивая руками, он рассказал, как увидел снежного человека. «Ты бы, Витя, палёную водку поменьше пил, - смеялись мужики, - тебе бы не показывался снежный человек летом».

Витя бил себя в разрисованную грудь и живописно изображал монстра: «Огромный, мля, как я не знаю, лохматый, ё-ть, как мартышка, клыки – вооо, мля! Да чё, я врать буду, нах?». Над ним посмеялись и забыли. Не до смеха было этим летом.

Однако следующий предмет насмешек не заставил себя долго ждать.

Коля-грибник, после солидной дозы лекарства от страха вдруг решил, что в дожди грибов в лесу должно быть видимо-невидимо. А так как делать ему было нечего, то, решив воспользоваться внезапно наступившим дождевы́м затишьем и вооружившись корзинкой для добычи, нетвёрдой походкой он отправился прямиком в лес. Вернувшись оттуда через некоторое время без корзинки и на совсем уже заплетающихся ногах (по причине того, что ввиду отсутствия грибов он решил утешиться и согреться поллитровкой, заботливо прихваченной с собой), Коля ошарашил земляков заявлением, что видел в лесу самого́ лешего.

- Здоровый, чёрт! – доказывал Коля, еле ворочая языком. – Клыки как у секача, а глаза светятся!

Про Колино приключение долго и со смехом рассказывали друг другу, в красках изображая Колино состояние.

Не так смешно стало, когда ещё один не поддерживающий трезвый образ жизни член общества рассказал свою историю встречи со сверхъестественным. Рассказывал он это утром, будучи абсолютно резвым, и даже самые невнимательные слушатели замечали страх в его глазах.

А дело было так: возвращаясь от друзей, вышеупомянутый джентльмен решил пройти мимо заболоченного озера на краю деревни.

Настроение у него было романтически-приподнятое, душа возжелала полюбоваться местными красотами, а заодно и избавиться от содержимого мочевого пузыря. Прибрежные камыши, обрамляющие край озера, показались ему самым подходящим местом для этой душевной прихоти. Слегка раскачиваясь из стороны в сторону и добавляя звонкий журчащий звук в общую гармонию природы, незадачливый романтик внезапно услышал громкий всплеск.

И, не успев ещё подумать, что это такое может быть, он увидел огромную, неестественно белую руку, высунувшуюся из камышей. Рука, пальцы которой были увенчаны длинными когтями, явно вознамерилась ухватить джентльмена за самое дорогое для каждого уважающего себя мужчины место.

Как бежал домой, бедолага не помнил. Однако его жена была крайне удивлена, что муж, вернувшийся домой вечером весь измазанный грязью, был абсолютно трезв.

Сомнений в общие выводы добавила тётка Татьяна. Все знали, что Татьяна совсем не пьёт. И, тем не менее, трясущаяся и бледная, она описа́ла совсем уже невероятное существо, которое встретила у того же заболоченного озера, когда шла мимо него из магазина. По словам Татьяны это была огромная, чуть ли не с дерево, бабища с длинными лохмами и громадными, висящими до колен грудями.

Местные зачесали головы. С одной стороны, у Татьяны год назад случился нервный срыв, и это успокаивало. Но, с другой стороны, столько случаев за короткое время заставляло задуматься. Самые горячие головы предположили, что кто-то кладёт мухоморы в самогон, что немного поумерило пыл у некоторых любителей выпить. В любом случае через озеро ходить перестали.

***

Мокрый от дождя и запыхавшийся от быстрой ходьбы Леопольд шуганул мышей, вольготно расположившихся на ступеньках крыльца, и постучал в дверь сторожки. Открывшая ласкотуха никого не увидела, пока не опустила взгляд вниз.

Переминаясь с ноги на ногу взволнованный и растерянный Лёпа не здороваясь выпалил:

- Хозяин дома?

- В лесу он! – Ответила тоже растерявшаяся ласкотуха.

Лёпа сник. С носа его стекали струйки дождя и прятались в бороде, из которой текли на рубаху. Промокшие лапти хлюпали, когда Лёпа переступал ногами.

- Да ты пройди в дом-то, - опомнилась бабка, - обсохнешь пока, и хозяина дождёшься.

Проходя через сени, Леопольд с удивлением косился на несметное количество мышей, землероек и лесных крыс, снующих туда-сюда по полу. Под лестницей приютилось целое семейство ежей, а в дальнем углу жались друг к другу четверо лисят.

Усадив гостя к печке, ласкотуха заставила его снять и поставить сушиться лапти.

- Что, неужто опять беда у тебя? – Спросила она домового, заваривая чай.

- Да ежели бы у меня, - отчаянно махнул рукой тот, и, выпучив глаза для достоверности, добавил, - у всех беда, такая беда, что и не захаживала раньше.

***

- Значит, говоришь, в озере? – Спросил дед, сурово глядя перед собой.

- Ага, - с готовностью подтвердил домовой, - и, видать, давно. Заболоченное оно, ты же знаешь, лешушка. Люди мимо ходют, кто плюнет, кто нужду справит, а кто и помои выльет.

Лёпа помолчал.

- Злая она, ох, злая!

- А кто такая лобаста? – Вклинившись в разговор поинтересовался Митька.

Дед тяжело вздохнул.

- Така лобаста, что небо с овчинку покажется. – Вместо него ответила ласкотуха.

- Она ведьма? – Спросила Маринка.

- Хужее ведьмы, - отозвался дед, - она себе силу у Чернобога выпросила. Ей теперь сам Велес не указ.

- А победить её можно? – Снова встрял Митька.

- Победить можно, - оживился домовой, - токмо для этого авиацию с бонбами вызывать надо. Здоровая она, да и сила ведовская у неё нешутошная. Грозы с ураганами – это ведь её работа.

Марька и Митька в один голос охнули.

- Бульбуля позвать можно, - сказал Митька, помолчав.

- Оно, конечно, можно… - протянул леший, и скривился, вспомнив, как недавно, замечтавшийся о своём болоте Бульбунарий, предложил Маринке пойти к нему в русалки, обещая при этом, что она будет его старшей женой. Марька со смехом рассказала об этом деду, но тому это смешным не показалось, и, притопав на берег реки, он долго гонял незадачливого жениха, метко посылая разряды в те места, где несчастный пытался укрыться. И даже когда Бульбуль всё-таки уплыл к сому под корягу, леший остался стоять на берегу размахивая клюкой и посылая проклятья на зелёную голову.

- Да что же это, - закачала головой бабка, - неужто со своими воевать будем? Может, поговорить с ней? Что ж она, не нечисть, что ли, не поймёт?

- Поговорить надо, - согласился дед, - да только, чую, не сладкий это разговор получится.

***