Долги(дом родной)⁠⁠

Доскакал Вирамумб -- демон шестирукий, об одной ноге да четырех головах до дома Ивана, встал у двери, постучаться не решается.

-- Чего оробел, чертяка? -- спрашивает Ванина голова остальные три.

-- Ну так...жену напугаем видом своим, а ребятишки и вовсе со страху описаются...

-- Эх, Вирамумб, -- рассмеялся Иван, -- ты моей семьи не знаешь...стучи, не робей.

Послушался демон, заколотил всеми шестью кулаками.

Отворяет жена, видит пред собою Чудо- юдо, средь голов, Иванову узнает, да как схватит за грудки черта, и легко его от земли оторвала:

-- Ты что же, муженек, дома не ночуешь, да в срамном обличии по улице расхаживаешь -- добрых людей стращаешь?

-- Полегче, женщина, нето "грудки" оторвешь, -- визгляво пролаяла собачья голова Вирамумба, -- а ты разве меня не боишься?

-- Тебя то? -- всхохотнула Иванова жена, -- с чего бы это? Ванька в дом и не такую дрянь приволакивал, и похуже выглядел. А тут, Игнат уж рассказал, кое в века раз, муж работу нашел, и не в свинарнике каком, а в Аду -- все лучше, чем клопов на печи щелкать, да в потолок плевать...

-- Опусти меня на землю, женщина, -- взмолилась голова-череп, -- кстати, в Аду и для тебя работенка уважаемая найдется, мы таких боевых ценим.

Отпустила жена Вирамумба на пол, и говорит:

-- За предложение -- спасибо, но не могу я хозяйство без присмотру оставить, да и кто за детьми-проглотами приглядывать станет?

-- Да хоть бы и тот демон, на место которого тебя зову...

-- Нет, -- помотала головой жена, -- не сдюжит -- огорчится, не ровен час, утопится с горя.

-- Боюсь ребятишек твоих увидеть теперь, что ж вы за семья такая? -- шепнула на ухо Ивану китайская голова.

-- В той семье, где мысли вольные быстрее ветра свищут, смекалкой сдобренные, да идеями плодовитые, удивляться уже не умеют, -- с гордостью ответил Ваня, -- а удивлять горазды.

-- А что ж мы все на пороге гутарим? -- спохватилась Иванова жена, -- пожалуй к столу, черт служивый, и ты -- муженек.

Сказав это, женщина хотела влепить Ване подзатыльник, да тот увернулся, и оплеуха досталась собачьей голове Вирамумба.

Сели за стол, пельменей отведали, детишек дома не оказалось, брат Игнат их в свою избу увел.

-- Давно распросить хотел, -- обратился Ваня к китайской голове Вирамумба, -- кукла Ибраб -- что за невидаль?

-- Живая она, -- ответил китаец, -- красивая. В ней собраны все женские прелести, кои подрастающие девочки себе желают, и в куклах своих представляют, их чаяниями и ожила. Теперича в Аду обретается, мужиков искушает. Оно ведь как устроено: душа человеческая, когда чует, что не свои грехи в Ад несет (моя ошибка), нутром стремится догрешить по приписанному, вот, сам не ведая почему, идет направо от каменюки черной, в лапы Ибраб.

-- Ты, надеюсь, ножки свои шаловливые туда не правил? -- спросила жена Ивана, ложкой оловянной грозно по столу постукивая.

-- Только с твоего разрешения, -- заверил ее Иван, -- вот, за ним и пришел.

Жена зарумянилась, приятно ей, когда муж разрешение спрашивает:

-- Что ж, дозволяю, но коли согрешить с ней вздумаешь, я этой стерве реестровой косы то повыдергаю, так и знай.

-- Почто тогда отпускаешь? -- удивился череп.

-- Люблю его -- стервеца, пущай всем бабам кажет, какой завидный муж у меня. Главное, чтобы мне не врал.

-- Ну вот, -- огорчился Иван, -- теперь как-то и неохота...

-- Чегой то так? -- поинтересовалась китайская голова.

-- Разве не понял, Вирамумб? Ибраб, большей частью из ее же чаяний и соткана, что до чужих, так это как разные сарафаны на одной и той же бабе. Потому и разрешила...я ее знаю.

Жена, лукаво улыбнулась, но промолчала.

-- Ексель-моксель, тебя, Иван, даже в Аду удивить нечем, -- заскулила собачья голова.

-- Чую, -- заговорил китаец, -- трус- пожарный идет сюда, Игната ищет, за казинаки расплатится хочет, дома его не застал, вот и сюда побрел.

-- Хм, -- хмыкнул Иван, -- а что, Вирамумб, я на новую избу на адской службе уже заработал?

-- Вполне. -- кивнул череп, -- один вечный бег для труса чего стоит!

-- Тогда поджигай дом мой. Вон печь, в ней угли жаром исходят, древесинки дубовенькой отведать мечтают.

-- Добро, -- оскалилась собачья голова, -- с тобой что ни дело, то наука.

Жена, как услыхала это, в сундук полезла, за кружевными занавесками для новой избы. Достала, села, ждет с видом мечтательным.

Поджег Вирамумб избу Ванину, и так же за стол уселся, по скамье ерзает, переживает, лишь Иван, как ни в чем не бывало пельмени уминает.

Просидели какое-то время, пламя по стенам уж припекать бока стало, череп и говорит:

-- Опять, трус напротив избы стоит, дрожью исходит, войти не решается.

-- А ну-ка взвизгни, чертяка, голоском его тещи, мольбы о помощи. -- попросил Иван.

Китайская голова и завопила истошно:

-- Горю, ай горю, оборочки на сарафане тлеют, кожу белую обжечь норовят, ай горю!

-- Трус, хворосту в пламя подбросил, но дрожать перестал. -- сообщает череп.

-- Пол дела сделали, -- обрадовался Иван, -- а теперича голосом его дочурки малолетней возопи.

Запричитала китайская голова тонким голоском девчачьим:

-- Тятька, спаси, уж реснички длинные в посячьи хвосты от жару загибаются...погибаю!

В тот же миг, дверь с петель слетела, от удара богатырского, вошел трус-пожарный, всех людей и чертей из горящей избы и повынес на плечах.

Поставил он спасенных на пригорочке зеленом, и говорит:

-- Ух, красиво обманул ты меня, Иван, аж еще сквозь полымя хаживать захотелось.

-- Ексель-моксель, -- обиделась китайская голова Вирамумба, -- его таким теперь и в Ад не пустят.

-- Это еще почему? -- удивился Иван.

-- Уж больно горит желанием грехи свои искупать, аж смотреть на него жарко, Небеса не позволят такого загрести.

-- Затратна наука моя для Ада, -- усмехнулся Иван, -- ничего, пойдем к Марии, я на нее беду навел, наверное, мой грех, у Машки получишь свое с лихвой...

Продолжение следует... Начало в моей ленте, в следующей последовательности: Долги, ""Долги, Долги(мера).