Чёрная птица⁠⁠

Снег валил пятый день. Безостановочно, крупными белыми хлопьями он осыпался на землю с низких серых облаков, превращая горизонт в зыбкую размытую муть. Когда налетал ветер, снег стремился залететь в любую щель, залепить глаза, наполнить нос, а если открыть рот, то и его. В такие моменты было не разглядеть даже пальцев на вытянутой руке. Зимняя сказка, обернувшаяся проклятием.

Сегодня ветра не было. В отличие от трёх предыдущих дней, когда даже псы не рисковали высунуть носа из своей конуры. Сегодня день хотя бы отдалённо напоминал день, серый, унылый, но день. А не сумерки, на несколько часов разбавившие ночь. Тёмную, несмотря на лежащий повсюду снег, тихую и жуткую ночь, вязкая тишина которой лишь изредка разрывалась далёким и мучительно тоскливым волчьим плачем.

Но сегодня наконец-то стало лучше. Снег валил стеной, живой и будто шевелящейся, но ветер стих. Пришли звуки. Словно почуяв изменение погоды, в хлевах робко завозились редкие животные, закудахтали тихонечко куры в курятниках и впервые за эти дни пропел подъёмную петух.

Макар, кряхтя и ругаясь вполголоса, с некоторым трудом запихнул обмотанные портянками ноги в валенки, поднялся с лавки, накинул старый потёртый тулуп, изрядно прохудившийся за долгие годы службы и уже не единожды чинёный, повязал кушак. Нина подала ему треух, Макар напялил его на голову, взял облокотившуюся на стену берданку и закинул ремень на плечо. Жена, беззвучно шевеля губами, трижды перекрестила мужа и устремила на него полный тревоги взгляд.

– Пора, – сказал он и взялся за ручку двери.

– С Богом, Макарушка, – громко прошептала Нина, провожая взглядом исчезающую в серой пелене спину мужа.

Необъяснимая тоска навалилась на немолодую женщину, стиснув сердце холодной лапой залетевшего снаружи воздуха, но предаваться унынию было некогда, её ждали домашние дела, а ещё нужно успеть подготовиться к возвращению мужа.

Макар тяжело шагал по высокому рыхлому снегу, пробираясь к выходу из селения. На улице почти никого, струятся над домами, сливаясь вскорости с сизыми облаками, живые ленты дыма от растопленных с утра печей.

– Здравствуй, деда Макар! – махнул рукой парнишка, разгребающий широкой лопатой снег у своего дома.

– Привет, Ивашка! – ответил мужчина, останавливаясь на минуту. – А не почистишь ли ты и наш двор? А я тебе мяса отрежу, если удачно схожу.

– Сделаю, деда Макар, – обрадовался парнишка. – Удачи!

Удача. Как её не хватало в последнее время. Это был плохой год, скудный, и ещё более плохой была зима. Как всегда, впрочем. Зима испокон веков – время тяжёлых испытаний, суровое время, в которое выживают наиболее подготовленные и стойкие. Так заведено в природе. Чтобы пережить зиму, к ней нужно хорошенько подготовиться, и все животные, а с ними и люди используют лето и большую часть весны и осени для накопления запасов – жировых или продуктовых, утепляют свои жилища, набираются сил. Но бывает неурожайное лето, а бывает особенно суровая зима. Бывает плохой год.

Макар, тяжело переставляя ноги, вышел за пределы селения и направился в сторону виднеющегося поодаль леса. Сейчас это была просто чуть более тёмная полоса посреди однообразной серости, но мужчина очень хорошо знал окрестные места и не заблудился бы, даже будучи в изрядном подпитии. А пил он редко и мало, вот и сейчас принял всего пятьдесят грамм самогонки после завтрака – для согрева и сытости.

Путь к лесу лежал через поле. Этим летом на нём плохо уродилась рожь. Сначала часть урожая полегла от неожиданных заморозков, а потом вызревшую и околосившуюся побила ржавчина. Пришлось туда же сеять озимую, но что с такими морозами выживет и взойдёт? Быть может, такое количество снега сможет хоть как-то защитить посевы, но если температура не поднимется в ближайшие недели, то и это не спасёт.

Нога провалилась в какую-то ямку, мужчина запнулся и чуть не упал, лямка ружья соскользнула с плеча, но Макар, крякнув, ловко поймал его и закинул обратно. Отдышался, выпуская плотные объёмные клубы пара, поднатужился и продолжил свой нелёгкий путь.

Вообще, он на своём веку видел такую зиму впервые. Такую холодную, снежную и беспросветную. Хорошо хоть дров было в достатке, по крайней мере, замёрзнуть им в своих хатах не грозило. А вот передохнуть с голоду – вполне. И ладно бы проблемы их ограничились лишь скудными урожаями зерновых, так нет же! Плохо уродилось практически всё: картошка – мелкая и гнилая, капуста вся поедена расплодившимися гусеницами, репу с морковью и редькой погрызли мыши, и так везде. Заготовленное сено стало гнить прямо на сеновалах, но это уже не так страшно, потому что с осени начала падать скотина. От чего – не понятно, но мясо не выкидывают, замораживают, ибо жрать и так нечего.

Потому и на охоту пришлось выбраться, несмотря на погоду. У Макара с Ниной из скотины итак было всего полдюжины несушек, тёлка да пара свиноматок – одна брюхатая ходила. Вчера сдохла последняя курица, больше животных не осталось – по осени сдох даже верный пёс, с которым Макар всегда ходил на охоту, но тот старый был уже, мог и своей смертью помереть. И хотя минуло только ползимы, запасы замороженного мяса уже подходили к концу.

Макар остановился и внимательно посмотрел на цепочку следов, пересекавших его путь. Недавно тут пробежали трое волков. Не похоже, чтобы они кого-то гнали, и бежали они явно из леса. Но куда? Точно, не в селение. Следы были уже прилично заметены, и, исходя из интенсивности снегопада, Макар предположил, что волки пробежали здесь перед самым рассветом.

Он оглянулся, вглядываясь в серую шевелящуюся массу снега, поправил ружьё и снова побрёл к лесу, который уже начал проявляться впереди.

Мороз настойчиво пробирался сквозь тулуп, несколько рубах, в том числе вязаную, сквозь тёплые штаны и подштанники, и если бы не необходимость непрерывно продираться сквозь снежное поле, Макар уже бы окоченел.

Когда до первых деревьев оставалось шагов пятьдесят, снегопад неожиданно поредел, правда светлее от этого не стало. Макар остановился, тяжело дыша, и внимательно всмотрелся в голые, чёрные на фоне снега силуэты деревьев. Было неестественно тихо; снежинки, довольно редкие, плавно и медленно опускались на белое покрывало.

Макар вглядывался в чёрное пятно на ветке одного из крайних деревьев. Довольно большое пятно. По форме оно напоминало птицу, то ли тетерева, то ли… ворона. Для ворона слишком большая, но клюв и голова… С такого расстояния птица должна была быть уже довольно хорошо видна, но что-то будто мешало её разглядеть. Макар сощурился, хотя на зрение никогда не жаловался, но лучше не стало.

Тогда он скинул с плеча берданку – какая разница, в конце концов, что за птица там сидит, главное, что большая, а значит и мяса в ней много. Мужчина вскинул ружьё, прицелился и увидел, как птица, до того абсолютно бездвижная, вдруг резко повернула к нему голову, сверкнув отражением в чёрном глазу. По Макару будто прошла волна смертной тоски с безумным ужасом, он вмиг покрылся потом, вздрогнул и непроизвольно нажал на курок.

В царящей вокруг зловещей тишине звук выстрела взорвался сотней громовых раскатов, непроизвольный вскрик мужчины потонул в невесть откуда взявшемся эхе, словно в закрытой комнате заметавшемся по голому полю. Звук стих внезапно, будто отрезанный от привязи он мгновенно умчался на волю, а Макар наблюдал, как пуля вошла в чёрную птицу и… пропала. Утонула, растворилась в непонятном создании, продолжающем неотрывно пялиться на охотника.

Сглотнув подступивший к горлу ком, мужчина опустил ружьё и твёрдой рукой полез за патроном, намереваясь добить чёртову тварь. Птица, не двигаясь, странным чёрным истуканом следила, как он перезарядил винтовку, прицелился и нажал на курок. В этот раз звука выстрела не было. Как не было никаких других звуков. Макар успел испугаться, что внезапно оглох, наблюдая за исчезающей в чёрном теле пулей, как птица широко открыла клюв и испустила пронзительно громкий, леденящий душу, заставляющий цепенеть от ужаса и безысходности крик.

Взмахнув широкими крыльями, эта тварь вдруг… нет, не взлетела, но будто взорвалась, раздалась во все стороны рваным покрывалом и устремилась на охотника, быстро приближаясь и расширяясь, заполняя собой всё больше пространства вокруг.

Макар, не отрываясь от несущегося на него бесовского отродья, трясущимися руками достал новый патрон, открыл затвор, выпуская гильзу, положил в патронник новый, закрыл затвор и вскинул ружьё – руки, тренированные годами, всё помнили, в отличие от паникующего разума. Мужчина не стал целиться – не было в этом никакой необходимости, сразу нажал на курок в тот самый момент, когда чёрная птица долетела до него, вмиг погрузив в беспросветную темноту.

От неожиданности Макар выпустил ружьё, которое так, похоже, и не выстрелило, но не услышал звука падения. Он медленно оглянулся по сторонам, потом повернулся вокруг, но везде видел только тьму, однообразную и бесконечную.

– Что за чертовщина? – тихо вымолвил мужчина, нагибаясь и шаря в поисках выроненного ружья. Снизу была абсолютно ровная твёрдая поверхность, будто и не было нескольких дней снегопада и заметённого им поля. – Где это я…

Рука, слепо шарящая по гладкой и холодной не то земле, не то полу, наконец наткнулась на ствол, Макар сжал его в ладони и разогнулся. Неожиданно ствол изогнулся, выкрутился и, сверкнув прямо перед лицом двумя слегка светящимися стеклянными глазами, зашипел. Мужчина испуганно отшвырнул от себя извивающееся змеёй ружьё и сделал несколько шагов назад.

– Избави нас от нечистого, – начал креститься Макар, когда правая нога неожиданно не нашла опоры, он завалился назад и с отчаянным воплем полетел вниз, а в голове бился безжизненный и холодный, как эта зима, голос: «Ты мой».

***

Снег валил безостановочно, крупными белыми хлопьями осыпаясь на землю с низких серых облаков, словно перхоть с головы больного себорейным дерматитом человека. Ветер безжалостно швырял его охапками прямо в лицо, засыпал за шиворот, задувал под куртку. Откуда вдруг взялся этот чёртов снегопад? Ещё только утром была ясная солнечная погода и вот нате вам. Ещё и похолодало градусов эдак на десять, мороз настойчиво пробирался сквозь толстый пуховик, вязаный свитер и толстые зимние штаны с начёсом, расползаясь по телу лёгкими прохладными ручейками. Пальцы на ногах уже практически не ощущались, несмотря на тёплые носки и хорошие зимние ботинки.

Ещё и не видно ни зги в этой серой, непрерывно мельтешащей каше! Спасал только навигатор, безропотно ведущий к цели, но вот батарея на морозе долго не протянет, осталось чуть больше двадцати процентов. Есть, конечно, в рюкзаке пауэрбанк, но и он не бесконечный, а когда я ещё доберусь до хоть какого-нибудь электричества, поди узнай. Судя по карте, мне и до места назначения пилить ещё несколько километров и целую прорву времени, но в наличии там хоть одной самой захудалой розетки были очень большие сомнения.

Погода, конечно, сильно осложнила мне жизнь, подставив так, что дальше некуда, но, как оказалось, ни одной погодой едины. От ближайшей станции, которая ближайшей была только в сравнении с остальными, в сторону моей цели не шёл ни один автобус, да, более того, меня никто не согласился туда подвезти. И если бы дело было только в заваленной напрочь снегом дороге, это ещё полбеды – её бы расчищали, как остальные, но к месту окончания моего пути не ездили по совсем другой причине. Оно было проклято, это место.

И ведь никто даже не знал, почему или кем оно было проклято, что там произошло и что могло произойти. Это знание передавалось с молоком матери, оно хранилось и пестовалось, как древняя легенда, сказание, которым можно было гордиться, но только с примесью благоговейного страха. У людей из окрестных селений было всего две установки касательно этого места: первое – оно проклято и второе, вытекающее из первого, – путь туда заказан. И установки эти соблюдались неукоснительно, судя по десяти отказам на десять моих просьб, подкреплённых немалым рублёвым стимулом. Помимо отказов, меня десять раз предостерегли от похода туда и ещё шесть раз обозвали психом (на самом деле, гораздо хуже), услышав, что я не намерен отступать.

Я остановился и привалился к ближайшему сосновому стволу, чтобы немного передохнуть и отдышаться. Такими темпами дойду до цели уже в кромешной темноте. Благо я не дурак, подготовился, прихватив довольно мощный фонарь и запасные батарейки к нему. Ох, и есть уже хочется! Скинув рюкзак, я порылся в нём и достал тульский пряник, шоколадку и термос. Чай оказался уже холодным, но хотя бы не замёрз ещё.

Разворошив ногами снег под сосной, я бросил туда свёрнутый спальник и уселся на него верхом. Было невероятно тихо. Не перекликались птицы, не выли волки, не щебетали белки. Даже высокие кроны не шумели на ветру. Очень странно и очень тихо. Наскоро перекусив, я закинул за спину рюкзак со спальником и двинулся дальше. Время не ждёт.

Стоить сказать, что об этом проклятье я был прекрасно осведомлён. Так сложилось, что в том проклятом непонятно кем селении находилось моё наследство. Вряд ли, конечно, там что-то от селения осталось, и всё моё наследство, скорее всего, представляло из себя лишь кусок земли с развалинами, но факта это всё не отменяет – я имел полное юридическое право на тот кусок земли.

Хотя, ладно – первостепенное право было всё же у моих родителей, но они давно и принципиально от него отказались. Как раз по причине этого самого проклятия, которое якобы, согласно семейной легенде, лежало на том месте. А мне вот было интересно, да и в потусторонщину всю эту я не верю, так почему бы не съездить и хотя бы не посмотреть?

Вот я и поехал, пользуясь полностью свободными зимними каникулами. Сессию в кои-то веки ради такого случая сдал сходу с первого раза, от всех предложений весело провести каникулы в компании друзей отказался, почитал информацию, собрался и в путь.

И вот я здесь. Леший знает где! Иду посмотреть на остатки своего наследства. А почему бы и нет? В конце концов, проклятое поселение находится не так уж далеко от Екатеринбурга, а значит земля там может стоить неплохих денег, если бы к ней был сделан нормальный подъезд. Найти наследников других земельных участков, инвесторов, построить загородный посёлок, продать и жизнь удалась! Но для начала надо хотя бы посмотреть, что там к чему, и развеять этот дурацкий миф.

Что-то промелькнуло среди деревьев впереди слева, я вздрогнул, остановился и всмотрелся в снежную круговерть. Ни черта ж не видно, блин! И вдруг из-за толстой сосны в каких-то десяти шагах от меня вышел здоровенный волчара. Вот уж кого мне точно не хватало встретить!.. Я слегка попятился, отступая к ближайшему стволу, и, безуспешно пытаясь унять бешеное сердцебиение, потянулся к ножнам, закреплённым на поясе. Но достать нож мне не случилось – волк, худой, но не облезлый, внимательно посмотрел на меня слишком осознанным взглядом, повернулся и потрусил прочь, огибая меня по широкой дуге.

Я обессиленно опёрся о ствол, опуская трясущиеся руки и судорожно сглатывая вырывающийся страх. Фух! Вот это встреча… Я, конечно, не исключал чего-то подобного (в конце концов, не первый раз в походе), но искренне надеялся подобных сюрпризов избежать. Не избежал, но отделался лишь испугом. Волк был один, значит можно продолжать путь, но теперь обязательно контролируя свой тыл.

Встряхнувшись и сделав несколько успокоительных вдохов-выдохов, я двинулся дальше и буквально через десять шагов снова остановился. На этот раз удивлённо. Ветер как будто выключили, щёлк и всё, нету ветра. А снег так резко поредел, что я не сразу понял, почему так хорошо стало видно. Вот только светлее не стало почему-то. Постояв и пооглядываясь пару минут, я пожал плечами и припустил к месту назначения – что бы ни было причиной столь резкого улучшения погоды, этим нужно было пользоваться.

Потрясающая неестественная тишина окружала меня, обволакивала, словно успокаивая и усыпляя, но мозг отказывался расслабляться, не понимая природы этого странного явления. По его мнению, такого просто не могло быть – не может не хрустеть снег, на который наступает нога, не может не шуметь ветер в кронах деревьев… хотя какой там ветер? Нет его. Но до этого был и не шумел. Да просто не может лес быть абсолютно беззвучным.

Вокруг сгустились сумерки, я снова проголодался, но останавливаться не собирался – во-первых, навигатор уверял, что идти осталось недалеко, а во-вторых, где-то там, сзади, возможно, бродит в алчущем ожидании большой и голодный волк.

Лес оборвался внезапно. Наверное, из-за укрывшей окрестности густой вечерней темноты, не разбавляемой никаким освещением. Свет фонаря просто вдруг провалился в пустое пространство за ближайшим рядом чахленьких берёзок, и я вывалился в это пространство вслед за ним, облегчённо выдохнув. Где-то там, за этим полем, и находится цель моего путешествия.

Спустя где-то полчаса натужного продирания сквозь сереющие в темноте барханы, когда мои ноги уже практически отказывались нести тело вперёд, я наконец увидел дома. Точнее, чуть более тёмные очертания на фоне серого снега. Ура! Я почти дошёл.

Через ещё некоторое количество шагов я вдруг ясно понял, что вошёл в селение, – дорога тут была расчищена. Я ошарашенно повёл фонарём на ближайший дом и похолодел, но не от холода. Изба, целая, хоть и подобшарпанная временем, стояла, и не думая разваливаться, а к небольшому крылечку вела расчищенная от снега тропинка. Осторожно ступая, продвинулся дальше и посветил на другой дом – та же картина. Это было уже чересчур!

Хотя, если подумать, то, возможно, брошенные людьми из-за придуманного кем-то проклятия дома облюбовали ушлые бомжи, поселились на бесхозной земле и теперь поддерживают быт. Полегчало. Бомжи тоже, конечно, не сахар, просто так не выгонишь, но для защиты у меня нож имеется, а потом можно будет и с полицией нагрянуть. А пока просто на ночлег напроситься. Осталось отыскать свой дом. Или хотя бы жилой…

Медленно продвигаясь вдоль домов, я искал хоть какие-то признаки жизнедеятельности, помимо расчищенных тропинок, но ничего не находил. Все дома без исключения хранили тягостное молчание покинутого навсегда жилища. Ни огонёчка, ни скрипа половицы, ни струйки дыма. Чем дальше, тем более жутко становилось в этом вымершем и застывшем во времени посёлке. Я уже решил, что зайду в ближайшую избу и устроюсь на ночлег, когда чуть впереди увидел едва теплящийся огонёк.

Это подавало признаки жизни оконце в приземистой избе по левую руку от меня, из трубы на крыше подымалась призрачная струйка дыма. Перед тем, как зайти во двор, я оглянулся и чуть не упал от жуткой картины – практически из всех домов подымались такие же струйки, хотя я могу поклясться, что ещё минуту назад ничего подобного не было.

Мне резко расхотелось ночевать здесь, и хотя я жутко замёрз, уже решил развернуться и переночевать в лесу, как вдруг дверь ближайшей избы со скрипом отворилась и на крыльцо шагнул крепкий мужчина среднего роста с косматой бородой и неряшливой копной волос. Его силуэт слегка подсвечивался тусклым светом, идущим из избы, потому лица было не разглядеть. С минуту мы молча разглядывали друг друга.

– Ну здравствуй, Игнатка, – наконец прервал он зловещее молчание глубоким сухим голосом. – Я ждал тебя гораздо позже.

Продолжение следует

Мои рассказы

Мои стихи

Мой роман "Настоящий джентльмен"