Человек на войне. К вопросу об определении
Человек на войне или война в человеке. Имеют ли эти понятия какие-либо временные или другие рамки? Нужно ли делить на «человек на войне» и «человек после войны»? Есть категория людей, не принимавших участия в войне, но, в жизнь которых, война вошла очень плотно. Попробуем начать большое обсуждение данных вопросов этой небольшой работой.
Если мы рассматриваем непосредственно физических участников боевых действий, то тяжело разграничивать понятия «человек на войне» и «война в человеке». Казалось бы точка зрения однозначна - автоматокоп-противник. Но, в то же время, у этого человека есть родственники,
судьба которых ему не безразлична и слита с его судьбой! Он не является прямым участником дел в судьбах других людей, но все их видоизменения касаются его. И видоизменения связанные с войной, косвенно корректируют его судьбу! Тогда это уже «война в человеке». Возможно ли четко градуированное деление этих терминов? Автору статьи видится, что нет. Эти
понятия настолько далеки от материальности, насколько и материалистично
доступны каждому! Логическая связка «автомат-окоп-противник» материальна абсолютно, что и не требует никаких доказательств. В тоже время, известия о гибели родственников или об освобождении населенных пунктов будут морально действовать на вышеозначенную тройную связку, и человека внутри нее. Эти процессы настолько взаимосвязаны, что разделить
их не видится возможным и рассматриваться они должны как единое целое - материальный человек на войне и нематериальная война в человеке. Такое рассмотрение вопроса видится как наиболее логичный вектор направления мышления. Хотя мнение это - сугубо личное оценочное мнение автора и претендовать на аксиоматичность в этом вопросе не имеет никакого права.
В дискуссии о временных рамках «человека на войне» бытуют различные мнения. Рассматривать можно этот вопрос с сугубо формальной, документальной точки зрения – пребывание в зоне открытого боестолкновения по календарным дням и часам и вопрос так называемого «поствоенного синдрома». Человек, физически пришедший с войны,
продолжает производить боевые действия в бессознательном состоянии (сон, алкогольное, наркотическое опьянение). Из личных бесед автора с ветеранами Великой Отечественной Войны можно сделать вывод, что после окончания Войны в сентябре 1945 года и демобилизации в последующие годы, у вернувшегося к мирной жизни населения, ярко выраженного
массового синдрома не было, была новая система приоритетов и безусловных привычек, искоренение которых стало невозможно на протяжении всей жизни, переживших войну людей. В качестве примера можно привести, что у родной бабушки автора Нестеренко М.А., 1914 года рождения, находившейся летом 1942 года в Сталинграде, всегда находился дома неприкосновенный запас (крупы, соль, спички, мука), ассортимент которого просто обновлялся, но никогда не расходовался. Поколение, пережившее ужасы войны, на подсознательном уровне совершало действия во избежание повторения ошибок, совершенных ими ранее в годы войны. Понятие «поствоенный синдром» отсутствовало в те годы, еще и по причине, что в войне, так или иначе, были задействованы все слои населения СССР безразницы от места жительства, пола, возраста либо других детерминирующих признаков. После окончания войны было необходимо в кратчайшие сроки провести процесс демиталиризации экономики и восстановления народного хозяйства. В эти процессы были вовлечены все слои населения, что не позволяло, по мнению автора, иметь возможность выделения каких-либо
особых слоев из среднего уровня населения (не принимаем в расчет элитную номенклатуру и аналогичные ей слои населения). Выделение слоев, которые могли бы позволить себе требование к себе иного, улучшенного отношения, либо облегченного отношения, только на основании своего пребывания на войне.
О проявлении и появлении термина «поствоенный синдром» можно начинать говорить с событий 1979 года, с момента возвращения бойцов ограниченного контингента на территории Демократической Республики Афганистан. Скорее всего, это связано с отсутствием официальных боевых действий на протяжении 30 лет и ограниченностью контингента. Боевые
действия в Афганистане не вызвали каких-либо глобальных изменений в жизни страны, её экономическом или моральном облике. На фоне общего благополучия возвращение воинов имеющих ранения, контузии и другие повреждения, вызвало возможность, по мнению автора, проявления и появления «поствоенного синдрома». Отношение мирного населения, к
возвращающимся из точек открытого боестолкновения, всегда не однозначно, как и отношение к лицам, добровольно принявшим решение участвовать в событиях. В данной работе мы не готовы обсуждать мотивировки данных поступков или отношения к ним. Это должно являться основой для глобального социологического исследования и интерпретации вопроса.
Если говорить о вопросе памяти о войне у населения, то с каждым новым поколением, эта память размывается и теряет актуальность у социума.
Работая в данный момент в сфере молодежной политики, достаточно часто приходится слышать мнение, что война плохо, помнить о ней надо, но говорить не надо! При такой постановке вопроса, в скором времени война превратится в некий радужный миф, о котором можно танцевать, петь песни, снимать анимационные фильмы, не имеющие ничего общего
с происходящими ранее событиями, но имеющими громкие названия по событиям тех лет. Если перестать говорить о войне, то она сотрется в памяти у людей и предоставит в мозговом объеме место для появления новой войны. Только постоянно говоря об ужасах войны, мы сможем предупредить появления настроений провоенных. Развитие ситуации, возможно
увидеть на примере Украины. Великая Отечественная война практически была вымарана из учебников истории. Несколько поколений украинских подданных выросли, ничего уже не зная о войне и ее ужасах. Как результат мы видим события 2015 года. Автор считает, что данных событий можно было бы избежать не фальсифицируя исторической реальности, воспитывая
подрастающее поколение на материальных фактах, воспоминаниях и прочем материале, повествующем о всех ужасах войны. Память о войне, об ужасах должна передаваться из поколения в поколение, об этом нужно говорить постоянно, на всех возможных площадках и аудиториях. Крайне опасна тенденция «ожидания кого-то». Ожидания того, что придут мифические «Кто-то» и расскажут и покажут. К сожалению, часто приходится слышать во
вне учебных заведений фразу «Зачем мы это будем рассказывать, им в школе (клубе, дома, в кружке и т.д. и т.п.) расскажут». К сожалению, перекладывая на плечи этих «Кто-то» мы создаем в сознании подрастающего поколения вакуум, который может заполнится негативом, недопущение чего является нашей первостепенной задачей.