"Братишка" из 487 - го...
Часть 1. Часть 4. Часть 7. Часть 10. Часть 13. Часть 16.
Часть 2. Часть 5. Часть 8. Часть 11. Часть 14. Часть 17.
Часть 3. Часть 6. Часть 9. Часть 12. Часть 15. Часть 18.
И тут недалеко от себя я заметил что-то знакомое в фигуре одного из разведчиков, находящихся рядом с «выставкой» результатов боя. Он подошел поближе, и я услышал:
- Что, Серега, не узнаешь?
Передо мной стоял Анатолий Лебедь - «Рембо» - знаменитая личность среди армейской авиации и десантуры, афганец, кавалер трех орденов Красной Звезды и ордена «За службу в Вооруженных Силах СССР», и кавалер многих других наград. Будучи лейтенантами, весь молодняк восхищался им, когда он становился в праздничный строй нашей эскадрильи в Германии. Мы обнялись, разговорились, что, где, как и когда. Оказалось, что теперь он десантник, разведчик, доброволец. На свои деньги закупил амуницию и вместе с братвой десангурой рванул на помощь дагестанскому народу. Воюет здесь за идею, за Россию. В процессе разговора мы подошли к телам и стали говорить про недавний бой. «Рембо» указал на одно из тел:
- Вот этот трех наших снял, пока мы его достали, - при этом ботинком коснулся его ноги.
- Умеют сволочи воевать, научились, - то ли с сожалением, то ли с уважением к поверженному противнику проговорил он.
И тут со стороны охраны вдруг донеслось:
- Эй ты, русская скотина, ты чего там делаешь?
С этими словами к нам с Лебедем устремилось человек шесть крепеньких чеченцев, по виду похожих на все тех же боевиков. Подойдя ближе, один из них попытался взять Анатолия за грудки, но не тут-то было - «Рембо» моментально среагировал, и уже сам боевик оказался в неудобном положении. Его товарищи попытались рвануть на выручку, но я в момент сорвал автомат с плеча и, передернув затвор, направил его на них со словами: «Дернетесь – всех положу». И столько было, наверное, в моих словах жести и решимости, что они остановились. Я поочередно переводил прицел с одного «боевика» на другого и правда в готовности порешить любого, кто дернется к оружию или вперед. Что происходило за моим плечом, не знал, видел только в прицел фигуры боевиков, застывших без движения. И тут прозвучало:
- Прекратить, отставить! - это кричал Трошев, бегущий к нам. Он был в ярости и сильно взбешен. Рядом с ним семенили и остальные чеченцы. Приблизившись, они разняли и развели нас в стороны. Тот чеченец, который и затеял весь инцидент, кричал в запале.
- Я вас резал в первую войну, бошки вам резал, мало, надо было больше!
В этот момент один из старших чеченцев подошел и ударил его палкой, которая была у него в руке. Тот сразу же замолчал.
Трошев же кричал на «Рембо»:
- Ты уволен, ты понял меня? Уволен! - повернувшись к кому-то из своих помощников, он дал указание взять данные и представить его к увольнению. И вновь к «Рембо»: - Ты кто такой?
- Я, доброволец, - проговорив это, Анатолий развернулся и пошел прочь. Трошев же стоял и минуту не знал, что сказать, перед ним был доброволец, и этим сказано все, а потом он переключился на меня. Я, уже раз получивший от него нагоняй, снова прочувствовал всю глубину его «ораторских» способностей. В отличие от Анатолия мне деваться было некуда. Выпустив на меня весь пар и отправив к вертолету ожидать решения, Трошев проследовал к группе чеченцев. Я же, еще не отошедший от нервного мандража после столкновения, залез в грузовую кабину. Сам понимал, что был на грани: еще немного, и случилось бы непоправимое. Да, нервы в последнее время стали пошаливать. «А что еще впереди ждет», - размышлял я, сидя в кабине вертолета. Головой понимал, что командующий прав, остановив и предотвратив драку, иначе она могла зайти далеко и, возможно, даже сорвать те мирные договоренности, которые Трошев сейчас заключал с чеченцами. Но все же было обидно.
За бортом стало темно. О нас как будто забыли. Сидим, никому не нужны. Часа через два из темноты появилась группа охраны генерала Трошева. Хороший признак, может, полетим домой. Но не тут-то было. Вскоре появился и командующий округом:
- Летим под Аргун, сядешь вот здесь, - он ткнул пальцем в точку на карте. Посадку мы должны были выполнить где-то между Джалкой и Аргуном. Кругом лес и линии электропередачи. Но спорить с командующим уже не хотелось, после уже двух полученных нагоняев настроение и так было испорчено. После запуска генерал Трошев, тронув за плечо Димку, вывел его в грузовую кабину, а сам сел на его место. На мои слова, что это запрещено Министром обороны, он невозмутимо ответил, что сам знает, что и как делать. Я плюнул в сердцах и поплелся к неведомой мне площадке. Забравшись метров на сто пятьдесят, выполнили полет до назначенного района. При приближении вертолета сразу несколько осветительных ракет взлетело в воздух, земля проявилась рваниной окопов, лесом и дорогой, проходящей через него, местами видна была высоковольтная линия электропередачи. И тут Трошев показал место, куда нужно было выполнить посадку - прямо на эту линию. «Он что, совсем рехнулся?»
- подумал я и прошел над площадкой. Огни горели рядом с линией, можно даже сказать, под ней. Ракеты погасли, стало черно. Я заложил вираж и пошел в разворот, и вдруг командующий полез в управление:
- Садись, я тебе говорю.
Я не выдержал и ответил:
- Я сам знаю, когда мне садиться.
Это взорвало Трошева:
- Да я тебя сейчас под суд отдам, под расстрел, садись, твою мать!
- пророкотал он.
Не выдержав незаслуженных оскорблений, я достал пистолет, деловито и спокойно передернул затвор, и, направив его Трошеву в лицо, прокричал:
- Если Вы сейчас же не покинете кабину экипажа, я Вас застрелю как лицо, препятствующее безопасности полета.
Трошев замолчал, его лицо и мимику плохо было видно, так как было темно, но через несколько мгновений встал и вышел. Бортовой техник занял свое рабочее место, и экипаж продолжил задание. Осмотрев еще раз площадку, я смог кое-как выполнить посадку в стороне от высоковольтки, но рядом с крайними огнями, обозначавшими площадку. После посадки к нам в кабину заглянул офицер и показал перекрестием рук: «Глуши». Трошев вышел из вертолета и стоял рядом, наверное, ждал меня. Экипаж понимал, что сейчас что-то будет. Выключив двигатели и остановив винты, я вышел из вертолета, готовый к очередному разгромному нагоняю. Подошедший офицер попросил проследовать за ним. Мы двинулись в направлении линии электропередачи. Пройдя под линию, офицер направил луч фонаря на опоры, на этом пролете проводов не было, поэтому огни и были разбиты под ЛЭП. Но нам об этом никто не сказал.
Вернувшись к вертолету, я подошел к Трошеву. Тот встретил меня фразой:
- Палагин, ты все видел?
- Так точно! - ответил я.
- Я тебе говорил, куда садиться, а ты не выполнил моего указания.
- Я не знал, что здесь обрублены провода, и Вы об этом тоже не сказали.
- А стволом махать ты, значит, знаешь как.
- Так точно, товарищ командующий, знаю и имею право. За безопасность полета на воздушном судне по закону отвечаю я, - огрызнулся я.
- Дуй отсюда к чертовой матери, чтоб глаза мои тебя не видели! - Он развернулся и потопал к ожидавшему его транспорту.
Буря пронеслась, и то ладно. К экипажу подошел летчик-инспектор из округа и со словами: «Ну и заварил ты кашу» поставил задачу на выполнение поисково-спасательного обеспечения действий «двадцатьчетверок» в этом районе.
- Взлет в полпервого ночи, выход в район, как отработано, «двадцатьчетвертые» взлетают с Джалки, работа в районе. Далее, после окончания, - на Каспийск. Все понятно? Удачи!
В назначенное время выполнили взлет, вышли в район. «Полосатые», промолотив минут тридцать, и «отработав» куда-то по лесу по наведению с земли, двинули домой. Мой экипаж поплелся у них в хвосте на десятиминутном интервале. Курс на приборе, привод Махачкалы и ровный полет в ночи.
Минут через десять я оглянулся на ребят. Димка Гаврильченко спал, откинувшись на дверку, Валерка Гринец еще держался, но уже поклевывал носом. Через некоторое время мне показалось, что мы в воздухе не одни, гул стоял такой, как будто летит эскадрилья, и я всю ее слышал. Я оглянулся в блистер и, естественно, никого там не увидел. Поймал глюк. Летчики шли на заданном эшелоне. Земля была далеко внизу и безопасна, гул двигателей и безмятежность полета после пережитых сегодня потрясений убаюкивали, и я отключился.
Я не знал, сколько прошло времени, но вдруг очнулся. Холодный пот и дрожь прошили все тело, сон смахнуло как рукой. Я тревожно оглядел приборы, за бортом облака, высота - ее набрали до трех тысяч метров, скорость уменьшилась, курс — ушли на северо-восток, хорошо, что не в горы. Экипаж весь спал. Я тут же всех разбудил.
- Так, проснулись! Валерка определяйся, где мы, рисковать не будем, пойдем на привод Махачкалы, снизимся по системе, а уж потом зайдем домой.
Так и сделали. А мне на будущее был урок: как бы экипаж ни устал, спать никому нельзя, или беда неизбежна. После посадки нас уже ждали. Я получил нагоняй за нетактичное поведение с начальством.
У меня отобрали пистолет и оставили только автомат - размахивать им перед носом у начальства неудобно. А так как Трошев потребовал, чтобы меня он не видел, мой экипаж сослали в горы, на площадку Ботлих. Там, как все называли, в краю непуганых боевиков, нам предстояла работа по выполнению «воздушной охоты», ведению всевозможных разведок и десантированию разведгрупп в условиях гор. И никто не предполагал, что через три недели здесь развернется крупное горное наступление.
Ботлих встретил нас ясной погодой и пыльной грунтовой полосой бывшего гражданского аэродрома. Как ни странно, но первой живностью, которая нам встретилась, были не вездесущие собаки, сопровождающие человека в любом месте стационарного обитания, а коровы, которые были лишь раза в два крупнее собак. Они шарахались между вертолетами, залезали в мусорные баки, ловко таская свои тощие тела по горным склонам и тропам в поисках пропитания. Да, до наших российских буренушек им было очень далеко. Сам по себе Ботлих - когда-то, в советские времена, курортный край - был раем для туристов, одержимых любовью к горам. Здесь располагалось множество туристических лагерей и домов отдыха. Для удобного перемещения туристов и был построен этот аэродром с грунтовой полосой и всей инфраструктурой, которая при этом полагается. Но он был не так прост, как всем казалось, и в свое время собрал немалую долю бортов, которые разбивались на подходах, - ошибок он не прощал. Вот и в Буденновском полку в девяносто восьмом году при выполнении задачи майор Сергей Шахбанов потерпел аварию, упав перед обрывом, где начиналась взлетно-посадочная полоса.
В августе девяносто девятого близ аэродрома шли жестокие боа Бандформирования, численностью более двух с половиной тысяч человек возглавляемые Басаевым и Хаттабом, а также их приспешниками, с различными видами вооружения вторглись на территории Ботлихского, Цумадинского и Андийского районов. В свое время, в первую войну, жители этих районов давали приют беженцам из Чечни, да и многим боевикам, которые отсиживались здесь и зализывали свои раны. Теперь те сполна расплатились с дружественными дагестанскими соседями «злой» монетой нападения и предательства.
Подразделения Буденновского вертолетного полка были тогда подняты по тревоге, и часть летного состава перебазирована в Каспийск. Местные жители, бросая свои дома и нажитое добро, бежали от боевиков, которые стали устанавливать свой ваххабитский порядок. От них узнавали, что на вооружении у боевиков есть и бронетехника, и зенитные орудия, и минометы, и множество различных видов стрелкового вооружения, в том числе и суперновейшего.
Басаев, вошедший в село, обезоружил местных милиционеров, которые без боя сдали оружие и, поговорив с ним, разошлись по домам. Боевики захватили несколько сел и стали готовиться к обороне прямо во дворах жилых домов, отлично осознавая, что удары нашей авиации и артиллерии разрушат эти дома. Расчет строился на том, что его отряды пополнятся теми, кто будет обозлен на федеральные войска из-за разрушений, которые те, естественно, нанесут.
Получив информацию о вторжении такого количества вооруженных до зубов бандитов, наше командование ей не поверило, посчитав «дезой», и послало первые экипажи на разведку. Те, выйдя в район Ансалты, обнаружили перемещение людей на улицах, но попробуй разберись, кто там бродит - бандит или мирный житель.
Басаев, находившийся на центральной площади, попросил, чтобы ему подали новейшую усиленную снайперскую винтовку - гордость наших российских оружейников. Эти винтовки еще не успели поступить в войска, но каким-то образом уже попали в руки чеченцев. Он приладил ее к плечу и взял в прицел вертолет Ми-8, пролетавший в это время над селом. Выстрел - пуля понеслась к цели, еще выстрел. Повернувшись к оператору, снимавшему его действия для истории и для отчета перед заграничными спонсорами этой войны, он улыбнулся и вновь приладил винтовку к плечу, и, сделав еще несколько выстрелов, отдал ее подошедшему охраннику. И своими действиями как бы дал добро на открытие огня. Отовсюду к «восьмерке» потянулись трассы огня, а из Рахаты «отработали» из гранатомета РПГ-7. Вертушка начала маневрировать и выходить из-под обстрела, вскоре она стала недосягаема. Майор Олег Павлов, вернувшийся из этого вылета, доложил, что в селах много боевиков, много оружия различного калибра, что наблюдал работу нескольких пулеметов. На борту был командующий 58-й армией генерал Сидякин, сам наблюдавший обстрел, да и у вертолета имелись боевые повреждения. Но сколько точно там было боевиков они доложить не могли, те как на параде не выстраивались, рассредоточились и готовились к обороне. Решено было отправить на разведку пару вертолетов Ми-24, которые также подверглись обстрелу уже из населенных пунктов и с господствующих высот над районом, занятых противником. С наведения земли «отработали» по высоте, а в ответ получили пробоины. Юрию Харченко, летчику Буденновского полка, пришлось тянуть на вынужденную до Ботлиха - пробили маслосистему. В результате под нашим контролем оставался только Ботлих, а семь сел котловины района были захвачены бандитами. Об этом было доложено командующему СКВО. Получили информацию, что в Махачкалу вылетает НГШ генерал Квашнин, и стали ждать, его прибытия в Дагестан. Тем временем боевики, не любившие земляные работы, но наученные горьким опытом первой войны, закапывались в землю, создавая позиции на выгодных для боя направлениях. Они очень хорошо закрепились на второй высотке горы Алилэн, или, как ее прозвали, Ослиное Ухо, господствующей над аэродромом, и в селении Тандо. С этих точек аэродром был как на ладони и в полной досягаемости для обстрела. Местные жители в спешном порядке покидали свои дома, передавая военным данные о том, какое количество бандитов вошло в их поселки. Набиралось более двух тысяч. И это были не просто мальчики для битья, а хорошо обученные, тактически грамотные, обстрелянные, до зубов вооруженные, организованные подразделения ваххабитской «армии».
По прибытии в Махачкалу генерал Квашнин захотел лично убедиться, что все то, что ему докладывали и доводили оперативной информацией, и все те действия, которые выполнялись, не бред сивой кобылы. На аэродроме его ждала вертушка во главе с командиром авиагруппы Героем России подполковником Юрием Наумовым. Тот тоже перед вылетом доложил о воздушных разведках, проведенных летчиками полка, о нанесении авиационного удара, о боевых повреждениях и о том, что нахождение вертолетов на полосе Ботлиха небезопасно. Летчики, осуществляя туда полеты с различными задачами, выполняли посадки без выключения или выключались на короткое время для оперативной разгрузки вертолетов. Квашнин прослушал эту информацию и казалось, не придал ей никакого значения. Загрузившись в вертолеты, вся группа поднялась и, успешно выполнила полёт вместе с парой прикрытия, произвела посадку на горном аэродроме. Квашнина встречал генерал Булгаков, занимавший в то время должность заместителя командующего СКВО по чрезвычайным ситуациям. Погрузившись в машины, они укатили вниз, в городок, а вся вертолетная группа осталась ждать их на земле. Оглашая окрестности гулом двигателей и свистом лопастей, на аэродром зашел тяжело груженный вертолет Ми-26 и выполнил посадку в начале полосы. Он был полон боеприпасов к различным артиллерийским системам, и через некоторое время возле него собралась группа грузовых автомобилей с хлопотавшими бойцами, перегружавшими боеприпасы для своих подразделений.
Хаттаб, наблюдавший с высоты все это авиационное великолепие, просто не знал, как благодарить Аллаха за преподнесенный ему подарок. Спешно была организована подготовка и установка систем противотанкового управляемого вооружения «Фагот». Вызваны самые опытные стрелки. Экстренная подготовка к пуску с горы Ослиное ухо была закончена, ждали доклада о готовности пуска из Тандо. Бородатый детинушка выше среднего роста усердно молился, отбивая поклоны, дабы Всевышний послал ему удачный выстрел. В сущности, расстояние для пуска было и правда предельным. Но уж очень лакомая цель - сразу столько вертолетов, беззащитно стоявших на полосе. Вскоре все было готово. Жаркое солнце начинало припекать спины, в воздухе щебеча носились птицы, важно парили орлы в прогретых потоках, исходивших от высоты со стороны солнечных склонов. Повсюду от разнотравья, покрывавшего горные склоны, шел дурманящий запах вкупе со свежим горным воздухом. Недаром чабаны летом поднимаются в горы, чтобы стада овец набрали вес на этих напоенных дождем и солнцем пастбищах. Слабый горный ветерок, стелющийся по склонам, приятно обдувал разгоряченное тело боевика, прильнувшего к прицелу ПТУРа и тщательно наводившего прицел на вертолеты. Возникла заминка, по какому вертолету бить. Хаттаб связался с другой группой, те выбрали для удара «двадцатьчетверки», значит, они будут жечь Ми-8. От предложения ударить по Ми-26, подумав, отказались.
- Слишком много машин вокруг него, можем попасть в них. Жалко ракету, очень дорого стоит, - сказал бородатый стрелок. Если бы он знал, что было в этих машинах и что, попади в них сейчас хоть одна ракета, на аэродроме досталось бы всем, там бы был огненный ад.
Боевик вновь припал к прицелу и плавно навел его на «восьмерку». Все смолкли вокруг, ожидая пуска. И вот палец нажал на кнопку пуска, что-то засвистело, и ракета сорвалась с пусковой установки. Безжалостные двигатели разгоняли ее до сверхзвуковой скорости в своем стремлении донести смертельный снаряд к той цели, в которую она устремилась. Природа вздрогнула от звука сорвавшегося снаряда, а вокруг десятки здоровых мужиков во всю мощь своих легких заорали: «Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар! - не останавливаясь моля об удаче.
Ракета неслась к цели и в середине пути чуть провалилась с траектории, но, управляемая умелой рукой, выровнялась и в конце своего пути достигла борта «восьмерки». Раздался взрыв, который, круша все на своем пути, воспламенил и топливо в баках. Вертушка загорелась. Даже с этого расстояния было очень хорошо видно, как облачко белого дыма окутало маленькую каплю вертолета и как вскоре на этом месте начало разгораться яркое пламя, а немного погодя черный жирный дым стал почти вертикально подниматься в безветрии над аэродромом. Один из пусков с Тандо тоже достиг своей цели, в результате чего загорелся вертолет Ми-24, добавив еще один столб дыма. Другие пуски оказались не такими удачными, и, пройдя мимо цели, взорвались в районе полосы, нанеся ранения окружающим бойцам и повреждения вертолетам.
Все попадания боевики встречали оглушающим ревом: «Аллах акбар!», который доносился даже с нижнего яруса обороны.
Боевик, выполнивший пуск, отошел от установки и, встав на колени, вознес Всевышнему хвалу. Окружающие поздравили его с уничтожением вертолета и в короткое время покинули место пуска.
- Побыстрее, быстрей, сейчас федералы откроют огонь, - торопил всех Хаттаб. И они спешно выдвигались к щелям и окопам, вырытым на обратных склонах, где можно было спокойно и без потерь переждать артналет. Он не заставил себя долго ждать, в течение минут тридцати на высоте гуляла смерть для всего живого, но не для тех, кто только что вырвал из жизни мужественных людей — вертолетчиков, защитников нашей страны.