Альтер⁠⁠

ЧАСТЬ I. Десять лет назад

Предыдущие главы читать здесь:

@ZoyaKandik

Друзья, шестая глава немного превышает разрешенный размер. Сокращать не хочется, поэтому выкладываю двумя частями подряд: 6.1 и 6.2

Глава 6.2

-5-

- Каким образом?

Сдвинув брови, граф Урмавива смотрел на астролога. Смотрел так, словно запрещал себе надеться.

- «Луковая шелуха», милорд!

- Луковая шелуха? И она поможет? Что, ее надо заваривать? Пить? Прикладывать к гороскопу? - в словах графа звучала горькая ирония. – Вы заделались медикусом, дон Тинкоса?

- О, прошу меня простить, ваше сиятельство! Вы, конечно, не в курсе нашей терминологии. Позвольте, я вам сейчас все объясню…

Такое иногда случалось, когда часть светил гороскопируемого была скрыта от взгляда астролога. И не всегда виной тому был ложный «круг смерти», встречались и другие сочетания. «Ведьмино помело», например. Или «родимчик». Или «кошачья лапа». Неважно. Важно, что еще каких-нибудь сто лет назад подобное препятствие было непреодолимым, о него бились и расшибали себе лбы лучшие астрологи королевства. И отступали, униженные. «Самой природой нам поставлен предел», - заявил как-то Горуген Седой, и этих слов оказалось достаточно, чтобы остальные астрологи - умные, опытные, искушенные - поверили ему. И умыли руки. С большим, надо сказать, облегчением. Потому что одно дело - задача, на которую ты не можешь найти ответ, и совсем другое – закон природы. Против которого не попрешь.

Отдельные робкие голоса, возражавшие против такого пораженческого настроения, были оставлены без внимания. Глупцы, что с них взять?

В числе глупцов оказался и тридцатипятилетний Гий Тинкоса, дед Бревина Тинкоса. Он не стал нахрапом штурмовать неприступную крепость: опыт предшественников неопровержимо доказывал – бесполезно. Он поступил иначе – взял крепость в осаду. Его армия, вооружившись игрушечными молоточками предположений и детскими лопаточками допущений, копошилась у подножия могучих стен, отколупывая от них песчинки фактов. День за днем, год за годом. И несокрушимый бастион, способный выдержать единовременный залп десятка мортир, пал, не в силах противостоять миллионам булавочных уколов.

Первый опыт отнял у Гия Тинкоса пятнадцать лет и – всю оставшуюся жизненную силу. Он умер, не дойдя до отпущенного ему предела, умер счастливым, завещав сыну продолжить начатое дело. Андрис Тинкоса, отец Бревина Тинкоса, оказался достойным наследников своего отца. Он усовершенствовал и упростил его метод, сделал его всеобщим достоянием, чем заслужил благодарность современников и орден «Солнца» первой степени – высочайшая награда, о которой только может мечтать астролог.

«Подобно тому, как стряпуха очищает луковицу от ненужной шелухи, чтобы добраться до сочной сердцевины, - писал он в своем трактате «Слепое пятно», - так и мы должны снимать пустые факты слой за слоем, делая тайное явным»

Он назвал свое метод ступенчато-последовательным событийным проникновением, но сложный термин не прижился. А вот словосочетание «луковая шелуха» разошлось мгновенно, потому что легко ложилось на язык и как нельзя лучше отражало суть производимого действия. Андрис смущенно посмеивался и не возражал.

- Я понял, - нетерпеливо сказал граф Урмавива. – Метод есть, он работает. Сколько вам понадобится времени? День? Два? Неделя?

Астролог сокрушенно развел руками.

- Увы, милорд. Я не могу знать этого заранее. И никто не может. Помните? Слой за слоем! Сколько их окажется, этих слоев? Какой, скажем так, толщины они будут? Самое сложное, это первый слой, на его вскрытие может уйти и месяц, и год. Надо найти брешь, крошечную трещинку, уцепиться за нее, потянуть… Потом будет легче и быстрее. Иногда шелуха слетает сама собой, особенно последние слои… С вашего позволения, милорд, я начну прямо с сегодняшнего дня.

Он ожидал одобрительного кивка, разрешающего взмаха руки… приказа, в конце концов! Но граф молчал, по всегдашней своей привычке уставившись в окно и сцепив руки за спиной. Его сиятельство изволит думать! – изумился Тинкоса, разглядывая прямую спину графа. Интересно, о чем? Любой другой на его месте…

- Я сейчас задам вам один вопрос, дон Тинкоса, - проговорил граф, не оборачиваясь. – И требую, чтобы вы ответили честно и с предельной искренностью. Это понятно?

Урмавива повернулся и в упор взглянул на астролога. Под этим взглядом астрологу стало нехорошо, как если бы он вдруг оказался под прицелом арбалета. Он встал и низко поклонился. Не столько для того, чтобы выразить почтение, сколько для того, чтобы скрыть свое замешательство.

- Я бы не посмел обмануть ваше сиятельство, - со всей возможной твердостью ответил он.

- Надеюсь, - сухо произнес граф. – Итак, вопрос. Вы уверены, что мой… что наследник – не альтер?

Изумление астролога было настолько неподдельным, настолько искренним, что граф Урмавива мгновенно поверил.

- Господи ты боже мой! – воскликнул потрясенный дон Тинкоса. – Что за бред? Да как вам такое в голову… О, простите меня, ваше сиятельство, простите великодушно! Я забылся. Моя непочтительность…

Граф отмахнулся от извинений.

- Ваша непочтительность лучше всяких клятв свидетельствует, что вы говорите правду. Итак – нет?

- Нет, - твердо ответил астролог.

- Но… этот ваш «круг смерти». Разве это не признак альтера? И, как его? – Ых? Ух?

- Йех, - поправил астролог. – Нет, конечно, нет! То есть, да, но… Подождите, - вдруг рассердился дон Тинкоса. – Вы меня совсем запутали!

- Я? – удивился граф Урмавива. – Кто здесь из нас астролог?

- Я астролог, я! Поэтому слушайте внимательно и не перебивайте. Ложный «круг смерти» вашего сына является тенью «круга смерти» его альтера. И это однозначно указывает на сильную связь между ними. Если говорить в практическом смысле – вашему благородному сыну самой судьбой дана сильная телесная поддержка. Он за стенами, милорд, за такими крепкими толстыми стенами, каких я никогда еще не видел! Полагаю… да что там – я уверен! – виконт окажется невероятно живучим. Как кошка. На горе всем врагам.

Насчет «кошки» как-то само собой вырвалось, и дон Тинкоса опасливо покосился на графа – не обиделся ли? Не рассердился?

Он понятия не имел, что выступил сейчас в неблагодарной роли пророка; что придет день, и он вспомнит эти свои слова, вспомнит и горько пожалеет о них. Но ничего этого астролог не знал, и поэтому близкий гнев графа пугал его больше, чем далекое будущее.

- Но вы же сами говорили – смерть, увечье…

Дон Тинкоса покаянно развел руками.

- Ложный «круг смерти», - объяснил он. – Я не сразу узнал его. На тот момент было понятно только, что это какая-то серьезная угроза… и, естественно, я предположил самое худшее. К счастью, все разъяснилось наилучшим образом.

- Значит, вы уверены, что моему сыну ничего не угрожает? – настаивал Урмавива.

Дон Тинкоса пожал плечами.

- Как можно быть в чем-то уверенным, если основные светила попали в «слепое пятно»? До девяти-десяти лет ваш сын в полной безопасности, а потом… Дайте мне время, милорд, и я отвечу на ваш вопрос.

- Пусть будет так, - сказал граф. – Я вам доверяю, Тинкоса. Хотя бы потому, что у меня просто нет выбора. Идите и приготовьте моему сыну хороший луковый суп.

Не сразу знаменитый астролог сообразил, что граф Урмавива шутит.

-6-

- Я сегодня встану!

Точно такие слова леди Беллиз говорила и вчера. Но максимум, на что ее хватило, это дойти до уборной. И то с помощью сиделки. После чего она без возражений легла в постель, едва сдерживаясь, чтобы не стонать от боли.

Защемление поясничного нерва, вздохнула сестра Петра. Старородящая, что поделаешь? Могло быть и хуже. Мази, растирания и горячие компрессы быстро бы поправили дело. Но не после родов же! Тем более, когда и матка плохо сокращается, и кровяные выделения слишком обильны.

- Встану, обязательно! Я должна лично встретить своего отца. Это неприлично, принимать барона в постели. Чего доброго, он подумает, что я ему не родная дочь. Среди Шмитнау неженок отродясь не было.

Сестра Петра улыбнулась в ответ на незамысловатую шутку.

- Ну, виконт-то сумеет убедить барона в обратном, - задорно ответила она. – Этакий богатырь! Попробуй, роди такого! Пупок развяжется.

- Ну, если только пупок, - засмеялась леди Беллиз. И сморщилась, трогая туго перевязанную грудь. - Ноет, - пожаловалась она. - Не пора ли мальчику кушать, сестра?

Сестра Петра, отложив вышивку, с готовностью поднялась.

- Конечно, голубушка. Я сейчас схожу.

Новорожденный виконт вместе с кормилицей занимал соседние покои. И графиня, едва немного оправилась, настояла на своем присутствии во время кормления. Это было непривычно, но сестра Петра поддержала свою подопечную – пусть смотрит, это полезно. Конечно, было бы лучше, если бы графиня кормила грудью сама, как обычная безродная женщина, но увы, это невозможно.

Традиции, это серьезно. Это почти закон. И не леди Беллиз с ее мягким покладистым характером менять то, что складывалось веками.

А жаль, думала сестра Петра, обмывая большую горячую грудь кормилицы. Стимуляция соска вызывает у кормящей матери сильное сокращение матки. Корми леди Беллиз сама, она бы живо пришла в порядок. А так вся надежда на отвар крапивы и пастушьей сумки.

Передав ребенка Оле, она, повинуясь жесту графини, присела на край кровати.

- Скажите, сестра, вы верите в вещие сны?

Вопрос не удивил сиделку – сказывался большой опыт общения с молодыми матерями. Более того, она его ждала. И держала ответ наготове.

- Вы же знаете, миледи, церковь не отрицает подобное явление. Но истинное прозрение доступно лишь святым, отмеченным особым благословением божьим. А всех прочих смертных искушает дьявол. Особенно возгордившихся мудрецов… и матерей. Ваши сны связаны вашим сыном? Я права?

Молчаливый кивок был ей ответом.

- Наверное, вам снится что-то плохое. Что мальчик болен? Возможно, умирает? Не пугайтесь, миледи, это обычное дело. Тревога матери за будущее ее ребенка, желание его защитить любой ценой… Расскажите мне все, прошу вас. А я постараюсь развеять ваши страхи.

Пальцы графини теребили ворот сорочки, а глаза не отрывались от мирной картины: младенец, усердно чмокая, возит ручонкой по груди склонившейся над ним женщины.

- Я сама толком не понимаю, что я вижу. Но мне снится, что у меня двое детей.

- Трое, - с улыбкой поправила сестра Петра. - Две красавицы дочки и мальчик.

- Двое, - упрямо повторила леди Беллиз. – Два мальчика. И они похожи, как две капли воды. И одного возраста. В одном сне они совсем крохи, и я кормлю их грудью, совсем как наша Ола. В другом им лет по десять, я гуляю с ними в лесу и держу их обоих за руки. Они хотят убежать, но я держу крепко. А вот сегодня… Они были совсем большие, - шепотом проговорила она. – Почти мужчины. И они спорили о чем-то… я не слышала, о чем, как будто оглохла вдруг… а потом в руках у них оказались шпаги, и они бросились друг на друга. Я не могла им помешать, и кто-то умер. Я этого не видела, но сразу почувствовала – смерть рядом.

И графиня Урмавива, урожденная баронесса Шмитнау – нет, обыкновенная женщина, беспомощная и напуганная, - заплакала. Тихо и безнадежно, не скрывая слез.

- Миледи! – воскликнула сестра Петра. – Голубушка вы моя!

Она не знала, плакать ей или смеяться. И больше всего ей хотелось отчитать графиню, как глупую девчонку.

- Ну почему вы мне раньше ничего не говорили? Зачем терпели, держали в себе? У вас же, извините, родовой психоз… то есть я хотела сказать, одержимость святой Валенсии. Вы больны, голубушка, вас надо лечить. И я вас вылечу, уж будьте покойны! Ну надо же, скрыть от меня такое! - Сиделка кипела праведным возмущением. - И я тоже хороша, не разглядела признаки! Вернусь в обитель, попрошу матушку епитимью на меня наложить.

- Это… не вещие сны? – с надеждой спросила леди Беллиз.

- Ни в коем случае! – отрезала сестра Петра. – Говорю же – одержимость святой Валенсии. Осложнение после родов, редкое, но не уникальное. Без лечения проходит самостоятельно через месяц-другой. Но мы же с вами не будем ждать, правда? Мы будем принимать лекарство. Ведь будем же?

- Да! Да, конечно! Только… не говорите ни о чем Хуго. Пожалуйста, сестра. Я не хочу, чтобы он беспокоился.

- Еще чего! – фыркнула сиделка. – С какой стати? Это наши, женские дела.

Графиня Урмавива улыбнулась и благодарно хлюпнула носом.

-7-

Засада была примитивная, и только полный идиот мог попасться в расставленную ловушку.

Из-под прикрытых век Дижак внимательно наблюдал за баронетом. Внезапный испуг Кая яснее ясного говорил: мальчишка шел подслушивать, и не ожидал встретить нечаянного свидетеля.

Что он знает? – думал Дижак, пока мальчишка осторожно пятился назад. Много ли услышал в прошлый раз? Многое ли понял из услышанного?

Достаточно, решил Дижак. Вполне достаточно для того, чтобы быть на седьмом небе от счастья.

Я знаю имя шпиона. И что мне теперь с ним делать? И, самое главное, что собирается делать он? Вряд ли баронет настроен болтать, в противном случае весь замок бы уже гудел сверху донизу. Решил сохранить опасную тайну? Надеется, что займет место наследника?

Разрешаю, кивнул Дижак. Храни. Надейся. А там посмотрим, кто кого.