Аделаида⁠⁠

– Да положи ты её уже, в конце концов!

Высокий, худой на грани дистрофии мужчина с серым лицом, не выказав ни единой эмоции, бросил на меня долгий тяжёлый взгляд. В его бесцветных, мёртвых, глазах я не смог прочитать ничего: ни мысли, ни слова, ни действия. Казалось, меня для него вовсе не существует и смотрит он куда-то в вечность, и если бы он до того не поднял глаза в ответ на мой вскрик, я бы так и решил. Спустя бесконечный, ужасно гнетущий миг мужчина отвёл взгляд и снова уставился на маленькое худенькое тельце, безвольно повисшее на его руках.

Вроде ничего не сказал и не сделал, а будто плюнул мне в лицо. Нет, в самую душу! А я что?! Ведь даже не предложил бросить, выкинуть, забыть… Просто положить. На время. Ведь почти сутки уже тащит, без еды, воды и сна, и ни разу не опустил. Она, наверное, и весит чуть, а всё равно руки должны были давно устать. Сколько же силищи в этом ходячем обтянутом кожей скелете!..

Я со смесью злости и горечи сплюнул в хрустящий под ботинками тёмно-серый песок, более всего напоминающий пепел и заполоняющий всё пространство на сколько хватало взгляда, и, присев на корточки, переложил на колени тяжёлую автоматическую винтовку, чтобы дать отдохнуть своим рукам.

А я ведь даже предлагал на время взять на себя его ношу, но был молчаливо, одним взглядом послан на хер. Обидно, чёрт бы его побрал!

Вечный полумрак, царивший в Аделаиде, шуршал, поскрипывал, подвывал и временами скрежетал. Что издавало все эти звуки, я не имел ни малейшего понятия. Да никто его не имел. Об этом месте вообще никто ничего не знал. Нет, не верно – кто-то знал, почему эту срань назвали Аделаидой, но не я. Я, простой тупой солдафон, посланный в составе отряда вытаскивать попадающих в эту потустороннюю жопу гражданских, знал только то, что в этой дыре с красивым мелодичным именем смертельно опасно и я не хочу здесь быть.

Но должен, потому что приказ. И вот я тут в компании странного мужика с такой же странной мёртвой девочкой на руках. И я пытаюсь покинуть Аделаиду, но потерял выход. Я потерял его в тот момент, когда потерял весь свой отряд со снаряжением. Скорее всего, нам уже не выбраться, но я не сдамся, потому что там, снаружи, если так можно выразиться, меня ждут.

– Ладно, не сердись, – бросил я примирительно. – Не хочешь, не клади, стой так, коли тебе удобно, а только я не знаю, сколько нам здесь ещё куковать.

Я на миг отвлёкся от внимательного созерцания однообразной серости и глянул на сухую, потрескавшуюся кожу застывшей маски лица, возвышающейся в пяти шагах от меня. Ничего. Даже не кивнул. Будто, я это внутрь себя сказал. Ну и хер с тобой! Задолбал! Я тут своей жизнью ради него рискую, помочь пытаюсь, а он во мне лишь пустое место видит, козёл старый!

Хотя, не такой он и старый, скорее всего… Да и горе у него, понять можно… Да какая мне вообще разница, пошёл он!

Разогнув начавшие затекать ноги, поднялся и быстро проверил заряд винтовки. Двадцать семь процентов – маловато, а сменных аккумуляторов больше нет, пропали вместе со всем снаряжением. Есть две полные обоймы, но с патронами здесь ловить нечего, их дают-то, скорее, по привычке. Ну и можно ещё живых порешить, если не успеешь вывести, чтобы заряд не тратить. Себя тоже можно, но для этого в комбезе взрывчатка встроена – сработает, даже если сам не успеешь активировать.

О-о-о!.. Вот уже и мысли соответствующие подъехали. Сраная Аделаида!

Я со злостью хорошенько заехал кулаком по шлему, встряхивая мозги, и начал активнее крутиться по сторонам, вглядываясь в серую муть вокруг. Пока ничего. Или… Будто, поплотнее стала. Да нет, вроде, наверное, сознание шалит от нервов просто. Проморгавшись, ещё раз внимательно огляделся, но ничего не изменилось. Машинально глянул на индикатор готовности взрывчатки. Нервы. И усталость, будь она неладна!

Я на ногах уже практически полтора дня, а последние двадцать два с половиной часа без еды и воды, спасают только автоматические инъекции энергетического раствора системами комбеза. На какой магии держится мужик, не понимаю, но уважаю до глубины души.

К сожалению, я не знаю, что с ними произошло. Нас послали с очередной спасательной миссией. Уже седьмая на моём счету. Всё как обычно – найти и вывести. Или убить, если успеем, конечно. Но в этот раз всё пошло к хренам плохо. Аделаида будто не хочет выпускать нас. Или его… Трижды мы успешно находили и выводили гражданских, один раз пришлось всех убить, потому что было поздно, и тогда мы смогли отстреляться и успешно покинуть зону, вернуться. Два раза мы ходили впустую, никого не найдя, но возвращаясь невредимыми. И вот седьмой раз, и весь отряд, кроме меня, уничтожен.

Их было трое, и девочка уже была мертва, когда мы их нашли. Во всяком случае, она точно так же висела на руках мужчины, а худющая невзрачная женщина с пепельными волосами и глубоко впалыми глазами прижималась к его боку, вцепившись в руку и смотря лишь на маленькое бездвижное тельце. Мы сразу же взяли их в круг и без лишних вопросов повели к выходу, справедливо полагая, что спросить всегда успеем, хотя истории, как правило, всегда одинаковые.

Дело в том, что Аделаида не стоит на месте… Справедливости ради стоит сказать, что она вообще не стоит и не двигается, а просто существует в пространстве и вне его одновременно. Когда она появилась впервые, достоверно неизвестно, единственное, что удалось понять на данный момент – аномальная зона перемещается, исчезая в одном месте и одномоментно появляясь в другом. Из нашего пространства её не видно, хотя она имеет на него влияние, накрывая его часть, как правило совсем небольшую. И в этой небольшой части пространства пропадает всё живое, которое там находилось в момент появления Аделаиды или забрело после. Но всё самое «интересное» существует вне нашего пространства, вот здесь, где огромный серый мир стремится поглотить всё, что в него попало.

Когда на окраинах Брянска возникла аномальная зона, нас, как ближайший отряд, сразу же кинули туда. Странно было обнаружить здесь всего троих человек, но мы давно отвыкли удивляться. Тем легче, подумали тогда. Ага, как же!

Мы не прошли и пары километров, когда серая мгла вокруг загустела и из неё повалили тени, сплетённые словно из пепла. Страшные, искажённые болью и ужасом гримасы с пустыми глазницами венчали эти тени и с жутким, пробирающим до костного мозга, воем бросались на нас. Нам приходилось сталкиваться с подобным пару раз в прошлые заходы, но тогда их было мало и мы без труда отбивались.

А в этот раз не отбились. Потому что тени не кончались, лезли и лезли, как полчища голодных крыс, прямо на выстрелы, рассеивающие их гнусные рожи с беззубыми бездонными ртами. Наверное, мне повезло. Случайный удар прикладом винтовки в челюсть отбросил меня за окружение, которым мы выстроились для обороны и защиты гражданских. Казалось бы, верная смерть, ан нет – все эти твари лезли именно в центр, туда, где стояли двое тощих взрослых и неотрывно смотрели на обвисшую на руках девочку.

Им будто было плевать на тени и на нас, а теням было плевать только на нас. С пару мгновений я потратил на осмысление этого открытия, а потом вскинул винтовку и начал безнаказанно отстреливать пепельных тварей из выгодной позиции.

Этот бой не был долгим. Мы продержались минут пять, а потом нескончаемое количество взяло верх над качеством. Сначала истошно заорал Пашка. Я впервые слышал, чтобы человек так кричал. В этом крике было всё: нестерпимая боль, всепоглощающий ужас, безысходная тоска и безнадёга, такая, что захотелось бросить оружие и сдохнуть. Уродливые тени наконец поняли, что им не добраться до семьи, пока живо окружение, и напали на моих товарищей.

Я видел, как одна из этих тварей вцепилась своей растянувшейся пастью в Пашкино лицо прямо перед тем, как он заорал, а потом… потом его тело задрожало, забилось в сильнейших судорогах, выгнулось, будто даже смялось, а сквозь тень было видно, как едва различимое марево выходит из парня и втягивается в серое пространство, из которого тянулась эта тень. Всё это длилось мгновения, а потом заорал Лёха и сразу за ним – Камил…

Я палил по теням и видел, как одна за другой они впиваются в лица моих боевых товарищей, как тянут из них… что? Душу, жизненную силу, энергию? Не знаю я! Знаю лишь, что, когда марево заканчивалось и человек замолкал, тень резко, в одно мгновение входила в него. И автоматически активировался заряд в комбезе…

Осознавая, что будет дальше, я вскочил и бросился внутрь кольца, оттолкнув застывшего в каком-то сонном оцепенении Павла. Он скосил на меня чужие, пустые глаза и медленно потянул руку, пытаясь, видимо, меня остановить, но я уже был рядом с семьёй, прыгая на них и что есть силы толкая вперёд, за пределы кольца. Страх, похоже, придал мне сил, раз я умудрился приподнять и, словно игрок в американский футбол, просто вынести семью из окружения.

Так мне тогда показалось, но спустя мгновение я понял, что вынес только мужика с девочкой на руках. Женщина, отцепившись от его руки и бросив последний тоскливый взгляд на маленькое безжизненное тело, осталась и, раскинув руки… Я, честно, не знаю, что произошло. Или не понимаю. Или просто не хочу верить, что, обернувшись на миг, увидел то, что теперь не могу объяснить даже себе. Женщина вступила в схватку с тенями, давая нам время и шанс, – это факт, но вот то, как она это сделала… Не знаю, не понимаю я…

А потом начали взрываться силовые заряды в комбезах парней, которые больше не были теми парнями. Кем бы они не стали, они не просуществовали долго, растворившись в ярких энергетических вихрях, выпускающих сотни молний, сжигающих тени. Я этого не видел, просто знал, убегая вместе со странным мужиком как можно дальше от этого места.

Прошли уже почти сутки и многие километры с той битвы, но я ни на миг не переставал бояться и верить, что тени вернутся, но упорно искать выход. Эта была та надежда, которая не давала мне просто сдаться или свихнуться к вящему удовольствию Аделаиды. И вот мы пришли на место, которое, как мне казалось, должно было быть точкой экстренной эвакуации. Одной из них. Эти точки разбросаны внутри зоны и не меняются. Если отряд не вернулся через сутки, то небольшие эвакуационные команды входят в Аделаиду, добираются до нескольких точек и сразу возвращаются, потом снова ныряют и проверяют другие точки. И так повторяют в течение ещё суток. Так что у меня была надежда, что за нами придут, хотя и не было стопроцентной уверенности, что правильно определил точку.

Я бросил взгляд на молчаливого мужика, подошёл и бесцеремонно заглянул в лицо девочки. Странное. Не уродливое, но и не красивое, могло бы быть милым, если бы не было таким исхудалым. Словно сухую сероватую кожу натянули прямо на череп. Немного вытянутый и узковатый. Большие чёрные глаза были посажены близко и распахнуты, потрескавшиеся бесцветные губы слегка приоткрыты, а нос… да обычный нос, заострённый, со впалыми крыльями. Пепельного цвета жиденькие волосы частично свисали вниз, а частично опутали поддерживающую голову руку.

Я потянулся было закрыть бедняжке глаза, но грозный рык заставил меня замереть истуканом.

– Нет! – рявкнул мужчина, отдёргивая девочку.

– Ты чего такой нервный? – убирая руку и борясь с заиканием, укоризненно бросил я. – Глаза-то надо закрыть, не дело это…

– Нет! – снова гавкнул он, но уже спокойнее. – Нельзя!

– Почему? – ухватился я, чувствуя, что впервые появился шанс поговорить с этим хмурым молчуном. – Ваша религия запрещает?

Он промолчал, только хмуро глядел мне в глаза.

– Кто вы? И что тут делали?

– Это не важно, – спустя минуту соизволил он снизойти до ответа. – Нам нужно выбраться.

– Это я и сам знаю! – Я раздосадованно огляделся. Этот тип совершенно не собирался откровенничать и утолять моё любопытство. – Но нам остаётся только сидеть и ждать эвакуации. Я понятия не имею, где выход. – Я бросил на него короткий взгляд и сделал ещё один заход: – С вами были ещё люди?

– Нет.

– Что случилось с… твоей дочерью?..

– Она… спит.

– Спит?! – удивился я, внимательнее приглядываясь к тельцу. – Она не мертва?

– И да и нет.

– Как это?

Конечно же, он промолчал. Как обычно, в общем, а я-то уж поверил, что у нас получится нормальный разговор. Этот хрен молчал целые сутки, не проронив вообще никаких звуков, так что ничего удивительного в том, что наш разговор закончился, толком и не начавшись. Я отвернулся и уже сделал шаг в сторону, когда в спину мне донеслось:

– Это сложно. Она, наверное, ещё может очнуться, но если мы не выберемся отсюда, случится непоправимое.

– Да ёб твою мать! – в сердцах бросил я. – Нашёл время загадками говорить! Что происходит? Объясни ты уже по-человечески!

Я с достоинством выдержал его сухой колючий взгляд, за что определённо собой горжусь, ибо смотреть в эти давно мёртвые глаза было поистине тяжело! В конце концов он снова уставился на девочку Шрёдингера и тихо произнёс:

– Это мы сделали.

– Что сделали? И кто – мы?

– Мы усыпили её. Так надо было.

– Вы её убили?! Вы с той женщиной? Это её мать?

– Да.

Я не успел уточнить, на какой из своих вопросов услышал ответ. Что-то на периферии зрения заставило меня среагировать и повернуться в ту сторону. Вот дерьмо! Я быстро огляделся, вскидывая винтовку, и сухо приказал:

– Держись рядом!

Пространство вокруг стремительно густело. Я уже знал, что это значит, а потому ложных иллюзий не питал – нам кранты, значит, когда мой комбез взорвётся, эта странная парочка должна быть рядом. Я не имею права отдать их Аделаиде на пополнение её армии пепельных теней. Остаётся только подороже продать наши жизни.

Я азартно оскалился, в венах плескался чистый адреналин, и я предвкушал последнюю, самую яркую в своей жизни забаву. Когда смерть неотвратима, остаётся два варианта: сдаться и послушно её принять или ворваться в неё, как это делали обожравшиеся мухоморов варвары, с радостным воплем отправляющиеся на вечную пирушку к Одину, где каждый захваченный с собой враг приближал к трону могучего бога, к лучшей выпивке и лучшим женщинам. И именно этот вариант предпочёл я, с победным вскриком встречая первую растворившуюся в яркой вспышке выстрела тень.

Я, радостно хохоча и матерясь, палил по носящимся вокруг тварям, чувствуя себя чуть ли не самим скандинавским богом и даже не замечая, что им на меня насрать. Я даже не сразу заметил, когда кончился заряд и винтовка перешла на патроны, не причиняющие теням никакого вреда. А когда заметил, остановился, опустил оружие и повернулся туда, куда эти порождения Аделаиды всё это время летели.

И снова увидел это. Значит, не показалось…

Мужик стоял на четвереньках, закрывая собой лежащее на сером песке тело девочки, и, неестественно вывернув голову лицом вверх, распахнутым сантиметров на тридцать ртом всасывал атакующие их тени.

Какого, мать твою, хера?! Что ты вообще такое?!

Как во сне я медленно зашагал к ним, одновременно поднимая руку к активатору взрывчатки. Эти твари должны тут сдохнуть. Все эти твари. И то ли спящая, то ли мёртвая девчонка тоже.

Момент, когда очередная тень проскользнула мимо замедлившегося и начавшего подрагивать всем телом мужика, я, к сожалению, пропустил. Возможно, заметь я это, успел бы рвануться вперёд и взорвать их всех к хренам, а так…

Тени одна за другой начали влетать в девчонку. Её худенькое тельце лишь едва подёргивалось, но по-прежнему не проявляло никаких признаков жизни. А мужчина вдруг перестал ловить этих тварей, застыл, потом повернул ко мне голову, бросив отчаянный взгляд, полный боли и тоски. Он словно прощался и… извинялся. Потом повернул голову дальше, снова уставившись на свою дочь, сел на корточки у её ног.

Я уже был рядом, остановился около него и посмотрел на безжизненное лицо худенькой девочки, которая вдруг сфокусировала на мне взгляд и беззубо улыбнулась.

От страха, неожиданно охватившего меня, я впал в ступор, не в силах ни пошевелиться, ни вдохнуть.

– Не надо, – услышал я рядом тихий голос отца. – Не делай этого, остановись.

Девочка перевела взгляд на него и с нежностью любящего ребёнка ответила:

– Не могу, папочка. Ты же знаешь.

И вдруг, широко распахнув пасть, вскочила и впилась в его лицо. Мужик задрожал всем телом и быстро обмяк, а я, наконец поборов ступор, вскинул руку и ударил по активатору взрывчатки.

И ничего не произошло. Она не активировалась! Я ударил снова, потом ещё, но активатор не реагировал. Холодок ужаса пробежал по позвоночнику к затылку, вздыбив на нём волосы. Я поднял голову и встретился взглядом с сидящей у тела отца и улыбающейся девочкой. Вокруг летали тени, подвывая и жадно поглядывая на меня.

– Кто ты? – тихо выдавил я из себя.

– Я? – девочка на миг замолчала, словно задумалась, и, просияв, радостно заявила: – Аделаида!

Коханов Дмитрий, июль 2025 г.

Мои рассказы | Серия Монстрячьи хроники | Серия Исход

Мой роман "Настоящий джентльмен"