Сказ про дураков 2 часть 2 заключительная⁠⁠

Такой-то вот красоты дураки и представить себе не могли – кресла, диваны, ковры, печка даже чудная какая-то, с изразцами вроде, шкафов всяких с чепухой разной, а по стенам – то ли ковры, то ли картины, и ещё много чего видано-невиданно.

В дверях друзей держать не стали, сразу на кресла указали, к которым то и подойти было боязно. Пока друганы шеи выворачивали, пытаясь комнату рассмотреть, куда попали, тётка вкатилась старая и смурная, тележку перед собой ввезла, а на тележке вроде как столик, а на столике в запотевших прозрачных кружках – пиво. Поставила тётка тележку перед пацанами и так же смурно ушла.

Но дураки-то к кружкам даже не притронулись, хоть пить хотелось жуть как. Сидели оба, как по колу проглотили, и ждали. Ждать не долго пришлось, из какой-то двери, трудно было понять, вроде притолок-то не видно, мужик вышел – благостный такой, в халате, лощёный и улыбающийся.

С мужиком тем ещё один, пожиже, и одет так скромно. Этот-то скромный лощёному ещё что-то в ухо говорил – дураки не слышали, но заметили. А лощёный, не дослушав, к ним напрямик и рванул. Руки тянет, улыбается, а сам приговаривает:

- Очень рад, очень рад знакомству. Мои ребятки о вас порассказали. Что ж, очень, очень рад.

А сам руки дуракам жмёт. Совсем у друганов дух захватило, сидят, и не знают, бежать или в ножки благодетелю кланяться. Не забыли ещё приключения свои лесные, и дуракам бывает страшно.

А благодетель, словно понял дурацкое смятение, руки отпустил и в кресло напротив уселся. Усевшись, тому скромному кивнул, и тот в один миг из зала скрылся. А через минуту опять тётка смурная въехала с другой тележкой, на которой стоял графин с янтарного цвета жидкостью, хрустальный бокал и блюдечко с нарезанным лимоном. Всё это она благодетелю подвезла и так же молча удалилась. Лощёный себе в бокал плеснул, и на дураков уставился.

- Чего же вы, ребятки, не пьёте, или не привыкли, так я могу чего покрепче предложить.

Покрепче друганы никогда не пробовали не смотря на весь свой дурацкий опыт. Кроме браги, ворованной у Вовцовой бабки, ничего не вкушали, потому и сейчас не решились. Взяли в руки свои кружки и дружно отхлебнули. Пиво было прохладным и, в отличие от бабкиной браги, очень вкусным. Когда дураки опорожнили по половине кружек, благодетель посмотрел на них своими маленькими хитрыми глазками.

- Понравилось?

Дураки закивали.

- Ещё?

Дураки дружно замотали головами.

- Откуда вы, ребятки?

Дураки пришипились. Благодетель засмеялся.

- Ну, не хотите, не рассказывайте, я не прокурор. Лучше скажите, как вам сегодняшнее занятие понравилось.

Толян, очень сильно напрягшись, выдал:

- М… да, вот?

- Понимаю, - перебил его лощёный, - насчёт оплаты не переживайте, здесь не обманывают. Но и вы меня поймите – я должен знать, хорошие ли вы парни, честные, могу ли я на вас рассчитывать?

И без того прямо сидевшие друганы вытянулись ещё больше, грудь выпятили, и преданно так на благодетеля уставились.

— Вот и ладушки, - сказал хозяин. – Насколько я понял, вы ещё нигде не устроились, так что на первых порах у меня останетесь. Места хватит, а я распоряжусь, чтобы у вас всё необходимое было.

И началась у дураков не жизнь – сказка! Хотя о чём это я – сказку же и сказываю.

Нет, хозяин поместья, где поселились друганы, не был бандюком. Криминальные авторитеты с братками позже появились, а вот деловые люди были всегда. Кто рынки держал, кто госторговлю, а кому ума хватало, и несколько сфер «окучивал». Новому хозяину хватало ума «держать», почитай, весь город, да и не последним человеком в городе тот был.

Так вот, чтобы не мешали деловому человеку делами заниматься, нужны были помощники. Непонятливым объяснить, недовольных успокоить, ну, и слишком прытких попридержать. К тому же, когда большими делами занимаешься, нужны крепкие руки. Вот таких помощников и подыскивали хозяину доверенные люди, крепких, решительных, и без лишних мыслей.

Жили друганы в гостевом домике на участке хозяина, кроме них там обретался ещё один пацан – Сеня. Хороший, добрый и безотказный парень, жаль только, что совсем тупой, даже дураки это заметили. Сеню на задания не брали, он в основном по участку работал. Когда дел посерьёзнее не было, Толян с Вовцом Сене помогали или закупаться ездили для всего поместья. Не одни, конечно, от них только руки надобны были, а уж руки-то присутствовали.

Случались и другие дела, касаемые переноса тяжестей. Что, куда и откуда друганы не знали, да и остальные братаны по команде тоже. Так ведь никто и не интересовался, не за то им платили и платили хорошо, как и было обещано. Когда же более интересная работёнка подворачивалась, дураки и так рады были, хоть и не плати им.

Сильно уж Толян свою палку полюбил, а когда узнал, как она называется, так и вовсе обрадовался. Ну, точно – бита, от слова «бить»! Ребятки в команде тоже радовали – все свои, понятные, без всяких там умников. Относились друг к другу хорошо, по-доброму. Особенно скорешился Толян с тем, другим Толяном, прям родственные души друг в друге почувствовали. Дурак с дураком сходилися, друг на друга дивилися.

По выходным рыбалка, шашлыки и праздники разные у хозяина в поместье. На праздники эти, между прочим, не всех звали, но Толян с Вовцом и Сеней всегда присутствовали. Когда много гостей, много и поручений, дураки то рады были, им же не трудно, а зато хозяин ценит, и при еде, опять же. В такие вот моменты Толян, жмурясь от удовольствия, говорил Вовцу: «Вот это жизнь, не то, что в деревне».

И всё было бы хорошо, просто замечательно, если бы… В пословице говорится: «Где чёрт не справится, туда бабу пошлёт». Вот и здесь без этой беды не обошлось.

Была у хозяина дочь – единственная отрада и папкина слабинка. Куда у них мамка подевалась, никто из братвы не знал, да, видно, и не важно это было. Дочурка же ни в чём отказа не имела, из папки верёвки вить могла, а потому и привыкла получать всё, что пожелает.

И надо же было тому случиться, что пожелала она … Вовца. Толян то ведь к ней и сам поначалу «клинья бил», да куда там, даже не взглянула. А тут вот! Стала Стеллочка на всяких шашлыках и тому подобном знаки внимания Вовчику оказывать. Дальше – больше. Хозяину-то что, захотела доченька себе дурака завести, значит, будем человека из него делать.

Сначала Вовца перестали со всеми на задания посылать, потом он и вовсе в хозяйский дом переехал. Как только Толян к другу своему закадычному подойти пытался, Стеллочка сразу между ними оказывалась. Попробовал однажды разговор завести в компании, мол, кто тут на самом деле командует, так ему быстро объяснили, что эту тему никто обсуждать не собирается. Худо стало Толяну, тошно. Земля у дурака под ногами пошатнулась. Никак друг понять не мог, как же такое вот может быть, ведь он уже даже не помнил себя без Вовца.

А Стеллочка-то своим делиться не собиралась, однажды на Вовчика права заявив, уже соперников не допускала. Вот и в этот раз выехали на пикник в лес, на недальнюю полянку, расположились, мангал пристроили, огонь развели. Кто из команды дрова собирает, кто мясо нанизывает, а кто выпивку в ближайший ручей остужать понёс.

Толян на пенёчке около мангала присел, да только вот не лучшее место для него оказалось – аккурат напротив, на брёвнышке, Вовец с подружкой приземлились. Стеллочка у другана на коленях уселась, да ни на кого не глядя, любовным ласкам предалась. А Вовчик-то млеет, и на друга даже не глядит, руками по девкиным телесам шарит и бормочет что-то нежное. Свело у Толяна скулы, встал он с пенька, на котором сидел, резко так встал, да только парочка напротив даже и ухом не повела. Сжал Толян кулаки, и от греха в лес пошёл. Дороги не разбирал, на тропинку не глядел, брёл, куда ноги вели, а сам всё думы свои тяжёлые думал.

Куда ни кинь – всюду клин. Не было дураку ни покоя, ни надежды. И, главное-то, кулаками делу не поможешь, а как иначе дела решать, он и отродясь не знал. Вот и шёл со своими горькими мыслями всё дальше и дальше в лес, пока не зашёл так далеко, что и сам не знал, куда. Стал по сторонам глядеть – кругом бурелом да валежник. Голосов с поляны уже не слышно, даже стук топора не доносится.

А тут ещё странность какая-то: так вроде не видно, а если боком повернуться и краешком глаза посмотреть, как будто белое что-то мелькнёт. Да не мошка какая, а что-то покрупнее. Повернёт Толян резко голову – нет ничего, а отвернётся – опять на границе зрения – белое пятно движется. Толян в другую сторону поворотил, опять что-то белое за левым плечом мерещится. Повернётся к нему лицом – исчезает. Разозлился дурак. «Ну погоди, - думает, - мне как раз кулаки почесать не об кого». И, выждав момент, развернулся всем корпусом к непрошенному провожатому.

Развернулся и застыл на месте. Стоит перед ним пугало какое-то, огромное, тощее, то ли в саван одето, то ли в рубаху длинную белую. Волосы пегие космами по плечам растрёпаны, а рожа такая жуткая, что не приведи Господь нормальному человеку не то, что в лесу, а и посреди улицы многолюдной встретить.

Оценил Толян соперника и решил не связываться, пацаны-то далеко, а эта образина явно не из пугливых. Повернулся и пошёл в другую сторону.

Да не тут-то было, опять чудище перед ним стоит. Сдержался дурак и на этот раз, снова сменил направление, да тварь мерзкая не отстаёт, прямо на пути, откуда не возьмись, вырастает. Остановился Толян, ещё большая злость его взяла, а нежить на него искоса смотрит, да беззубым ртом щерится. Сколько можно терпеть-то, никогда наш герой этой добродетелью не отличался, сжал кулак покрепче, да и заехал супостату, куда дотянулся. Только вот кулак через пугало насквозь прошёл, а Толян, не удержавшись на ногах, в крапиву ухнул. Заколыхалось чудище, загоготало, заухало. Потемнело у дурака в глазах от злости, вскочил он на ноги и с разбегу головой твари в живот врезался. Ну что уж, дурак – он и есть дурак.

Очнулся Толян под деревом, в которое головой въехал. Рядом, на бревне трухлявом, давешний соперник сидит, с любопытством на дурака единственным глазом смотрит. Рыпнулся воитель неудавшийся, подняться хотел - голова звоном отозвалась, и шея заныла до самого копчика. А супостат вроде даже с сочувствием головой качает, и улыбается.

- Кто ты? – прохрипел Толян.

- Неужто не знаешь? – удивился ??? – пословицы в школе проходил, небось? Хотя куда тебе, ты по другой науке мастак был.

Обида захлестнула дурака, да дёргаться не стал, голова и так раскалывалась. А гадина как будто издевается – мерзеньким таким скрипучим голоском запела:

- Лихо пляшет, лихо скачет, лихо песенки поёт!

Ничего не понял Толян, только одно откуда-то из реликтовых глубин подсознания всплыло – Лихо Одноглазое. Захихикало Лихо, захрюкало от удовольствия:

— Вот видишь, - говорит, - и ты меня знаешь.

Отвернулся дурак, чтобы образину этакую не видеть и спрашивает:

- Так что тебе от меня-то нужно?

- Ой, нужно, Толюшка, нужно, - гнусаво запричитало Лихо. – Старость-то не радость, ручек-то на всё не хватает. А ты не тужи, что дурак, и для таких, как ты работа найдётся.

Толян закусил губу.

- Ну, ты, это, дело говори или уматывай, нече тут зубоскалить.

- Ну ладно, - хмыкнуло Лихо. – А рук-то действительно не хватает. Много вас, людишек, развелось, города, вон, как муравейники разрастаются, за всем не углядишь. А потому, поедешь ты, мил человек, в сам стольный город – пупырь из пупырей на земелюшке нашей. Тут тебе больше не рады, да и без тебя у меня здесь помощников хватает

.

- Ага, - огрызнулся Толян, - чё я там забыл, кто меня там ждёт, да и денег то откуда столько взять.

- Ты об этом не горюй, это теперь моя забота. А ты думал, что вы с друганом случайно здесь оказались? Хе-хе. Нет, я давно за вами приглядываю. А денег у Стеллы возьми, она ради такого ничего не пожалеет. Но и ты не наглей, проси столько, сколько нужно. Не то – знаешь, с кем связываешься. Ну, теперь ступай, добрый молодец, или твои друганы без тебя не уедут.

Сказало и пропало. Поглядел Толян влево-вправо, нет нигде. И тут только понял дурак, что ни голова, ни шея не болят больше. Встал он на ноги, отряхнулся, и в сторону полянки пошёл.

Ну, а дальше вышло всё, как Лихо и сказало. Дали дураку деньги, и даже на вокзал отвезли – очень уж Стеллочка «мальчиков» просила дело это проконтролировать. С Вовцом Толян даже не попрощался как следует, так, по плечу хлопнул, и ушёл не оборачиваясь. А если бы обернулся, то увидел бы, как Вовец тайком от бабы своей слёзы рукавом вытирает.

Долго ли, коротко ли, а быль за сказкой не угоняется.

Вот и оказался наш герой в самом стольном городе, опять же на привокзальной площади. А это я вам скажу – ух! Долго Толян столбом стоял да людей разглядывал, столько чудиков в одном месте где ещё увидишь. Без ворья опять не обошлось, одному Толян на кармане руку вывернул, другого, который сумку пытался вырвать, пинком в мусорный ящик отправил. Потом купил себе мороженое, и уселся на ближнюю лавку дальше на народ смотреть, не замечая, что за самим-то кое-кто давно уже наблюдает.

Подошли двое из ларца, одинаковы с лица, причёсанные такие, одеты, как чекисты в кино, а сами-то молодые совсем. Показалось дураку на минуту, что у каждого из братьёв на плече по ладони костлявой и длинной лежит, будто бы их кто-то сзади обнимает. Моргнул, и пропало видение. А подошедшие книжечки какие-то красные показали, у Толяна документы спросили, да и поинтересовались, зачем в столицу приехал.

- Учиться, - говорит Толян.

- Чему? – спрашивают.

- А всё равно, - хмыкает, - я понятливый.

Переглянулись чекисты, и позвали Толяна с собой, а он и пошёл. Тому нечего бояться, кого все страшатся. Пришли к большому дому, старому, грозному, каких кругом много было. В доме этом подъезд – не подъезд, вход отдельный в пункт какой-то. Там прошли в комнату, в которой из всей мебели скамейка, два стула и стол казённый с телефоном.

Толяну сказали подождать, а сами по телефону с кем-то долго говорили о нём – о Толяне, это он понял. Потом новые знакомцы его опять на улицу позвали, сказали, что кое-что показать хотят.

Бродили по привокзальной площади часа два. Всё это время Толяну мерещилось белое что-то за левым плечом, а причёсанные народ останавливали, в основном чудиков, которые Толяну и самому не нравились. Странные они были, эти новые знакомые. Комсомольские значки на лацканах, а ведут себя как коменданты фашистские. С чудиками они говорили менторским тоном, о чём-то, мало Толяну понятном, вроде морали советской молодёжи или там оскорблении чувств добропорядочных граждан. Ново всё это было для дурака, ново и смешно.

После прогулки опять в пункт вернулись, а там за чекистами машина приехала. Толяна снова с собой позвали. Ехали долго, дурак уже решил, что его за город везут, ан нет, приехали в самый центр. Улочки узкие, дома построены ещё при царе Косаре, когда грибы воевали, а тот дом, к которому подъехали, и вовсе как усадьба боярская. Успел Толян прочесть только комитет какой-то, ВЛКСМ.

На входе охранник, чекисты ему свои корочки показали и на Толяна кивнули – мол, с ними. Шли по коридорам и лестницам долго, дурак даже подумал, что сам отсюда не выйдет. Наконец, пришли – кабинет большой, двери двустворчатые, метра два в высоту, а внутри ковры и сукно на столах. За столом дядька сидит, далеко уже не комсомольского возраста, даже плешь на голове уже проступила.

Вот к этому дядьке-то и подвели Толяна для знакомства.

Тот с места поднялся, руку для приветствия протянул, а сам одним глазом на Толяна смотрит. Мотнул дурак головой, и снова всё пропало.

Юс да ижица – делу конец ближится.

Не стану рассказывать, как престарелый комсомольский лидер Толяна просвещал, про тлетворное влияние запада и поведение, недостойное социалистической морали. Расскажу только для тех, кто не знает, что были в то время этакие вот комсомольские бригады. Дело-то вот в чём, расплодились, понимаешь, из-за тлетворного влияния антисоветчиков, конечно, разные несознательные неформальные организации. Одевались чёрте-как, музыку неправильную слушали, в общем, вели себя вызывающе. А дальше то что? Дальше ведь мысли неправильные в неокрепших умах заведутся, а как же такое допустить?

Только проблема была, государство-то демократическое, нет закона чтобы человеку одеться нельзя было, как хочется, и музыку запретить нельзя открыто. Вот и стали собирать команды правильной молодёжи, которая, конечно же, сама не желала терпеть западных пропаганцев в своём городе. Люберецкая братва позже появилась, а как раз в то время, когда Толян в город приехал, комсомольским бригадам красную улицу открыли.

Из всего, что было дураку рассказано, понял он только, что вместо биты дадут ему красную книжечку, и это ему понравилось. Поэтому всё, что он спросил у нового хозяина, как он без образования сможет работать.

- Будет у тебя образование, - улыбнулся плешивый, - всё у тебя будет. – И подмигнул одним глазом. – Это ведь теперь моя работа.

Напоследок лидер распорядился поселить новичка в ведомственное общежитие, и сказал Толяну, кому тот будет подчиняться.

Вот так Фома в Москву пришёл, а вскоре и родню нашёл. Засыпая вечером того, полного приключений дня в собственной комнате общежития, Толян даже не догадывался, что начинает совсем другую жизнь. Была середина восьмидесятых.

Вот так – хороша сказка, да последняя.

Конец.