17   Кустики и отмена стеснения⁠⁠

Три плюс одна

Глава 17  Кустики и отмена стеснения

– Мальчики налево, девочки направо.

Сделанное таким голосом, будто вымучивалось минимум с полгода, распоряжение Аскера оказалась как нельзя кстати – об этом давно просили организмы.

Луиза благодарно кивнула и отошла за деревья.

– Не опасно отпускать ее одну? – спросил Ник, поливая молодую березку.

– Опасно, – согласился пристроившийся по соседству Аскер. – Но кто скажет ей об этом? Я не рискну.

Повернувшийся к ним спиной Мирон промолчал.

На душе по-прежнему было неспокойно, и Ник не выдержал.

– Все же надо что-то придумать. Если хотите, я сам заведу разговор эту тему, но вы должны поддержать.

– И что мы предложим в качестве альтернативы? – кисло осведомился Аскер.

– А-ааа! – взорвал тишину вопль Луизы.

Из-за деревьев девушка опрометью бросилась в их сторону, но ноги запутались в джинсах, и она рухнула на землю ничком, уже в траве натягивая одежду на место.

Ник, Мирон и Аскер помчались к ней такие же, с приспущенными штанами, которые поправляли уже на ходу. Мирон встал над Луизой, Аскер забежал за нее и принял боксерскую стойку с поднятыми на уровень подбородка кулаками. Ник тоже перегородил Луизу собой.

Никого не было.

– Что случилось? – Аскер продолжал смотреть по сторонам.

Ник вместе со всеми тревожно всматривался в окружающий мир. Там, где ветвей достигал гулявший над лесом ветерок, они легко шевелились, и это было единственным движением во всей округе. А единственным звуком было бурное дыхание вслушивавшихся в тишину. Спрятаться было негде: три березы и раскидистая ель оставляли достаточно места для обзора, ближайшие кусты остались позади, сверху сквозь сомкнутые кроны пробивались солнечные лучи, освещая пробивавшуюся сквозь прошлогоднюю листву жухлую травку. Пахло легкой затхлостью, грибами и едким потом. Последнее после приключений двух дней было неудивительно. Ник решил, что предложит помыться, как только окажутся вблизи озера – гримаса, с которой Луиза окидывала взором свои руки или оглядывала волосы, когда в очередной раз забирала их в хвост, говорила сама за себя. Мыться можно по очереди, это проблемы не составит.

Мирон помог Луизе сесть на земле, подал чудом не разбившиеся очки, она нацепила их и тут же обхватила себя руками, спрятав лицо в прижатых к груди коленях. Плечи дрожали.

– Он дотронулся до меня.

– Невидимка?!

– Я не видела, кто это был. Он подошел сзади, и я почувствовала…

Луизу согнуло в беззвучном плаче. Мирон попробовал утешить ее поглаживанием по голове, но Луиза схватила его руку, как предложенную, чтобы встать, и вскочила:

– Да, пойдемте отсюда быстрее. Мне страшно.

Аскер не опускал сжатых кулаков:

– Мы не слышали убегающих шагов. Он где-то здесь. Притаился.

– Мы ничего не слышали и не видели, – присовокупил Мирон. – Значит, это, во-первых, невидимка, и, во-вторых, он рядом.

Луиза уцепилась за него, как за соломинку. Конечно, с тем, что было с Ником в танце, не сравнить, но там прижатие тел произошло по обязанности, а здесь от души. Это было обидно, и Ник чуть скривился: надо было самому остаться около Луизы, и она сейчас обнимала бы его. Мирон оказался рядом по недоразумению, больше от трусости, чем от желания защитить.

Господи, что за мысли?! Рядом неведомая опасность, а он…

Аскер осторожно двинулся вперед. Впереди свисала длинная ветка, Аскер отломил ее и теперь, прежде чем сделать шаг, сначала хлестал перед собой пустоту.

Ник, Луиза и Мирон наблюдали. Аскер расширял поле действия. Одно соседнее дерево, второе, тре…

Нечеловеческий визг ударил по ушам. Аскер выронил ветку, но заставил себя прыгнуть вперед. Ник и остальные увидели невообразимое: Аскера, обхватившего что-то невидимое, тащило вдаль, затем он вскрикнул, схватившись за голову, и остался лежать на земле.

Хруст под бегущими невидимыми ногами удалился и скрылся в глубине леса. Невидимка так спешил, что по дороге напоролся на одно из деревьев, и вновь раздался визг. Вскоре все стихло.

Вернулся потиравший ушибленный лоб Аскер.

– Вы не поверите…

– Поверим, – быстро сказала Луиза.

– Он похож на человекообразного медведя. Скорее, на медвежонка. Мохнатый везде, как собака, но явно не четвероногий.

– Ребята, – сказала Луиза. – Давайте больше не расставаться ни на минуту.

У Ника в груди разлилось тепло. Сразу две хороших новости. Первая немного тревожна: теперь известно, что невидимка опасен, но – и это главное – втроем его можно прогнать или даже одолеть. И теперь Луиза всегда будет с ними, что бы ни случилось.

– А как же… – Мирон замялся.

– Он про кустики, – перевел Аскер

По щекам Луизы откуда-то с шеи поползли пунцовые пятна. Она нервно сглотнула.

– Ребята, – ее глаза, спрятанные за очками, смотрели вниз и метались из стороны в сторону, – мы столько пережили вместе… Пожалуйста, больше не бросайте меня одну, никогда-никогда.

– Не бросим, – за всех решительно ответил Ник.

Вышло похабненько, учитывая вырванный из контекста подглядывательный аспект. Ник имел в виду совсем не то, что можно было подумать. Правильно ли его поняла Луиза?

Кажется, да. Это хорошо. А вот с пафосом явный перегиб. Вообще, зачем было отвечать?! Ответа не требовалось, он подразумевался обстоятельствами. Сколько раз говорил себе: сначала думать, потом говорить. Или молчать, ведь предварительные размышления, как правило, приводят именно к этой рекомендации. Теперь Луиза решит, что он или озабоченный, или зазнался без всякого к тому основания. С невидимкой вообще-то дрался Аскер, а Ник только подстраховывал. От слова «страх».

Они двинулись дальше. Луиза теперь все время держалась так, чтобы находиться посередине между ними тремя.

– Не представляете, как я перетрусил, – вдруг поделился эмоциями Аскер.

Услышать такое от горца дорогого стоит. Это не просто доверие, это нечто намного большее.

– Представляем, – вдруг вытолкнул сквозь зубы Мирон.

И это тоже было из области запредельного. Для общепризнанного труса признаться в трусости – невероятная смелость. Кажется, Мирон быстро меняется в лучшую сторону. Только бы не обогнал. Ник тоже сказал про себя «Представляем», но оставил внутри. Для признаний в трусости он еще не созрел.

Наверное, это и есть трусость. Что отличало его от Толика, сумевшего зажечь в Луизе женщину? Умение в нужное время найти нужное слово и ввернуть его в нужное место? Несомненно, но это не главное. Смазливая физиономия и красивая фигура? Тоже да, и тоже второстепенно. Это лишь сопутствующие качества, которые помогли основному. Толик цеплял девушек тем, что всегда был готов на Поступок. И пусть поступки были не всегда положительными, а часто безумными, приторными или предельно гадкими, но они были. Ник этим похвастать не мог, он главным в человеке считал ум. Умный человек и так поймет, что есть что, и кто есть кто. Так думал Ник. И ошибался. Луизу дурой никто не назовет, но она судила не по словам и намерениям, а по поступкам.

Еще Толика, как и всю категорию «Толиков» отличала завидная наглость, на которую Ник был неспособен физиологически. Нужно ли здесь соответствовать? Вряд ли. Нахрапистость берет города, но удерживают их ум и воля. Не зря захватывали новые территории сильные и коварные правители, а к процветанию приводили мудрые. И скромные в запросах.

Большинство шахматистов или, скажем, математиков, особенно молодых, не выглядят бойцами. Это не потому, что они трусы, просто в отличие от остальных просчитывают ситуации на несколько ходов вперед. Но со стороны, к сожалению, кажутся трусливыми. И неспособными на Поступок. А если посмотреть на проблему с другого ракурса: что делает поступок Поступком с большой буквы? Где та разделительная линия, что трогает женские сердца и притягивает взгляды? Разве Ник не совершил бы ради Луизы все, что потребуется, и не отдал бы жизнь, если бы потребовали именно это?

Возможно. Это покажет жизнь. А пока нужно остановиться в глупом самооправдании и посмотреть правде в глаза. Как говорится, если думаешь, что внутренне красив, патологоанатом разуверит.

От голода уже сводило желудок, к горлу поступали противные спазмы. Пока еще все крепились.

Блеснувшая впереди голубая гладь заставила забыть обо всем – все ринулись наперегонки к спасительной воде.

Ник, как, впрочем, и все остальные, впервые пил прямо из озера, зачерпывая ладонью с прибрежного камня. Ощущения были непередаваемые. Как же мало нужно человеку для счастья.

После питья организмы чувствовали себя по-другому. Чистая вода – лучший энергетик. Словно второе дыхание открылось. Усталость смыло, и голод немного утих. До еды оставалось немного – теперь, с озером на виду, заблудиться невозможно, мимо пещеры не пройдут.

Берег этого заливчика был полностью каменистым, неподалеку прямо на берегу выросла единственная березка, за ней в одну сторону начинался густой тростник, в другую – непроходимые нагромождения скальных обломков. Для входа в воду пришлось бы пройти по скользким камням на дне, но через пару метров даже отсюда просматривалось песчаное дно. В общем, чудесный пляжик для неприхотливых.

– Не хотите помыться? – вспомнил Ник о еще одной проблеме.

Все отвели взоры. Конечно, опять представили, что потребуется раздеваться в присутствии друг друга, да еще днем. Ник вновь почувствовал себя кретином, у которого только одно на уме.

– К вечеру опять похолодает,– поспешно продолжил он, – нужно помыться сейчас, пока жарко, тогда быстро высохнем. Невидимок в воде сразу видно, а воду они, по-моему, не любят. Зачем им соваться туда, где их видно? А мы, чтобы не смущать друг друга, можем мыться по очереди.

– А сохнуть? – тихо вымолвил Мирон.

Ник прикусил губу. Об этом не подумал. А еще считал себя умным.

Все еще глядя под ноги, заговорила Луиза:

– Ребята, мне очень стыдно за то, что я сейчас скажу, но это нужно сказать. Мы все вместе оказались в сложной и опасной ситуации. У нас одни и те же проблемы, которые мы сами себе создаем и постоянно усугубляем. Предлагаю на время забыть, что мы разного пола, и перестать стесняться друг друга. Повторяю: на время. Это просто мнение, которое не обязательно поддерживать, мне самой оно кажется диким и запредельным. Я с удовольствием приму мнение большинства, если со мной не согласятся.

Она умолкла. Покосившись на нее, Ник увидел, что щеки Луизы снова красные и с каждой секундой продолжают наливаться темным цветом, просто-таки буреют.

Все молчали. Предложение было действительно диким в своей неожиданности.

Ник понимал, что предлагая это, Луиза в первую очередь решала собственные проблемы. Единственной девушке среди парней ей было некомфортно во всем, где затрагивалась интимная сфера. Если они и дальше хотят выживать вместе, решение предложено оптимальное – с точки зрения рационального мышления. И только с этой точки. Потому что представить, что Луизе хочется мелко отомстить им, не позволяла совесть. Ведь она раздевалась перед ними в компании Толика, и каждый уже видел ее голой. А они «красовались» перед ней лишь в озере, и то мельком. Предложи подобное Рита, Анфиса или даже Фаня, Ник склонялся бы к их мотиву желания справедливости. Впрочем, у тех девушек и проблемы такой не возникло бы, они к наготе относились с равнодушием древних греков. Обнажиться при посторонних для них было признаком силы, а не слабости. Именно этим Луиза выгодно от них отличалась.

Вот именно. И стоило только представить, что она вновь обнажится, но уже конкретно для них…

Об этом мечтали все, и не хотел никто. Хотя бы потому, что не могли положиться на адекватность своих организмов.

Ника озарило: то, что вынужденно предложила Луиза – невероятный Поступок с ее стороны, вызванный колебаниями, сомнениями, долгими спорами с собственной натурой и уверением этой натуры, что сказанное необходимо, поскольку равнозначного решения нет. Луиза пересилила себя, поставила в неловкое положение ради них, своих друзей, потому что они такого ей никогда не предложат. Даже если подумают на эту тему и придут к аналогичному выводу.

Сказать «да» в таком случае тоже было Поступком. А подумать, к чему может привести взаимное обнажение, и поужасаться от возможных неприятностей можно и потом.

Ник открыл рот, но Аскер опередил:

– Да, это лучший выход в наших условиях. Поддерживаю.

– А смеяться не будете? – совсем по-детски выдал Мирон

Хотелось рассмеяться именно от его слов, но каждый переборол себя.

Четыре взора синхронно рухнули в бездонное никуда – решение было принято.

(продолжение следует)