СДАЁТСЯ С ПОДПИСКОЙ
Глава 2
Надо признаться, я никогда не отличалась здравомыслием. Разумный человек, обнаружив себя в центре подозрительной истории с трупом и таинственным сценарием залег бы на дно. Но не я! Мне обязательно нужно влезть поглубже в неприятности, такой уж характер. Мама всегда говорила, что любопытство когда-нибудь доведет меня до беды. Что ж, пока оно доводило меня только до интересных знакомств и забавных историй для вечеринок.
До встречи в архиве оставалась еще пара дней, и я решила провести их с пользой. Во-первых, разобраться в этой истории с домом и киностудией. Во-вторых, выяснить, кто такой этот Виктор Лозинский, который меня так расхваливал, хотя мы никогда не встречались. И в-третьих, узнать больше о покойном Борисе Коржавине.
Я залезла в интернет и принялась копать информацию. Наш дом оказывается был построен в начале 1950-х специально для работников Киностудии Горького. Среди его жильцов числились режиссеры, операторы, сценаристы, в общем, вся киношная богема тех лет. Судя по некоторым заметкам в старых газетах, именно здесь проходили легендарные кинематографические посиделки, на которых рождались идеи будущих советских шедевров.
«Как мило, — подумала я, — жить в доме с такой историей и при этом едва сводить концы с концами, потому что твои сценарии никому не нужны».
Информации о Викторе Лозинском оказалось на удивление мало для человека, который вроде бы работает в киноиндустрии. Несколько упоминаний в статьях о независимом кино, пара интервью пятилетней давности, где он разглагольствовал о «нарративных структурах будущего» и «программировании зрительского восприятия». Никаких фотографий и конкретных данных. Человек-призрак.
Зато о Борисе Коржавине нашлось немало. Он действительно был документалистом, причем довольно известным в узких кругах. Специализировался на исторических расследованиях, получил пару наград на фестивалях. Последние годы занимался темой секретных советских экспериментов в области психологии и поведения. По словам коллег, незадолго до смерти он был очень возбужден каким-то открытием, но подробностями ни с кем не делился.
Меня словно током ударило, когда я увидела его фотографию. Я знала этого человека! То есть не лично, конечно, но встречала его в нашем доме несколько раз, высокий, седой, с острым взглядом из-под кустистых бровей. Мы даже здоровались в лифте. И вот теперь он мертв.
Я решила зайти с другой стороны и поискать информацию о загадочном «Проекте "Нарратив"». В основном попадались статьи по нарратологии и литературоведению — совсем не то. Но на третьей странице поисковой выдачи я наткнулась на любопытную заметку в малоизвестном историческом журнале.
«Среди секретных исследований советского периода особое место занимают эксперименты по управлению человеческим поведением через структурированные нарративы. По имеющимся данным, в 1970-х годах группа психологов и сценаристов работала над созданием текстов, способных программировать действия читателя на подсознательном уровне. Результаты исследований засекречены до сих пор».
Прекрасно! Именно то, что нужно впечатлительной сценаристке, сидящей одной в квартире, теории заговора в текстах, программирующих поведение!
Мой желудок напомнил, что героический огурец все еще одиноко томится в холодильнике, и я решила сделать перерыв. Натянула куртку и вышла на улицу. Погода, как назло, улучшилась солнце сияло, птички пели, будто издеваясь над моим мрачным настроением.
В ближайшем супермаркете я накупила продуктов на неделю вперед, никогда не знаешь, когда придется внезапно забаррикадироваться в квартире от преследующих тебя злодеев. С тяжелыми пакетами я возвращалась домой, когда заметила странного мужчину, стоящего у подъезда моего дома. Он смотрел на окна, что-то записывал в блокнот и совершенно не вписывался в местный пейзаж.
Я замедлила шаг. Мужчина был высоким, худощавым, в темном пальто не по сезону. Когда он повернулся, я увидела его лицо — острые черты, пронзительные глаза, тонкие губы. Что-то в нем показалось мне знакомым.
Он заметил меня, кивнул, словно мы были знакомы, и быстро отошел от подъезда. Я проводила его взглядом. Где я могла его видеть?
В квартире я первым делом достала фотографию с учеными из конверта. И вздрогнула. Мужчина, обведенный красным маркером, был поразительно похож на того, кого я только что видела у подъезда. Конечно, на фото он был намного моложе, но черты лица, взгляд, все совпадало.
Но это невозможно! Фотография датирована 1975 годом. Мужчине на ней было лет сорок, значит, сейчас ему должно быть далеко за восемьдесят.
— А может, это его сын? — спросила я у потолка, раскладывая продукты по полкам.
Мой телефон завибрировал. СМС от неизвестного номера: «Вы на правильном пути, Алиса. Но будьте осторожны. Не все герои доживают до финала. Б.К.»
Б.К. Борис Коржавин? Но он же мертв! Или кто-то решил поиграть от его имени?
Я чуть не выронила банку с оливками. Моя рука дрожала, когда я пыталась перезвонить на этот номер. «Неверно набран номер». Конечно!
Весь вечер я просидела на диване, обложившись распечатками и заметками. Проект «Нарратив», загадочный Лозинский, мертвый Коржавин, странный тип у подъезда — все это складывалось в картину, от которой хотелось немедленно сбежать. Но куда?
Я снова открыла ноутбук и перечитала сценарий «Автор и соавтор». На этот раз внимательнее, выискивая детали, которые пропустила в первый раз. И нашла интересную вещь — в сценарии упоминалась комната в подвале нашего дома, где якобы проводились какие-то эксперименты. Номер комнаты 13-Б.
— Очень оригинально, — фыркнула я.
Но любопытство уже разгоралось. А что, если такая комната действительно существует? Что, если в ней хранятся ответы на мои вопросы?
Я посмотрела на часы — почти полночь. Самое время для прогулки по подвалу многоквартирного дома, не так ли? Особенно когда тебя, возможно, преследуют неизвестные злоумышленники.
Взяв фонарик, связку ключей (чисто для храбрости) и перцовый баллончик я тихонько выскользнула из квартиры. В подъезде было тихо, только где-то наверху играла музыка. Я прокралась к лестнице, ведущей в подвал.
Дверь была не заперта, что уже само по себе казалось подозрительным. Я включила фонарик и осторожно спустилась по бетонным ступеням. Подвал встретил меня затхлым запахом, паутиной и полным отсутствием романтики. Трубы, старые ящики, какой-то хлам, все как полагается в уважающем себя подвале.
Я двинулась вдоль стены, подсвечивая номера на дверях подсобных помещений: 1-А, 1-Б, 2-А... Они шли по порядку, и я уже почти решила, что комната 13-Б выдумка, когда луч фонарика выхватил в дальнем углу подвала неприметную дверь без таблички.
Подойдя ближе, я увидела, что на двери когда-то была табличка, остался только след на металле. Рядом, на стене, кто-то нацарапал: «13-Б».
У меня внутри все похолодело. Дверь была заперта, конечно же. Я подергала ручку, постучала, никакой реакции.
— И что теперь? — пробормотала я. — Выбить дверь плечом, как в боевиках?
И тут я заметила, что на полу у двери что-то блестит. Наклонившись, я подняла небольшой ключ. Он выглядел старым и совершенно не подходил к современному замку.
— Это уже слишком, — покачала я головой. — Такие совпадения бывают только в плохих детективах.
Но ключ я все же попробовала вставить в замочную скважину. И — о чудо! — он подошел. Дверь со скрипом, достойным фильма ужасов, открылась.
Внутри оказалось небольшое помещение, заставленное старыми шкафами и полками. Покрытые пылью папки, коробки с кинопленкой, какие-то приборы, назначения которых я не могла определить. На стене — выцветшая схема, напоминающая структуру сценария, только с какими-то странными пометками на полях.
В центре комнаты стоял стол, а на нем тарый проектор и коробка с надписью «Эксперимент №7. Объект: А.Р.».
А.Р. — Алиса Рязанцева? Не может быть. Это какое-то совпадение. Должно быть, другие инициалы.
Я осторожно открыла коробку. Внутри лежала кинопленка и пожелтевший от времени лист бумаги с машинописным текстом: «Объект А.Р. демонстрирует высокую восприимчивость к нарративным структурам типа Б. Рекомендуется к включению в программу второго этапа».
Дата на документе — 17 марта 1989 года.
Продолжение следует...