Серия «Пункт выдачи № 13»

Все главы по порядку здесь.
***
Издали на горизонте тучи сгущались, словно нависая над городом, и вдруг блеснуло небо, будто самые сильные нечистые открыли огонь одновременно по нашим позициям. Сперва капли стучали по стеклу автомобиля робко и неравномерно, как будто приговаривая что-то таинственное, молясь и бормоча. Ветер разогнал последние облака, и дождь обрушился с неимоверной силой. Капли стекали по стеклу, создавая ритмичный стук, который постепенно усиливался до бушующего треска.

Улицы, только что знойные и заполненные суетой, теперь погрузились в серую дымку водяного тумана. Фары проезжающих машин и окна домов, где горел свет, превратились в размытые огоньки, отражающиеся в разбрызгивающихся лужах. Вдоль тротуаров люди, словно мокрые воробьи, метались, стремясь найти укрытие от непрекращающегося потока воды.

Звуки города изменились: гудение, движения автомобилей и шум людей уступили место монотонному стуку дождя, который наполнил пространство своим собственным мелодичным ритмом.

Мы намокли практически мгновенно. Я спрятал пакет с документами под одеждой, ещё не хватало привезти генералу пачку мокрой целлюлозы с растёкшимися чернилами.

— Нужно спрятаться от дождя, — крикнул Саша, перекрикивая шум, — не видно ничего и промокнем насквозь!

— Не останавливайся, трус! Дорога размокнет, превратится в сплошное болото и вообще… Вы вроде как спешили, куда-то.

— А долго ещё ехать? — спросил я и осмотрелся — вокруг потемнело, и сквозь серую пелену дождя не разобрать было никаких ориентиров.

— Блокпост впереди! Не задави солдатика!

Вовремя наш попутчик предупредил Сашку, потому что по тормозам он ударил слишком резко, как для опытного водителя. Если бы на пару секунд позже, мы бы врезались в красный знак «стоп-контроль» и в стенку из бетонных блоков, которую он украшал.

— Эй! Куда прёшь! — к нам уже бежал один из обитателей блокпоста, в плаще с капюшоном и с автоматом наперевес.

— Сам объясняйся с ними, баран, — ухмыльнулся сквозь дождь разведчик, — если не боишься, конечно.

Военный уже стоял рядом. Дождь быстрыми и мощными каплями выбивал дробь у него на затылке и ручьями стекал вниз, почти скрывая усатое лицо.

— Кто такие? Куда едем?

— Гонец с депешей генералу Бесфамилько!

— Документы предъявляем! Быстро и без резких движений!

Саша достал и ткнул ему свой пропуск, я — свой. Тот осмотрел их тщательно, не спеша, заслужив одобрительный кивок разведчика, но тот уже переключился на него.

— А это кто такие?

— Взяли попутчика с пленным. Говорит, ему тоже в штаб.

— Документы! — скомандовал постовой. — Без резких движений!

Нарочито медленно разведчик вытянул свои бумаги и продемонстрировал постовому так, чтобы я не видел. Того, кажется, всё удовлетворило.

— А это кто с тобой?

— Язык. Взятый в плен упырь.

— Ничего себе. Важный кто-то? — спросил постовой, с интересом глядя на пленного.

С постовым разведчик говорил более уважительно, чем с нами. Даже «братом» называл, что, наверное, свидетельствовало о высоком уровне доверия.

— Обычный упырёк, брат. Шустрый, как пуля со смещённым центром тяжести. Чуть не ушёл, пришлось напрячься. Единственное, что штаб может заинтересовать — как он оказался в центре города и что именно там делал? Я допрашивал, но не очень настойчиво, все конечности на месте, а спецы уже хорошо пообщаются. Пытки святой водой ещё никто не отменял. Так ты пропустишь нас или как? Льёт так, будто нечистые что-то новое придумали и сверху нас обсыкают. Парни просто доки важные везут — спешат.

Постовому явно хотелось ещё пообщаться, несмотря на ливень, но оставалось только вздохнуть.

— Сейчас открою шлагбаум, только не раздавите никого, там парни бродят, а из-за дождя видно плохо. Сигнальте, пока за пределы блокпоста не проскочите. И это… С неба, конечно, никто не ссыт, парни, но подарки от «обиженок» летят не прекращаясь. Хотят штаб нащупать, так насыпают не по-братски. Мелкие летают частенько, пока наши не отгонят. Грифоны налёты устраивают и зажигалки сбрасывают. Гиганты камни кидают размером с дом. ПВО работает, делают что могут, но… война, твою мать. Короче, веселуха. Меньше восьмидесяти не советую ехать, но по грязи можете вылететь с обочины и даже в армию упырей добровольцами вступить. Так что вам решать. Я бы пешком пошёл!

Всё это он прокричал сквозь шум усиливающегося дождя. Изредка всё вокруг освещалось и грохотало так, что казалось, машина подпрыгивает на всех четырёх рессорах.

— Даже не знаю, — засомневался попутчик, — что там, водила? Какие планы на будущее? Жить будем?

— Проедем, — хмуро ответил Сашок, — небо светлеет, скоро дождь закончится.

— Значит решено. Поднимай свою палку, брат!

Постовой кивнул и пошёл убирать шлагбаум. Мы снова тронулись в путь, медленно выезжая с блокпоста. Саша включил фары на полную мощность и осторожно повёл машину по мокрой дороге. Дождь не утихал, но казалось, что за горизонтом действительно светлело. Надежда на скорое окончание этого ада поднимала настроение, и даже мрачный разведчик начал отпускать шутки, хотя они и были чернее самого дождевого неба.

— Ну что, салаги, готовьтесь к встрече с главным боссом, — ухмыльнулся он, глядя в окно, где дождевые капли продолжали биться о стекло. — Там вас ждёт не менее увлекательное приключение, чем дорога сюда.

Мы ехали дальше, все в своих мыслях, пока дождь продолжал свою песню, а дорога под ногами неумолимо приближала нас к окраинам города и, возможно, к новым испытаниям.

***

Нам предстоял последний рывок, как объяснил постовой. Всего-то метров пятьсот до второго блокпоста, но там жизнь измеряется теорией вероятности или попросту «везухой». Прилетит или не прилетит, причем на голову может упасть и своё. Дело такое. Бывает.

— Держитесь крепче! — крикнул Санька, и мы послушно вцепились, кто во что мог. Даже разведчик ничего не сказал и цепь на горло упыря намотал.

— Выкинешь что-то, оторву одним рывком! Ладно, я готов!

Я проверил наличие документов на груди, прижал их одной рукой к телу, а второй схватился за ручку двери. Саня осмотрел нас и вдавил тапок в пол.

— Погнали!

Следующие пятнадцать минут от меня ничего не зависело. Конечно, можно было бы помолиться богу или хотя бы Сашке, но я в эти просьбы к духам не верю. Поэтому просто рассчитывал на его мастерство и на то что он решил ехать не только из-за подколок безымянного попутчика.

Машина рычала и ревела, но справлялась. Из-под колёс летели камешки, волны грязи раздвигались, как перед Моисеем, и достигали метра в высоту. Грязь прокручивалась между колёсами, желая застопорить движение, но каким-то чудом этот железный антиквариат продолжал ехать, иногда взбрыкивая, как необъезженный мустанг.

Я промок до костей, но, забыв об этом на время, пытался сквозь пелену затихающего дождя рассмотреть окрестности. Давно не был на окраинах города и хотел понять, как всё изменилось. По разрушениям можно понять масштаб происходящего.

Кратко: разрушения были. Жили ли люди в этих многоэтажках, мимо которых мы пролетали, рыча железным зверем? Люди жили везде. Мы ведь как тараканы — неубиваемые и вездесущие. И если нечисть решила вытравить людей со своей планеты, им придется постараться, потому что, в отличие от мерзких насекомых, мы умеем кусаться и гавкать тяжёлым оружием. А ещё мы разумные твари.

Конечно, жили. В подвалах полуразрушенных домов, в палаточных городках, под землёй нарыли окопов и обустроили землянки, соединили их между собой подземными ходами и жили. Люди ли это? Да вроде наши.

Их не смущал постоянный грохот ПВО, прилетающие подарки от нежити и горящие этажи. Они помогали друг другу едой, вместе тушили и ремонтировали свои жилища и временные укрытия, откапывали заваленных и сообщали военным о летающих наводчиках, за что получали внеочередные консервы.

Нет, я бы так не смог. Уж лучше в армии строем ходить.

— Приехали! — вырвал меня из задумчивости хлопок ладони по плечу. — Не спи, браток, а то горгульей станешь! И дождь закончился! Хорошая примета! Шурик, ты молодцом! Можно сказать, что реабилитирован. Твой прокол останется в нашем треугольнике и назовём его бермудским. Тормози, твою мать!

Саня резко затормозил, и машина остановилась у второго блокпоста. Дождь действительно закончился, и в воздухе ощущался запах мокрой земли и растаявшего асфальта.

— Всё, вылезаем, — командовал разведчик. — Документы проверят, потом дальше поедем. Надеюсь, не сильно задержат.

Мы покинули машину, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы. Постовые уже подходили, готовые к новой проверке.

Да, и мы опять чуть не влетели в блокпост и даже чуть поцеловали самым носиком бампера. На шум из палаток уже бежали люди с оружием наперевес.

— Теперь оправдывайся.

***

Оправдываться пришлось мне, потому что Александр онемел от шока и только хлопал глазами. Постовой высокий, с черными глазами и шрамом над правым глазом слушал очень внимательно, переводя взгляд с одного пассажира на другого. Потом проверил у всех документы, осмотрел, как связан язык, и заставил показать планшетку с документами. Проверил печати на ней визуально, потому что в руки я ему их не дал.

— Ганс, подай аппарат.

Худой, белобрысый автоматчик принес старый, как этот мир телефон с трубкой и торчащим в никуда проводом. Главный отошел поговорить, а нас пока обступили и не сводили глаз и стволов автоматов. Разведчик держался спокойно и даже на удивление молчал, не огрызаясь, понимая важность процедуры. Я лениво смотрел вдаль, туда где начинались блиндажи. Насколько я помню, разветвленная сеть подземных ходов была хорошо укреплена и скрывала штабной бункер от глаз нечисти. Сам генерал со свитой на одном месте тоже не сидел, перемещаясь из одной фальшивки в другую. Такие сложности делались не из прихоти. За высокими чинами шла охота, а убить командующего обороной сам дьявол велел нечистым, но тут им пришлось столкнуться с армейской смекалкой, замешанной с безалаберностью и распиздяйством. Такой коктейль трудно было просчитать, поэтому генерал до сих пор был жив и румян.

— Долго едете, вас ждут уже полчаса, — вернулся проверяющий, — но хорошо, что добрались. Получите пропиздон для порядка и награду следом. Молодцы, чего там.

Мы вздохнули с облегчением, понимая, что прошли последний рубеж. Постовые опустили оружие и заметно расслабились.

— Поезжайте по прямой до конца, там штабной бункер, — объяснил постовой. — Вас встретят, проводник там будет. Документы держите при себе, наша проверка не последняя.

Мы вернулись в машину, чувствуя, что самое трудное позади. Дождь уже почти прекратился, лишь редкие капли стучали по крыше автомобиля.

— Ну что, поехали? — спросил Санька, включив зажигание.

— Поехали, — согласился я, оглядываясь на разведчика и упыря. Тот сидел тихо, будто осознавая, что конец его близок. Разведчик молчал, сосредоточенно глядя вперед.

Машина тронулась, медленно продвигаясь по размокшей дороге. Впереди уже виднелись укрепления, и я чувствовал, что мы у цели.

Защита командного пункта впечатляла. Далее пришлось катиться со скоростью десятки км в час, и каждую секунду кто-то заглядывал в машину. Ещё три раза проверили документы. Измерили температуру каждому. Заглянули в зрачки всем, кроме упыря. Его, кстати, тоже дергали, проверяли, как связан, как держится изолента, нет ли острых углов на теле или спрятанного оружия. К слову, не били ни разу, даже не замахивались. Местным солдатикам, похоже, было чем заняться, кроме издевательств над пленными. Они носили железные ящики, котлы с горячей водой, охапки дров, ленты с патронами. Проезжали мимо кары, катились минометы и носилки с ранеными. Кстати грохотало почти без остановки, но не близко.

— Четвёртая линия траншей, — сказал разведчик негромко, — не дергайся так, салага, сюда не долетит.

Мы наконец-то остановились и ждали дальнейших распоряжений рядом с машиной. Паренёк примерно моего возраста нырнул под землю и скрылся в глубине, попросив подождать.

— Где ещё быть генералу, как не на четвёртой линии? Командующего берегут сильнее простого разведчика. Бывали здесь?

— Один раз, — сказал я, — но давно, и всё сильно изменилось.

— Нарыли порядочно, — кивнул разведчик, — здесь офигенно развитая система траншей и ходов сообщения. Без карты ты просто ни черта не найдешь, даже если сам участвовал в стройке. Окопы тянутся на десятки километров, извиваются, как черви, и переходят из одной линии в другую. Плюс подземные ходы. Нечисти никогда не взять этот город. Здесь и стрелковые ячейки для автоматчиков и снайперов, здесь оборудованы пулемётные площадки с нишами для боеприпасов и отдыха бойцов, миномётные окопы с укрытиями для расчётов, артиллерийские площадки, зарытое ПВО, наблюдательные пункты, лисьи норы, блиндажи — не прорвёшься. А если войдёшь, то заблудишься. Генералитет не найти, они постоянно перемещаются и меняют дислокацию так часто, как пехота позывные. Укреплено всё маскировочными сетками, противопехотными колючими заборами, минирование и противотанковые рвы, модифицированные под нового противника. Вся красота в одном месте.

— Серьёзно, — сказал я, — и правда не взять нечисти такую крепость.

— Никогда не говори «никогда», салага. На каждый блиндаж есть свой Матросов. Кстати, а вот и за нами идут.

***

Наш проводник представился Сомиком (такой позывной) и пригласил следовать за ним. Проверил ещё раз документы, осмотрел упыря, и мы наконец-то нырнули в траншею. Он шёл первым, потом разведчик волочил перед собой языка, и следом я. Александру приказали отогнать машину под тент и там дождаться моего возвращения.

— Не укусит? — спросил проводник, оглянувшись на пленного.

— Это что тебе, собака? Даже если бы захотел, то не сможет без клыков.

— Всё равно держи его подальше от меня, а то не выдержу и пулю в лоб пущу.

— Серебряную что ли?

Почувствовав издёвку, проводник отвернулся и больше в разговоры не вступал, предпочитая запутывать нас в этих бесконечных лабиринтах, украшенных мешками с песком, навесами из сетки рабицы и колючей проволоки.

Я бы оттуда сам уже не вышел, просто как в фильме ходил бы и кричал: «Люди! Ау!» Как здесь люди живут месяцами, как они передвигаются этими узкими проходами, как вдыхают этот вечный запах сырости и пороха — не знаю, ад для клаустрофоба.

Тем не менее, всё когда-то заканчивается, и как волной нас вынесло на небольшую площадку, накрытую сверху плотным настилом. Сверху от люка вниз шли бетонные ступени и продолжались уже под нами. Около них и остановился солдатик.

— Пришли. Значит так. Это секретный бункер, один из десятка, и, наверное, не нужно объяснять, как себя вести. Слушаете, что вам говорят, сами лишнего не спрашиваете. По сторонам не смотрим, желательно под ноги. В лица никому не заглядываем, отвечаем, когда задают вопросы, чётко и быстро. Я понятно объяснил? Тогда погнали.

Лестница вела на три пролёта вниз. Держаться предлагали за красные от ржавчины перила; как змеи по плиткам стены извивались провода и моргали лампы в защитных кожухах. Что интересно, ни одной руны на стене.

— Генерал наш старовер, — угадав мои мысли, заговорил солдат, — ничего сверхъестественного не использует, только старый добрый металл и бетон. «Каляки-маляки от врага не защитят». Слова нашего, да.

Спустившись, мы упёрлись в массивную дверь жёлтого цвета. Выпуклая, мощная, хоть и облезлая, и без рун, она могла выдержать взрыв атомной бомбы.

— Три тонны весит, — гордо сказал сопровождающий, — любую ударную волну выдержит.

На стене висел стационарный телефон старого образца, без панели и круга, но как только он снял трубку, кто-то ожил в ней.

— Скоро будет солнечно, — ответил солдат собеседнику и подмигнул нам, — трое и упырь.

Повесив трубку, он махнул на языка.

— Положи его мордой вниз, ногами к двери.

Пленный начал было урчать и сопротивляться, но хороший удар в живот и под коленки быстро его успокоил. Двери зашипели, выпуская воздух, и солдат повернул красное колесо.

— Давай за ноги его и затаскивай. Не стоим, а то закроется.

Я помог затащить сопротивляющееся тело, и мы оказались во втором помещении перед чуть меньшей по размеру дверью. Всё так же жёлтой, ржавой и с дурацким аппаратом на стене. Солдатик закрыл зашипевшую дверь и поднял трубку.

— Скоро будет весело, — сказал он и закрутил красное колесо. Проводов на стене было ещё больше, как змей в змеином логове под землёй. Толстые и тонкие, чёрные щупальца сливались друг с другом в толстые пачки и расходились в стороны. Не было их только под ногами. Но ведь нам предстояло зайти дальше.

— Тащи, — приказал солдат и нырнул в проход первым.

Третья комната тоже была с дверью и телефоном. Также здесь скрутился между змей пожарный гидрант и висел огромный пульт с множеством чёрных и красных кнопок.

— Последний проход. Две шлюзовые камеры с защитой от проникновения боевых отравляющих веществ. Будет немного некомфортно, но главное — не пугайтесь. Погудит в ушах, пощёлкает и перестанет. Главное — упыря не провороньте, иначе всех нас вместе с ним подстрелят.

После барокамер мы наконец-то оказались в нормальном, в меру узком коридоре, где нас встретил ещё один военный. Он посмотрел документы, надел мигающий ошейник на пленного и пригласил следовать за ним.

Длинные коридоры соединялись переборками и опять старались запутать всякого, кто сюда входил. Правда, на стенах уже были зашифрованные указатели и стрелочки, показывающие направление.

— Экскурсии не будет, — мрачно отрезал новый провожатый, хотя его никто и не просил об этом. — Пленного поставьте на ноги и за мной, не отстаём. У генерала Безручко не так много времени, чтобы отвлекаться на ерунду, но он хочет видеть вас лично.

Я с тоской подумал о том, сколько километров бетона, земли и песка отделяет меня от родного штаба, и отбросил мысль прочь, как собака трясёт головой. Лучше не зацикливаться на этом моменте, иначе можно кукушкой уехать. Начнёшь прыгать и брызгать слюной — так здесь и похоронят. Наверняка здесь имеется своё кладбище и медицинский отсек. Похоронить дешевле и быстрее чем лечить.

— Заходим сюда, — охранник уже открывал одну из многочисленных дверей, — садимся и ждём начальство. Наружу лучше нос не высовывайте. Упыря держать подальше от входной двери — я проверю.

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.

Все главы по порядку здесь.
***

В комнате было пусто. На потолке одиноко раскачивалась яркая лампа. Голые стены без окон. Я рассчитывал посмотреть на оперативные топографические карты, фотографии со спутника, на медали или хотя бы иконы, но стены здесь были холодные и одинокие, как кровь мертвеца. Посреди комнаты стоял стол и несколько стульев вокруг него.

Я взял один и сел спиной к стене, так чтобы всех видеть и отдохнуть немножко. Ещё раз проверил планшетку с документами и выдохнул с облегчением. Нельзя заранее праздновать, нехорошо это, но я доволен результатом.

— Миссия выполнена, да, щегол? Хорошее ощущение, знаю, — кивнул разведчик, привязывая пленного в углу, где, похоже, был встроен в стену предназначенный для этого крюк.

Я поёрзал, устраиваясь поудобнее, и со вздохом вытянул ноги. Даже если здесь есть камеры и встроенное в стене зеркало как в кино, — плевать, пусть смотрят. У меня не женские ножки — это ноги опытного курьера, прошедшие не один километр, но сегодня была особенно насыщенная препятствиями дорога. И это я только бумажки нёс, а не языка волочил на цепи. Разведчик — вот он будто железный. Верно говорят про них, что элита это войск наших. Повезло познакомиться, хотя я так до сих пор и не знаю позывного. Вообще ничего о нём не знаю. Такие уж реалии войны — случайные знакомства, которые быстро заканчиваются или превращаются в дружбу навсегда.

— Ты чего это на меня смотришь таким влюбленным взглядом, щегол? Задумал чего? Смотри у меня. Я тебе не Шурик.

Он уселся за стол лицом к двери и побарабанил пальцами по столешнице.

— Быстро успокою. Ничего, мой подарок Безручко тоже понадобится. Не зря нас двоих оставили. Лично генерал будет языка допрашивать. Надеюсь, ему понравится подарок. Не зря же человек столько сделал для обороны города — пусть порадуется. Может, на медальку заработаю и на отгул. Что скажешь Игорь?

Я хотел было ответить, но колесо в двери начало проворачиваться, и я выпрямился и ноги втянул, как улитка в раковину. Это входил генерал.

***

Первый раз я видел его вживую, а не на фотографии. Конечно, не такой эпичный по жизни, но всё равно впечатляет. Высокого роста, с квадратной челюстью, коротко стриженный череп и злые холодные глаза. Плащ он снял раньше, но на плечах ещё были мокрые пятна от дождя, и на сапогах подсыхало болото. Значит, не только в штабе отсиживается, но и на поверхность выходит, не боясь летунов.

Генерала Безручко сопровождали двое, наверное, адъютанты или охрана. Один подошёл к столу и быстро выдвинул стул для шефа, а второй направился к упырю, который стоял молча и только вращал глазами. Осмотрев его со всех сторон, проверил цепь. Кивнул, и генерал сам закрыл дверь.

— Здравствуйте, бойцы. Да вы не вставайте, не на параде.

Тут я вспомнил о том, кто передо мной, и судорожно вскочил, как, впрочем, и разведчик.

— Сидите-сидите. Я же разрешил. Вы с дороги, уставшие, забудем про субординацию. Садитесь, это приказ!

Мысленно проклиная сам себя, я вернулся в положение на стуле с выпрямленной спиной и мысленно попрощался с отпуском, тут бы ещё и от своего начальника не получить втык. Генералы они такие — сейчас «садитесь» говорят, а завтра вспомнят произошедший конфуз и обидятся. Особенно если чего под салатик выпил горячительного.

Сам он не садился и, заложив руки за спину, разглядывал нас с любопытством.

— Кто тут из вас гонец? Наш Фиддипид без смерти и победы.

Я опять вскочил и представился.

— Тихо-тихо, — улыбнулся Безручко, — ишь какой гиперактивный. На моего внука похож. Тоже, понимаешь, был задротом до начала войны. Как это называется? Программистом. Игрушки делал для детей. Что-то типа лисички, которая лукошком сыр принимает от четырёх ворон одновременно. Вроде бы и чушь, но детям нравилось. А как только началось, так он возраст подделал в документах и добровольцем на фронт пошёл. Я бы, если знал, то остановил бы. Семнадцать лет парню. Ну куда!

Мамка не заметила, папка его со мной на Восточный фронт умотал — там джины вломили нашим так, что песок сыпался, нужно было остановить. Не до дел семейных было, а потом уже поздно. Андрюшка мой в кавалерии. Вроде бы бесполезный, старый, выживший с ума род войск, но смог себя проявить в новых условиях, и внук вместе с ними. Заметьте, смог, как говорится, оседлать свою лошадь, выжить в Чудном котле, организовать прорыв и дать бой нечистым уже с новыми силами под Новокрысятинском. Вот так. И это всё без дедушкиной крыши. Никакого вмешательства, за что меня родственники и не любят, честно говоря.

Ну да ладно. Что-то я по-старчески в сторону ухожу, хотя ещё и полвека не прожил. Вы, кстати, парни, можете идти, мы с ребятами поговорим в домашней обстановке, как говорится. Идите-идите, или тоже о приказе напомнить? А ты садись, молодой, садись. Вон коллега сидит, не нервничает, своей очереди ждёт. Учись у него.

Убаюкивающая манера общения у Безручко работала, наверное, на каждого. Такой себе добряк, дедушка, уставший от войны генерал, но его глаза выдавали старика. Это прожжённый карьерист, это тот, кто читает людей, как снайпер местность. Считать его дурачком, потребителем лапши на уши и вообще расслабляться было бы глупо. Уж лучше рассказать всё, что скрываешь, чем попасться на лжи в самый невыгодный для тебя момент.

Я мысленно перебрал все косяки. Опоздал с посылкой, так мне кажется, чётких временных рамок не ставили, но для генерала это, наверное, косяк. Что там ещё? Почему он так смотрит на меня? Что имеет в кармане, чем может уколоть?

Посылку я не открывал, даже случайно. И не притрагивался никто, пусть хоть на отпечатки проверит. Вот она, висит на груди, чувствую тяжесть бумаг — доставил в целости и сохранности. Здесь он меня не уличит.

А вот попутчиков зря взяли. Ну, то есть запретили прямым текстом. Но как я мог отказать разведчику на боевом задании? Хотя я и сам был на задании. Это косяк, да. И что он на меня так смотрит? И руку тянет. Я пожал в ответ на всякий случай и вздрогнул, когда разведчик начал ржать, а генерал улыбнулся и нежно мою пятерню потряс:

— Очень приятно, а теперь можно на доки посмотреть?

Я, наверное, сильно покраснел, потому что жар ударил сначала в голову, а потом руки загорелись, как свечки изнутри. Разведчик замолчал, но я, доставая сумочку, видел, как он беззвучно трясется, сдерживая смех. Генерал тоже улыбался, не комментируя, отчего стало ещё хуже. Он руку за документами протянул, а я дергаю её, как однорукого Джо в казино.

— Садись. Спасибо, солдат.

Он отошёл, рассматривая сумочку, ручка свисала вниз и раскачивалась. Наверное, моим потом провонялась посылочка, неудобно перед генералом.

— Открывал? Читал? Или поборол любопытство?

— Никак нет, — ответил я глупым выражением, будто из книжки вылез. Никто так не говорит уже лет сто, — не открывал и другим не давал. Службу знаем (ну вот опять).

— Полегче, солдат. Расслабься давай, не напрягайся.

Он сел за стол, напротив моего попутчика, и сумочку сверху положил.

— Я такое не приемлю, но в Главном Штабе настаивают на чертовщине этой. Каляками смертоносными эта сумочка запечатана. Если бы ты или твой друг попытались открыть, то оторванными руками не обошлось, и я документы не увидел бы.

Он посмотрел на нас опять. Внимательно, зондируя на сиюминутный настрой. Как будто удовлетворился увиденным, но всё равно сказал:

— Я могу вам доверять?

— Конечно, — сказал я бодро, как молодой зайчик, и еле удержался, чтобы не вскочить в очередной раз. Спасло то, что смотрел на попутчика, а он сидел на попе ровно и только сказал: «Без сомнения.»

Генерал Безручко кивнул:

— Ладно. Да и куда вы денетесь с подводной лодки. Почитаем.

Из кармана штанин он достал перстень с большим красным камнем. Надел его на палец камнем вверх и принялся рассматривать сумочку.

— И как это делается? Такое дело — не правильно приложишь и командовать следующий месяц будешь в больничной палате красивыми медичками.

— Можно я? — привстал на секунду разведчик, — я помогу, опыт есть.

— Сидеть! — рявкнул генерал так, что я опять чуть не взлетел, — секретные документы! Доступ только у меня! Не своевольничать!

Разведчик сел на место и развёл руками. Упырь застонал в углу, наверное, шумом недовольный.

— Чёртова кошка, — сказал генерал и опять осмотрел сумку, — наверное, сюда. Для тупых даже стрелку нарисовали. Ну, поехали, помолясь.

Заглянувший в комнату охранник убедился, что всё спокойно, все на местах и закрыл дверь за собой.

Генерал Безручко не выглядел тем, кто уверен в своих действиях. Очень медленно он поднял правый кулак и развернул руку камнем вниз. Я видел каплю пота, которая зацепилась за бровь и грозилась протечь вниз прямо в глаз. Разведчик тоже замер и чуть приподнялся. Чего они так боятся? Взрыва? На всякий случай я вжался чуть плотнее в стенку.

И тут он впечатал перстень прямо в сумочку, с такой яростной силой, будто вкладывал всю обиду на непослушного внука или не сдавшегося врага. Я подпрыгнул на стуле и пристыженно замер, когда ничего не случилось. Не затрещал озон в воздухе, не лопнула лампочка над головой, не ударил гром, даже атака нечистых не началась. Он просто потянул левой рукой застёжку и достал пачку документов, перевязанных верёвкой и тоже запечатанных.

— Да чтоб тебя, — сказал генерал и опять ткнул перстнем в печать. Верёвки вспыхнули и моментально сгорели, как у фокусника на сцене. Генерал взял документы, причмокивая языком и облизываясь, как ребёнок с мороженым. — Интересно. Что тут у нас? Опа!

Он долго читал, перелистывая бумаги в полнейшей тишине, которую мы боялись нарушить. Даже упырёк не звенел цепью, и разведчик внимательно следил за руками генерала, будто ожидая подвоха.

— Интересно, — повторил тот, — очень интересно. А это что?

И опять приложил печать.

— Есть над чем подумать, — задумчиво сказал он и наконец-то сложил документы в первоначальную стопочку, — ну, знаете, солдаты. Вы молодцы. Как говорили у меня во дворе: «подгон шикарный». Спасибо. Ещё добавляли, что «за это дело нужно выпить», но тут уже извините, только после победы.

— Полезная информация? — спросил я негромко. Неудобно, что только он говорит, а мы как северные истуканы молчим и смотрим.

— Хочешь знать, что там? — спросил генерал. — За эти бумажки нечисть убьёт нас троих, положив если придётся на поле боя тысячу своих головорезов. Если бы они, конечно, знали, где и когда нас искать.

— Нам, наверное, не стоит знать, — сказал я.

— А я бы послушал, — вставил разведчик, — со всем уважением. Такая интрига.

Генерал теперь на него смотрел.

— Он бы послушал. Ишь ты какой деловой. Никакого секрета в этих документах нет. Секрет в мелочах.

Я думал не расскажет. По сути, кто мы такие? Два глупых солдата, которых через час здесь не будет. Зачем нам эти секреты? Разве что для того, чтобы шлёпнуть впоследствии, чтобы тайна за стены бункера не ушла.

— Вон тот разумный? — генерал кивнул на упыря, — в смысле, понимает, что я говорю?

— Был бы разумный, не сунулся бы в наш город. Но понимает и слышит, я уверен в этом. Отрезать ему уши? Я сейчас, быстро.

Он поднялся, вытаскивая мачете.

— Стой! — крикнул генерал, — успокойся. Не нужно, я ещё не допросил его. Это ведь упырь?

— Ну да.

— Главное, чтобы без клыков был.

— Они у меня в кармане, — разведчик и правда начал искать, отложив оружие.

— Да погоди ты, солдат. Не спеши. Присядь. Оружие в сторону. Дай хоть радостью поделюсь, а потом к работе приступим. Вот здесь.

Он схватил бумажки в охапку и потряс ими ухмыляясь.

— Здесь имена нечистых, которые пришли к свету и помогут нам направить остальных.

— Что? — переспросил я.

— Предатели? — сказал разведчик.

— Не предатели. Агентура в тылу врага. Упыри, домовые, черти, русалки, суперы, несколько чернокнижников и ведьм. Всё это наши люди, и все они здесь — в этом списке. Впервые упорядочены, каталогизированы и готовы к работе. Представляете?

Пара из них «спящие», один «колеблется», но рано или поздно «заработают» все. Как говорится, «хочешь победить врага — узнай его поближе».

— Однако, — удивился разведчик, — я, конечно, слышал краем уха. Знания рун не только от пленных могут появляться — догадывался, но у вас масштаб. Хорошая бумажная стопочка, увесистая.

— Спасибо нашему Эрмию. Доставил в целости и сохранности. И ведь это ещё не все.

Он потряс пачкой бумаги, широко улыбаясь, как выпущенный из больницы дурачок.

— Не тяните, — попросил я, — интересно, аж жуть.

— Список кротов тоже здесь. Все кто работает на особенных наконец-то выявлены — долгая и кропотливая работа. Вот он списочек, чуть поменьше, зато точный, чуть ли не с координатами. Твари есть в каждом штабе и во всех службах. Вот ты, гонец, например откуда и позывной свой назови-ка ещё раз.

Я похолодел. Ещё этого не хватало. Почему в таких ситуациях всегда чувствуешь себя виноватым, даже если точно ничего не делал? Потому что есть вероятность ошибки и вероятность мести от врага сверху. Я ведь ни с кем не ссорился в последнее время? Никто не мог затаить обиду? Одноногий ветеран Техно, с которым я подрался в пивной? Я извинился потом, некрасиво получилось, но мог ли он затаить обиду? Техно не мог. Он нормальный, мы с ним потом вместе ещё не раз пили… Да и рядовой он, не разведчик, ни фига — «пехота — смерть домовым». Нет, Техно не подходит.

Может, Упитанный? Тот, что любит тяжёлую музыку включать по ночам в казарме, игнорируя наушники? Тот, что хотел на мне объяснить салагам принципы дедовщины? Помню, жёстко мы с ним сцепились в полночь при свете лампы. Я долго терпел его подколки, издевательства и хамство, но когда он стянул меня с койки, тыча в лицо своими вонючими портками, это послужило искрой в моей начинённой до треска порохом башке. Только бах — и понеслась!

Упитанный сильнее меня и крепче, но у меня бонусом была вспышка безумной ярости, а у него шок от того, что Игорёк из флегматика превратился в клубок бешенства с кулаками.

А кем служил Упитанный? Может, и в разведке. Но затаить ненависть так долго из-за выбитых зубов даже он не способен. Туповат.

— Ты подозрительно долго молчишь, боец. Стесняешься?

— Я всегда знал, что он засланный, — ухмыльнулся разведчик и встал, — молчит, слово не выдавить.

Он сделал шаг и зашёл левее стола.

— Ого, — сказал генерал, складывая бумаги на место.

— Нормально, — сказал я, — а ты не офигел так предъявлять, Штирлиц?

— И правда, — сказал генерал, — кто бы ему секретные документы доверил, там же все в спи…

Договорить фразу он не успел, потому что случилось то, что случилось. Вылетело из кобуры мачете и ударило в горло генералу, сбоку разрывая мясо, прорубая мышцы снизу вверх, практически отделив голову от ещё плескающего руками генерального тела.

Дальше — больше. Будто почувствовав что-то, зашевелились охранники — медленно дверь поехала в сторону открываться. Я подумал, что убийца бросится к ней, но он смотрел на меня, приложив окровавленное лезвие к губам в простом жесте. Я закрыл рот. Надеюсь, у парней есть стволы и быстрая реакция. У врага она точно была, поэтому я стал шёлковым.

А тем временем в комнате появилась нога и рука, и вошел тот, кто должен был не оставлять генерала ни на секунду, а теперь поздно пить живую воду.

Зазвенела и лопнула цепь, пришёл в движение скотчевый упырь. Ещё крутился позади обрывок стального поводка, когда он уже был рядом со входом, а ленты повисли в воздухе, повторяя контуры покинувшего их существа.

Одним движением руки он втянул в комнату охранника, так что тот кубарем прокатился, напоминая старого клоуна на манеже, который изо всех сил хочет развеселить хотя бы детей, но и они уже не смеются глупым шуткам. Вторым движением схватил кого-то, так что за дверью страшно захрипели и втянув его, прижал к стене. Ударом ноги нечистый захлопнул дверь.

— Сюрприз, салага, — улыбнулся безымянный попутчик, — последний, наверное, в твоей жизни.

Он окатил меня взглядом, как ледяной водой из ведра, развернулся на каблуках, подошёл к человеку, который пытался встать, и начал рубить.

Я трусливо отвернулся, но как раз попал на другую картинку. Упырь прижал человека к стене, как зажимают любовницу, и впился ему в шею кровавым поцелуем. До сих пор вижу эти красные брызги, взлетающие фейерверком вверх и пятнами оседающие на стену, и, конечно, серый цвет его джинсов и лейбл Wranglers на заднице. Серая как песок кожа на его спине пульсировала и багровела, а потом снова иссыхалась, меняя цвет на вдохе и выдохе.

Через десяток ударов мачете было покончено со всеми в комнате. Кроме меня.

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.

«Разведчик» поднял со стола бумаги и медленно, не торопясь пролистнул парочку страниц, сканируя взглядом.

— Старик не слишком умный и не сильно любопытный. Поэтому прожил чуть дольше, чем планировалось. Но меньше чем проживёшь ты, гонец-молодец. Знаешь, как в старом кино? «Ты мне нравишься, я убью тебя последним».

Я хотел сказать, что последние речи отрицательных героев в кино всегда ведут к поражению, но только сглотнул пыль вместо слюны на губах. Ко мне бог из машины вряд ли явится. Здесь не кино, и хэппи-энда по-голливудски не будет. Если хочешь выжить сам барахтайся, всё сам. Один в замкнутом помещении против двоих монстров.

Вспомнилась драка в школьном туалете, класс девятый, кажется. Я против троих хулиганов и, конечно, не выстоял даже минуты. Пришлось с гипсом познакомиться. А сейчас напротив нечисть. А у нас война на выживание. Или мы или они. Эти двое профессиональные убийцы. А я просто курьер.

Упырь наконец отпустил свою жертву и мягко по стеночке усадил белого от потери крови охранника на землю. Посмотрел на «разведчика» и сказал что-то вроде «Урр» с вопросительной интонацией.

— Посторожи дверь. Пусть сюда никто не войдёт, — отвлекся на секунду от бумаг «разведчик». — Ты покушал? Силы есть?

— Урр.

— Вот и молодец. Сейчас дочитаю и продолжим.

Разведчик оторвался от листочка и посмотрел на меня поверх странички.

— Ты там живой ещё, салага? Ну, поживи-поживи. Я только закончу со списком и отправишься на свои человеческие небеса.

Мысли крутились в голове как шарики в кубе Спортлото. Пока еще живой мозг искал выход, чтобы остаться таким подольше. Паника и желание выжить насыпала адреналина горкой очищая сознание и ускоряя мыслительные процессы. Сейчас он дочитает и отдаст приказ упырю вырвать мне кадык или изобразить на нем «поцелуй смерти».

Генерал не может надолго пропасть. На него ведь работает целый штат людей. Там же их десятки, и не все такие тупые, как эти два мертвых охранника. Если навскидку то заместитель командующего уже должен знать, куда отправился генерал и когда должен примерно вернуться. Ещё есть начальник штаба, который контролирует работу штаба и координирует все подразделения. У начальника штаба есть заместители, которые командуют разными направлениями — логистикой, охраной объекта, обороной. Есть оперативный отдел со своими офицерами и рядовыми. Разведывательный отдел, который ждёт, когда же генерал передаст им бумаги на изучение и подпись. Логистический отдел должен отправить нас восвояси, а может, вручить новое задание. Организационно-мобилизационный отдел туда же. Технический отдел. Правовой. Секретариат штаба, который без генерала как рыба без воды. Психологический и медико-санитарный отдел. Связной и информационный отдел может желать моей головы. Инструкторы и тренеры. Аналитики и исследователи. Вся эта уйма народа без генерала жить не может спокойно. Какой-то временной промежуток он заложил для своего визита, но точно не сутки и даже не десять часов. Допросы длятся и дольше, но не генеральское это дело пленных воспитывать. Значит, высокого начальника рано или поздно спохватятся, и они знают, где его искать.

К чему такие мысли? Что сказать хотел, курьер?

Рано или поздно вся эта обслуга спохватится и придёт сюда. Мне нужно потянуть время как можно дольше, потому что в прямом поединке шансов выжить нет. Если только мачете в руки попадёт, но я видел, как быстро двигался упырь и как управлялся с оружием псевдоразведчик. Нет. Время — мой союзник.

— Я тоже люблю кино, — прокашлялся я и отодвинулся от пронзительного взгляда.

— Чего?

— Ну, кино. Боевики.

— Ты думаешь, это спасёт тебя?

Кончик мачете глухо стукнул о пол. Проехался, чертя полоску под ногами, от противного звука заболело ухо.

— Умирать так хоть красиво. С последней речью злодея. Чтобы все карты на стол, чтобы понять кто и за что.

— Время тянешь, — кивнул разведчик, и стало холодно. Не удалось. Не помогло. Он не тупой и не самодовольный болван. Но я хотя бы попытался.

— Не старайся. Ты помощи не дождёшься, салага. Даже если они сейчас выбьют двери, ты умрёшь быстрее, чем появится внутри солдатский сапог. Вот так.

Умирать страшно не хотелось. Не в этом цементном блоке, врытом в землю, где-то на краю света. Вспомнилась мама, которая ждала не похоронку, а сына, отец, который взял слово, что вернусь живым, вспомнилась школа и перекуры под окнами столовой, Вика — первая, Танька — изменщица, хоть и огненная в постели. Небо, такое синее после грозы, земля, которая в деревне пахнет лучше, чем в городе, вкус хороших сигарет и приятное опьянение после шампанского на Новый год. Нет, я определённо не должен умереть сегодня.

— Знаю. Но последнее желание всегда последнее желание.

— В живых оставить? Не могу. Приказ. Не нужно было воевать против нас, щегол. А раз взялся за оружие, то хоть не умоляй о пощаде. Феликс сделает всё быстро и безболезненно. Верно, Феликс?

Упырь заурчал и гавкнул в мою сторону, будто обругал.

— Вот так имя, кошачье. А ваше как? А то умру, так и не познакомимся.

— Моё? — он похлопал пачкой бумаг по руке, — а вот тут оно есть, в списке. Хочешь прочитать?

Почему-то мне не хотелось. Это как последний шанс. «Я не видел вашего лица — не убивайте меня».

— Не нужно. Всё равно никого не узнаю. Я человек маленький — посылки между штабами разношу.

— Одного ты там точно знаешь, — засмеялся враг, — генерал мог бы догадаться, если бы до конца дошёл.

— И как это?

— Что?

— Предать свой народ.

Слово, как мачете, ударило собеседника сильно и причинило боль. Кажется, я перегнул и сейчас моя голова покатится по земле, добавляя красного в местную палитру, так и не узнаю имя предателя. Он так побледнел, но жалко ли его? Скорее мой страх только усилился. Так с палачами не разговаривают.

Я поднялся. Медленно, по стеночке, оставляя тёмный след на почти белой стене. Встал и выпрямился, упираясь спиной для равновесия. Ноги предательски дрожали, выдавая трусость человеческую. Взглядом я упёрся предателю в подбородок, потому что не мог выдержать его насмешек, но умирать я собирался стоя, а не на коленях.

— Сядь, — сказал предатель. Он сказал это тихо, чётко и скривив рот от отвращения, — сядь, щегол.

— Нет, — я звучал тише, как мышка пищит из глубокой норки. Но хочется верить твердо. Люди не сдаются.

— Феликс, усади его.

Кот бросился на свою мышку. Мелькнула тень, будто отпечаток призрака на старой фотографии, черно-белое нечто, и меня уже вдавили в стену холодные лапы. Затылок выбил о стену дробь шаманских напевов, искры из глаз освятили оскалившуюся морду, и в пасти у него была красная бездна.

Я упал на задницу, попытался встать и получил по затылку так, что лицом поцеловал землю между ног, опять выпрямился и попытался подняться, но упырь зашипел и надавил на плечи руками, принуждая подчиниться.

— Сиди. Иначе прикажу тебя инициировать. Будешь вторым номером в моей команде. Погоняем врагов вместе.

Отвращение чувствовалось в его словах, но и удивление тоже.

— Ну а что? Ты парень упёртый, трудолюбивый, честный. Нам такие нужны. Не трону тебя — отпущу. А ты кротом нашим будешь.

Что? Что это значит? Каким ещё кротом? О чем он говорит?

— Ну что смотришь, харя? Да или нет? Феликс, аргументируй.

Холодная рука вдруг стиснула шею и подняла вверх, так что я задергался, как рыба на крючке, хлопая глазами и пытаясь отодрать холодные конечности от тела. Всё было напрасно. Ноги бились о стену, в глазах рябь из лопающихся пузырей, и скоро уже свет должен появиться в конце туннеля, но вдруг проём в горле открывается, впуская холодный воздух, и тяжесть уходит, я падаю назад и кашляю, как старик перед смертью.

— Другое дело, салага. Уже не так нагло смотришь, а из-под лба как и положено врагу. Я так понимаю, ответ «нет»?

Я промолчал. Подтверждение может повлиять на то, сколько ещё проживу. Один молчаливый кивок и упырь проламывает мой череп ладонью, как каратист стопку кирпичей.

— Ну нет так нет. Так что там у тебя за вопросы были? Кроме имени, тебе его знать не нужно.

Помощник предателя отошёл в сторону, но следить за мной не переставал. Разведчик хлопнул бумаги на пол и уселся. Он никуда не спешил. Я тоже. Время — мой друг.

— Ты не особенный, — сказал я, — но ты играешь за другую команду. Тебя инициировали?

Предатель засмеялся и непроизвольно потер шею.

— Нет. Я не упырь. К моей шейке прикасалась только жена и мочалка с мылом, но никак не Феликс и его друзья. Я чист, как слеза. Я — человек.

Да, человек звучит гордо. Но только не из твоего грязного рта.

— Тогда почему. Не могу поверить. Почему?

— Ты хочешь знать, почему я за упырей и нечистых? — он наклонился и ощетинился в мою сторону, как морской ёж, — потому что как раз они чистые, а не мы.

«Сектант, — подумал я, — Чёртов сектант и пятая колонна. А теперь и предатель».

Он смотрел мне в глаза, будто пытался прочитать мысли или расшифровать их на моём лице. А может, хотел выпросить прощение, оправдаться или просто доказать что-то? Он всё смотрел и говорил:

— Ты слишком молод, чтобы помнить, как это было. Когда они вышли из леса первый раз, я был ещё ребёнком. Мой отец лесничий часто брал меня с собой в поездки. В тот вечер ему позвонили, когда мы были уже в пути. Он посмотрел на меня напугано и сказал только: «Чёрт, назад уже времени нет ехать. Только не выходи из машины. Ни в коем случае».

И мы погнали с такой скоростью, будто нужно было обогнать смерч. А телефон у папы разрывался, как у Директора ФСБ. Что-то явно происходило. Мимо нас проскакивали полицейские машины, летел вертолёт очень низко, и я высунулся из окна, чтобы поглазеть на эту винтокрылую красоту. С грохотом проскочила машина полная военных, правда в обратную сторону. Парни махали мне и смешно крутили пальцами у носа. Отец, ругаясь, оттащил меня от окна и что-то кричал, но не было слышно из-за грохота колонны

«Они убегают, — подумал я, — или просто „обратно спешат“?”

Мимо промчался белый бус телевизионщиков. Если не ошибаюсь, Третий канал, они всегда были на месте первыми в отличие от конкурентов с более подходящим названием. Сейчас вспоминаю, что мне как ребёнку в тот день было невероятно весело и любопытно, просто праздник с фейерверками, а не очередная поездка к папаше на работу.

***

— Это было Пришествие? — спросил я, зачем-то. Чтобы не молчать. Ясно же, что это было именно оно.

— Когда мы выехали на всполье огромной поляны, отец зарычал, как дикий зверь, ударил руками по рулю, и машина остановилась.

«Где мои деревья? Где клёны? Где дубы? Куда делись берёзы? Тут что, бомбой шарахнули?»

Деревья были. Там вдалеке виднелись каштаны и мощные, как борцы, дубы, за нашими спинами они тоже росли, но я точно помнил, что здесь не было такого огромного пустого пространства. Здесь было темно от веток, страшные скрипы, шорохи и особенные запахи — вот что здесь было, а не голая площадь посреди лиственного леса. Теперь я понял, почему отец так расстроился и почему люди вокруг молчали. Много там машин собралось, но отцовская как-то незаметно выдвинулась на передний план, будто выпихнули нас вместе с нашим УАЗиком вперёд в качестве переговорщиков. Но только с кем?

Казалось, что все смотрят на отца. «Ты же лесничий, а не какой-то там лесник. Иди — порешай». И он вышел из машины. А потом фигуры показались из-за деревьев. Тени. Много теней выходило на поляну. Маленькие и высокие. Толстые и тонкие. На двух конечностях и не только. Ползком и вприпрыжку.

— И так по всему миру, — вставил я свои пять копеек.

— Да. Они выходили везде. Осторожно. С опаской. Но везде. От Мавритании до Чукотки, и от Аргентины до Гренландии. Просто где-то они выходили из лесов, а где-то выходили из пирамид. Где-то появлялись, как Афродиты из морской пены, а где-то со скрежетом ломая лёд из айсбергов. Мир узнал о существовании Особенных в тот день. А деревья они потом вернулись на свои места. Своим ходом. Они, оказывается, прикрывали Особенных и готовы были атаковать нас, если бы что-то пошло не так. Нужно было тогда уничтожить все оружие на земле, разогнать военных и сжечь их базы, но они были слишком скромны для этого. Несмотря на то, что Особенные живут здесь дольше, чем существует человечество, они чувствовали себя пришельцами и вели себя скромно.

— И мы были не готовы, — поддакнул я.

— Да. Они дали вам приготовиться. Дураки. И так мы пришли к такому неудобному для тебя раскладу, солдатик.

Предатель закончил, его слова повисли в воздухе. Я же, стараясь удержаться на грани между страхом и решимостью, понимал, что многое изменилось с тех пор, как Особенные вошли в наш мир. И теперь моя жизнь висела на волоске, всё зависит от того, успею ли я найти выход из этой безысходной ситуации или нет.

— У меня был друг домовой, — быстро сказал я, — его звали Василий. Он поселился у нас почти сразу, спросив разрешения у отца, и мы пили чай по вечерам. Он собирал меня в школу, приносил молоко с печеньками и хлеб с клубничным вареньем.

— И где сейчас Василий? Куда он делся, щегол?

— Когда начались чистки, отец отпустил его.

— Отпустил, — скривился разведчик, — как крепостного. Не спрятал, не защитил, а просто отпустил, чтобы избавиться от ответственности.

Мне не было что сказать. Наверное, так и выходит. Кажется, именно это имел в виду отец, когда успокаивал расстроенного старичка. Они долго разговаривали тем вечером, перешедшим в ночь. Васька пил чай, а батя настойку на вине, которую делал сам. Меня отогнали от взрослых разговоров, хоть я и был уже совершеннолетний, а утром Василия уже не было. И больше я его не видел. У кровати стоял деревянный детский стульчик с азбукой на спинке, а на нём трёхлитровая банка свежего молока и пакет с овсяным печеньем.

— Сам его отвёл на допрос в СКО (Служба Контроля Нечисти) или папаша помог?

— Отец отпустил его.

— Отпустил как же. Грехи перед расстрелом. Или ты не знаешь, что в СКО с домовыми делали? Ладно, пора тебя кончать, салага. Это вы захотели так: или вы нас, или мы вас.

Он опять поднял своё ужасно холодное оружие и хотел было встать сам, когда дверь открылась. Упырь зарычал, как пёс на цепи, и посмотрел на разведчика, а тот накрыл ладонью бумаги, но остался сидеть.

— Входи, Шурик, не стесняйся.

И тут я офигел.

***

Он совсем не удивился, мой Александр. Мой спаситель и надежда моя. Тот, на кого я надеялся (на одного из), что может задуматься и на часы посмотреть, и вопросы начнёт задавать. Где его напарник так долго задерживается — ночь близко и ехать нужно уже час назад. Но это был не тот Александр, которого я знал. Это был Шурик, который видел всякое дерьмо. Его не смутил расчленённый труп генерала под ногами у попутчика и не напугал тяжело сопевший язык, ещё два мёртвых тела и курьер у стены, изо всех сил пытающийся поймать взгляд холодных глаз.

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.

— Они должны были провести тебя, а не отнимать мою силу.

— Не получилось, хозяин. Вынуждены выполнять рутинные задачи, чтобы остаться на объекте.

— Двери заблокированы?

— Нет. Но когда хозяин даст команду, механизмы в дверях «сломаются».

Это был не человек. Не тот молчаливый и чуть трусоватый чудак, которого я знал. Это был какой-то автоматон, робот со стальным безразличным голосом. И сейчас он отвечал на вопросы… хозяина?

— Вы знакомы? — вырвалось у меня. — Сколько сюрпризов на один квадратный метр.

Александр повернулся ко мне. Лицо у него ничего не выражало, абсолютно. Он даже не обшаривал меня профессионально взглядом, а просто повернулся на звук и тотчас вернулся к «хозяину».

— Шурик наш, — подтвердил «разведчик». — Он, кстати, есть в списках. Ну и ты теперь знаешь ещё одну тайну, с которой долго не живут.

«Время. Неуловимая ты тварь. Поспеши, доходяга! Спасай свою жизнь. Заговаривай его».

Это так голоса звучали в моей голове. Хор мальчиков-зайчиков, которые не хотели умирать. И мне пришлось продолжить.

— Раз уж всё равно ликвидируете, расскажите, как так вышло. Похоже на гениально спланированную операцию.

— Не льсти мне, посыльный. А рассказать могу. Шурик — внедрённый хомячок. И вёз он тебя целенаправленно на встречу со мной и Феликсом.

— Значит, в магазин мы въехали неспроста?

— Именно так. Ты ведь хотел, чтобы я завёз тебя под навес «Вкусной Машки» и не заметил, что приехали мы немного не туда. Не такой ты и знаток города оказался.

Я попытался вспомнить. Вроде бы ехали куда я сказал и магазин был тот. Или нет? Морок навели?

— Не пытайся соображать — не получается сейчас. Шурик тебя завёз в другое место, там где я уже ждал и мертвеца с цепи спустил.

— Подожди, — я поднял руку, как в школе. — Но ведь это ты его убил. Голову снес.

— Одним ударом, — кивнул парень, — и тебе так же быстро снесу — обещаю, не будешь мучаться.

— Но ведь, — я всё никак не мог понять. — Это же ваш. Как же ты своего?

— Расходной материал, — махнул мачете собеседник. — Живой мертвец. Тупое создание. Годится только на фарш. Или грязную бомбу из него сделать. А я сделал из него дорожку к твоему сердечку. Нарисовал кровью и чесноком предложение, от которого ты уже не смог отказаться.

Понятно. Втерся в доверие. Показал, как мертвецов «экранировать».

— По глазам вижу хочешь спросить, зачем я тебе секреты выдавал? Учил, как тело зомби утилизировать, чтобы хозяин не мог вернуть? Так я тебя обманул, салага.

Он засмеялся.

— Голова, которая сейчас лежит в холодильнике, впитала в себя чеснок, раздулась как шар, так что пальцем ткнёшь в глаз — и он вытечет. Но на самом деле всё намного хуже. Когда холодильник откроют, «Бах!» — он развёл руками, мачете глухо стукнуло об стол, — и рабочих, разбирающих завалы, больше нет на этом свете. А может, мародёра, который полезет поискать добычу, или ребёнка, который захочет мороженки. Стоит только поднять крышку, и руны активируют голову мертвеца.

— Зачем? Зачем убивать мирняк?

— На том свете тебя это не должно волновать. Шурик! Или Феликс!. Кто быстрее?

Они вдруг оба шагнули ко мне. Упырь приоткрыл рот, и, раздвигая губы, полезли серые клыки из уголков рта. Бывший водила заходил справа. Меня затрясло, колотило о стенку спиной, и страх — мерзкий страх — победил.

— Не надо, — простонал я тогда, унижаясь перед ними, обливаясь слезами и потом и тяжело дыша, — Не надо. Не убивайте. Я вам пригожусь.

Упырь протянул лапу и схватил меня за воротник. Почти без усилий потащил вверх по стенке, пока не поставил на дрожащие ноги. Посмотрел на предателя-водилу, тот пожал плечами и отступил на шаг.

— Саша, — попросил я, — Не надо. Помоги мне. Ты же человек.

Упырь хрюкнул и начал медленно открывать пасть. Правой рукой он без особых усилий прижал меня к стене. Я смотрел в открывающееся жерло и уходил, терял волю к сопротивлению. Губы ещё шептали о помощи, а мозг расслабился, готовясь к неизбежному. Теперь всё равно. Слишком поздно.

— Стой! Ну я так не могу, — засмеялся главарь, — был тупым и умрёт тупым, этот салага. Отпусти его!

Упырь недовольно заурчал, и я осел на своё место, как сопля сполз по стеночке. Последние приседания в моей жизни.

Разведчик сидел на стульчике, заложив ногу на ногу. Бумаги он успел спрятать в сумочку и повесить её на грудь.

— Шурик, он не человек, дурак ты. Продемонстрируй.

Водила вдруг наклонил башку и с разбегу впечатался темечком в стену. Отошёл, потряс головой как собака и ещё раз приложился. И ещё раз. Я старался не смотреть на выражение морды этой твари и только отодвигался дальше с каждым ударом.

— Хватит, Шурик. Фу! А то не будет чем думать, все мозги отобьёшь. Сядь, отдохни. Нам ещё ехать домой.

Он посмотрел на меня.

— Понял?

— Мертвец за рулём, — сказал я, — хорошая была поездочка.

— Умм, — прикрыл глаза собеседник, будто у него голова болела, — Шурик не мертвец. Он воскрешённый. Добровольно ушёл из жизни, чтобы доказать верность Пришедшим. А я его воскресил и поставил задачу. Молодец, Шурик. Ты всё сделал правильно.

Генерал вдруг выпустил газы. Точнее, обезглавленное тело на земле издало неприятный хлюпающий звук, которого никто не ожидал от мертвого тела.

— Фу, — сказал разведчик и прикрыл нос тыльной стороной ладони. — А что, так бывает? Сколько лет поднимаю мертвых, а такое первый раз.

Тело генерала лежало всё в той же позе, но я заметил кое-что. Тело раздулось в верхней части и появился горб, будто он отрастил голову и прикрывал её грудью.

— Феликс, а ну проверь его. Что-то здесь не так. Шурик, держи салагу.

И вдруг пошло всё не так. Мертвый генерал зашевелился, забил руками и ногами, как выброшенная на берег рыба плавниками. А потом перевернулся на спину и сел. Я закричал.

Собственно, от генерала там уже ничего не осталось. Внешнюю сторону его будто закрасили чёрным маркером, скрывая все отличительные черты: пуговицы, застёжка, складки на одежде, засохшая кровь на воротнике и груди. Это была наполовину чёрная мумия с круглым выступающим отростком на уровне живота.

— Шурик, я же сказал держи его!

И действительно, смутно помню, как я на четвереньках полз в противоположный дальний угол комнаты в абсолютно дикой панике. Но шофёр не спешил ко мне. Он как-то вдруг оказался за спиной упыря, схватил его под локти и одним броском кинул оземь, перевернув стул, который тот задел ногами.

— Что за дела! — удивился разведчик и деловито поднял мачете. Изменившаяся до неузнаваемости туша генерала бросилась ему под ноги, и некромант рухнул, уронив оружие, которое раскрутилось по цементу и чуть не отрезало кусок мяса от моей филейной части.

— Что ты делаешь? Отпусти его, приказываю тебе!

Взбесившийся зомби не слушал и рвал упыря. Первым делом он вывернул ему шею почти на девяносто градусов и сунул в пасть кулак почти до локтя. Упырь только хрипел и вращал глазами, когда Шурик вырывал его клыки.

Некромант бился под ожившей тушей. Та уже вытянула отростки и пыталась то ли обнять его, то ли задержать. Но не удалось. Мёртвое чудовище покатилось в сторону, а молодой разведчик поднимался на ноги, помятый, но не побеждённый.

— Я сказал слушать меня! — рявкнул он на Шурика, который откручивал голову упырю, и пошёл за мачете.

«А вот и нифига,» — подумал я, схватил оружие и поднялся, опираясь на него как на трость.

***

— Ишь ты, — удивился разведчик. — Салага решил побороться за жизнь. Уважаю. Шурик, взять его! А, черт. Да что ты делаешь?

Мертвец добивал упыря. Феликс уже не сопротивлялся, только тело еще дергалось от тяжелых, «артиллерийских ударов». Бум! Хруст кости! Бум. Глухой удар, пробивающий плоть. Бум. Черная гадость осталась на стене.

Разведчик повернулся ко мне. Глаза его сузились и почернели, он развернулся чуть боком и, не отворачиваясь, взял за ножку стул.

— Ладно, сначала с тобой.

Я, копируя его, тоже встал в боковую стойку, оружие в правой руке. Мачете — это не меч, это просто большой нож с тяжелой рукоятью и широким лезвием. Очень острый нож и очень опасный для противника, но без гарды он бесполезен в защите, поэтому атаковать нужно быстро и яростно. Или убиваешь в первую минуту, или проиграешь. Хорошее оружие для тех, кто умеет им пользоваться.

Противник почувствовал мою неуверенность и ухмыльнулся.

— Зря я тебя так долго в живых держал. Классическая ошибка кинозлодея, но мы это сейчас исправим.

Я отступил и неумело махнул оружием.

— Мертвые восстают, мертвые предают, живые оружие крадут, — пропел разведчик и махнул стулом.

Я отпрыгнул вправо. Враг засмеялся, стул все еще был у него в руке.

— Еще раз руку протянешь, останешься без нее!

Стул прилетел неожиданно. Он толкнул его двумя руками, и деревянное нечто закрыло на секунду обзор. А потом тяжелый удар в голову, меня хватают за руку, сдавливают запястье и забирают оружие. Толчок, и я падаю на пол уже безоружный и с кровью из уха. Приплыли.

— Мой позывной Мексиканец! — разведчик тенью завис надо мной, и поднялась рука, тень с ножом-тенью в ней. Я закричал и выставил руки вперед, защищаясь.

Мексиканца сбили с ног, как в американском футболе. Они грохнулись рядом, все еще борясь, и Шурик начал избивать хозяина, когда еще одно пятно закрыло свет.

— Только не убивай его, Александр! Мексиканец нужен нам живым.

Я пополз в другую сторону, стирая кровь с глаз, чтобы видеть хоть что-то кроме теней и красных разводов.

— А ты куда собрался, посыльный?

Тень сверху опустилась, дохнула неприятно и, подхватив меня, оттащила.

— Не отбивайся. Всё уже закончилось, солдат. Успокойся и жди. Это приказ!

Что-то, похожее на человека и его тень одновременно, кивнуло и вернулось к Шурику. Встало над ними и кивнуло снова.

— Отлично. Предатель теперь никуда не уйдёт. Контролируй его, а я вызываю генерала.

О ком он вообще? Что-то я совсем запутался.

Тень наклоняется, и у неё в руках появляется мексиканский нож. Оно, это безликое существо, плывёт ко мне, смеясь.

— Не убегай, гонец! Не все ещё посылки ты в жизни передал! Поживёшь ещё, счастливчик!

А в двери вдруг вертится стальное колесо и открывается, впуская вместе со свежим воздухом генерала Безфамилько. Живого, как с картинки. Тьма ложится мне на плечо и успокаивающе контролит. Я вижу, как поднимается Шурик: кулаки в крови, морда тоже не прозрачная и вытягивается как на параде.

Генерал Безфамилько осматривается и хмыкает. У него из-за спины выглядывают ещё бойцы.

— Ну что же, ребятки. Отделались малой кровью.

****

Потом, когда трупы убрали, кровь отмыли, предателя увели, меня заставили принять душ, напоили чаем и сделали пару болючих уколов, я опять сидел в этом или похожем помещении и подписывал бумаги о неразглашении.

Напротив сидел человек с серой кожей, бесцветными глазами и в такой же одежде. Также за столом был Александр, я отодвинулся от него подальше и слушал.

Оказалось, что всё, что я видел, оказалось не тем, чем казалось. Чёртова разведка играла в свои игры, создавая первое и второе двойное дно, чтобы запутать противника и не дать ему выйти на своих агентов.

Начнём с Шурика что ли? Он действительно был воскрешённым и действительно лишился жизни самостоятельно, чтобы доказать свою верность нежити. Некромант и правда думал, что управляет им, и поставил ему цель — служить хозяину до конца. Только над Шуриком немного поработали наши люди и смогли цель заменить, как и внешнего хозяина. Его хозяин сидел в одном из бункеров и внимательно отслеживал действия подопечного и давал указания.

Не случайно он попал со мной в одну машину. Он и правда должен был познакомить меня с разведчиком и отвезти нас к командному пункту. Но был один нюанс.

Мексиканец? Агент Нечистых. Вместе с мертвяком поджидал нас в удобном месте, где должен был встретиться с Шуриком, навести контакт со мной, оставить «грязную бомбу», уничтожить генерала и завладеть документами. Без генерала ничего бы не вышло, потому что запечатанную сумку открыть бы некроманты не смогли. Поэтому нужно было дождаться, пока генерал вскроет пакет, и отобрать документы любой ценой.

Упырь. Хорошо связанный, упакованный так, что не придерёшься. Только не было это для него преградой. Освободиться мог в любой момент, чтобы хозяина защитить и приказы его выполнять.

Вот такая команда: два партизана и предатель. А что насчёт генерала? Так не он это был, а специально подготовленный метаморф. Убить метаморфа невозможно, потому что у него нет своей жизни, своей личности, своей семьи — он просто перетекает из одного образа в другой. Мексиканец — человек и не самый опытный некромант, поэтому он не раскусил метаморфа, хотя и мог бы, но слишком упивался своей силой и выполненными задачами. Поэтому и меня не убил — подвело самомнение.

А зачем им всё это было? Ну, я про наших. А кто их знает, передо мной отчитываться не стали. Кстати, генерал даже разговаривать со мной не стал — выше достоинства, да и дел много, даже по этому признаку можно было метаморфа — предателя вычислить. Да только нечистые они же тупые. Не додумались.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы регенерировать, но он всё время слушал и запоминал. А я? Просто пешка. Курьер, которого тупо использовали, и похоже, тот, кто сейчас слишком много знает.

Метаморф смотрел на меня. Воскрешённый смотрел на свои руки, он, кажется, и не слушал.

— Ещё вопросы есть у тебя, солдат?

— Даже два. Что теперь со мной будет и как экранировать мертвеца от хозяина.

Мертвец и особенный переглянулись.

***

Решилось всё просто. Так как я оказался сильно вовлечён в эту операцию, то меня перевели. Я остался курьером, но уже не в тылу. На этот раз задания были посерьёзнее. Такие, о которых нельзя говорить вслух. И ничего, выжил.

А вот как закрыть мертвеца от хозяина мне пояснить не захотели. Ничего, я потом сам узнал.

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.

П.С. Спасибо, что читаете и ждете продолжения. Ну и за плюсики тоже спасибо.

— Я попробую сделать это сам. Без вас. Если найду воскрешенного, то он сам с вами свяжется. Если нет, то ищите себе нового мёртвого слугу.

— Он не слуга мне, — мрачно ответил Касьян. — Гнил мой верный напарник и друг.

— Хорошо. Постараюсь его отыскать.

— Не скажешь?

— Нет, — отрезал я. — И так много знаете. Язык мой — враг мой.

— Ну что же, — Касьян заложил привычным жестом руки за спину и повернулся к работе. — Жаль, если так. Я думал, мы друзья.

— Я разве похож на мертвеца? — зря я ляпнул, конечно, но слово не пуля. Вылетит — не поймаешь. Касьян даже в лице изменился.

— Я вас услышал. Пройдемте, там, кажется, вас зовут.

— Найдём, обязательно найдём вашего друга, — говорил я уже на бегу, но Касьян Обидчивый не слушал и размашисто шагал вперёд, задумавшись о своём.

***

— В магазине что-то происходило, уже издалека я услышал возмущенные женские крики. Теперь понятно. Опять недовольный клиент. Стоило только на секунду оставить рабочее место.

На мужика в чёрном страшно было смотреть. И не потому что он напоминал монстра или пушку большую достал (нет), а потому что такой растерянности на лице, украшенном крестом, я ещё не видел. Перед ним махала клешнями бабулька милого выражения лица, традиционно для нечистой увешанная платками, бусами, амулетами, и всё это несмотря на жару. Бабуля-божий одуванчик выписывала крестоносцу по полной программе, а он мялся в начерченном на полу круге, будто опасаясь атаки.

Ох, уж эти старушки.

Я оторвался от Касьяна и ворвался в ситуацию, как танк в город.

— Ну и что тут у нас за недовольные красавицы?

Старуха перестала кричать и удивлённо обернулась ко мне. «Крестатый» с нескрываемым облегчением вытер пот со лба и потянулся ко мне аки младенец к мамкиной груди.

— Освобождаем рабочее место, — я взмахом руки смыл неудачника в унитаз и встал перед старушкой, которая ещё не успела закрыть свою пасть с золотыми зубами в комплекте.

— Человечек был на замене. Простите его, некомпетентен. Нужно было меня сразу вызвать, а не раздражать милую даму. Итак, что у вас случилось? — щебетал я аки соловей, клацая клавишами. Нужно проверить, всё ли работает, всё ли подсоединено, есть ли интернет и не нашлепали ли эти татуированные специалисты ничего лишнего, пока меня не было.

— Реактивная ступа, — прошипела нечистая, — где моя реактивная ступа?

— Ух ты, — сказал я и защёлкал быстрее, — а должна быть?

— Уже вчера, молодой. У Аги моя ступка была бы уже вчера.

— Вот как. А назовите ваш номер телефона или четыре последние цифры номера заказа?

Я всё ждал вспышки гнева, но, похоже, нечистая разрядила всю обойму на татуированном, и мне достались только пустые щелчки. Она назвала, и результат оказался на экране.

— Будет завтра. Вы заранее пришли, бабушка. Я дико извиняюсь, но ведь нужно же сообщения внимательно читать. Написано, завтрашним числом выдача.

Я взял её коричневый «лопатник» и ткнул пальцем в дату:

— Видите? Просто немножко ошиблись.

— И правда, молодой. Извиняюсь я. Только зря летела, то есть бежала. Можно завтра зайти?

— После обеда. Приглашаем от всего сердца, с вас только хорошее настроение — с нас товар.

— У бабы Аги всё равно быстрее, — буркнула она, — к вам просто ближе, решила попробовать. Больше не приду.

Почему-то клиенты всегда пытаются уколоть продавцов такими угрозами, главное — не вестись на это. Я только руками развёл.

— Всё как пожелаете. Где вам лучше, где светлее, туда и топайте. Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше.

— Ишь, — фыркнула она с недоверием, — человек. Ну, пойду я.

— Ещё одно, — я не смотрел на неё, только на всплывающее окно на экране одним глазом, — вы ведь знаете, что полёты над городом запрещены? Я уверен, что знаете, но любопытство не позволяет промолчать. Всё-таки реактивная ступа.

Она вдруг наклонилась вперёд и согнутым пальцем постучала мне в лоб, выбивая секретный код.

— Игрушечная ступа, молодой. По слогам. Иг-ру-шеч-на-я. Для внучки моей! Кто в своём уме сейчас над городом летать будет! Я в свои девятьсот девяносто семь ещё с ума не выжила.

Конечно не стала бы летать. Военные и полиция долго не думают перед выстрелом.

— Я очень рад, что вы не расстроились и обязательно придёте к нам завтра. Игрушечная ступа будет ждать свою хозяйку.

Старуха молчала и, кажется, решала, говорить или нет что-то ещё. Я расплылся в улыбке как мартовский кот и был готов ответить на все возражения.

— Приятный молодой человек, — вдруг каркнула нечистая, — говорили о тебе нехорошее, но девчонка защищала. Вижу, не зря. Может быть и закажу что-нибудь ещё раз.

— Очень приятно, — поблагодарил я, — тем более, на пункты выдачи номер тринадцать доставляются товары не только из простых интернет-магазинов, но и особенные продавцы пользуются удобством нашей точки. Мы получаем и выдаём огромный ассортимент разнообразных товаров, которые вы можете проверить прямо на месте, для чего у нас есть все подходящие инструменты, включая умелые руки консультантов, то есть мои. Любой особенный товар проверяем, спросите вы, и я отвечу любой, не нарушающий законодательство. Поэтому не стесняйтесь, добавляйте волшебные зелья, оздоравливающие мази, кольца, шаманские амулеты, чётки, палочки из рога единорога, пыльцу фей, карты таро, палки-вонялки, аромамасла, руководства по белой магии, исторические учебники и портреты зелёных вождей с комиксами в подарок — у нас заберёте всё, и хорошее настроение в подарок.

— Каков, — кивнула посетительница, — говорит, как метлой метёт, заслушаться можно.

Я бы предпочёл, чтобы она уже ушла. Крестоносцев не осталось и Касьян пропал. Только я и бабуля.

— Спасибо. Может, маленький экскурс в историю нашего бизнеса?

— Ой, нет, ну хватит, — заквохтала она, как большая курица, — меня внучка дома ждёт с подарком. И так уже задержалась здесь с тобой. Ухожу, но обещаю вернуться. И всем тебя буду советовать, точь-в-точь как девчонка. Очень приятный молодой человек.

— Уходите? — расстроился я, — даже чай нельзя предложить? Всё равно ведь никого нет в магазине, можно поболтать.

Она яростно отказываясь убежала, махая руками, будто кто-то собирался её удерживать.

Я устало сел и выдохнул. Девочка-призрак обещала сделать пиар — вот и первые плоды. Ну и плюс моё природное обаяние.

Недолго мне отдыхать пришлось. Не знаю, дверь была приоткрыта или девочка просочилась сквозь неё, но она уже стояла у прилавка и смотрела на меня снизу вверх, одним глазом. Лицо по дурацкой привычке она почти полностью закрывала чёрными волосами. Ну и бликовала, как стекло на солнце. А ещё это не скрывало слезинку, которая прямо сейчас скатилась по щеке, спрыгнула на губу и зависла там.

— Что? — спросил я почти безнадёжно.

— Беда, — прошептала темненькая, — нужна ваша помощь.

***

Я, наверное, был последним человеком, к которому нечистые могли обратиться за помощью. Не в конце очереди, но точно не в первой сотне. Никаких причин сильно любить их у меня нет. У нас нет родственных связей, даже дальних. Мы не соседи, не ходим в одну школу, не тусуемся в кальянной по вечерам, не пьем на лавочке. Я только на работе с ними сталкиваюсь. Я ветеран, в конце концов! Я убивал их родственников! Почему за помощью она пришла ко мне?

Наверное, весь спектр этих мыслей отразился на моём лице, и губы девочки растянулись в улыбке.

— Вы хороший. Все знают это. Вы раздаете посылки с улыбкой и никогда не хамите. (Невидимый профессор мог бы возразить.) Гнулл доверяет вам, очень хвалил. И мы доверяем вам.

Ну, это уже полный маразм. Маленькая посетительница смотрела на меня одним глазом и чего-то хотела услышать.Нужно было отказать, но две непреодолимые силы сломали моё сопротивление: лесть и любопытство. Да, кое-кто очень любопытен.

— Что там у вас случилось? — спросил я, не сдержав вздоха.

И тут она начинает говорить, а я внимательно слушаю сначала без интереса, а потом всё больше увлекаясь.

Есть у девочки двоюродный брат, по имени Яцек. Один из тех, кто воет на луну, иногда бегает на четвереньках и покрывается шерстью. Именно этот ещё совсем мелкий — не больше десятка лет и только учится владеть собой. Но дело не в этом. Мелкий оборотень, вовкулака, ликантроп, вервольф — как его ни назови, очень дружен был с моей новой подружкой. Вот он и пожаловался ей на кладбищенского сторожа.

Милый ребёнок не шатался по таким местам — сторож сам нашёл его, точнее их. Этот вечно улыбающийся человечек в шляпе и с неизменным кульком в руках появился на улицах квартала недавно, но уже успел подружиться со множеством особенных детей. Способствовали этому конфеты, которых у него всегда было полно: шоколадные в ярких обёртках, карамельки, сосательные и на палочках, ментоловые с крестиками, ириски, желейки, вафли, чёрный и белый шоколад, козинаки, шоколадные батончики, нуга, грильяж, суфлейки и зефирки. Настоящий кондитерский магнат в мятой шляпе.

— В мятой шляпе? — переспросил я. — Его случайно не Федя зовут?

— Дядя Фёдор, — глаз под чёлкой расширился. — А…

— Продолжай.

Девочка посмотрела на меня, как будто проверяя, не собираюсь ли я прервать её снова, и продолжила:

— Этот дядя Фёдор приходил в квартал Особенных, когда взрослых рядом не было. Яцек и друзья видели, как он крутился возле детской площадки. Они хотели подойти и спросить, что он делает, но он вдруг обернулся и увидел их. Улыбнулся и помахал им рукой, а потом предложил конфеты. Сказал, что у него есть ещё много-много конфет, и он может угостить ими всех своих друзей

— И они пошли за ним?

— Нет, они не пошли. Но брат сказал, что почувствовал что-то странное. Как будто их кто-то подталкивал идти за ним. Он смог устоять, но некоторые дети не смогли.

— И что дальше?

— Фёдор приходил много раз. Раздавал детям сладости. Играл с ними, будто бы ему пять лет, радовался и хохотал вместе с малышами. Никто не отравился, никто не пропал… Но родители еще не узнали об этом. Когда они узнают, что человек со стороны приходит к особенным детям их ненависть сложно будет остановить. У нас так не принято. А у вас не принято так поступать с плохими детьми, как у нас. Просто вы не видели Дудочника, а особенные прошли через это. Больше увести детей никто не даст, а люди не дадут своего в обиду. Будет беда.

Я глубоко вздохнул. История становилась всё более запутанной и мрачной. Но я не могу просто сидеть сложа руки.

— Ладно. Я помогу вам. Но мне нужно больше информации. Где живёт этот дядя Фёдор? Как его можно найти?

— Мы знаем, где он живёт. Мы можем показать вам.

— Хорошо. Покажете. Что-то ещё?

— Он появляется когда родителей нет рядом. Он хорошо умеет общаться с детьми и сладости ему помогают. Дети, как зачарованные слушают «дядю», а он любит играть с ними, обмениваться игрушками, рассказывать страшные истории и веселые сказки. Или просто сидеть в сторонке и наблюдать как маленькие друзья играют. Но Яцеку дядя Федор не нравится. Несмотря на конфеты и улыбку. Несмотря на то, что тот не обидел никого Яцеку не нравится его прищуренный взгляд, который он бросает когда думает, что никто не видит. Не нравится как он смотрит на детские ножки, шорты, юбочки. Как он любит их подсаживать на горки и как трусливо исчезает, когда появляются родители.

— А еще ему не нравится, что «пустой», как вы говорите человек ходит в ваш район, правда? Что он играет с особенными детьми. Я прав?

Девочка замолчала. Кивнула, еле заметно. Получила ответный кивок.

— Продолжай. Что же вы хотите от меня?

— Яцек просит, чтобы вы поговорили с ним. Пусть он перестанет кружить вокруг детской площадки. Детям это не нравится, они боятся его, но пока не могут сказать.

— Пока конфеты не закончились, — уточнил я, — продолжай.

— Когда родители узнают будет плохо. Очень плохо. В первую очередь для самого дяди со шляпой, но если все это вырвется и начнет раскручиваться то втянетесь и вы, и ваши соседи, и весь город. И даже ваш пункт выдачи не сможет принимать посылочки, — с отчаянием в голосе завершила девочка. Интересный ход мыслей и выводы, но что-то в этом есть.

Я воскресил в памяти перепуганный образ забитого человечка в грязной одежде, который забирал посылку с конфетами и боялся людей. Идеально было бы если…

— Подожди секунду, — я взялся за клавиатуру и проверил, не ждёт ли Федора новая посылка со сладостями. Догадка не подтвердилась, значит теперь берёт в другом месте. Сюда не явится, а жаль. Это было бы идеально. Здесь бы и поговорили.

Девочка ждала и даже не моргала всем телом, как обычно это делала.

— Я сейчас на работе и выйти не смогу…

— Мы зайдём за вами и проводим к будке, в которой он живёт.

— С Яцеком?

— Да.

— Ладно, — вздохнул я, — но тогда и у меня будет просьба. Просьба за просьбу, пойдёт? Твой братик должен мне помочь. Как у него с обонянием?

— Как у любого молодого хищника, а может и лучше.

— Вот и хорошо. Зайдите за мной после работы, а сейчас мне работать нужно. Скоро люди с работы потянутся.

***

Чуть позднее я набрал Касьяна. Извинился за прерванный разговор и попросил машину с парой человечков на часик.

— Хорошо, — даже не удивился он. — Действовать? Действовать? Действовать?

— Да. Только вы не приезжайте. Дайте парочку безэмоциональных и не сильно любопытных громил. Пусть меня подкинут куда надо, подстрахуют и домой развезут всех, кто будет со мной. А вы занимайтесь тем, чем умеете — организацией и бумажной волокитой.

— Вот как, — сказал Касьян, — интересно. А результаты?

— Отчитаюсь сегодня же.

— Жду с нетерпением. Машина будет ждать у дороги.

***

Дальше пошла рутина, которую даже описывать лень. Обычная работа. Прими заказ — выдай посылку — следующий. И так по кругу с нюансами: прими заказ — выдай посылку — следующий.

А за полчаса до закрытия уже можно кассу считать, прятать деньги в сейф, печатать отчеты и накладные. Ну и, конечно, переодеваться.

На этот раз я поспешил, но все равно не ожидал увидеть детей так рано. Они появились бесшумно, не открывая двери. Смотрю на полки, оборачиваюсь, и вздрагиваю — из-под прилавка смотрит один глаз чернявой девочки, а рядом с ней высокий мальчик в полосатой футболке мрачно на меня смотрит.

— Ты точно сможешь помочь? — буркнул он, протягивая руку, как взрослый. — Яцек.

Я подумал осадить его, поучить, как разговаривать со старшими, посмотрел на сестричку и передумал ругаться. Не в этот вечер. Пожал руку в ответ.

— А ты сможешь мне помочь, парень?

— Конечно, я же обещал.

— Вот и я обещал твоей красавице-сестре. Пойдем, мне нужно сигнализацию включить.

Белая девочка-призрак, удаляясь, светилась красным, как китайский фонарик.

А на улице нас уже ждал длинный черный бус с открытой боковой дверью. За рулем сидел пассажир с крестом на лбу, и глаза его на мгновение расширились, когда он увидел моих напарников.

Второй крестоносец, большой как гладиатор, курил в кулак, сидя на корточках, и не спеша поднялся, приветствуя. Из-под большого пальца тянулась длинная струйка дыма.

— Ребята с нами?

Я посмотрел на девочку-призрака.

— Ты можешь идти домой. Дальше мы с Яцеком сами. Обещаю вернуть его в целости и сохранности через полчаса.

— Нет, — отрезала девочка, — он еще маленький. Я его с чужими на кладбище не отпущу.

— Похоже она с нами, — подтвердил сопровождающий. — Пакуйтесь все назад, а я спереди поеду. Первый, — протянул он мне руку.

— За рулём наверное, второй?

— Он предпочитает имя Тринадцатый. Отличный шофер, молчаливый. Хорошо владеет рукопашным боем и стреляет с двух рук.

— Пойдет, — кивнул я. — Игорь — это это моё. Маленький с волосатыми руками — это Яцек.

Я посмотрел на девочку и замялся. А как же её зовут? Неужели мы не знакомились? Ну да, ведь нежить не называет своих настоящих имен.

— Майя, — сказала она. — Так мы едем?

— Куда? — включился в разговор Тринадцатый.

— Центральное кладбище. Прямо ко входу. Там, где колодец, из которого попы воду черпают.

Если мне не изменяет память, именно там стоит аккуратная будка сторожа.

— Не люблю такие места, — сказал Тринадцатый и завел машину. — Плохие воспоминания.

— Я у окна, — уточнил Яцек и посмотрел на меня, как будто я собирался возражать.

***

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.

П.С. Простите за паузу. Дальше должно быстрее пойти.

— Оборотень? — спросил я негромко.

— Перекидыш, — буркнул он еле слышно. Ребята впереди не слушали или делали вид, что им не интересно.

— Ясно, — сказал я и повернулся к девчонке. Она скромно уперлась в дверь, как можно дальше отодвинувшись от меня и делала вид, что наблюдает за дорогой сквозь замутненное стекло. — Привет.

— Здрасьте, — прошептала призрак и вдруг покраснела.

— Мы уже рядом. Шеф, притормози здесь!

***

Как ни странно, меня послушались, будто приняв за аксиому, что главный сегодня человек из Пункта Выдачи, и остановились, не доезжая метров триста до кладбищенских ворот.

Вдоль дороги уже включили фонари. Ресторан напротив кладбища темнел стенами, движение там было только утром и днем. Пустынная дорога змеёй тянулась в оба конца, проглотив все одинокие машины без остатка. Только мы и свет из окошка в одинокой будке впереди.

— Значит так, — сказал я, размявшись, — пойду я и волосатый пацан для моральной поддержки.

Он даже не обиделся и сразу встал по правую руку, молча и в полной боевой. Шофер угрюмо отвернулся и полез в бардачок. Первый тоже не сильно обрадовался.

— И что нам здесь делать?

— На стреме сидеть. Девочку охранять — ребенок мелкий, но шустрый.

Легкая ухмылка пробежала по лицу угрюмого, но «ребенка» он не прокомментировал.

— Касьян Уважаемый не предупреждал, что мы здесь вместо такси.

Тринадцатый достал наконец зажигалку и подкурил с заметным наслаждением.

— Берите пример с друга, — кивнул я, — наслаждайтесь каждым мирным моментом жизни. А если нам понадобится помощь, то вы об этом точно узнаете. Нам только в ту будку пройтись и поговорить с одним человечком, а тогда ещё одно быстрое дело и погнали по домам. Пошли, как там тебя, Яцек. Быстрее начнем — быстрее закончим.

***

По дороге я немного проинструктировал парнишку.

— Нужно шугануть этого придурка. Напугать так, чтобы нам за это ничего не было, а он больше нос не сунул в кварталы особенных. Чтобы даже не смотрел в сторону детей. Я начну, а ты уже подключишься по желанию. Главное — никакого членовредительства. Придурок должен остаться с двумя руками и ногами, двумя ушами, носопыркой и с обоими глазами. Ты понял меня? Все кусочки мяса должны складываться на нем как пазл. Тютелька в тютельку.

— Хорошо, — согласился парень, пытаясь идти в ногу. Если бы он захотел, то рванул бы так, что только кладбищенская пыль закрутилась воланчиками перед носом главнокомандующего, но он продолжал "рысить" вприпрыжку рядом. Хороший песик.

На воротах не было замка, но они были плотно прикрыты, как и калитка слева. Будка сторожа, сделанная из списанного вагончика, стояла у входа, рукой подать, и из-под створок проглядывал свет и звучала музыка.

— Ладно, — подумал я вслух, — главное не сомневаться.

И перестал сомневаться.

Нащупал ручку, и калитка со скрипом открылась, пропуская вечерних гостей. Открылась и сразу захлопнулась следом за нами, стукнув ржавым железом о железо, как в ладошки.

В вагончике кто-то напевал тонким голоском и притоптывал по железному полу босыми лапками.

— Кто-то едет, — прошептал Яцек.

Я обернулся, но не увидел ничего сквозь тьму едва светящихся уличных фонарей.

— Далеко?

— Достаточно. Но в нашу сторону и минут через десять проедет мимо. Или остановится.

— Тогда нам лучше не стоять снаружи.

Я выдохнул и взялся за ручку.

— Надеюсь, у него там не будет распятых голеньких детей и тушенки из человечины.

Оборотень наподдал ногой, так что дверь открылась с грохотом и всосала нас внутрь.

---

Внутри было жарко, как в сауне. Потому что железо, потому что без окон, и включённый инфракрасный обогреватель на ножках поворачивал башку вокруг своей оси, раскалённый и обжигающе горячий. Именно поэтому Федя Крюков танцевал в одних трусах, что-то раскладывая на столе и не замечая вторжения.

Слева — односпальная металлическая кровать с грязным бельём и разорванным пакетом поверх простыни. Из пакета вывалились сердечки. Множество красных бумажных сердечек усеяли простыню, как цветы в кровати любовницы. Также они веером рассыпались на полу, одно сердечко приклеилось к мокрой от пота спине хозяина и открывалось-закрывалось от каждого его движения.

У правой стенки — небольшая тумбочка, на ней ржавый чайник, грязная железная кружка, разорванный пакет с засохшим хлебом, уже покрывшимся чёрной плесенью, и вазочка с конфетами. Дверца тумбочки покосилась вниз и висит как сломанная рука на перевязи. И, конечно, пару красных сердечек зацепилось здесь, одно мокрое и растоптанное лежит с унылым видом под ножкой уродливой табуретки.

На гвозде висел допотопный приёмник на шнурочке и с треском воспроизводил какой-то джазово-лайтовый микс, под который дёргался новый знакомый, раскладывая что-то на столике. Я подошёл ближе и, подмигнув Яцеку, заглянул ничего не подозревающему маньяку через плечо. Сначала не понял…, а потом как понял.

Он аккуратно сортировал подписанные сердечки-валентинки по небольшим пакетикам, как мексиканский наркоторговец сортирует своё добро. Сначала брал небольшой пакетик из кучи, левой рукой подхватывал бумажное сердечко, просматривал, что там написано, и, фыркая, опускал послание в пакет, а сверху клал три-четыре конфеты. Закрывал пакетик и откладывал в сторону, на уже готовую кучку. А потом любитель детишек почувствовал моё дыхание на ушке и обернулся.

— Конфе.? — успел спросить он и, закричав, упал на стол.

Я не люблю бить людей. Очень не люблю причинять боль живому существу. После драки переживаю и не сплю по ночам, трясясь от приступов адреналина и совести. Но не на этот раз. На этот раз что-то в голове щёлкнуло. Эти разбросанные кругом сердечки, как пятна крови. Эти конфетки. Эта его голая спина и белые тощие ноги. Шипящая музыка по радио. Усталость после работы. Вот и навалилось. Нет, я не жалею о содеянном. Но и гордиться этим не буду.

Половину вагончика будто раскрасили красной краской, после того как Яцек оттащил меня в сторону.

— Живой? — не помню… будто вырвали с корнем… извиняюсь, — бормотал я, усаживаясь на койку.

Шизоид Крюков лежал под столом, болтал ногами и трясся, как при сильной температуре. Я не стал рассматривать подробнее и трусливо отвёл глаза. Так нужно было сделать. Так, чтобы он больше не лез к детям.

— Нормально? — спросил паренёк, участливо заглядывая в глаза. Он почему-то тоже был голый по пояс. — Сейчас моя очередь.

— Э, — сказал я.

— Конфетки, — простонал лежащий на земле, и я закрыл рот. «Конфетки», значит. Пусть оборотень тоже поговорит, раз так.

Мальчик обрастал шерстью с каждым шагом. Я видел, как чёрная проволока лезла из пор, как в ускоренной в тысячи раз плёнке. А потом хрустнули кости, выступили решёткой из-под кожи рёбра и выгнулось тело. Перевёртыш упал на колени и завыл, поднимая вытянувшееся лицо к потолку. Клацнули зубы, и он встал на обе ноги, упал на четвереньки и пошёл к завывающему от страха дураку.

— Скажи ему про детей!

Не помню, читал ли я запугивающую лекцию придурку, но ему нужно понять, чего от него хотят и что будет, если он не послушает.

Я поднялся и, пошатываясь, побрёл к ним.

Засигналила машина. Резко, громко, неожиданно, будто летающая тарелка зависла и осветила домик светом чужеродных фар. Я замер. Волосатый кусок ярости замер. Любитель маленьких детей тоже замер.

— Кто это? — спросил я. — Начальство? Родственники?

— Конфетки, — прыснул кровью из разбитого рта Фёдор.

— Поговори с ним, — я поднялся. Сигнал прозвучал ещё два раза. Быстро, один за другим. Как бы наши крестоносцы не всполошились и не наделали ошибок. Девочка ещё там, не самая умная.

— Поговори с ним. И, гляди, чтобы не кричал.

Я нашёл взглядом ведро с водой и быстро отмыл руки от крови. Посмотрел в зеркало и, убедившись, что не похож на доморощенного рэкетира, вышел на свежий воздух. Яцек зажал рот Фёдора волосатой лапой и грозил длинным, заточенным как кинжал, ногтем.

***

На дороге стояла машина, освещая фарами кусок дороги перед собой. Из окошка выглядывал водитель.

— Эй, Федька, ты где! Давай быстрее, у меня заказы.

Я быстро открыл калитку и прошёл к машине, на которой красовалась надпись «Кушай-ка! Доставка за пятнадцать минут или вернём деньги».

Шофёр, дядька лет сорока, изменился в лице и оглянулся по сторонам, но окошко закрывать не стал, а я и не подходил слишком близко.

— Человек?

— Человечнее некуда, — ответил я. — А ты?

— Дык я тоже. Доставка продуктов. Просто ты выскакиваешь из кладбища с таким белым лицом, что я подумал, Федька с упырями начал тусоваться, придурошный.

— Сам ты упырь. Что привёз, шеф?

— А где Федька? — недоверчиво спросил он.

— У себя. Заболел он. Я передам.

Доставщик всё ещё смотрел подозрительно и пакет в правой руке держал крепко.

— Ну ладно. Не отдавай. Поставим соответствующую оценку в приложении, от постоянного клиента. Или пошли сам отнесёшь. Он в постели, чихает и кровавые сопли пускает.

Я показал рукой на ворота, за которыми торчал вагончик и начиналась аллея, ведущая сквозь тысячи крестов, склепов, могил и памятников умершим людям.

— Ну ладно, — решился мужик и протянул мне большой пакет. — А вы кто?

— Администрация. Контроль захоронений и проверка уборки территории.

— Ясно, — сказал он с сомнением. — Там ваш бус стоит?

— Наш-наш. Вас разве время не поджимает?

— Передайте ему конфеты. И передайте, что будет столько есть, попа слипнется.

И будто испугавшись того, что ляпнул, он продолжил:

— Но работник он очень хороший. Никто ещё на наше кладбище не жаловался.

— Ну, давай уже свои конфеты наконец.

Когда я вернулся, волк ещё рычал на струхнувшего начинающего маньяка.

— Сказал?

— РРР!!!

— Ладно, давай я.

Убедившись в том, что машина точно уехала и рядом с жильём никого нет, я вернулся к клиенту и взял за шкирку. Он продолжал мелко дрожать, как будто батарейки внутри всё ещё работали, поддерживая моторчик страха. Ненависть я не чувствовал, но эти шизики хорошо умеют скрывать свои эмоции.

— Ещё раз полезешь к особенным детям, я конфеты растоплю, сделаю из них липкий шар и запихну в глотку, чтобы задохнулся. Закопаем тут, и никто не найдёт. Понял меня?

Оно продолжало дрожать.

— Кивни, если понимаешь.

Оно покосилось за мою спину и кивнуло, не переставая смотреть.

— Яцек, вернись в нормальный облик, не даёшь ему соображать.

За спиной клацнули зубами, согласились, наверное.

— Посмотри на меня. Не смотри на него. Смотри на меня. Если придёшь за детьми, мы вернёмся. Я приду и трое таких как он. Только постарше, помощнее и намного грубее. Родители детей и они уже жалеть не будут.

Лицо у охранника покойных вспухло и начало синеть. Нехорошо. Будут следы побоев. Если надумает идти в полицию, то он знает, где меня искать.

— Если настучишь и со мной что-то станет, то они вернутся без меня. Понимаешь?

Я чуть сжал его за плечо и тряхнул бестолковку.

— Пойдёшь в полицию?

— Фёдор не стукач, — просипел он вдруг. — Фёдор мужик.

— Вот и хорошо. Ты извини за это, — я ткнул пальцем в морду, — приложи холодненького. Я про лёд, если что, а то ещё выкопаешь кого. Поболит пару дней и пройдёт. Ты сам виноват. Нечего к маленьким детям приставать. Зачем это всё?

Фёдор задрожал с утроенной силой, глаза полезли из орбит. Я почувствовал дыхание парня на шее, но не стал оборачиваться, только слушал.

— Ещё раз подойдёшь к моим сёстрам, обгрызу череп, оставив только кости. Ещё раз появишься в нашем районе, ведьмы сварят тебя в котле и подадут на стол по частям.

Хотелось его остановить, даже у меня по коже проскакали табуны холодных ножек, но делать этого я не стал. Пусть говорит. Пусть настойчиво говорит и очень убедительно.

— Если хоть один ребёнок пожалуется, мы найдём тебя в любой части города, сложим в мешок и отнесём туда, где не появляется полиция. В самые глубины Квартала. А там тебя уже будет ждать специальная дыба, на которой подвешивают животных перед тем, как снять шкуру и освежевать перед прожаркой.

Фёдор икнул, затмив мою невольную дрожь. Слюна маленького оборотня капнула мне на плечо. Хорошо, что не кислота.

— А мясо мы любим живое, сочное, ещё трепыхающееся на вилке. Я ещё не пробовал — маленький. Да и времена уже не те. Но отцы могут вспомнить, как снимать шкуру с ещё живого пленника и поддерживать в нём жизнь, отрезая по кусочку.

Бедный Федька так заорал, что пришлось заткнуть ему рот и смотреть в выпученные от страха и мокрые от слёз глаза.

— Хватит, — сказал я и отодвинул свободной рукой парнишку за спину. — И ты перестань, руку мне отгрызёшь, тогда никто не спасёт. Успокойся. Дыши ровно, я забираю ладонь.

***

Сейчас мы уйдём, но перед этим вопрос не по теме. Ты вообще соображаешь, когда с тобой говорят?

Псих закивал очень усердно. Мы с пацаном переглянулись и не поверили ему.

— Не похож ты на того, с кем можно серьёзно говорить. Ты вообще слова кроме «конфетки» знаешь?

— Знаю, — прохрипел Фёдор. — Всё знаю, хозяин. Не бей.

Прогресс.

— А чего ж ты молчишь постоянно?

— Б-боюсь. Не люблю разговаривать. Б-боюсь людей.

— Дурак. Если бы говорил, может быть и без всего этого обошлось, хотя вряд ли. Таких как ты, любителей детишек, нужно лечить током и кулачками.

Он промолчал, не стал спорить или отнекиваться, просто испуганно хлопал глазами.

— Мы сейчас уйдём, но ещё немного погуляем по твоим владениям. Холод приложи к синякам, но из кабинки своей не выходи. Никого подозрительного здесь не видел в последнее время?

Распухшее лицо пожало плечами.

— Ясно. Ладно, сиди — отдыхай. И подумай о чём мы тут с тобой говорили, хорошо подумай.

Отмахнувшись от плохого настроения и угрызений совести, я поднялся и показал парнишке на выход.

— Никуда не уходи.

Бедный Федя дрожал, вытирая красные сопли руками.

****

Бус виднелся во мраке вдали. У парнишки зрение было получше, и он подтвердил, что видит их — ждут.

— Что дальше, дядя Игорь?

— Полегче, нашёл дядю. Как думаешь, не перегнули палку?

Всхлипывания были слышны даже на улице, и я до сих пор чувствовал себя неловко.

— Всё, кости целы, мышцы не полопались, мясо целыми кусками. Ничего с ним не будет, дядя Игорь. Только штаны намочил и кошмары будут сниться, но мы этого и добивались. Вы что-то ещё от меня хотели? Давайте сделаем, а то мама будет беспокоиться.

Я и забыл, что детей с собой таскаю вечером по кладбищам. Чем я лучше Феди в итоге?

— Ладно. Нужна твоя помощь. Говорят, что нюх у тебя как… ну ты понял.

— Что там у вас? Старая футболка? Я давно учуял этот комок в кармане. Запах живого мертвеца.

— Оживленного, — уточнил я, доставая тряпочку. — Оторвал кусок рукава для дела. Шеф компенсирует, надеюсь. Ну так что, тебе нюхать надо или как?

— Дайте сюда, — сказал парень и зарылся носом в тряпочку. Я деликатно отвернулся, пока он фыркал и вдыхал кислый запах мёртвого.

— Дальше что?

— На кладбище есть большие перекрёстки, на четыре стороны открытые. По-моему, три штуки. Один соединяет новое и старое кладбище. Это центральный. Ещё один слева от него выходит на пригород, оттуда приезжают деревенские. Справа небольшой выходит на старый город. Может, ещё есть… Я не уверен. Ты быстро бегаешь?

— Особенно на четырёх, — улыбнулся юный оборотень. — Что сделать нужно?

— Пробегись по всем перекрёсткам, выйди на центр каждого и занюхай, нет ли рядом чего, пахнущего как эта тряпочка.

— Под землёй?

— Ты догадливый.

— Друга ищете?

— Я вижу, у вас тайны быстро расходятся. Коллегу ищу, из ваших.

— Я знаю про Гнулла.

— Вот и хорошо. Тогда сделай всё быстро, но качественно. Если на перекрёстках что-то есть, ты не должен пропустить.

— Отвернитесь, — попросил парень, снимая футболку. — Я должен перекинуться.

Я сделал это с огромным удовольствием. Перевоплощение в оборотня нормальному человеку лучше не видеть — потом в кошмарах приходят картинки или даже во время еды, что ещё хуже. Ломаются кости, рвётся кожа изнутри, череп выгибается как мыльный пузырь, глаза стекают по щекам, и шерсть лезет пучками. Не знаю, что испытывают оборотни, но мы получаем приступы рвоты.

Помню, как взяли в плен вовкулаку противника и, обмотав цепями, привязали к пушке. Хотели дождаться начальства и распоряжений, что с языком делать. До ночи сидели, но так никто и не приехал. Сели кружком вокруг костра, баночки открыли с тушёнкой и только приступили к ужину, как оно мясо почуяло. Тело начало биться в судорогах, гордо раздулось от попыток выть, и многотонное орудие завибрировало от злобы привязанного ублюдка.

— Чего это с ним? — спросил Сурен, даже ложку не донёс до бородатой пасти.

— Хрен знает, может, яд принял, — предположил Офис и протёр очки.

— Полнолуние, — зарисовался я знаниями и ткнул пальцем в небо. — Они в это время сильнее в разы.

— Гонец, ты знаешь, где твоё… — начал было невежда Сурен, когда пленника будто разорвало изнутри. Он повис на цепях, как сдохнувшая летучая мышь, и потоки крови летели вниз и пропадали, не касаясь земли. Тряпка, затыкавшая рот, полетела вперёд по ниспадающей траектории, и волк завыл во всю мощь чёрных лёгких. Солдаты повскакивали, роняя ложки, консервы, подставки. Костёр вспыхнул, зашипел и потускнел. Тело на стволе корчилось в муках и обрастало иголками волос.

— Надеюсь, у вас есть серебряные пули, — объявил я, пряча пару кусков хлеба в вещмешок.

— Или что? — Сурен схватил меня за воротник и рывком поставил на ноги. — Или что, курьер? Что с нами будет, курьер?

— Или придётся стрелять из пушки.

Снаряды у них были подотчётные, и бахать посреди ночи, открывая позицию и сводя с ума ничего не понимающих генералов, не хотелось, но визжащая и увеличившаяся в два раза тварь помогла решиться. Выстрел был произведён без команды из штаба, без приказа командира подразделения, без глазомерной подготовки, без пристрелки цели и прочих сложных штук.

Они просто подняли пушку повыше и грохнули так, что земля на головы посыпалась. Тело разорвало в клочья и на обрывках цепи разнесло в стороны, как раскрывшийся бутон. Телефоны уже надрывались, кто-то бежал по траншее, топоча сапогами, и орал благим матом, включились прожекторы и шарили по небу, а там уже мелькали яркие звёздочки маленьких крылатых наводчиков. Завыли Горынычи вдали, а я скинул в карман пачку чая и под шумок радующихся артиллеристов нырнул в темноту. Дальше пусть сами. У меня важная доставка.

Парень обернулся в волка и унесся вперёд, а я остался ждать, пока он сделает свою работу.

***

Затопали босые ноги, и я повернулся. Тень, похожая на длинную, огромную собаку, полетела вперёд, избегая света одиноких фонарей, которыми местная администрация кладбище не баловала. Покойникам электричество не нужно. Оставалось только ждать. Если моя теория верна, то Касьяна можно будет порадовать уже сегодня. Если не угадал, то придётся ещё обойти пару более мелких кладбищ на окраине.

Вернулся перевертыш быстро. Не успел сторож за дверью вытьё закончить, а я только подумал о том, чтобы закурить, как слышу топот копыт и вижу тень, приближающуюся на всех парах.

— Гав! Отвернись! — рявкнул он издалека, и я послушался.

— Ну что там? Не томи.

— Есть! На центральном перекрёстке зарыто. Неглубоко, полметра, но я сам копать не решился, вы не уточняли, что делать.

— Отлично, — сказал я и помахал рукой, привлекая внимание, но только зря воздух двигал. — Как вернёшься в нормальный облик, сбегай к машине, пусть сюда заезжают.

— Хорошо, дядя Игорь, уже бегу.

Фёдор всхлипывал и умывался из ведра, когда я зашёл. Увидев меня, он вздрогнул и выпрямился, руки по швам.

— В порядке? Я же говорил, что мы быстро. Иди, открой ворота, заедет бус — пропустишь. Через минут двадцать выпустишь и можешь про нас забыть. Как и про детей. Одевайся.

Он быстро засобирался, а я ждал его у двери.

— И сердечки эти выброси. Пошлятина какая-то. Номера машины не запоминай и на людей не смотри, не надо.

***

Я заскочил в бус на ходу и закрыл дверь. Сторож остался позади. Майя теперь сидела у противоположного окна, а между нами порозовевший и немного растрепанный Яцек. Превращения идут ему на пользу.

— Указывай дорогу, — толкнул я его легонько и на секунду прикрыл глаза. Усталость давала о себе знать.

***

Бус встал так, чтобы освещать фарами центр перекрестка. Мы с пареньком стояли точно в фокусе, и он раздувал ноздри, а я ждал.

— Ну что, уверен?

— Да. Что-то здесь зарыто, дядя Игорь.

— Значит, будем копать. Есть лопата, парни?

Лопата нашлась. Так называемая «американка» с желтой ручкой. Хорошо, что не совковая. Никто помощи не предложил, поэтому пришлось вспомнить навыки рытья окопов.

Я вгрызался в землю, крестоносцы зевали в машине, а дети стояли рядом, как прорабы над рабочим. Вскоре звереныш не выдержал, сестра охнула, а он упал на колени и руками заработал, как лопастями подземной машины-копалки. Земля летела вверх и в стороны, на удивление укладываясь в ровные кучки. Бравые парни Касьяна уронили сигареты.

— Спокойно, — сказал я. — А ну остановись, — и сунул руку в мягкую теплую землю. Нащупал веревочки и потянул на себя. Игорь принялся подкапывать с одной стороны, а Майя не выдержала и помогала лопатой с другой.

Попыхтев пару минут, на волю была извлечена сумка с чем-то тяжелым внутри.

— Сумку-холодильник кто-то прикопал, — сказал первый, они уже были рядом, любопытство победило безразличие.

— Наверное, не хотели, чтобы испортилось, — подчеркнул тринадцатый, — но странное место для погреба.

— Дети, отвернитесь, — скомандовал я и убедился, что они выполнили приказ. А потом открыл замок.

На дне сумки лежала голова, плотно обложенная белыми поролоновыми шариками. Не давая себе задуматься и остановиться, я потянул за волосы и поднял отрубленную голову напротив глаз. Это был Гнилл с осоловевшими, как у пьяного, глазами. Но зрачки вращались, пытаясь рассмотреть все вокруг, и значит, он был жив. Во рту, как у зажаренного поросенка, торчало красное яблоко.

— Можете звонить Касьяну, парни. С него простава.

***

Дальнейшие события приходили ко мне во сне пару раз. Что там было?

Внезапно ожившая голова Гнулла. Стоило достать ему яблоко из пасти, как он открыл глаза и поздоровался. А потом его было уже не заткнуть.

Помню, как мы заехали на Квартал, где выпустили детишек так, чтобы никто не видел, в темном переулке. Как крепко пожал руку старающийся быть взрослым Яцек. Как с обожанием смотрела на брата девочка-призрак и будто специально игнорируя меня, попрощалась со всеми… кроме меня. Как она, забывшись, исчезла в стене дома на мгновение, а Яцеку пришлось обходить кирпичный угол. Как я старался рассмотреть Нечистый Квартал, но темнота помешала.

Потом мчались дальше по выбоинам, как зайцы от охотников. Дороги здесь давно не ремонтировали, и я даже не знаю, как бус проехал и не потерял колеса.

Потом в бус сел Касьян Растрепанный и принял у меня сумку. Достал голову, долго смотрел в глаза мертвеца и что-то шептал. Поцеловал его в лоб чуть не плача и… сунул назад. Наконец заметил меня и протянул руку.

— Спасибо, человек. Не ожидал. Не верил, что увижу слугу больше. А ты. Ты — молодец. Не ожидал, повторюсь.

— С вас бутылка, — сказал я, — говорят, в Нечистом Квартале варят лучший первак.

— Лучше услуга, — помрачнел Касьян Непьющий. — Наш самогон для людей опасен, мозги вышибает напрочь, а когда будет нужна помощь — звони. Думаю, мы тебе еще понадобимся. Специфика работы. Парни отвезут тебя домой — отдыхай. И вот ещё что…

Он похлопал меня по плечу.

— Будь осторожнее. Смотри по сторонам. По ночам на улицу не выходи. Напарнику мы назад голову к телу прикрутим, а тебе помочь не получится.

Вот так обрадовал. И надеюсь, он не про Сашку говорил.

***

Домой я ввалился почти в невменяемом состоянии, рухнул на кровать и запомнил только расплывающееся лицо отца надо мной. Этот день наконец закончился.

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.

— Кажется, китайцы говорят: «Не дай бог вам жить в эпоху перемен». Это они про нас.

— А ты что-то знаешь? — оживился директор и кружкой стукнул. — Расскажешь?

— Просто мысли вслух, — я зевнул и отхлебнул кипяточку. От этого тонизирующего напитка спать хотелось еще больше. — А когда Саша выйдет на работу? Что-то он долго болеет.

— Буду звонить, — вздохнул директор и головой покачал. — Но чувствую не явится он больше. Напишет заявление по собственному, да передаст кем-то. Печенек бы к чаю неплохо прикупить, схожу в магазин?

Но никуда идти не понадобилось. Сладости пришли сами. Майя прилетела как всегда незаметно и напугала директора, внезапно зашуршав пакетом за спиной.

— Простите, — прошептала она из-под прилавка, и, оттолкнувшись от пола, поднялась чуть выше, зависла и положила тарелочку на столешницу. Посуда была наполнена разнообразными фигурными печеньками, в основном изображающими смешных маленьких призраков, могилки и картины с непонятными рисунками.

— Это вам. Сами знаете за что, — с этими словами она посмотрела на директора. — К чаю. Кушайте на здоровье и друзей угощайте.

— Спасибо, — поблагодарили мы хором и не трогали печеньки, пока девочка не сообразила и, покраснев, не ушла. Директор взял изделие в виде гробика, покрутил в пальцах и даже понюхал, рассматривая.

— Думаешь, можно это есть?

— Хуже не будет, — зевнул я и откусил голову скелета. Ну а что, неплохо. С кокосовой начинкой.

Потом шеф ушел, оставив грязную кружку. Обещал, что обязательно найдет мне сменщика в ближайшее время. Вакансию раскидал по всем доступным каналам, скоро выстроится очередь из желающих. Я в этом сомневался, но ждать придется в любом случае. Не увольняться же после всего что было. Если честно, прикипел к работе. Ерунда вроде бы — стой, посылочки выдавай, но такие приключения случаются иногда, что хоть падай.

И посещения в тот день тоже не закончились, и несмотря на то, что просто хотелось положить голову на руки и немного вздремнуть, пока нет посетителей, я вынужден был улыбаться и поддакивать.

Бабуля-уборщица была следующей. Необычайно веселая и разговорчивая, как для обычной себя. Увидела странные печенюшки, долго смотрела и не отказалась попробовать. Пришлось опять ставить чайник и приглашать за стол. Все равно люди не шли, а мне немного легче, когда говоришь с кем-то, хоть со старушкой, не так в сон клонит.

— Как там Гнульчик наш? — участливо спросила она и, заметив мой взгляд, добавила: — Хоть и нечисть, а жалко беленького. Никто ведь не спрашивал, можно его умерщвлять или нет. Особенные они тоже божьи твари, хоть и всё по-своему делают.

— Болеет, — ответил я, — но всё будет хорошо. Скоро появится и опять вас пугать своим видом будет.

— Я уже и привыкла к нему. Знаете, Игорь, думала на досуге, не такие они и страшные, эти особенные. Как и мы под небом ходят, как и мы любят и ненавидят, шутки понимают, детей заводят. Может, и правду по телевизору говорят, что нужно жить вместе, а? Забыть всё плохое и не обижать друг друга. Ну, не ходят они в церковь — боятся. Пусть.

— Атеисты, — ляпнул я, — наверное. Или демонологи. Или сатанисты. Дети природы. А черт их знает, образования не хватает. Особенные они есть особенные. Берите печеньку.

И она уже было потянулась за печенькой, как дверь в очередной раз открылась, и вошел Касьян. Как всегда, черный, наглаженный, с косой по задницу. Посмотрел на бабушку, и та без слов скользнула в сторону. Касьян удовлетворенно кивнул и сел на бабулино место.

— Чаю? — вздохнул я.

— Не откажусь.

Бабуля вытащила швабры, тряпки и, пока не наполнила ведро водой и не ушла в другой конец зала, начальник «особенных» молчал.

— Вкусно? — не выдержал я.

— Ничего, но Ага травяной лучше заваривает. Если не забуду, принесу пакетик — улетишь на небеса.

— Звучит не круто. Но попробую, если угостите.

— Я кое-что поинтереснее принес.

Он подождал, пока бабулька проплывет мимо, и опять заговорил:

— Гнулл привет передавал. И много благодарностей. Выйдет, сам расскажет. Он думал, что уже навечно там остался под землей, с фруктом во рту. Попрощался уже с солнечным светом. Он ведь все понимал и чувствовал, несмотря на освященную землю вокруг.

— Кто сделал это с ним? — спросил я.

— Сам расскажет, — уклончиво ответил Касьян. — Но они еще ответят за это. Можно ещё печеньку?

— Да на здоровье. Так что у вас там в пакете?

— Ты глазастый, — улыбнулся Касьян, — подарок, говорю же. От нас с Гнуллом в виде благодарности. Раритет по вашему. Такого в интернете не купишь. Да и на рынке никто не продаст, такие темные вещи передаются по наследству или по большой дружбе. Готов?

— Может, не нужно ничего темного? — бабушка остановилась и прислушивалась, почти не скрываясь, на лице ее проявлялась тревога. — Я как-то со светом больше дружу.

— Это всего лишь инструмент. Старый и надежный. Кому в руки попадет, так себя и покажет. Мы с Гнуллом подумали и решили, что тебе можно доверить такой артефакт.

— Не стоило. Я за вещами вообще плохо слежу, а тут что-то секретное. Запрещёнка?

— А за ней не нужно следить, — улыбнулся Касьян, доставая тарелку. — Она сама за тобой следит.

Именно тарелка легла на стол между нами, вызвав неконтролируемое расширение глаз у бабульки. Красивая, большая, глубокая, расписанная узорами красивыми.

— И что это?

— И это еще не все, — засмеялся Касьян и достал то самое яблоко с кладбища, широким жестом положив его на тарелку. Меня как ветром снесло со стула, бабулька охнула, Касьян отшатнулся, а я уже упирался спиной в дверь туалета, мечтая его посетить с секунды на секунду.

— Фу, бл… Ну вы даете! Зачем притащили это сюда? Это намек?

— Ой, ой, — кудахтала бабулька и вдруг швырнула в Касьяна тряпку. — Я сейчас полицию вызову! Завозный вам даст, как парня пугать! Ты не смотри, что я старая, чародей, пришибу с одного удара!

Она взяла швабру наперевес и точно намеревалась отметелить повелителя татуированной команды, как шута на базаре. От тряпки он уклонился, но с длинной палкой мог бы выйти конфуз. Пришлось мне вступиться и разнять скандалистов.
Касьян уселся на место со смущенной улыбкой и, взглянув на меня, дотронулся пальцем до яблока.

— Это не тот фрукт.

Я молчал. Бабулька все еще держала швабру наготове. Касьян поднял тряпку и передал ей:

— Возьмите, возьмите. Без обид. У меня нет привычки таскать могильную гадость в пакетиках. Я организатор, немного ученый, но точно не колдун.

— Извините, — сказал я и вернулся на место. — Просто это было немножко неожиданно.

Я дотронулся до яблока, взял его, покрутил в руках, пощупал и аккуратно вернул на место. Хотелось сказать «бабуля, фу», но я не настолько хам, поэтому она продолжала стоять со шваброй как с винтовкой, охраняя неизвестно что. Касьян тоже спорить не решился.

— Так вот. Насчет слежки. Я немножко неверно выразился. Тарелочка с яблочком — это скорее телефон. Только «от вашего стола к нашему», так сказать. Понятно объясняю?

— Не совсем, — признался я.

— Значит, будем показывать.

Касьян взял яблоко и начал медленно катать его по краю тарелки.

— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку и покажи мне интересного.

Он убрал руку, а яблоко продолжало двигаться по краю посуды, не ускоряясь, но и не останавливаясь на дне тарелки. Оно все так же бежало по кругу, как Земля вокруг Солнца, пока вдруг изображение не ожило. Бабка охнула, я вздрогнул, а Касьян улыбнулся победителем.

На дне тарелки появилось изображение. Настоящее 3D, даже интереснее, чем в очках. Там, внутри, сидел коротко стриженный мужчина и листал пальцем огромный планшет, почесывая за ухом.

— Тринадцатый, — негромко спросил Касьян, и тот обернулся, демонстрируя татуировку на лице. — Извини, что беспокою. Как дела?

— Порядок. Отдыхаю. Тарелочку демонстрируете?

— Да, помаши нашим друзьям и улыбаться не забывай.

Он и правда растянул губы в неискренней улыбке и помахал ладонью.

— Привет!

— Здравствуй, — сказал я, — давно не виделись.

— Добрый день, — глядела во все глаза бабка, — чудеса.

Касьян улыбнулся и двумя пальцами остановил бег яблочка по тарелке. Изображение пропало, эффект присутствия исчез, как утренний туман. Мы продолжали смотреть на цветочные узоры, постепенно отходя от шока. Все-таки к «особенным» невозможно привыкнуть, и лучше с ними дружить, чем враждовать. Но куда нам… Если человечество перестанет самоуничтожаться, то вымрет от тоски и сытости.

— Ну как? Нравится?

Конечно, мне нравился этот девайс, но что-то смущало. «Доверяй, но проверяй» — и вообще, за что такой дорогой подарок? Из-за мертвеца?

— Не уверен, что мне нужна эта штука. Предпочитаю пользоваться мобильником. Хотя спасибо за попытку, конечно.

Кажется, Касьян даже обиделся, но я действительно не сильно хотел тащить домой эту штуку. Отец точно не одобрит.

— Почему? У тебя есть вопросы? Ну так спрашивай, Игорь.

— Если я надумаю взять эту штуку домой и вдруг мышка пробежит, хвостиком махнет, тарелочка упадет и разобьется о кухонный пол, что случится с моим городом? Провалится в другое измерение? Или просто квартиру дезинтегрирует?

— Ничего не будет, — усмехнулся Касьян, — эта тарелочка небьющаяся. Можешь ее под танк положить, и ни трещинки не появится.

— А если палец в изображение на дне сунуть? Без пальца останусь? Или провалюсь по ту сторону экрана? Смогу погладить лысого по башке? Можно из ювелирки драгоценности таскать?

— Не пробовал. Но вопрос интересный. Это просто проекция, не сможешь ты ничего с ней сделать. Ещё чем-то удивишь?

Я почесал голову и посмотрел на старушку в поисках идей. У неё нашлись вопросы:

— А если кто-то яблоко откусит по ошибке, что будет? Умрет в муках или дар какой обретет? И что с тарелочкой станется? Перестанет работать или изображение будет моргать?

— Ничего не случится. Яблоко никто не тронет, даже мысли не возникнет. Главное — держать их вместе, а если уж потеряется яблоко, то нужно двери держать открытыми, пока назад не прикатится.

Бабулька ответом удовлетворилась. Я — не очень.

— Это что же, ментальный блок ставит фрукт? Типа «Не ешь меня»?

— Берешь или нет?

— Зачем? Что буду должен? Как расплачиваться буду? Кусочком души?

— Что вы за люди такие, — обиделся Касьян и поднялся. — Скажу Гнуллу, что отказался ты от его подарка. Пусть сам с тобой разбирается.

— Ладно, — сказал я быстро и накрыл тарелку рукой, — пусть будет. Только у меня еще один вопрос. Последний. За голыми одноклассницами можно подсматривать?

— Что? — Касьян чуть не подавился чаем. Бабулька охнула, снизив мой личный рейтинг ниже уровня мертвеца с яблоком во рту.

— Уже и пошутить нельзя. Но вопрос остается открытым. Как пользоваться этой штуковиной?

***

Я не понял, можно подглядывать или или нет, но чтобы связываться с кем-либо, его разрешение не требовалось. Так что, в принципе, можно «набрать» знакомую, когда она будет в ванной. Не зря эту тарелочку кому попало не дают — это ведь дар небес для извращенца.

Мне её оставили. Касьян даже немного сомневался после моих слов, смотрел внимательно, думал, мялся, но оставил. И даже не сказал, чтобы не использовал в плохих целях. Доверяет значит.

А у меня и времени не было играться с этой магией. Народ навалился, как голодные с цепи сорвались и на пункт выдачи за едой бросились. Замучили, присесть времени не было. Отсутствие выходных начинало сказываться. Я ошибался, извинялся, медленно считал и приносил не те посылки, но в итоге справился. Как уходит волна постепенно во время отлива, так и ушли жаждущие покупок посетители.

На улице потемнело, и дневные лампы в помещении тоже начали тускнеть. Я уже беспрепятственно зевал, поглядывая на дверь. Самое серьезное позади, и перед выходом можно немного расслабиться. Два часа уже не пролетят, как стадо кабанов, зато проплывут расслабленно, как мёд по скатерти.

Девчонки из мороженого ушли час назад, и на экране окна отражалась безлюдная дорога с одиноко проезжающими мимо машинами. Я зевнул, чуть не вывернув челюсть, и вспомнил про подарок, который спрятал за полками от греха подальше. Сейчас самое время опробовать его в действии. Клиентов нет, никто не мешает. Я потер руки в предвкушении.

***
Авторство моё. Ошибки тоже. Мой телеграм.