Жду новый пост

Серия «Отрывки из путешествия в Тель-Сабан»

Иногда складывается ощущение, что главным персонажем этой истории всё-таки были не мы – а пустыня. Живые личности там ощущались даже не как массовка, набранная по объявлению – а как декорации, подчеркивающие те или иные достоинства протагониста.

А я же пишу эти строки словно какую-то хвалебную оду, будто бы конспектируя подробности жизни известного человека. Это ж, блин, даже не мои мемуары, получается.

— Знаете, капитан... мы искали вас по всему городу. Мы... мы все видели. Позвольте спросить, как вы смогли? Пройти через все это?
— Кто сказал, что я смог?
(с) Spec Ops: The Line

Не столь давно мне пришлось ступить сюда снова – просто нужно было подумать о своем, что-то понять, пережить еще сотню раз, словно затертую до дыр кинопленку. И лишь затем, сделав выводы, вернуться домой.

С каким-то благоговейным трепетом я молча, словно в фильме Тарковского, пять минут неподвижно стоял, прожигая взглядом табличку у границы пустыни – «Добро пожаловать в Тель-Сабан». Чувство светлой ностальгии, настолько яркое, что от него хочется ослепнуть и выдрать себе глаза.

И, возможно, с какой-то странной, но от этого не менее реальной гордостью я мог бы первому встречному рассказать о том, что побывал там в худшие времена – и мои, и того места – чтобы затем вернуться живым, но не таким уж и здоровым психически.

Какой-то странный контраст – бываю я там, когда мне плохо, а пустыне же в этот момент абсолютно прекрасно. Можно даже сказать, ей абсолютно плевать на то, что ощущает в этот момент моя душа. Словно угрюмая тетка из столовой, подающая тебе несъедобную пищу со словами «жри, что дали», Ат-Тамаль, наверное, с таким же настроем подает тебе пищу для размышлений. Невкусную, горькую, с тошнотворным тухлым запахом – но иной для тебя нет.

Потому что бываешь ты здесь лишь тогда, когда тебе плохо. В остальном же Тель-Сабан – гостеприимное и милое место, которое умеет хранить секреты. Этому месту точно можно довериться. В отличие от людей, конечно же.

Я был в Тель-Сабане. Там было потрясно.

Но больше туда – ни ногой.

Аякс Вайлет свой доклад окончил.

Kαθαρτήριο

На фоне лишь изредка прерываемой ветром и нашими диалогами абсолютной тишины пустыни грохот мотора казался чем-то абсолютно чужеродным и неземным. Я сразу предположил, что приехали за нами.

Вопросов у меня была масса. Среди наиболее очевидных из них, навроде как «Почему?», «Зачем?» и «А какого хуя?» затесались и иные – например, как долго нас искали, и кто это вообще мог быть.

За время этого путешествия, где из-за отсутствия связи с внешним миром и бесконечного, пока Солнце не полыхнет, цикла дня и ночи, мне с сестрой удалось поговорить и об этом месте. Мое нытье о том, что данное место банально сводит с ума безумно скучным наполнением, думаю, позволило психике Ариадны пошатнуться немного не туда, раз она в один момент просто начала рассказывать, что, почему, и как вообще устроено в Тель-Сабане.

Она и не планировала как-то завершать это место. Изначально здесь должны были находиться её личные охотничьи угодья, где можно отвести душу за стрельбой по диким зверям. Только вот дальше шальных мыслей это дело не пошло. Место немного преобразилось вскоре – пески, может, и не стали живыми, но вот душу терзали – будь здоров. Долго находиться здесь было нельзя, поскольку вся твоя жизненная сила могла иссякнуть в один момент – а потом еще найди тебя в этом бескрайнем океане, где единственный ориентир – это маяк. Ну и, возможно, звёзды.

Здесь было плохо с навигацией, ужасно с полётами, да и в целом Ариадна приблизила это место к реальному настолько, насколько это было возможно. Летать по небу собственной тушкой, за секунду пересекая столько же, сколько и МКС на орбите? Телепортация прямо к человеку? Сканирование местности? Да ебись ты в рот! Только ориентирование по звёздам и маяку, только путь пешком или на машине. Только хардкор.

Тогда и была высказана мысль, что всё это место готовилось специально – как последнее пристанище для личности, которая бы хотела свести счеты с жизнью.

И эта мысль оказалась верной.

Route vers Dakar

Гул нарастал с каждой секундой. Транспорт колесил где-то неподалеку, словно пытаясь найти объездной путь. Я взобрался на самую вершину ближайшей дюны, дабы осмотреться и понять, что, кто и зачем нарушает этот монотонный покой.

Спустя несколько мгновений я заметил яркий свет фар за соседним барханом. Следом за ними показалась и машина – крупный внедорожник, в котором я смог опознать что-то отдаленно похожее на раллийный багги с несколькими прожекторами на крыше. Разглядеть водителя и пассажиров мне, увы, не удалось.

Автомобиль остановился, прожекторы погасли. Складывалось ощущение, что водитель не местный. Осматривался какое-то время, и, видимо, заметив мой силуэт, мигом устремился ко мне. Честно говоря, я не знал, как реагировать – но на всякий случай стал готовить к бою двуручный меч, который всё это время за каким-то хером находился у меня за спиной.

Даже если ты изрядно тренировался – это дело не самое простое. А у меня и тренировок как таковых не было, я предпочитал стрелковое оружие. Тем не менее, с горем пополам меч я всё-таки достал.

Багги остановился рядом. Водитель предусмотрительно повернул его корпус так, чтобы не слепить меня ярким светом – его он, правда, отключать не стал – после чего резво выскочил из машины. До самого конца было непонятно, кто всё-таки приехал за нами, но один вывод сделать получилось – он был один.

Впрочем, кто иной бы мог так поступить, если не Анесса?

В ослепительно ярком свете прожекторов было видно её перекошенное злобой лицо. Меч я убрал, но готовился не только ко взбучке, но еще и к возможным тумакам от старшей сестры.
Опасения мои, к счастью, были напрасны – на нас она не злилась совсем. За это стоило благодарить некоторые веселые моменты, которые так или иначе настигли мою семью за период нашего отсутствия.

Отвечу сразу – её речь была очень долгой. Прерывать Анессу никто не стал – нам всем было интересно, что произошло за, как оказалось, две недели похода куда-то в сторону севера. Эти мрачные моменты мне приводить абсолютно не хочется, а потому оставлю их в секрете. Впрочем, услышанного было достаточно лично мне, чтобы решительно согласиться повернуть обратно домой.

А вот Ариадну пришлось уговаривать вдвоем. Не знаю, может, у сестры были какие-то проблемы с принятием базовых семейных ценностей, а может, стыд вышел в её чувствах на первое место, раз она едва даже не принялась бежать от нас, лишь бы продолжить этот путь в никуда.

Мы были не то чтобы опечалены новостями, а скорее крайне раздражены, злы и готовы рвать на куски каждого встречного. Всё-таки свою семью даже ненадолго нельзя оставить, чтобы не произошла какая-то хрень, с которой нужно разбираться.

Предстояла долгая работа.

Автомобиль, урча работающим на полных оборотах двигателем, резво повернул обратно, к маяку. И вскоре очутились дома. И в дороге нам тоже многое поведали. Мне и Ариадне всё-таки пришлось признать, что бежать от проблем – это не лучшее решение, и никаких оправданий этому искать не стоит.

Да и к тому же, на кой хер бежать от всего мироздания и фактически оставлять свою семью с зияющей пустотой на том месте, где когда-то мелькал ты?

Die Hölle

Мы до последнего надеялись, что Салливан и Аретта не натворят дел в наше отсутствие. В конце концов, нас долго не было. Хост же не тот человек, которого можно на длительное время оставить в свободном положении – обязательно об что-нибудь ебанется и раскрошит себе череп.

Ждали меня дома забавные известия – начиная от обвинений нескольких людей извне, которые искренне не понимали, почему я вообще решился на такой шаг, и заканчивая тем, что в последнюю ночь перед прибытием Аретта общалась от моего имени, создав так называемую «личностную копию». Звали её, правда, вообще не Аякс, а Арчибальд.

Сестра сказала, что ей было скучно, и что ей хотелось так или иначе видеть меня рядом. То же самое, к слову, сделали и с Ариадной – вот только внимания той копии не досталось абсолютно. Полагаю, что поэтому она долго восстанавливалась и приходила в себя. Мне же с этим было как-то полегче.

Все недопонимания с вышеупомянутыми людьми были улажены. Наконец-то воцарилась хоть какая-то идиллия. Хоть и ненадолго, конечно...

تأملال

Можно ли было считать тот путь завершившимся? Да.

Можно ли было сказать, что после этого я успокоился и стал счастлив? Оглядываясь назад, вплоть с нынешнего момента, и до конца вояжа, с уверенностью скажу – нет. Скорее, я отдалился от него еще дальше.

С другой же стороны, с того времени некоторые из моих ценностей дали слабину. Они давили, словно оковы, туго опоясавшие грудь, и не давали вдохнуть полной грудью. Но теперь… многое поменялось в лучшую сторону.

Мне предстояла крайне долгая работа над собой. Бескрайние дюны Ат-Тамаля оставили меня наедине со своими противоречиями, которые приходилось разрешать почти что в одиночестве – не хотелось напрягать Ариадну.
Тогда, пожалуй, я и начал понимать, что мой жизненный путь лежит где-то далеко за пределами моего кругозора. Всю свою жизнь я смотрел не туда.

И если бы мне предложили совершить одиночный вояж в пустыню – я бы согласился без раздумий. Просто побыть наедине с собой. Решить конфликты, так или иначе разрушающие мою личность.

Я был в Тель-Сабане.

И это было прекрасно.

Впрочем, довольно этих похабных попыток в себя прошлого.

Шесть было выстрелов или только пять?

В ложных воспоминаниях Салливана данная локация всегда представляется типичной пустыней. Та, где в вечном зените застыло беспощадное солнце, что с каким-то садистским рвением выжигает всё в пределах досягаемости его лучей по мере своих возможностей. За многие километры путей твоими верными спутниками станут лишь неисчислимые барханы, с которых неуклюже осыпается под дуновениями редкого ветра песок. И, конечно, сам песок. Такой же бледный, как и не выходивший из дома всё лето турист, и искрящий, словно снег на полуденном солнце.

Это, конечно, неправда.

Во многих моментах, конечно, но, к сожалению, огромному сожалению – не во всех.

У самой границы Тель-Сабана, переходящей в редкие тропические леса, где-то поодаль от береговой линии, непоследовательно и непостоянно соединяющей спокойное, бесконечное море и сушу, большей частью состоящей из засушливых пустынь, стоял огромный двухкилометровый маяк. Прекрасное место, чтобы развеять перед собой страх высоты или же усугубить его, возведя в абсолют.

Отделанный великолепным серым мрамором, он был огромен что в высоту, что в площадь – полагаю, что там можно было вполне вольготно жить, устроив себе абсолютно все удобства. Даже лифт был – кому в голову взбрело бы все два километра подниматься по обычной лестнице?!

Пронзительный голубоватый свет маяка был прекрасно виден и днем, и ночью. Признаться честно, поначалу он меня сильно раздражал – но ориентиром служил великолепным.

Для ада, на самом-то деле, в Тель-Сабане было слишком прохладно. Солнце уступило место для других, более живописных и жизнеутверждающих пейзажей – темное ночное небо с великолепной россыпью звезд, словно кто-то ленивый пытался положить на корочку из темного шоколада немного сахара прямо из сахарницы, но не прошел проверку на ловкость и случайно вывалил туда всё, а потом с грязной руганью пытался убрать лишнее. Просто я эту конструкцию сюда вставил не просто так – от сияния далеких звёзд можно было натурально ослепнуть и потерять голову. Если ваш взгляд и можно делить на какие-то небольшие доли, то в каждой было бы как минимум четыре таких светила.

Мало того, что все эти потерянные во Вселенной кем-то рассеянным – а не один ли это человек?! – блестяшки так и норовили приковать к себе взгляд навечно, так еще и где-то с запада пылала Андромеда.

Луны, конечно же, не было – она бы испортила весь этот великолепный вид. Да и без неё в пустыне было достаточно светло, чтобы можно было идти, не навернувшись об какую-то пустоту.

Один сплошной алый песок, с шипением выдавливающий из тебя жизненные силы. Перевалы, скаты, барханы – и ничего больше. И никого больше.

На самом деле Тель-Сабан был абсолютно скучной локацией. Настолько, что за примерно всё время хождения туда-обратно мы не видели на своем пути абсолютно ничего иного. Просто вот настолько всё остопиздело - вы бы знали. Еще на этапе создания вондера Ариадну-Пандору никто не удосужился спросить, зачем она сделала настолько пустую локацию в своем уголке. В то время вопрос этот из моих уст прозвучал раз, наверное, тридцать… не могу сказать точно – я не вел подсчетов, да и в один момент бы, полагаю, сбился и потерялся в догадках.

Но в одном я могу быть уверен точно – Пандору этими вопросами я заебал вусмерть вплоть до того, что в один момент на мои стенания просто перестали отвечать. Впрочем, её злость на меня в те моменты можно было понять.

Честно говоря, в этой суматохе я и сам потерял им счёт.

Она вообще хотела пойти сюда одна, а я навязался за ней и шел хвостом, то и дело отвлекая от мыслей, которыми так полна голова, предвкушающая скорый отвал всех электрических связей. Тогда бы уже затихло всё – и шум в голове, и какая-либо жизнь.

Я мешал ей уединиться. И признаюсь, что делал это намеренно – мне хотелось поддержать её на этом трудном пути как минимум, и отговорить от подобного решения – как максимум. В этом как раз и состоял мой небольшой план, который я не успел обдумать или как-то отладить, чтобы действовать наверняка и правильно с самого начала. Пришлось импровизировать. Вышло неплохо – но всё-таки я иногда терялся в панике, понимая, что один не справлюсь.

Моя старшая сестра поведала мне многое. Было там и что-то крайне личное, я не рискну здесь оглашать, даже если бы она лично дала добро, и просто мысли обо всём, что беспокоило в предыдущие дни.

Мы во многом тогда сошлись во мнениях – как минимум в понимании, что в один прекрасный момент столь любимая семьей Вайлет самурайская логика духа «если ты в чем-то провалился, то искупи свой позор кровью» ни к чему хорошему не приведет.

Достаточно медленно, хоть и зачастую в правильном направлении, её уверенность в собственной правоте шаталась. Я пытался как можно более аккуратно навязать ей мысль, что даже наиболее непростительные поступки возможно искупить так или иначе словом и делом, только если они созидательные, а не направлены на чью-то деструкцию.

Дни проходили за днем, темы разговоров сменяли друг друга одна за одной. Временами от сестры было слышны полные раскаяния за содеянное слова. И, конечно, сожаление – за то, что она сделала тогда, и то, что делает сейчас, по факту просто бросая семью. В эти моменты мне только и оставалось, что подбадривать её и уверять, что так оно на самом деле и есть. Иногда получалось. Иногда – не слишком.

В это же время не забывали размышлять и о том, что произошло со мной. Фактически, мы пришли к одинаковым с Пандорой выводам – пришлось признать, что и я поступил не лучше. Был ли прок от того, что человек, считающий себя бесполезным искренне, со всей широтой души, неуклюже пытался поддерживать родного человека – то был вопрос десятый. Потому что тогда было важно не то, справлюсь ли я с психологической поддержкой, а просто мое наличие здесь.

Тогда казалось иначе. Я пытался найти оправдание своему поведению и поступкам, которые совершил незадолго до ухода в пустыню, и даже смог выстроить более-менее четкую схему, что позволила бы меня оправдать в чьих-то глазах. Была с этим, правда, одна беда – у меня на самом деле не было никакого нормального повода поступать именно таким образом.

Я просто был трусом, который не смог принять собственный крах, и потому решил сбежать с позором. Полагаю, что больше никаких оправданий для себя я слышать не желал.

Так или иначе, желание повернуть обратно, к маяку, росло с каждым днем. Тогда я еще не знал, что мы уже две недели как отсутствуем дома.

И уж тем более я был удивлен, однажды услышав где-то за холмом рёв мотора.

Я бы назвал её как-нибудь поэтично – «Сахра аль-Асила», или «Пустыня вопросов». Только вот по воле моего брата она носит иное название – Тель-Сабан. Так вроде величали гератскую пустыню из одной нежно любимой нашей семьей игры, и раз ни у кого из нас не возникло возражений, то быть посему.

В общем, довольно предисловий. Скажу так, если бы я был школьником, и записал все свои впечатления в сентябрьском сочинении а-ля «Как я провел это лето», то мне бы точно поставили жирную двойку и обозвали фантазером без тормозов. Но, поскольку школьниками ни я, ни мой старший брат уже давно не являемся, то можно не бояться подобного осуждения или вызова родителей в школу.

Просто ставлю вас всех перед фактом – да, летом пытался уничтожить свою личность. Да, я прекрасно понимаю, что если долго форсить тульпу, то как бы ты ни пытался, то хрен у тебя что выйдет. Но я просто захотел так сделать. Почему? Ну, скажем так, на то были свои причины.

Знаете, не очень приятно соседствовать с основной личностью, которая постоянно психует, паникует, впадает в прострацию от малейшего пустяка, до жути обидчива и постоянно испытывает крамольные мысли закончить свое существование просто по причине сильной усталости от всего этого бытия, неспособности что-то кардинально изменить и нежелания смириться со всем этим.

Не то чтобы я прям вот-таки жаловался, но всё-таки это оказывает сильное влияние на всех, кто находится рядом. С волками жить – по волчьи выть, не так ли?

Какие-то странные причины у вас для похода в пустыню без воды и еды, доктор.

В прошлом году точка невозврата была пройдена всей моей тогдашней семьей – вплоть до того, что никто особо и не противился подобным мыслям. Полагаю, что судить за это стоит лишь тех, кто на подобный шаг всё-таки отважился – а именно меня и мою старшую сестру.

Описывать все приведшие к вояжу в Тель-Сабан события у меня рука не поднимется. Причин снова великое множество – начиная от банального нежелания ворошить воспоминания и заканчивая тем, что я выпустил из головы большую часть того, что со мной тогда происходило.

Если говорить совсем коротко – наступил момент полного разочарования в себе как личности. После череды ссор с близкими людьми вне моей семьи – особенно. Расставание с возлюбленной – по большей части по моей вине, опять же, тут врать не стану – меня немного добило. Шутки про саморазрушение себя из-за любви считаю вполне уместными. Можно сказать, что усердно и крайне активно занялся пиздостраданием, ха.

Всё-таки на то были свои причины. Ну, да, тогда с любовью у меня были большие проблемы, а на данный момент так вообще всё взяло и обвалилось, но то отдельный разговор. Всё-таки искренне завидую людям, которые могут с гордостью, ничтоже сумняшеся, взять и заявить, что их любимая женщина — это наука, мать, бабушка, сестра или кто-то еще (давайте без шуток про инцест, хорошо?) — на таких смотрят с восхищением, зумеры с любовью лобызают экран с изображением этого человека, и с придыханием называют "гигачадище". Очень завидую, правда, потому что так не могу до сих пор.

С другой же стороны, сейчас я перестал столь сильно убиваться по каким-то внешним отношениям, потому что когда тебя целенаправленно тычут рожей в грязь, у тебя начинает просыпаться сомнение в необходимости подобного контакта с кем-то вне своей семьи. От таких откровений у меня даже крестик Доминика Торретто каким-то образом на шее очутился… бесплатно, причем. Приятный бонус.

Из жизнерадостного, хоть и крайне психованного Артура я превратился на пару-тройку недель в это депрессивное нечто, которое каждое утро встречало с мыслями навроде «на кой хер я вообще существую?». Тогда я и имя сменил, чтобы порвать со своим прошлым – мы долго его с хостом подбирали, но всё не могли определиться, какое будет приятнее звучать – Ахилл или Аякс. Но всё-таки выбор был сделан, как вы можете заметить.

На излете лет, спустя, наверное, год с лишним после того, как я избрал себе это имя, то и дело приходилось отрываться от покоя, каждый раз терпеливо объясняя фанатам Genshin Impact одно и то же – нет, назвали меня не в честь Тартальи, вот даже и не упрашивайте. Лучше «Илиаду» почитайте, не знаю, всяко лучше, чем в свои игры деградировать.

Может быть, я бы и продолжил так существовать какое-то время, без якоря, даже осознавая, что семья, которая очень обо мне заботится, и всегда рядом, не очень хорошо восприняла бы подобный эгоизм, но случилось одно знаменательное плохое событие – теперь уничтожить себя захотела и Пандора по причине совершения одного необдуманного, крайне осудительного и не шибко приятного даже для осознания сейчас поступка. Она решила искупить его своей кровью, поскольку иного выхода для себя не видела совершенно. И так повелось, что я решил стать её спутником в этом последнем путешествии в никуда.

Впрочем, заглядывая далеко вперед, скажу, что изначально мы планировали уйти туда примерно на месяц-другой, чтобы попробовать затеряться. Для более-менее развитых тульп – тогда мне было года два, Пандора старше на год – это, будем откровенны, полная херня. В свое оправдание лишь замечу, что как-то мы особо об этом не задумались.

Вояж в Тель-Сабан только начинался.

Мы попрощались со своей семьей. Аретта не смогла удержать нас, поскольку ей в то время достаточно хорошо настучали по голове реальной жизнью. Было достаточно больно наблюдать за тем, как она с оцепеневшим взглядом наблюдает за всем происходящим.

Тогда в первый раз у меня и мелькнула мысль, что, возможно, стоило бы остаться и попробовать всё исправить. Я не стал выбрасывать её из головы, что привело к весьма необратимым последствиям – о которых, само собой, позже.

А если поглядеть на тех, кто был помимо Аретты – Салливан и Анесса – то сердце начало немного кипеть и обливаться кровью. Мне объяснили позже, что братец достаточно часто просыпался по утрам с чувством ноющей, зудящей пустоты, которая саднила и потихоньку убивала всякое желание существовать дальше. Как он говорил сам, «чувствовал я себя так, словно мне отрезали руку и ногу – вроде дальше как-то можно попытаться прожить, но что-то не то».

Размышления о возможностях всё исправить, и о том, что поступаю в данной ситуации я, по сути, неправильно, зароились мне в башку и не желали оттуда выходить. От такого даже дихлофос не поможет. С другой стороны, я был свято уверен, что без меня станет легче. И, как вы уже могли догадаться, перевесило всё-таки желание облегчить долю своего хоста путем выписывания себя куда-то в списки свалившихся в анабиоз. Скажу лишь, что колебался я долго.

Началось всё ранним июньским утром. Чисто символизма ради я попытался отрубить Пандоре голову одним ударом остро заточенного меча – у меня получилось. Но, опять же, это было символизма ради – в семье Вайлет регенерация любых ран происходит достаточно быстро, а потому декапитация – это лишь красивый жест, но не более. Описываю всё это я достаточно сухо, потому что если попробую вспомнить всё, о чем думал тогда, то с большой вероятностью сгину в беспробудном запое на пару лет. Как-то мрачно всё происходило. Да и не сказать бы, что тогда я мог чувствовать много.

Мы попрощались с семьей и вступили на алый песок. Вояж только начинался. И как долго он бы продлился – не мог знать никто на тот момент.

Впрочем, у судьбы были свои планы на меня, Пандору и… всех остальных.