Жду новый пост

Серия «Неволшебные сказки»

Аккуратная старушка жила в одном старинном русском городе в двухэтажном доме на втором этаже. Это была очень милая старушка, худенькая, хрупкая и вовсе не похожая на тех сердитых бабок, лица которых изуродованы глубокими складками и представляют собой жутко неприятную маску недовольства. Нет, лицо этой старушки было покрыто мелкой-мелкой сеточкой морщинок, которые от улыбки становились не глубже, а наоборот, глаже и незаметнее.  А старушка часто улыбалась. Аккуратная старушка носила платья серо-голубого цвета и исключительной белизны крахмальные передники. Из глубоких карманов этих передников она часто доставала конфеты и сухарики и угощала встречных детей. Старушка любила детей всех возрастов и характеров, даже капризуль и отпетых хулиганов. А еще старушка любила котов.
В ее маленькой квартирке жили два кота. Один - серый-полосатый вальяжный барин, гордо носивший хвост, другой - белый в черных пятнах безобразник, разбивший немало фарфоровых вазочек, стоявших на полочках старинной горки.
У старушки была мечта. Она мечтала жить в многоэтажном доме, на самом высоком этаже. Старушка собирала фотографии небоскребов и воображала, что ее квартирка находится на 124 этаже. Оттуда - думала старушка - ночью прекрасно видны звезды. Там - думала старушка - воздух свеж и прозрачен, а свет солнца нежен и весел. И к тому же - думала старушка - бог совсем близко, и кто знает, может быть, с ним можно будет даже и поговорить когда-нибудь, звездным ясным вечером.
И так она мечтала, сидя у открытого окна и слушая крики мальчишек, игравших во дворе в футбол, покуда однажды один из этих крепких футболистов не зафинтилил мяч прямо в голову аккуратной старушки. От мощного удара старушка немедленно умерла. Два кота - серый и пятнистый - подошли к старушке, обнюхали ее доброе лицо в тонких морщинках, и приняли ее легкую душу. И так легка была эта душа, что подняла в воздух обоих котов, вынесла их из маленькой квартирки и унесла наверх, в неведомое. Может быть, к богу. А может быть, на 124 этаж небоскреба.

Дон Хуан Тенорьо был высок ростом и изящно сложен.Дон Хуан Тенорьо был прекрасен лицом и благороден манерами. Дон Хуан Тенорьо обладал безукоризненно белыми и ровными зубами и ослепительной улыбкой. Глаза его были черными, словно севильская, ночь и такими же бархатными. И - что немаловажно - аромат, исходивший от тела дона Хуана Тенорьо, не был неприятен для женского обоняния.
Но случилось так, что все эти достоинства высокородного дона напрочь зачеркивались одним, неисправимым, увы, недостатком: голос у дона Хуана Тенорьо был пискливым, и напоминал блеянье одинокого заблудившегося ягненка. Самая благосклонная синьора, уже принявшая с десяток любовных записок и даже приподнявшая вуаль при выходе из церкви, дабы показать дону свой соблазнительный ротик и подбородок безупречной лепки, и даже согласившаяся на тайное свидание в саду или на балконе, не могла сдержать смеха, когда слушала его признания в любви. Севильские женщины снедаемы страстями и готовы подарить свою любовь даже незнакомцу, но можно ли любить того, кто так смешон? Нет, это решительно невозможно.
Дон Хуан Тенорьо страдал от множества неразделенных любовей и от сопутствующего тому напряжения физических сил  пищал все сильнее и сильнее. Вскоре голос его напоминал уже чириканье свежевылупившегося цыпленка. Бедный дон решил покончить жизнь самоубийством.
И вот, когда он стоял на высоком берегу Гвадалквивира, обнажив верную шпагу и готовясь пронзить себе предавшее его горло, ему явился черт, которых, как известно, полным полно в могущественной Испании, властительнице обеих Индий.
И свершилась сделка. Благородный дон обменял свою бессмертную душу на глубокий серебряный баритон и безупречный слух. И - как вы все уже догадались - с этого времени ни одна синьора не могла противостоять дону Хуану Тенорьо, едва заслышит его серенаду, до тех самых пор, пока он не встретился с Командором.
Правда, говорят, черт все-таки подсуропил ему, обманув, как то свойственно врагам рода человеческого, в самый последний момент, и, ниспадая в ад, дон Хуан, тщетно силясь высвободить ладонь из каменного рукопожатия, утратил свой дьявольски соблазнительный голос и верещал, точно молочный поросенок.

Король Жануарий четвертый был копией своего отца, Жануария третьего, который, в свою очередь, был копией своего отца, Жануария второго, который во всем походил на основателя династии короля Жануария первого. Королей этих отличала одна особенность, не такая уж неудобная, когда дело касается обычного человека, но жутко неприятная в правителе.
Они постоянно начинали жизнь сначала. С одной стороны, в этом была прямая выгода для подданных: ежегодно 1 января объявляли прощение податных долгов, разрешали расторгнуть неудачные браки, списывали недостачи подрядчикам и т.д. и т.п. Казалось бы, живи и радуйся! Но одновременно, первого же января по амнистии выпускали всех преступников, аннулировали задолженность по жалованью чиновникам, армии и прочим служилым людям, а уж каково приходилось добропорядочным купцам, которые сдуру совершали поставки в государев запас в декабре месяце, и словами не описать.
Из-за этой неприятной ситуации все короли Жануарии кончали жизнь не очень хорошо. Жануарий первый случайно накололся на бердыш охранника, да так неудачно - прямо яремной веной. Жануарий второй поскользнулся на арбузной корке, которую неизвестно кто бросил на самом верху парадной лестницы. К тому же неизвестно кто (тот ли, другой ли - опять-таки неизвестно) зачем-то снял в тот день с парадной лестницы пушистый ковер. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что события происходили в апреле, и арбузов, даже соленых, в королевстве было не достать ни за какие деньги. Жануарий третий просто и незамысловато отравился королевскими креветками на королевском же пиру.
Все эти факты из жизни предков так волновали Жануария четвертого, что он однажды, не вынеся бремени страшного знания, созвал мудрецов со всего королевства и велел им думать, как спастись от таких напастей. Мудрецы, конечно, точно знали, что делать, но боялись сказать. Наконец, из круга выступил самый старый, и от того самый бесстрашный, из них. Он сказал:
- Все будет проистекать так, как проистекает, покуда проистекает так, как проистекало.
- Объяснись! - потребовал Жануарий четвертый.
Старик прокашлялся и объяснился:
- Следует тебе, о величественнейший из королей, пресечь древнюю традицию начинать жизнь сначала каждый год.
- Да вы что, с ума сошли! - вскричал разгневанный правитель - Это ж фамильная гордость, можно сказать, все равно, как герб или даже сам скипетр! А ну вон отседова!
Мудрецы пожали плечами и разошлись. Жануарий после этого еще года два прожил и окончил свою жизнь, нечаянно свалившись из смотровой щели крепостной стены собственного замка. Жануарий пятый, вступивший немедленно на трон, очень недоумевал, как в такую узкую щель протиснулось обширное брюхо папаши. Но от традиций не отступил.