Таверна "На краю вселенной"

— Вы знаете, зачем я здесь? — Волков непроизвольно прикрыл запястье, где под перчаткой пульсировал идентичный узор.

— Твой дед украл у НЕГО частицу Врат, — Сорокин ткнул пальцем в компас. — Этот механизм — не навигатор. Это ловушка, и ты её активировал. «Врата — не дверь, а зеркало», — всплыло в памяти Волкова. Строка из дедова дневника, которую он всегда считал бредом старика. Он засмеялся, и в смехе послышался звон разбитого стекла.

Гудок поезда оглушил станцию. Вагон «Мосметростроя», подъезжавший к платформе, скрипел будто кости старика. За мутными окнами мелькали силуэты — 23 человека, застывших в одном положении, как манекены. Их руки были прижаты к стеклам, оставляя жирные отпечатки.

— Они не люди, — Сорокин схватил его за предплечье, и Волков почувствовал, как спираль на их шрамах синхронно заныла. — Это коконы. ОНО не зло, Волков. ОНО — голод, ищущий форму. Вплело их в ткань времени, чтобы прорваться в ваш век. Он одернул рукав, скрывая черные прожилки, ползущие к локтю.

Тоннель, 1956 год

Они шли вдоль рельсов, обходя рабочих с кирками, чьи лица сливались в серое пятно, если присмотреться. Волков наступил на лужу, но вместо воды под ботинком хлюпнула теплая слизь.

— Здесь время — не линия, — Сорокин вытер со лба черную жидкость, сочившуюся вместо пота. — Это паутина. А мы — мухи. Он споткнулся, и на секунду его тень на стене превратилась в клубок щупалец.

На стене тоннеля пульсировала спираль. В её центре клубилась масса, напоминающая сгусток волос, проволоки и жил. Сорокин достал револьвер:

— Компас может разорвать узор, но нужен выстрел изнутри аномалии. Серебро в пулях — не металл. Это застывшая временная петля. Он протянул оружие. На рукояти виднелась гравировка: «М. Волков, 1942».

Грохот. Щупальца, похожие на сплющенные вагоны метро, вырвались из спирали. Рабочий рядом взвыл — его рука скрутилась в проволочный жгут, обнажая кости, похожие на пружины. Волков почувствовал, как его собственный шрам начал жечь, словно раскаленная игла.

— Беги! — Сорокин толкнул его к вагону, и Волков заметил, как пальто на спине мужчины порвалось, обнажив ребра-спирали. Из-под кожи торчали медные провода, как жилы робота.

Вагон-призрак

Внутри пахло ржавчиной и миндалем — запахом цианида. Пассажиры сидели, уставившись в одну точку. Их груди вздымались в такт пульсации света, будто они дышали временем. На полу валялись газеты с датой «17 октября 1956», но буквы расползались, как мокрые чернила.

— Выстрели в узел, пока ОНО не… — Сорокин замолчал. Его зрачки сузились в вертикальные щели, как у змеи. Голос стал глухим, будто доносился из глубин тоннеля.

— Ты уже часть ЭТОГО, — Волков навел пистолет. Стрелка компаса показывала на его собственный шрам. В ушах зазвенело, как будто кто-то кричал на частоте за гранью слуха.

— Да. И единственный способ остановить меня — дать ОНО то чего оно хочет. Нового носителя. Он ухмыльнулся, и зубы у него оказались острыми, как у крысы.

Выстрел. Серебряный след пули разрезал спираль, но черная масса ринулась к Волкову, обвивая шрам. Боль пронзила тело — не физическую, а как будто кто-то вырывал из него воспоминания. Сорокин, рассыпаясь в пепел, прошипел:

— Теперь ты — Узел. Найди то, что украл твой дед… Его последние слова слились с гудком поезда.

Возвращение

— Добро пожаловать в 2023, — голос Лазаря звучал как наложение тысячи шепотов из вагона-призрака. Экран голопроектора мигнул, и Волков увидел в нем свое отражение — глаза светились багровым.

По рации кричала Петрова:

— Алексей! Образцы они двигаются к твоему местоположению. Как стая! На заднем фоне послышался лязг металла.

Волков поднял треснувший компас. Стрелка, содрогаясь, замерла на дате: «17 октября 1956». Его шрам теперь повторял спираль Сорокина. Под кожей что-то шевелилось. Где-то в тоннеле прозвучал гудок — точно такой же, как в 1956-м. Стены вокруг начали медленно скручиваться, как бумага в огне.

Ответа не было. Только шипение, будто сама рация плавилась.

Внезапно за спиной хрустнул бетон. Константин обернулся — к нему ползло что-то, напоминающее человека. Защитный костюм был порван, под ним виднелась кожа, покрытая чёрными жилами.

— Бирюков… — хрипел человек, выплёвывая сгустки слизи. — Это я… Петров…

Константин отшатнулся. Петров. Тот самый лаборант, что неделю назад хвастался фотографией новорождённой дочери. Теперь его глаза были молочно-белыми, как у мертвеца.

— Что с остальными? — спросил Константин, пятясь к люку.

— Они… внизу. — Петров дёрнулся, и из его рта вырвалась струя чёрной жидкости. — Оно впитывает нас… как губка. Ты… последний…

Константин рванул рукоять люка. Ржавчина впилась в ладонь, но створка не поддавалась.

— Помоги! — крикнул он.

Петров замер, потом резко выпрямился. Его пальцы с хрустом впились в бетон, оставляя борозды.

— Не… могу… — простонал он. — Беги… через ангар…

Субстанция под ногами Константина вздыбилась. Он отпрыгнул, едва избежав щупальца, вырвавшегося из трещины. Ангар — там был аварийный выход. Но путь вниз вёл через лабораторию, где «оно» уже хозяйничало.

— Почему ты ещё жив? — Константин прижался спиной к трубе, ощущая, как металл леденит кожу сквозь рубашку.

— Свет… — Петров указал на фонарь на своём поясе. — Бьёт током… отпугивает…

Константин выхватил фонарь из дрожащих рук лаборанта. Нажал кнопку — луч света рассек тьму, и субстанция отпрянула, зашипев, как масло на сковороде.

— Бежим! — крикнул он, но Петров уже падал вниз, его тело обволакивали чёрные нити.

Спуск в лабораторию оказался кошмаром. Воздух был густым от сладковато-гнилостного запаха. Стены шевелились, покрытые блестящей плёнкой. Константин прижимал фонарь к груди, луч дрожал, отмечая путь. На втором этаже он споткнулся о что-то мягкое — тело в белом халате. Лицо было неузнаваемо, словно его вывернули наизнанку.

— 02:15 — прошептал он, глядя на часы. 45 минут до рассвета. До того, как заражённая вода хлынет в московский водопровод.

Вдруг стена перед ним взорвалась. Чёрная волна хлынула в коридор. Константин прыгнул в боковой проход, прижав фонарь к щупальцу, тянущемуся к его ноге. Субстанция взвыла, отползая, но за углом уже слышалось бульканье — ещё одна волна.

— Через хранилище! — мелькнула мысль. Там были баллоны с азотом. Может, холод остановит это?

Он ворвался в комнату, захлопнув дверь. Щупальца бились в металл, оставляя вмятины. Константин схватил баллон, сорвал клапан. Белый газ с рёвом вырвался наружу, и субстанция замрёзла на мгновение, покрываясь инеем.

— Работает — он побежал дальше, но пол под ним прогнулся. Трещина. Из неё выползли десятки чёрных нитей, обвивая его лодыжки.

Фонарь выпал из руки, свет погас.

— Нет! — Константин вцепился в край пролома, чувствуя, как щупальца жгут кожу сквозь брюки.

И тут где-то внизу грохнул взрыв. Стены содрогнулись, и в разлом ворвался луч прожектора.

— Константин! — крикнул голос снизу. — Прыгай!

Он не видел, куда. Но прыгнул.

На земле его поймали чьи-то руки. Солдат в противогазе, с нашивкой «Гранит-1», тащил его к БТРу, изрыгающему огонь из пулемёта.

— Вы… вовремя… — пробормотал Константин.

— Не совсем, — солдат указал на восток.

На горизонте, сквозь дым, пробивались первые лучи солнца. А вместе с ними — чёрные струи, ползущие к реке.

— Потому что я тоже верил, что можно всё исправить малой кровью, — его голос звучал как скрежет металла. — Ты же видел, чем это кончилось. Город-призрак на месте Москвы. Дети с глазами как у неё. — Он кивнул на капсулу, где за стеклом застыла Морозова. Её зрачки теперь напоминали чёрные звёзды, а по рукам ползли синие прожилки, словно корни ядовитого растения.

Сергей сжал артефакт так, что узоры на его поверхности впились в кожу. В ушах зазвучал знакомый голос Морозовой, каким он был до всего этого: «Серёга, ты же знаешь, запасного мира у нас нет». Тогда в лаборатории она улыбалась, запуская прототип нейросети. Теперь её улыбка застыла маской.

— Она не сосуд, — прошептал он, но капсула вдруг завибрировала, и сквозь стекло прорвался звук — будто тысяча шёпотов слились в рычание.

— Она уже мост, — Макаров прикоснулся к капсуле, и стекло покрылось инеем. — Семена проросли. Артефакт — не ключ. Это якорь, который держит врата приоткрытыми. И если ты активируешь его…

Гудение перешло в вой. Из динамиков на потолке вырвалась сирена, а по стенам поползли трещины, словно невидимый великан сжимал бункер в кулаке.

— …врата захлопнутся. Но цепь разорвётся только там, где началась, — Макаров повернулся, и Сергей увидел, как сквозь его грудь просвечивает стальная балка — призрак травмы из другого времени. — В её сердце. И в твоём.

Сергей почувствовал, как артефакт пульсирует в такт его сердцебиению. Надпись «Феникс» на поверхности замигала красным — точь-в-точь как в тот день, когда сканер в лаборатории выдал 99,8% совпадения с его ДНК. «Резонансный проводник», — сказала тогда Морозова, и в её глазах мелькнул страх.

— Нет, — Макаров вдруг схватил его за запястье. Хватка была ледяной. — Ты не понял. Это не жертва. Это стирание. Как я стёр Лену. Как она… — Он замолчал, и на секунду в его глазах вспыхнуло что-то человеческое — боль, глубже любой физической раны.

Где-то снизу, сквозь толщу бетона, донёсся рёв. Звук от которого заложило уши — будто само пространство рвали на куски. Сергей взглянул на капсулу. Синие прожилки на руках Морозовой теперь светились, а её губы шевелились, повторяя беззвучно: «Прости».

— Я готов, — сказал он, но это была ложь. Готовности не было — только ярость к тем, кто обрек их на этот выбор. Его палец нажал на центральный кристалл артефакта.

Мир взорвался белизной. Последнее, что он услышал — не рёв портала, а смех. Тонкий, серебристый, как у ребёнка. Или это плакала Морозова?

Я кивнул, пытаясь заглушить нарастающий звон в ушах. Адреналин смешивался с усталостью, как две несмешивающиеся жидкости в колбе — рано или поздно это приведёт к взрыву. Мы оба знали, что не ошиблись тогда. Но как объяснить, что показания изменились задним числом?

Гул реактора, которого не должно было быть спустя шесть лет после аварии, стихал, будто его поглощала сама ткань пространства. Всё это напоминало сбой в системе: законы физики здесь работали с задержкой, как заедающая плёнка в проекторе. Я прикоснулся к стене, и пальцы встретили не холод бетона, а лёгкую вибрацию — словно где-то глубоко под нами всё ещё вращались турбины, питая что-то, что не должно существовать.

— Здесь, — Лена остановилась у двери с потускневшей табличкой «Архив. Доступ по пропускам уровня 3». — Если мы правы, то доказательства должны быть...

Её голос сорвался, когда дверь со скрипом поддалась. Внутри пахло озоном и старыми микроплёнками. На столе в центре комнаты лежала папка с пометкой «Эксперимент Δ-12. Совершенно секретно».

— Ты пришёл за искуплением, — продолжил Безликий, и его голос смягчился, словно касаясь самых потаённых мыслей. — Но искупление — не цель. Это путь.

Демон замер. Он осознал: то, что искал раньше, было иллюзией. Взгляд упал на чёрный компас в руках ребёнка — тот исчез, оставив лишь дрожащую стрелку, указывающую в никуда.

— Ты верил, что выбор изменит тень, — заговорили хором голоса. Зеркала лабиринта, сама тьма, каждый угол этого мира — всё слилось в единый шепот. — Но тень нельзя стереть. Она — это ты.

В глазах Демона вспыхнуло пламя. Ясность накрыла волной: уничтожить Лису, разорвать «Гештальт» — не выход. Спасение мира начиналось с него самого.

Он поднял руку, и пространство содрогнулось, затрещав, как тонкий лёд. Тень зашевелилась, а сознание разрывалось на осколки. Но теперь это не было болью — только освобождением. Не выбирать, а объединить. Шаг вперёд — и вселенная сжалась. Звёзды, вспышки света, абстрактные формы — всё впиталось в него. Демон протянул руку, и тень стала плотью, продолжением его воли.

— Ты готов? — спросил Безликий, и его слова обволакивали разум, как туман.

— Да, — ответил Демон, не колеблясь.

Тень слилась с ним, как две реки в океане. Тишина. Боль, страх, сомнения — всё это осталось позади. Теперь его выбор касался лишь одного: принять тьму внутри.

Он шагнул в бездну. Исчезло всё — кроме тени. Демон стоял в эпицентре пустоты, лицом к лицу с собственной сущностью. Впервые за века — не бежал.

— Не трать время на пустые слова.

В этот момент шёпот, ранее едва уловимый, разлился вокруг: он доносился из трещин в стенах, эхом отдавался в карманах спецодежды и казался исходящим даже от собственных мыслей. «Оно помнит. Оно голодно», — звучало неясно, но от этого становилось только зловещее предчувствие.

Неожиданно за спиной раздался хруст падающего камня.

— Капитан? — спросил Смирнов, появившийся в нескольких шагах от Волкова, его лицо за маской оставалось бесстрастным, но взгляд выдавал тревогу.

Оба обернулись и увидели, как на полу лежало тело, поза его была подобна эмбриону. Глазницы были заполнены странной чёрной субстанцией, пульсировавшей в такт дыханию Волкова, а на шее мерцал старинный жетон с надписью "Мосметрострой-1956".

— Лаборатория ждёт, — тихо произнёс Смирнов, потянувшись к телу.

— Не трогай! — крикнул Волков, бросившись вперёд, но уже было поздно.

Прикосновение пальца лейтенанта к смоле вызвало странное замедление времени: мир будто застывал на мгновение, а затем Смирнов заорал не своим голосом, а как будто сотней голосов одновременно. Его тень оторвалась от пола медленно, но неумолимо обвилась вокруг тела, словно живая, и оно обрушилось, как тряпичная кукла. Тень, оставляя за собой тонкие чёрные капли, начала медленно ползти по стене.

Пауза в которой на фоне слышался лишь собственный пульс Волкова, сменялась холодным приказом:

— Лазарь, инициируй карантин.

Волков выхватил пистолет с серебряным стволом — реликвию доставшуюся ему от деда, и приготовился к дальнейшим действиям.

— Система заблокирована, — вновь заговорил ИИ, но теперь голос его был менее механичным и больше напоминал древнюю заповедь: «И тьма воцарится в сосудах»

На стене за спиной капитана постепенно проступили фосфоресцирующие буквы:

«Сорокин ждёт у вагона-призрака. Он знает, как разорвать спираль».

Офис "Сферы-13", архивный отдел, 11:03

Доктор Петрова внимательно изучала рентгеновский снимок. Линии, напоминающие микроскопические спирали, были видны на костях пропавших диггеров, как если бы их ДНК превратилась в извилистую проволоку.

— Боже — прошептала она, приближая лупу к изображению. Спирали казалось двигались, будто стремясь передать послание из прошлого.

На столе вдруг зазвонил телефон. Экран уведомил:

«Объект Сорокин А.И. обнаружен. Координаты: станция "Лубянка", платформа №3».

Дата съёмки — сегодня, 10:29. На фотографии в час пик толпа людей, но среди них выделялся худощавый мужчина в пальто-реглане. Лицо было слегка размыто, однако на ладони отчётливо виднелся шрам-спираль, символ, который, по легенде, принадлежал самому Сорокину, погибшему в 1956 году.

Тоннель

В другом конце служебного коридора Волков отступал, выстреливая серебряными пулями в движущуюся тень. Тень, будто живое существо, шипела, распадаясь на чёрные нити, но тут же собиралась воедино.

— Лазарь, дай инструкции, как уничтожить эту сущность! — отчаянно кричал он.

— Анализ дневника Сорокина завершён. Образец реагирует на страх. Рекомендую подачу высокочастотного сигнала, — спокойно отвечал ИИ.

— Говори яснее!

— Включите компас!

В ответ медный диск компаса зажёгся, и стрелка завихрилась, издавая визг от которого начали гаснуть лампы. Тень заорала в унисон с визгом, и спустя несколько долгих секунд она распалась, как пыль на ветру.

Наступила тишина, нарушаемая лишь звуком собственного дыхания.

— Лазарь? — прошептал Волков, оглядываясь вокруг.

На стене вновь появились фосфоресцирующие символы:

«Сорокин ждёт у вагона-призрака. Он знает, как разорвать спираль».

В этот момент раздался голос по рации:

— Капитан! Это Петрова. Мы обнаружили его. Он жив, но…

— Говорите, Петрова!

— Его ДНК напоминает ДНК трупов 56-го года. Он просит ваш компас. Слова звучат так: «Время кончается».

Волков взглянул на фотографию, где парень в красном шарфе стоял у вагона с табличкой «1956». За стеклом силуэт, едва различимый, казался лицом Сорокина.

Рапорт о происшествии (расширенная версия)

1. Образец тени-агента: сохраняет память жертвы; уязвим при резонансе около 19.56 Гц.

2. Шрам-спираль Волкова: излучает слабый радиационный фон; совпадение с символикой «Чёрного рассвета» — 98.7%.

3. Вагон-призрак: фиксируется исключительно камерами с плёночной записью. Последний раз обнаружен в депо "Измайлово" в 03:00. Внутри — 23 тепловых сигнатуры, все около 19.56°C.

Из архивной аудиозаписи в лаборатории слышались слова:

— Вы… вы же уже умерли!

За ним последовал мужской кашель и тихий голос:

— Оно забирает нас по спирали — из прошлого в настоящее. Волков должен найти точку разрыва.

Звук разбитого стекла сменился хриплым голосом:

— Скажите ему дед соврал. Он не нашёл компас. Он украл у Него.

На обратной стороне старого фото Сорокина была написана записка:

«Алексей, если ты читаешь это, значит моя жертва не была напрасной. Оно — не просто существо, оно — зеркало. Чем больше страха, тем реальнее Оно становится. Компас проведёт тебя в 1956-й. Разорви петлю.

P.S. Твой дед в последний момент не решился. Не повторяй его ошибку.

Сорокин»

Переход во времени

Стена тоннеля вдруг стала полупрозрачной, и за ней, в дымчатом мареве, мелькнула платформа из 1956 года: женщины в элегантных шляпках, плакаты с лозунгами «Слава Труду!» и даже силуэты людей, чей взгляд был полон надежды и тревоги. Среди толпы выделялся молодой мужчина, похожий на Волкова, но с чертами, напоминающими лицо его предка. Тот кричал, указывая на зону, где сгущалась чёрная субстанция.

— Лазарь, что здесь происходит? — спросил Волков, чувствуя, как мир вокруг него начал меняться.

— Вы находитесь в узле временной аномалии, — ответил ИИ, голос его теперь звучал мягче, но с неизбежной серьезностью. — Контакт с прошлым может быть опасен, но компас подскажет вам путь к точке разрыва.

Без дальнейших раздумий Волков шагнул прямо в стену. Воздух вокруг завихрился, превращаясь в спираль, увлекая его в прошлое, где где-то в глубине тоннеля раздался гудок метро 1956 года, будто зовя его дальше по нитям времени.

Константин посмотрел на детектор "Заря". Стрелка зашкаливала, указывая на растекающуюся по полу черную субстанцию. Нужно было срочно выбираться из лаборатории, пока она не заполнила все помещение.

Он схватил детектор и блокнот дяди, выбежал в коридор. Лаборатория погружалась в хаос. Ученые в панике метались, пытаясь спасти образцы и оборудование. Из динамиков репродукторов доносился искаженный голос диктора: "Внимание! Всем покинуть здание! Повторяю, всем покинуть здание!".

Константин пробирался сквозь толпу, когда его путь преградил Светлов, сжимая в руках папку с грифом "Совершенно секретно".

— Куда собрался? — Лицо Светлова было бледным, глаза лихорадочно блестели. — Сорокин приказал никому не покидать лабораторию. Мы должны сдержать распространение.

— Светлов, ты не понимаешь! — Константин попытался обойти его. — Эта тварь… она умнее, чем мы думали. Она учится. Она уже не просто зараженная вода, она…

— Молчать! — Светлов выхватил пистолет. — Никакой паники! Все под контролем. Вот, читай! — Он швырнул Константину папку.

Константин поймал ее и раскрыл. Внутри лежали отчеты, датированные последними днями:

Отчет №27-Г
Дата: 24.06.1956
Тема: Наблюдения за поведением объекта в городской среде
1. Зафиксирована способность субстанции маскироваться под обычную воду, что затрудняет ее обнаружение визуальными методами.
2. Отмечено, что "Черный рассвет" избегает участков, обработанных сильными окислителями, но быстро адаптируется к слабым концентрациям.
3. Предположение: Возможно, объект способен передавать информацию между отдельными частями, координируя свои действия.

Отчет №31-Д
Дата: 24.06.1956
Тема: Анализ образца из реки Неглинки
1. Концентрация "Черного рассвета" в воде реки превышает допустимые нормы в 1500 раз.
2. Обнаружены микроскопические нитевидные структуры, способные проникать через фильтры тонкой очистки.
3. Вывод: Субстанция эволюционировала, приобретя способность к распространению на клеточном уровне.

Константин перелистнул страницу, наткнувшись на последний, еще не законченный отчет:

Срочно!
Отчет №32-С
Дата: 25.06.1956
Тема: Проникновение в...

Дальше текст обрывался, будто автор не успел дописать.

— Видишь? — Светлов нервно теребил пистолет. — Мы все еще можем.

Внезапно пол под ногами задрожал. Из вентиляционной шахты хлынул черный поток, мгновенно поглотивший нескольких лаборантов. Крики ужаса смешались с треском ломающегося металла.

Светлов попятился, не сводя глаз с надвигающейся волны. Пистолет выпал из его ослабевшей руки.

— Беги! — крикнул Константин, толкая Светлова в сторону запасного выхода. — И забери отчеты!

Сам он бросился в противоположном направлении, к лестнице ведущей на крышу. "Черный рассвет" был повсюду — в воде, в воздухе, возможно, даже в электрических сетях. Нужно было подняться как можно выше, чтобы попытаться связаться с внешним миром, если это еще было возможно.

25 июня 1956 года. 01:00. Крыша лаборатории «Вектор-2».

Константин выскочил на крышу, задыхаясь от едкого дыма. Город внизу тонул в багровом зареве пожаров. Силуэты вертолетов в небе казались зловещими птицами, кружащими над умирающим зверем.

Он установил детектор "Заря", направив антенну в сторону Москвы. Прибор сразу же ожил, издавая пронзительный вой. Стрелка металась, как сумасшедшая, указывая на северо-восток, в сторону Химкинского водохранилища.

Константин вспомнил слова Светлова о том, что "Черный рассвет" уже там, а также отчет №31-Д. Значит, субстанция проникла в систему водоснабжения столицы. Миллионы людей были под угрозой.

Он достал из блокнота дяди самодельную рацию, собранную на основе схемы, найденной в архиве. Включив питание, он настроил частоту, указанную в записях — 33,3 МГц.

— Прием, прием, говорит "Вектор-2"! — хрипло произнес Константин в микрофон. — Кто-нибудь слышит меня?

В ответ — лишь треск помех. Он повторял вызов снова и снова, но эфир молчал.

Внезапно сквозь шум пробился слабый сигнал. Голос, искаженный помехами, произнес:

— …ря… ря… кто говорит?

— Это Константин Бирюков, лаборатория "Вектор-2"! — ответил он, едва сдерживая волнение. — У нас чрезвычайная ситуация! "Черный рассвет" вышел из-под контроля! Он в системе водоснабжения Москвы!

Несколько секунд тишины, а затем голос ответил:

— Вас понял, "Вектор-2". Говорит "Гранит-1". Мы на связи. Передавайте координаты и данные.

Надежда вспыхнула в груди Константина. Его услышали. Не все потеряно.

— Координаты лаборатории… — начал он, но в этот момент крыша содрогнулась от мощного удара.

Черная масса вырвалась из люка, ведущего на лестницу, и устремилась к Константину. Он едва успел отскочить в сторону. Рация выпала из рук, разбившись о бетонный парапет.

Связь оборвалась. Константин остался один на один с "Черным рассветом" на крыше обреченной лаборатории, под безмолвным небом, предвещавшим рассвет, которого могло и не быть. Он сжал в руке папку с отчетами, понимая что в них возможно кроется ключ к спасению, или же наоборот приговор всему живому.