treeper

Jane Air — Пуля
Меня разбудили менты — вокзал открывался, а я спал, прислонившись к двери. Сразу не врубился. Вопрошаю: «Чего им надо!?» «Дверь открыть», — ответил калифорниец, подождал, пока я, путаясь, сворачивал спальник. Так и не дождавшись, он вернулся на лавку, где мы дремали до закрытия. Ко мне пристал какой-то араб, хотел что-то втюхать. И когда я, наконец, упаковавшись, добрался до своего места, обнаружил его занятым.
До поезда оставалось два с лихом часа, поэтому я пошёл искать, где бы ещё подремать. Разговорился у перрона с парнем из Ирака. Он очень грустил, чуть не плакал: у него дом в Бари, поэтому он может жить в Италии, как белый человек, но в Ираке из-за проблем с документами остались жена и дети, он беспокоился, как бы что не случилось — в их городе воюют.
Когда на табло загорелся номер платформы, с которой будет отправляться поезд во Флоренцию, я двинул туда. Думал, пораньше приду, оценю обстановку. Узнал, что в Италии никто не смотрит на наличие билета при посадке, и контроль осуществляется уже в пути. Какое-то время я ещё поискал эту платформу. Она оказалась даже вне здания вокзала. Там я разговорился с девушкой, спросил, как в Италии с зайцами. Она сказала, что вряд ли у меня выйдет, разве что, можно спрятаться в туалете, и порекомендовала купить всё же билет, что бы избежать неприятностей. Ценный совет: я, признаться, даже не догадывался о том, что билет упрощает проезд. =
В шесть утра в вагоне было три человека, считая меня. Сел в хвост с расчётом, если контроллёр пойдёт с головы состава, я его заблаговременно увижу и ретируюсь в туалет. Что я буду делать, если он пойдёт с хвоста, я не придумал. На зависть сапсану кресла были очень комфортные, сидеть было просторно, и везде были розетки. Через час дороги появился контроллёр. С хвоста. На требование показать билет я ответил ему чередой жестов: сложил ладошки, показал пустой кошелёк. На вопрос о моём направлении, я пытался жестами показать, что еду до конечной. Было сложно. Написал в телефоне Firenze, показал подслеповатому дедушке-контроллёру. Он кивнул, спросил, есть ли у меня что-то, я не понял что. Тогда он достал из своей сумки некий документ, я помотал головой, дескать, у меня такого не имеется. Он снова кивнул и пошёл дальше.
На подъезде к городу я почувствовал, что приглушенная ночью жара возвращается. Спросил у появившегося на одной из станций попутчика, есть ли во Флоренции фонтанчики, как в Риме. Он ответил утвердительно. Ещё в вагоне промелькнул тот араб с вокзала, и опять что-то втюхиапл.
Выйдя с вокзала, я сразу спросил у женщины, выглядевшей по-местному, где находится исторический центр города, и пошёл по указанному направлению. Конечно, на полпути свернул, потому что увидел что-то интересное в стороне, умышленно заблудился, и стал петлять по улочкам. Они здесь приятнее римских — не такие людные и грязные. Очень-очень много скутеров. На них ездят все: женщины, дети, старики, собаки…
Встретил случайного негра, он по-английски попросил денег на еду, я отказал, а он, видимо, представил меня скитающимся без денег (выглядел я, вероятно, именно так), растрогался и обнял. Во Флоренции прикольно.
Ещё немного побродил, зашёл в простенькую кафешку, заказал простенькую пиццу маргариту. Как же вкусно! И не потому что я был голодный. Заказал капучино. Как же вкусно! И не потому что жажда мучила. Кажется, я начал понимать, о какой итальянской кухне все говорят.
Позавтракав, я отошёл от кафе на пару сотен метров и (внезапно) оказался у собора. Санта-Мария-дель-Фьоре. Восторг! Я никогда не видел здания столь красивого.* Я парусником проплыл по южно-китайскому морю мимо собора и дальше-дальше по улочкам, блуждать, будто бы специально, но на самом деле меня не спасла бы и карта, попробуй я двигаться в этом хитросплетене осмысленно.
Обнаружил, что фонтанчики с питьевой водой встречаются здесь много реже, чем в столице. Да и вода не такая вкусная и холодная. Остановившись перевести дух, я открыл оффлайновый гид по Флоренции, и выудил оттуда площадь Микеланджело. Я обратил на неё внимание, только потому, что в описании была фраза типа «если вы сможете туда взобраться…» Challenge accepted.
Я взобрался: лестница не длиннее Чкаловской, но круче, плюс усталость за предыдущие два дня. Зато когда вышел на смотровую площадку… Самый красивый вид в жизни. Второй обновлённый рекорд за день, и всё во Флоренции! Ещё чуть выше — церковь с садиком. Там росло старое большое хвойное дерево. Я разложил спальник прямо меж корней на хвойной подушке и повалялся пару часов, обдуваемый тёплым ветром, мирясь с большой переменой в уме: мой давний лидер списка любимых городов, Питер, сменился на забугорную Флоренцию.
Отдохнув, я спустился и тут же поднялся на соседний холм, ещё выше и круче. Там была средневековая крепость, в одном из помещений которой устроили мини-выставку современного искусства. Кроме древних крепостных стен ничего интересного я не нашёл, спустился. И, пообещав ногам больше не предпринимать напрасных восхождений, двинул в дальний конец города, в сторону вокзалов, дорогой выискивая бар, чтобы попробовать вино, пока я в Тоскане. Нашёл винный магазин. Там я попросил налить мне бокал вина. Продавец сказал, что на розлив есть только «домашнее», которое, как известно, вкусным не бывает, но он уверил, что именно это хорошее. Я поверил, и он налил мне пластиковый стаканчик (!) этого богомерзкого, креплёного поила. Не знаю, зачем я выпил его весь, это было ошибкой. Не то, чтобы мне поплохело, просто осталось противное послевкусие и тяжесть в животе.
На карте я нашёл три жд станции в городе. По тянущимся в сторону Пизы, следующего пункта моего маршрута, путям я вычислил нужную мне. Но когда пришёл туда, она оказалось маленькой, пригородного значения. На всякий случай спросил, можно ли отсюда уехать в Пизу, мне подтвердили, что нельзя и объяснили, как добраться до необходимого вокзала: нужно было проехать всего одну станцию на трамвае. Долго ждать на остановке не пришлось, я вошёл в вагон, даже не подумав купить билет. Едва тронулись, подходит контроллёр. Ну и я, по совету Мартины, стал объясняться с ним на русском. Он, конечно, ни слова не понимал, но я для правдоподобности нёс не абы что, но всё по делу: «билета нет, что вы говорите, не понимаю», добавлял к речи жесты и яркую мимику недоумения. Он потребовал документ, я достал социалку на метро: там же есть фото, чем не документ? Контроллёр, недолго думая, призвал своих коллег, и вот они втроём выволокли меня из вагона как раз к вокзалу. Подходит четвёртый. Я им показываю: «Может, я пойду?» «Нет, будешь платить штраф 50 евро!», — я по прежнему ни слова не понимаю. «Я пошёл в полицию», — объявил самый здоровый из них, и направился в противоположную от полицейских сторону (почему-то я знал, где они находятся). Я покрутился на месте, задумался над штрафом в пятьдесят евро, над их атлетическими способностями и рванул. Неужто они меня догонят? Даже не побегут! Обернулся, тот, самый здоровый, всё-таки бежит. «Толстоват он для этого», — не успел сказать я про себя, как стал легче ровно на вес спальника. Обычно я его прицеплял так, что, даже вылетев из крепления, он оставался мотаться на верёвке. Обычно я даже не ленился перецеплять, если забывал зафиксировать эту деталь. Но Мёрфи не любит слово «обычно». А я же не брошу своего пацана! Вернулся, подобрал — здоровяк приблизился. Я опять сделал рывок: в одной руке спальник, в другой очки: балансировка ни к чёрту. Слева оживлённая проезжая часть, справа здание вокзала, впереди лестничка и закоулок. Я нырнул туда. Стена, две двери. Толкнул обе — заперто. Хотя бы догадался спрятать деньги из кошелька…
Влетает мельница ярости, и я, став легче ровно на вес одного кирпича, как заправский Избранный, начинаю уворачиваться от его ручищ. Подоспели его коллеги, осадили задиру. Он схватил мой спальник — я не успел прицепить его к рюкзаку. Повели меня обратно: я и конвой из четверых (два итальянца, два понаехавших) контроллёров. На привокзальной площади я выдал номер: вспомнив на мгновение итальянский язык, бросился на колени с надрывным воплем «Mio dio!», протянул руки к спальнику. Переиграл и эффекта не достиг. Услышал в ответ что-то про «спорка мадонна». Снова забыл итальянский и призвал рассудок. Что у нас есть? 1. Четыре конвоира во главе со здоровяком, потрясающим спальником, как боевым трофеем. Даже была фраза «Можешь идти, но без этого». 2. Видно, что им почему-то не интересно сбагрить меня ментам. 3. Они настойчиво требуют денег, но пятьдесят евро — сумма неправдоподобная для штрафа.
Второй пункт — это вовсе не проблема, это важное замечание. Эти четверо наперебой по-итальянски и по-английски требуют, чтобы я дал им денег, которые у меня определённо есть, потому что, когда я доставал социалку, первый из них заметил в кошельке купюры. Ладно, так и быть: достал пятьсот рублей. Это их не удовлетворило, и следующие полчаса меня водили от окошка банкомата в пункт обмена валюты и обратно. У банкомата они потребовали, чтобы я вставил социалку (да, они признали, что это банковская карта) и снял пятьдесят евро — результат предсказуем. В обмене валют они дали приёмщику мои пятьсот рублей, он ответил, что это меньше пяти евро. Велели дать ему социалку, «это же кредитная карта!» — слово «дебит» они поняли не сразу. На вопрос, каким это образом я в чужой стране без денег, объяснил, чуть не спалившись в знании языка, что играю на губной гармошке, чтобы прокормиться. Стали требовать остальные русские деньги, уверившись, что у меня там порядка пяти тысяч. Я не знаю, как они посчитали, но это действительно было так. Я заартачился. Пригрозили полицией. А я раз и показываю, скрестив запястья: «Пойдёмте в полицию, я готов! Давайте, что же вы?» Им не захотелось. Плюнули на этого cretino (я столько наслушался, хотелось ответить, но я же не должен знать итальянский), вернули и спальник, и пятьсот рублей, и я даже успел к поезду в Пизу.
В поезде сел напротив двух арабов. Когда я перекладывал деньги в кошелёк, один из них заинтересовался российскими банкнотами, я дал их

Песня на реплей: Bring me the Horizon — Fuck
Спал плохо. Во-первых, я иногда мёрз, потому что был весь мокрый от пота. Во-вторых, я старался не дать себе крепко заснуть, прислушивался к шорохам поблизости. Проснулся, как рассвело. Стал сворачивать спальник, смотрю, боковой карман рюкзака распахнут и пустой. Раньше там были лекарства (от головы, живота, от всего).
Рим — город воров, а я даже видел своего, уже отдаляющегося от меня, спросил у него «Что-то не так?», вот только спросонья не среагировал как надо. А сложить все таблетки в один пакет было плохой идеей. Лечь спать в таком глухом месте — ещё хуже. Быть обворованным в первую же ночь очень, очень, ОЧЕНЬ обидно. Но вариантов-то у меня не много — идём дальше-с. Только теперь придётся не болеть. Буквально в пятидесяти метрах от меня спали два мужика, то ли туристы, то ли бомжи. Спрашиваю, не тронули ли их. Отвечают, что всё норм, просто надо быть аккуратнее.
Сел на лавку чекнуть почту, а интернеты пропали! Вчера работали, а сегодня нет. Вот тут я уже весьма напрягся. Одна за другой мысли типа «Куда ты полез, мальчик? Дуй домой!» Ладно, это мы ещё обсудим, но сперва надо дойти до последнего пункта из римского мастси листа: фонтан Треви, который я считал главным в этом списке. Нашёл себя на карте, нашёл фонтан на карте, представил маршрут, побрёл, понурив голову, уповая на то, что волшебная сила воды из легендарного Треви вдохновит меня на продолжение.
Прихожу и вижу: высокий забор, следы строительных работ. В отчаянии стал искать табличку, на которой будет написано, что сегодня фонтан откроется после реставрации. Обошёл справа налево, слева направо. В центре — апофеоз глумления — какая-то огороженная раковина для «монеток на удачу», взамен самого фонтана.
Присел, уронил слезинку на брусчатку. Призвал рассудок. Что у нас есть? 1. Восемь утра, и я уже посмотрел все главные достопримечательности Рима. 2. У меня спёрли все лекарства, кроме мази от ушибов растяжений, хотя она важнее всего. 3. У меня не работает мобильный интернет. 4. У меня не работает Треви.
Первый пункт — это вовсе не проблема, это важное замечание. Значит, за день такой город, как Рим, вполне себе обходится пешком. (Вообще-то я люблю ходить пешком, и, что важнее, я умею ходить пешком, много и быстро.) Но до вечера я никак не уеду, надо встретиться с Беном, не хочу упускать возможность помыться. Пункты 2 и 4 исправлению не подлежат, но интернет-то должен быть починен. Оператор настойчиво присылал мне смс об отсутствии денег на счёте, и я испугался, что придётся изрядно потратиться, чтобы снова получить доступ в сеть. Мне показали, где есть салон водафона, но он, конечно, не будет работать с восьми. В Италии вообще что-то открывается так рано? До десяти я гулял по округе, заглянул в макдак для сравнения. Чизбургер немного отличается от тех, что делают в России, но как по мне, это случай Эскобара.
Наконец, я попал в водафон, объяснил, чтобы избежать непоняток, по-английски свою проблему, и консультант легко, даже не переключая русский язык, настроил мне всё необходимое. Я спросил, будет ли работать в других странах Европы — под вопросом осталась только Польша, а в остальном меня уверили. И тут настроение улучшилось. Я всё ещё помнил, что Треви не работает, но теперь у меня есть интернет, чтобы позвонить девушке и поплакаться об этом! Потом я позвонил маме, сказал, что всё прекрасно, и стал искать площади, на которые пока не ступала нога меня.
Через несколько часов вышел в цветущий сад. Везде трава жёлтая сухая, газонов почти не осталось, а тут цветы цветут. Присел в теньке, достал гармошку, стал пытаться что-то наиграть. Рядом села женщина. Я её любезно уведомил, что игрец я никакущий, но она попросила продолжить. Через несколько минут у нас завязалась беседа. Оказалось, что она грузинка, и немного говорит по-русски, дальше мы общались итальяно-русским миксом. Рассказал свою историю, а она потянулась за кошельком, наскребла мелочью пять евро. Я, конечно, сказал, что вообще-то денег у меня не украли, на еду мне хватает, и брать деньги у неё мне неудобно, но она настояла. Потом я рассказал, что хочу однажды съездить на Кавказ. Она дала свой номер, чтобы я ей обязательно позвонил, если приеду в Тбилиси — там у неё родня. Дальше она пригласила меня выпить кофе, я отказался, и на прощанье она чмокнула меня в щёку со словами на русском: «Ты прямо как мой сын».
Вспомнил о том, что у меня в Риме есть знакомая, Мартина. Вовремя, однако. Полгода назад она училась в Москве, и меня с ней познакомила однокурсница. Делая визу, я волновался из-за отсутствия билета обратно, и попросил её выписать мне приглашение с указанием, что я буду месяц жить у неё. Но, посовещавшись с мамой, она решила, что из-за этого могут возникнуть проблемы с законом. Так-то.
Я нашёл Мартину в фб, написал, что уже посмотрел все основные достопримечательности, и мы договорились встретиться через два часа у метро. Это было недалеко, и, чтобы убить время, я крутился по району, тихому и старому. Потом сел в кафешке за столик у розетки, взял капучино, стал ждать. Всё время думал о том, какую ужасную вонь я создаю. Я не мылся всего два дня, но при такой жаре…
Дождался, встретились у метро, я предупредил, что через полтора часа должен быть у Колизея. И она предложила погулять по этому району — её любимый. Я не стал говорить, что уже изучил его, и прошёлся по нему снова. Я хвалил ей Рим, а она поправляла меня на конджунктиве. К назначенному часу я пришёл к месту встречи с Беном. Его не было. Я подождал пятнадцать минут, его не было. Он мог забыть, забить, перепутать место, время. Обидно из-за душа, ну уж очень хочется.
Дальше сидеть не стал, поехал к Олимпийскому стадиону, с надеждой, что он, как и его Берлинский коллега, принимает туристов на посмотреть. Я ехал автобусом, конечно, без билета. Мартина сказала, что в случае контроля, я мог бы прикинуться дурачком, забыть итальянский и английский. Но не пришлось — контроллёров не было. Да они всё равно не влезли бы, автобус набился, как кольцевая в час пик.
Стадион оказался закрытым, смотреть было не на что, зачем приехал не знаю. Ладно, пора выбираться на трассу, ехать во Флоренцию. И тут я встретил столбняк: стадион, как и большинство стадионов, находится на окраине города, мне надо добраться до другой окраины, и ни один человек в поле зрения не мог подсказать мне, на каком автобусе можно уехать в ту сторону. К несчастью, это затруднение сопровождалось приступом бессилия, злости и своего рода апатии.* Я достал диктофон, приготовленный для путевых заметок, и сделал запись следующего содержания: «!Пиздец, блядь, жопа!»
Чуть позже я выяснил, что недалеко есть автобусная станция. Там я пристал сразу к нескольким водителям, толпящимся на перекур. Уж они-то точно должны знать, как мне туда опасть! Они совещались несколько минут, и, наконец, назвали номер нужного мне автобуса. Я загрузился, тронулись. Там я попросил одиноко сидящую женщину подсказать, когда будет моя остановка. Ехали минут сорок, вышел, где надо, переодел вонючую футболку, написал маркером на картонной табличке Firenze, встал на обочине.
Признаться, я не могу представить ситуации хуже для ловли машины: стемнело, стою на маленьком пяточке на въезде на автостраду, где у водителей, большая часть которых проносится там на скорости, есть метров тридцать для того, чтобы остановиться. Понимая обречённость положения, я побрёл к ближайшему, метрах в пятистах, населённому пункту. Там была стоянка и кафе. Подошёл к одному водителю, спросил, как отсюда лучше уехать стопом в сторону Флоренции, но ничего внятного он не сказал. Второй то же. Наконец, наткнулся на пару, которая не осталась равнодушной к моему положению. Они подумали, порассуждали, и пришли к выводу, что вообще-то есть одно место более-менее пригодное для автостопа. Стали мне объяснять, где это. Получалось, что это именно та точка, с которой я только что ушёл. Я настойчиво не хотел понимать, что они говорили. Тогда меня усадили в машину и, попетляв по округе, привезли всё же именно туда.
Пока меня не было, моё место уже заняла проститутка, страшная и толстая, возможно, южно-американского происхождения, говорившая по-итальянски хуже моего. Я посидел возле неё ещё с полчаса. Причём она была близка к победе: к ней подъехала одна солидная машина, они поговорили, вот только она так и осталась стоять. А мне надоело. Люди, что привезли меня сюда, говорили, что лучше бы я ехал поездом. На моё замечание об отсутствии денег на проезд они ответили, что всем насрать. Вот я и пошёл на жд станцию, которую видел из окна автобуса — это пятьсот метров в противоположную от населённого пункта сторону.
Станция оказалась закрыта: время к одиннадцати. Пошёл обратно в эти Мытищи от Рима, думал, переночую в чьей-нибудь клумбе. Но там оказалась ещё одна станция, открытая. Судя по расписанию, последняя электричка до Рима ушла десять минут назад. Я её даже видел. Однако в глубине души я верил в чудо, в заблудшую электричку. Не зря. Не зря! Минут через тридцать она пришла за мной.
Я доехал до города, там мне показали автобус до центрального вокзала, а там на табло я увидел, что следующий поезд до Флоренции в шесть утра. Ночую здесь. Ни туалета, ни розетки я не нашёл. Зато увидел бородатого парня с большим рюкзаком. Начал разговор на английском. Судя по его акценту, скандинав. И ничего, что он, как выяснилось, из Калифорнии. В прошлом врач скорой помощи, тоже путешествует без отелей, хотя в остальном, кажется, не экономит. Мы просидели с ним до закрытия вокзала, а потом устроились спать прямо за порогом.

* Позже такие приступы случались ещё несколько раз. Думаю, они провоцировались постоянным напряжением, невозможностью отдохнуть даже во время сна. Конечно, теперь это выглядит смешно: из-за такого пустяка у меня была настоящая истерика. Мне даже немного стыдно перед собой.

Настоятельно рекомендую при прочтении поставить на реплей «Kashmir» с четвёртого альбома The Led Zeppelin
Человек со спальным мешком в зале ожидания аэропорта — объект зависти, порой неприязни. Это была моя первая ночь в спальнике, а потому сноровки выбрать место для ночлега не было. Лёг, вроде, хорошо, в уголке, но потом всю ночь слушал треск скотча, которым вредная дама за шестьдесят оборачивала свои пять чемоданов. Надоело ей ближе к семи, а без двадцати десять у меня самолёт. Багажа у меня не было, а при досмотре ручной клади мой рюкзак удостоился повышенного внимания. Причём вполне заслуженно: я сунул туда простенький складной нож — не знаю зачем, пусть будет.
— Это у вас там губная гармошка, да?
— Да, — у меня действительно была с собой губная гармошка. На чёрный день: если что, сяду на улице и буду играть, чтобы заработать на еду. Правда, играть я не умею…
— Две?
— Нет, одна.
— Ну ладно, проходите, — ну ладно, я прошёл.
Посадка. На борту небольшого самолёта Эйрмолдова вполне себе комфортно. До Кишинёва долетел, плотно наевшись предложенных стюардессой сэндвичей и додремав за ночь. Молдавашская таможня была не так лояльна к ножу в кармане. Ребята чуть прифигели с того, что я провёз его из дс. Сказал, что он там случайно — остался в рюкзаке с предыдущего похода. Выкинули, не беда. В Кишинёве меньше часа ожидания, и самолёт в Рим. Накормили ещё раз. На подлёте к вечному городу начало трясти. С набитым желудком это было крайне неприятно. Но сели ровно, подождали трап. И… Я в Риме. Вообще-то, это аэропорт имени Леонардо да Винчи в Фьюмичино, то есть это очень пригород Рима. Но кому нужны эти детали?
Так, где здесь салоны сотой связи? Я был уверен, что как только сойду с трапа, на меня кинуться дистрибьюторы Водафона. Но пришлось искать их самому. Я заранее не интересовался, какой пакет услуг мне нужен, и просто попросил симку для Интернета, и чтобы по всей Европе. 15 евро. Ок.
После тряски в самолёте хотелось уже расслабиться, начать наслаждаться Римом, поэтому вместо дебютного автостопа просто купил билет на поезд. «Будем считать я ещё не в трипе», — оправдался перед собой. Куда именно ехать, я, конечно, не знал, поэтому вышел на той станции, название которой показалось гостеприимнее. Вышел, осмотрелся, и просто пошёл. Без карты, без направления, с целью найти того, кто мне покажет, где все достопримечательности.
На светофоре стоит девушка-блондинка. Я ей на итальянском заученные ещё давно на парах фразы приветствия. А она глазами хлопает. Туристка, значит. Знакомимся.
— Тони, — за границей я всегда представляюсь, как Тони. Бесит слушать неуклюжие попытки произнести моё имя.
— Тони.
— Да, меня зовут Тони.
— Тони.
— Да-да, а твоё имя?
— Тони.
— Да нет же. Как тебя зовут?
— Тони.
До меня дошло: её зовут Тони. Точнее Тоньен. Это мужское норвежское имя, её назвали так в честь деда. Да, она из Норвегии. Тоже путешествует одна и тоже не знает куда идти. Пошли вместе.
Я устроил ей викторину «Угадай, откуда я». Она начала перебирать итальянские города, я сказал, что вовсе не из Италии. Тогда стала перечислять южно-европейские страны.
— Холодно.
— Ну, не знаю.
— В смысле в моей стране обычно холодно. Я из России.
Она удивилась, но про Путина ничего не спросила. Для себя я решил, что рассказывать местным, что я русский не стоит, потому что классический «руссо туристо» создал определённый стереотип.
Целевой точкой маршрута мы выбрали Капитолий, и стали искать римлян, у которых я выяснил, как нам туда попасть. Вот только те несколько километров до Капитолия мы так и не преодолели. Сначала мы умышленно свернули в лабиринты узких улочек, натыкались на церкви, и маленькие полупустынные площади. Я ей рассказывал про Древний Рим, про итальянский язык, про разное. Потом пошли зачем-то вдоль реки, хотя надо было от реки. И, наконец, увидели издалека площадь Святого Петра, решили повременить с Капитолием. На проспекте, тянущемся к Ватикану, мы прошли мимо причитающей бабульки, просящей милостыню. Последовавший всплеск негодования очень удивил мою спутницу, а объяснить ей, что никогда даже и не думал, что такое работает где-то, кроме Росси, не смог. Когда мы пришли на площадь, Тоньен принялась всё-всё фоткать, а я уселся у египетского обелиска. Больше мы не виделись.
Пропёкшись на солнышке, я продолжил гулять в том же ключе, только один. Я бродил и восторгался крепостями и соборами. Я заходил в церкви, разглядывал роскошное убранство. Фоновой идеей дня было, определённо, «Уи, я в Риме!» (^^)
Тут часто натыкаешься на фонтанчики с водой (кстати, самая вкусная в Ватикане) — это ну очень круто, потому что жара была страшная, пот с меня тёк как в парной (я не преувеличиваю, ага). Накатывает жажда, пью, а потом у меня есть десять минут, чтобы вернуть всю влагу через кожу. Прозябая ИРЛ, я апнул своему чару фаер резист, поэтому лучше плюс 35, чем минус.
Я таки нашёл Капитолий, когда уже смеркалось. Надо бы придумать, где буду спать, и двигать в ту сторону. Открыл на планшете карту: зелёное пятно (спать лучше же в парках) возле Колизея — пойду туда. По дороге ещё надолго залип на площади Венеции, под балконом, откуда ораторствовал Дуче. Помпезное (назову его так) Витториано — наверное, самое красивое здание в Риме.
Затем поднялся на капитолийский холм, там я решил заглянуть в музей, узнать цены. (Любопытства для — тратиться на музеи я не предполагал.) На кассе спросил, есть ли скидки студентам, а мне в ответ: «Oh, long Johnson!» Я переспросил — кассирша повторила. У итальянцев есть ужасная черта: как только они замечают, что ты иностранец, они переходят на английский, даже если ты говоришь по-итальянски. А итальянский английский это хуже, чем французский английский, даже хуже, чем балканский английский. После того, как я не понял её и с третьего раза, она спросила, говорю ли я вообще по-английски. В конце концов, я выяснил, что её «о лонг джонсон» — это «How old are you?». Да, скидки в Италии идут, как правило, по возрасту.
Спустившись с Капитолийского Холма, я стал огибать большой запертый высоким забором парк. Он был действительно большой: пока шёл, совсем стемнело, и я проголодался. Наткнулся на местного, он сказал, что поблизости кафешек нет (вот же я забрёл: кафешки были везде, куда бы я ни шёл, а тут, говорят, их нет). Через пять минут я открыл, что мужик не знает своего района. Зашёл, сразу попросил поставить заряжаться мой телефон. Первое время я очень волновался из-за отсутствия розеток в деревьях. Заказал что-нибудь «итальяно веро». Принесли, кажется, равиоли с водорослями. Ничотак, съедобно, но с первого раза итальянской кухней не сражён. Этого я одновременно хотел, и опасался. Первое, очевидно, потому что это будет приятно. Второе, потому что мой трип должен быть бюджетным в плане еды в том числе. Решил питаться в кафешках лишь изредка, чтобы попробовать кухню тех стран, куда еду, а голод утолять едой из супермаркетов.
После ужина я довершил крюк вокруг парка, и, наконец, вышел к Колизею. Там сразу заметил чёрного парня с гитарой и афро (это же Он!), попялил на амфитеатр и уселся рядом с музыкантом. Он потягивал пивас и пока разыгрывался на каких-то замысловатых риффах, явно за авторством Хендрикса. А потом раз, и выдал «Хэй, Джо». Круто! Теперь я не мог не затеять разговор. Поводом послужил гитарный ремень — у меня точно такой же. Вот базовая информация: его зовут Бен Франклин (лол), он немец, в Риме проездом. После второго пива, наш разговор стал затрагивать такие темы, как тяжёлая жизнь чёрных подростков в Германии. В частности, он хочет сделать дреды, но ему говорят, что он должен ходить с афро, потому что он чёрный. Я почти всплакнул.
Затем я достал свою гармошку и вручил её Бену, сам взял гитару и выдал весь свой однопесенный акустический репертуар. «О любви» Чижа под стенами Колизея — это сильно! Потом я вернул гитару, и Бен стал играть всякие прикольчики, а я ему подпевал, то есть ревел (кто слышал, знает), пока не порвалась вторая струна, по примеру первой, лопнувшей, по его словам, накануне. «Не грусти, нигга», — сказал я, и показал, как без этих струн исполняется «Кашмир».
Следующие полчаса он провёл в попытках освоить мой урок. Ровно до того момента, пока на площади не появилась девушка в белом коротком воздушном платье. Я расслышал русскую речь, и сказал об этом Бену. «Научи меня, как сказать, что мне нравится what’s in her head, her spirit!» Я задумался, написал ему транслитом следующее: «Ty obvorozhitel’na! Ty zapala mne pryamo v dooshoo!» Потом мы долго репетировали, почти безуспешно. В отчаянии Бен сказал, чтобы я сам уже подкатил к ней. «У меня, тащемта, девушка есть», — сказал я, поправив очки. Бен заржал. Немцы…*
Наконец, ему надоело заикаться на слове «обворожительна» (коварный я негодник), и он отправился к ней с тем, что запомнил. А я взял гитару и следом. Бен подошёл, улыбнулся, поздоровался, и выпалил что-то типа «Ти обво’оджитьенъя», пока я, стоя на одном колене у него за спиной, извлекал из гитары нечто напоминающее фламенко. Оказалось, что девчонки, их было трое, много лет живут в Германии, поэтому дальше беседа между Бэном и девушкой в белом платье шла преимущественно на немецком. Я же вёл светские разговоры с её подружками, рассказал о своих планах, вызвав у одной восторг, у другой ужас. Когда стали прощаться (типа Бэн ничего не добился), я попросился к ним в душ — за день в Риме я вымок до нитки, и пахнуть начинал соответственно. Мне, конечно, отказали. Я пошёл проводить своего нового знакомого до его хостела, договорились, что завтра в 6 встретимся там же, и он отведёт меня помыться к себе. Мы шли мимо короткой зелёной аллеи, где я и решил заночевать. Выбрал угол потемнее, подальше от дороги, разложил спальник, лёг, обнял рюкзак и через пару часов, успокоив, наконец, рой мыслей в голове, удовлетворённый первым днём, уснул.

* Когда в Берлине я затусил с подростками-панками, меня тоже подталкивали подкатить к кому-нибудь, а я всё отнекивался, дескать, у меня девушка есть. Тогда они тоже рассмеялись.