stunent97

В двенадцать лет я открыл для себя удивительный мир секса по имени Елена. Ей было тринадцать, скоро четырнадцать. Она знала теорию и хотела проверить на себе. С тех пор на словах «когнитивный диссонанс» я вспоминаю её синие глаза. Она рассказала невероятное. Например, мужская пися так волшебно устроена не только чтобы узоры на снегу рисовать. Я был потрясён.

Три дня я трусливо уклонялся. У меня были другие жизненные ориентиры. Она шептала волнующие истории из жизни Клеопатры. На четвёртый день спросила прямо, друг я ей или как. Так, спасая товарища, я ступил на скользкую тропу интимных отношений.

Телевизор моего детства учил как врать Мюллеру при встрече, и никак не освещал механику грехопадения. А нам приспичило погрязнуть. Камасутру на русский ещё не перевели. И мы не знали эти триста невероятно удобных поз, подарок индийских гимнастов советским пионерам. Поэтому легли на бок, укрылись одеялом и приступили.

Дальше непонятно.

Она закрыла глаза и улыбнулась. Похоже, ей сразу стало нормально. Но мой одноглазый змей ещё не проник в шалаш застенчивых ирисов. Насколько я его знал, он бы не смог без меня найти дорогу. А сам я ничего в Лене не узнавал, наощупь. В те далёкие годы я с трудом разбирался в неосвещённых женщинах. Что под одеялом казалось одним, на свету могло оказаться коленом. Тут она опять сказала что это кайф. Я подумал «ну и ладно». Лена мне нравилась как человек.

Я долго потом ещё верил что цвет, размер и упругость не важны, а важно наше мужское обаяние. С этой верой я оставил большой секс на долгих восемь лет. Потом меня забрали Родину сторожить.

"Турист в тайском притоне".

Художник: Хуарес Мачадо (Juarez Machado) 40-50 год 20 век.

Нашу учительницу русского языка и литературы звали, как и положено, Белла Моисеевна. Однажды она предложила нам театрально разыграть произведения А.С. Пушкина "Лукоморье". Ну, как предложила? Если бы она спросила, так, мол и так, дети, а не хотите ли сыграть этакую пьеску по мотивам произведения великого поэта, то, ясное дело, все бы послали ее на"уй. Ну, как на"уй? Конечно прямо вот так не сказали бы, мол, Белла Моисеевна, идите на"уй, нет. За это нам бы дали п"зды.Мы скорее всего бы стали съезжать с темы, врать про большую загруженность, больную бабушку, кружок по макраме, пока бы Белла Моисеевна не поняла, что ее посылают на"уй таким вот хитровы"банным способом. Зато вежливо.

Поэтому Белла Моисеевна предлагала всегда очень своеобразно. Зайдя в класс, она посмотрела на нас холодными, как у патологоанатома, глазами и сказала:

-Ну, что затихли? Опять никто стих не выучил, дебилы?

Послушав гробовую тишину, она продолжила:

-Ну, хорошо же! Не хотите учить Пушкина, будем играть спектакль "Лукоморье". Причем роли назначу я сама.

-Как это играть спектакль?- вякнул с предпоследней парты Владик

-Так это, Дорошевич! Оригинальным образом. Как в театре. И руки на парту положи, скотина такая!

-А чо сразу я?

-А то! Короче, кто не будет играть в пьесе, получит двойку в четверти!

В это время она села на стул, в крышке которого снизу заранее был вбит гвоздь.

Когда она перестала орать и обзываться, Белла Моисеевна стала распределять роли.

Владику, как проявившему активность, достался кот.

-Тебя теперь на цепь посадят- сказал я- Как собаку.

- С хуя ли? Я кот! Какая собака? Ты идиот?

-Это ты по ходу идиот. Ты Лукоморье читал?

-Конечно! Скажи-ка дядя, ведь не даром, Москва спаленная пожаром...Только я не понял, причем тут кот? Там был кот вообще?

-Ну, ты и дебил! Это же Лермонтов!

-Хуермонтов! Это Пушкин!

- Хуюшкин! Лермонтов, "Бородино"!

-А точно, это я перепутал. Лукоморье это про "в лесу раздавался топор дровосека"...

-Бля. Владик, тебя ждет масса новых открытий в пьесе, которую мы будем играть. Ты просто охуеешь, сколько нового ты узнаешь.

Русалками были назначены Оля Рылова и Лиля Амамбаева. Потом к ним за плохое поведение был добавлен Андрей Ковалев, но русалком быть он категорически отказался. Сошлись на водяном. Но было поздно, Ковалева все звали русалком.

-Ой, а что это селедкой вдруг так завоняло?- спрашивал Владик проходя мимо него.

-Ух, ты! Андрюха! У тебя кажется сиськи выросли! Дашь помацать?- спрашивал его Витя Волков.

Ковалев злился, пытался драться и даже обхаркал Вите очки.

Царь кощей, чахнущий над златом ясное дело достался самому худому и длинному в классе- Васе Лапшину.

Остальные в качестве массовки стали невидомыми зверьми.

Кроме меня. Мне досталась роль дуба. По мнению Беллы Моисеевны, дуб мне даже играть не нужно было.

-Прекрасно! Ты, Гутин, просто постоишь тут и будешь самим собой. Ты рожден для этой роли! Дуб это прямо твоё!

С одной стороны, конечно, было обидно играть дуб. Я бы предпочел оказаться в массовке, быть каким-нибудь единорогом, например, но с другой стороны, что его играть? Знай себе стой и руками маши, как ветками. Слов мне не полагалось. Ну, можно мычать, наверное. Хотя дубы и не мычат, но это же театр. Режиссерская задумка и все такое.

Правда были и неприятные нюансы. Владик, прикованный ко мне выкрашенной в золотой цвет цепью, прилагался ко мне в качестве кота. Слов у него тоже не было. Зато он бродил вокруг меня на четвереньках и орал дурным голосом, изображая мяуканье в том виде, как это ему представлялось. Но самое страшное было то, что он постоянно заматывался цепью вокруг меня так, что я падал прямо на кота, то есть Владика. А дубу падать по сценарию не полагалось.

Упав, я обычно молотил Владика по его кошачьей голове, он отвечал мне тем же самым и репитиция заканчивалась воплями Беллы Моисеевны о том, что мы дебилы.

На премьере, состоявшейся в актовом зале, собралась вся школа. На первом ряду, который начинался прямо под сценой сидели почетные зрители в виде директора школы Ефима Владимировича и прочие завучи.

Мы находились за кулисами и с волнением ожидали премьеры.

-Ты, Владик, только не наматывайся на меня, а то я тебе в ебало дам- подбадривал я друга.

-Да я стараюсь не наматываться- отвечал тот- Только ты стоишь, как мудак, не двигаешься, как же я не намотаюсь?А в ебало я тебе сам дам если что.

-Так я дуб, придурок! Дуб! Где же ты видел, чтобы дубы двигались!

-Нигде. Ну и что? А ты кота на золотой цепи ты видел что ли?

-Не видел- согласился я- По-моему это какая-то хуйня, а не пьеса.

-Это точно, лучше бы мы стихотворение выучили. Или Лукоморье сыграли, там прикольнее, про бородинскую битву!

-Что?!! Блядь, мы и так играем Лукоморье! А про бородинскую битву это Лермонтов! Лермонтов! Идиот конченный!

-Чего это Лермонтов идиот конченный?

-Аааааа....убейся учебником литературы, Владик! Обязательно убейся!

Но тут неожиданно раздались аплодисменты и клуисы раздвинулись в стороны. Я еле успел принять позу дуба и неистово замахал руками. То есть ветками.

Владик от волнения забыл стать на четвереньки, поэтому дождавшись первых фраз "У Лукомомрья дуб зеленый", удивленно посмотрел на меня, вероятно, услышав слово "Лукоморье" , но не видя вокруг гусар Багратиона, завыл так, как раньше никогда не выл и как был, побежал вокруг меня, плотно наматываясь на дуб.

"Златая цепь на дубе том"- успел сказать Леша Храмченко, который играл роль сказочника.

В этот момент Владик сделал последний виток вокруг орбиты и прижался ко мне так плотно, что я не выдержал и наебнулся прямо с этим безумным котом прямо в зрительский зал. Причем Владик не переставал мяукать.

Попал я точно на Ефима Владимировича. Причем так точно, что владикова голова протаранила директорскую. С головы дирктора пулей вылетели очки и вставная челюсть, которая клацая поскакала вдоль первых рядов.

Пытаясь ее поймать наш физрук Игорь Михалыч, наступил на нее ногой, все услышали характерный хруст, и наступила тишина.

На этом наша пьеса закончилась, и на сцену, чтобы замять скандал, выскочил школьный хор и грянул:

-Раз иголка, два иголка, будет ёлочка!!!

Позже, когда в школе открыли театральный кружок нас с Владиком туда не взяли.

Ну, да мы туда и не очень-то и хотели. Лично я пошел на велосипедную секцию, потому что нам сказали, что всем выдадут бесплатные спортивные велики. Наебали, конечно. Но это уже совсем другая история.

Тапир - это уже не свинья, но ещё не слон. Так, толстенькое животное с чем-то средним между пятачком и хоботом. Тапир, он какой-то хуеносый немножко, если присмотреться.

Пишу про чепрачного тапира, потому что мне больше всего нравится его окрас: чёрный зверь как будто в серебристых труселях. Это все не просто так, не капризы природы. Труселя на тапире для маскировки ночью.

Казалось бы, проще, будь тапир чисто чёрным: тогда он сливался бы с темнотой. Но вот хуй. Оказывается, хищники теряются, когда мимо них проходит одна серебристая жопа без тела.

- Ой бля, а чо это было? - спрашивают они друг друга.

- Да хер знает. Призрак, видимо.

- Призрак жопы?!

- Пиздец, как страшно. Пошли отсюда, пока оно нас не сожрало.

- Жопой?!

- Да.

- Ужас. Бежим.

Тапиры - животные мирные и пугливые. Днём они отдыхают, а ночью призрачно скользят по джунглям в серебристых труселях, и никто их не трогает.

Самки тапиров - дамы несколько с припездью. В брачный сезон они отправляются на охоту за мужиками. Да, именно так: у тапиров инициаторами отношений выступают бабы.

- Ну что, пойдём? - грязно подмигивает тапириха самцу, а глаза у неё так и блестят.

Мужик издает восхищенный свист, дама отвечает тем же. Некоторое время они кружат на месте, покусывая друг друга за уши и бока. Такая садо-мазо прелюдия.

После секса тапириха заявляет мужику:

- Ну ок. Всем спасибо, все свободны.

- Это как? - удивляется тапир, наивно раскатавший хоботок на регулярный супружеский секс, борщи и уютное женское сочувствие.

- Да вот так, блядь, - пожимает плечами тапириха. - Позвольте на выход и труселя свои серебристые не забудь.

Сиротливо сгорбившись, горестный мужик пиздюхает по джунглям в одинокое жилище. А тапириха вынашивает беременность. Аж 14 месяцев.

И вот после родов становится понятно, почему она проявила такую неуступчивость. Рождается ребёнок-тапирёнок совершенно удивительного окраса - коричневый в пятнышко. А вернее даже, в пунктир. Маленькие тапирята - это пиздец невозможный, какое умиление.

У них такие лица - ещё не хуеносые, а добрые и наивные, и чёрточки на боках.

- Вот, блядь, опять не удалось, - страдает тапириха. - Что бы муж сказал? Что я с леопардом наеблась, не иначе. Или с тигром… А я ведь ни сном, ни духом. Доля моя горькая, бабская…

Месяцам к семи детёныш всё же перерастает, и милашный окрас сменяется на традиционные серебристые труселя. Тогда тапириха снова отправляется на блядки, и снова выгоняет мужика. Потому что понимает: хер ей кто поверит.

С численностью тапиров нынче грустно. Люди вырубают тропические леса, в которых живут эти звери. А ещё браконьерствуют ради красивой шкуры.

Ну и тапиры не остаются в долгу: они сжирают и вытаптывают кукурузные поля, погрызают каучуконосы и масличные пальмы.

Часто тапиров отлавливают и продают в зоопарки. Может, и неплохо. Потому что они отлично приручаются, доверяют людям, и размножаются в неволе.

Так что по крайней мере, в зоопарках сохранятся эти милые, хуеносые призрачные жопы в серебристых труселях.

Жил-был в XVII веке в Империи Великих Моголов падишах Джахангир — мужчина жесткий и суровый. Тот самый, который решил везде утвердить ислам. В процессе утверждения случился заговор против Джахангира, но падишах его вовремя разоблачил, и безжалостно врагов запиздил. А их женщин забрал в рабство. Так в гареме появилась 30-летняя красавица персиянка Мехруниса, жена одного из мятежников.

Сидит она в гареме год, сидит два, три, четыре. Кормят на убой, но никто не трахает. Мехруниса задумалась: так можно разжиреть, и всю жизнь просидеть. Баб-то куча, когда до нее очередь дойдет?

Джахангир раз в году проводил одну и ту же игру в базар. Ставил баб за прилавки, ходил от одной к другой, и типа торговался, а на самом деле флиртовал. Хотя не понимаю, нахер он флиртовал в собственном гареме. Ролевые игры, видимо. На четвертый год Мехруниса взяла ситуацию в свои руки. Встала за прилавок, и как давай орать:

— Ай, подходи, смотри, какой товар — сладкий, как дыня, нежный, как персик! — И сиськами так трясет со значением.

Джахангир подходит:

— Что продаешь, красавица?

— Зеленого носорога. — выдает она.

Падишаху интересно стало, он указал на Мехрунису, чтоб ее в опочивальню привели. Уж не знаю, чо она там делала (хотя догадываюсь), но вскоре сыграли свадьбу. Джахангир втрескался по уши, и был от жены в таком восторге, что дал ей имя Нур Джахан — Свет Мира.

И все бы хорошо, но дама опять задумалась. Она вообще задумчивая была. Ну любит ее падишах. Но гарем-то никуда не делся — сидят, накрашенные суки в шелках, ждут своего момента. А ну завтра муж другую бабу присмотрит? Можно бы, конечно, угондонить всех баб в гареме, но дело это долгое, утомительное, и в итоге хули толку? Других надарят.

Вот она и говорит Джахангиру:

— О соловей моей печени, хочешь, чтоб я была еще красивее?

— Нахер надо, о роза моих гениталий, — отвечает муж. — Мне и так нормально.

— Нет, вот ты попробуй, о услада моего организма, — и подает ему чашку спирта двойной очистки. Не знаю, где взяла. Видимо, самогонный аппарат на коленке запиздюрила.

— Мне нельзя, я мусульманин, о прекрасная, — пугается Джахангир.

— Ай, мы никому не скажем! — уговаривает Нур Джахан. — Пей, если любишь, ёб твою мать, о рулевой сердца моего.

Короче, уговорила. Выпил падишах, сидит, задыхается, звездочки в глазах считает.

— Ну, как я теперь, о алмаз моих сосцов? — спрашивает жена.

— О, пиздец ты гурия!

— Ага. На-ка вот еще выпей, о хэдлайнер нашей империи.

Джахангиру понравилось, выпил еще чашку.

— Теперь что видишь, о божественный Президент?

А у падишаха в глазах с непривычки раздвоилось, растроилось.

— Вижу дохуя гурий, — говорит.

Дохуя гурий Нур Джахан не устроило. Вдруг муж в гарем в их поисках пойдет? Потому она и предлагает:

— На-ка, дунь, о шашлык моего существования, — и подает ему трубку с опиумом. Ну падишаху уже все похуй после спирта, покурил, лежит, тащится.

— Теперь что видишь, о непревзойденный? — спрашивает Нур Джахан.

— Зеленого носорога в бикини, — отвечает падишах.

— Вот и заебись, о бля, — обрадовалась жена.

С тех пор Джахангир в гарем ни ногой, ни тем более другими частями тела. Ясно, там зеленых носорогов не показывают. Бабы на стенку лезут от неудовлетворенности, а падишах у Нур Джахан лежит, в день по двадцать чашек спирта выпивает и опиум курит. Хуй знает, как он на такой диете кони не двинул.

Между тем Нур Джахан все дела государства к рукам прибрала, и спрашивает:

— Повелитель, можно я свою маму с родственниками приглашу? Будем тут потихоньку страной управлять, чтоб ты, о великий, ручек не марал.

— Да делайте, чо хотите, только отъебитесь, — отвечает падишах, глотая спирт.

Ну жена своих родственников министрами назначила, сама взяла титул падишах-бегум, и стала править. Но тут до нее дошло, что наследника она так и не родила. Помрет падишах, ее тут же и выкинут. Нур Джахан опять задумалась, говорит:

— О плов моего желудка, давай детей делать.

— Не, — говорит Джахангир. — Мне зеленый носорог не позволяет.

А уже совсем плохой был, не только зеленого носорога видел, но и белочку.

Тут война, все наследники Джахангира давай друг друга пиздить за престол. Нур Джахан испугалась: загнется муж, ей точно башку снесут, так она всех своим феминизмом заебала. Давай звонить в реабилитационную клинику для наркоманов. Но вспомнила, что ни телефон, ни клинику еще не изобрели. Изобрели только наркоманов.

Ну и пиздец. Джахангир благополучно ластами щелкнул в обнимку с зеленым носорогом, а Нур Джахан осталась с виртуальным хуем. Сослали ее в провинцию, там и сидела, как дура, пока не померла от старости.

Мораль: иногда слишком хитровыебанные бабы наебывают сами себя. Да и хер с ним, ходил бы падишах в гарем — чо, убыло бы от него, что ли? А то ни себе, ни людям. )))