Sharkon

Страшно… Боже мой, как же страшно осознавать, что между существованием и забвением тебя отделяют лишь шестьдесят ударов сердца. Сердце, которое всю жизнь мне исправно служило, подводит меня к финалу моей истории. Как назло, от паники оно начинает стучать быстрее, и время как будто, тоже ускоряется.
Пятьдесят один … Это не пятьдесят одна секунда. Каждый удар – это отчётливое мгновение, огороженное от двух других яркой чертой. Но это именно черта, не барьер, не преграда, которая может задержать этот миг. Нет… Черта переходится уверенно, оставляя позади себя череду взятых рубежей.
Сорок два … Я пытаюсь успокоить себя, и делаю глубокий вдох. Не знаю сколько я выиграл. Одну секунду? Десять? Всё равно, время сейчас не значит для меня ничего. Мысли мои быстры, как никогда. Порой даже кажется, что я сумею передумать обо всём на свете, пока не происходит толчок, сбивающий с меня эту нелепую спесь.
Тридцать… Драгоценные моменты ускользают от меня, и я ничего не могу с этим поделать. Половина… В конце концов, на что я надеялся? Насос в моей груди работает беспощадно, на износ. Я не могу ему сказать остановиться, или качать помедленнее. Единственное, что мне сейчас остаётся – это смириться со своей судьбой, ведь мне остаётся лишь
Двадцать… Ещё никогда я так не чувствовал своё тело. Быть может потому, что я не обращал внимания на такие простые вещи? Кровь растекается по моим сосудам, и я чувствую это. Не знаю, но мне кажется, что именно так жизнь струится сквозь меня.
Пятнадцать… Я слишком отвлёкся, чтобы попытаться найти гармонию со своим телом. Бред… Меня не покидают силы, я не затухаю, как догорающая свеча. Жизнь – не огонь, она не гаснет, она просто исчезает, как будто её никогда и не было, оставляя лишь небольшие засечки на сердцах некоторых людей. Говорят, что людская память – доказательство того, что ты жил, что ты существовал. Но кому и что тебе понадобится доказывать, когда ты исчезнешь из этого мира?
Одиннадцать… Как ни странно, я успокоился. Свою кончину я принял как должное уже давно. Мне нет необходимости думать о близких, о том, что ещё не успел сделать – всё это я передумал уже очень давно. Нет необходимости думать и над эзотерической часть вопроса, сейчас мои мысли свободны, как никогда. Забвение устраивает меня. В принципе, не самый худший вариант, если вспомнить, что мне удалось пережить за свою жизнь.
Восемь… Близость смерти действительно позволяет смотреть на вещи под другим углом. Говорят, перед смертью у человека проскальзывает вся его жизнь перед глазами. Немного не так. Я уже себя не ассоциирую с тем человеком, который стоит передо мной. Я – наблюдатель. Это очень необычно иметь два своих же истинно верных мнения об одном и том же. Вот бы сейчас прожить жизнь сначала, с тем, что осознал только сейчас. Не из желания остаться на этом свете подольше, нет, просто из интереса. Очень жалко, что глаза на такие вещи открываются лишь на смертном одре.
Шесть… Так мало… Но мне хватит. Да… Мне уже начинает казаться, что с каждым ударом время начинает тянуться всё медленнее и медленнее. Я готов подождать, если потребуется. Мне нравится наслаждаться каждым моментом моей утекающей жизни, и если они захотят немного подождать, что ж, я возражать не буду.
Пять… Говорят, что жизнь просто берёт и останавливается. Определённо, я представлял себе это не так. Кровь всё также течёт по моим сосудам. Сердце всё также колотится с невероятной силой, не намереваясь сделать паузу ни на миг. Я чувствую, как удары распространяют вибрацию по всему телу. Но время… Оно, словно улавливая малейшие изменения, начинает подстраиваться на мой лад. Спасибо. Но слишком поздно… Я готов встретить свою судьбу прямо сейчас. В конечном итоге, разве я могу что-либо сделать? Но свои последние секунды я хочу провести смакую каждый оставшийся момент моей жизни. Поэтому, всё что мне остаётся – это лишь ждать.
Четыре…
Три…
Два…

- Давайте я не буду оправдываться, - Макс посмотрел на следователя надменным взглядом. - Я делал то, что считал правильным. Я до сих пор считаю, что оказал услугу обществу.
- Услугу?! – следователь вскочил из-за стола и наклонился над подозреваемым, брызжа слюной ему прямо в лицо. – Это диверсия против государства! Жизнь в целом городе теперь остановилась, и неизвестно, когда она придёт в норму, а ты называешь это услугой?!
- Жизнь? – задержанный расхохотался – Это вы называете жизнью? То что сотворило правительство, то что сотворили вы? Да да, вы. Вы - тот кто покровительствует происходящему, тот кто смирился с этим, и воспринимает всё как должное. Я же просто боролся с последствиями, которые сотворили вредители вроде вас.
- Да как ты смеешь, террорист?! Ты…
- Простите, очень скучно, я засыпаю…
Подозреваемый понурил голову и притворно захрапел.
Полицейский ударил по столу с такой силой, что Макс услышал треск. Что именно сломалась, рука следователя или стол, он не был уверен.
- По-твоему это смешно?! Ты уничтожил контрольный центр сна, теперь каждый в радиусе пятидесяти километров сможет уснуть, когда захочет! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!
- Здорово, правда? – новоиспечённый террорист улыбнулся следователю. Искренне. Он правда был доволен своим поступком.
- Ты поверг город в хаос!
- Хаос? Не смешите меня, сейчас только самый упёртый не спит. Кто-нибудь вроде вас, да. Даже ваши коллеги, спят, не сомневайтесь. Как минимум, потому что бесплатно. Когда они ещё смогут получить столько сна?
Следователь обессилено вздохнул и рухнул на стул, смотря куда-то сквозь задержанного.
- Прислушайтесь, - шепнул Макс.
В наступившей тишине отчётливо был слышен храп, доносящийся из соседнего кабинета.
- Когда меня вели сюда, я же видел. Там ваше начальство сидит. Один лишь вы такой упёртый.
- Я не упёртый, - отрезал полицейский, - я принципиальный. – Ты нарушил закон. Ты – преступник. У меня нет желания разбираться поступил ты правильно или нет. Думать – не моя работа…
- И это плохо, это неправильно - раздосадовано понурил плечи Макс. – Вот скажите, сколько у вас зарплата?
Офицер замешкался, но всё же ответил:
- Десять часов.
- Ого, - Макс присвистнул от удивления. – У меня было четыре. Четыре часа сна в день! Пришлось даже устроиться таксистом, чтобы хватало на сон. Так ведь и получалось, что я работал, потом спал, уходил в ночную смену, возвращался, снова спал, и опять за работу. Неплохо, правда?
- Бывает, - пожал плечами следователь, - не повезло с распределением.
- Так я смотрю, и вам не повезло?
Глаз полицейского дёрнулся.
- Очень выразительные мешки под глазами, хочу вам сказать. Что, недосыпаете?
Полицейский ничего не ответил.
- Кому отдаёте сон?
- Сыну.
- Да, согласен, квоты на детей сейчас низкие, а молодым организмам нужно много спать, что вырасти здоровыми членами нашего общества. Жена где?
Следователь снова ничего не ответил, но Макс всё понял и без слов.
Как только человек достигал трудоспособного возраста, ему переставали платить льготы и устраивали на работу. Работа вначале всегда низкоквалифицированная, параллельно приходилось учиться на специальность, которую тебе определяли после сдачи специального теста.
Это самое трудное время, за такую работу сна дают мало, спасают только льготы, которые определяют для студентов. Вдобавок, помогают родители, которые, скорее всего, поднялись достаточно высоко по карьерной лестнице, раз решились завести ребёнка.
Максу не повезло. Он был незапланированным ребёнком. Родителей он лишился также, как следователь лишился жены – умерли от переутомления.
- А знаешь, когда я понял, что всё, что делает правительство с нами – редкостное дерьмо?
Полицейский молчал. Подозреваемый продолжил:
- Когда на подработке таксистом попал в страшное ДТП. У меня была черепно-мозговая травма, врачам пришлось делать операцию, и знаешь что? Чип, - Макс постучал указательным пальцем по виску, - он сломался. Все конечно сразу же спохватились, но менять мне его некоторое время было нельзя – надо было мне хоть немного поправиться после операции, чтобы врачи снова смогли залезть в мой мозг, чтобы установить новый экземпляр. Эти три месяца в госпитале… Это было что-то невероятное! Ты можешь представить?
Следователь не мог. Ему очень хотелось, но он не мог.
- Я спал целыми сутками сначала потому, что после ДТП я был в крайне плохом состоянии. Потом, потому что делать было нечего. Мне даже было плохо от сна, представляешь?! Я спал столько, что у меня начинала болеть голова, а потом просыпался, и снова ложился спать. А знаешь почему? Потому что мог! И это было прекрасно.
Офицер смотрел на преступника толи с завистью, толи с бессильной злобой.
Макс не останавливался:
- Я впервые после колледжа прочитал книгу, представляешь?! Давно ты книгу в руках держал, а, офицер? Художественную книгу! Не наша, разумеется, зарубежная, одна из врачей со мной поделилась. Любовный Роман. Это название книги, в честь главного героя назвали. Название, конечно, так себе, но книжка ничего, мне даже понравилась, хотя может быть потому, что я не особо искушен литературой? В любом случае, я наслаждался своим пребыванием в больнице до тех пор, пока мне не сообщили радостную новость, что я практически выздоровел, и мне снова смогут вставить чип в мозг. А потом…
Задержанный перевёл взгляд в сторону окна, где вдали виднелся клубившийся столбами дым от разрушенной станции сна.
- Вы когда-нибудь встречали человека без чипа, а, товарищ майор?
Майор отрицательно покачал головой. Никто не рисковал достать из своей головы этот маленький контроллер, это сразу означало потерю всего соц обеспечения, а это означало, что нельзя устроиться на работу, и как следствие, получить еды, которое выделяет государство на предприятии. По-другому пропитание было не достать, только по льготам если.
- Если честно, я думал, что помру с голоду, когда бежал из больницы, - рассказчик продолжил свою историю. – Как вы знаете, пропитание можно получить только по чипу. Благо, что на еду государство не скупится, рабочая сила всегда должна быть полна энергии. Но я выкрутился. Не буду раскрывать подробностей, чтобы не подставить человека, просто скажу, что нашёл кое-кого, для кого норма, выделяемая на работе была слишком огромна, поэтому он со мной с радостью делился едой, взамен на мою помощь.
- И как на тебя облаву не объявили, нельзя гражданам находиться на территории нашей страны без чипа – это преступление.
- А, - Макс махнул рукой, - все решили, что я и так с голоду сдохну. Не сдох. Разве что схуднул, это да. Но сейчас я чувствую себя намного лучше, то ли от того, что скинул десяток килограмм, то ли от того, что высыпаюсь.
Задержанный расхохотался, за стенкой храп на мгновение прервался, но потом вновь вернулся в свой привычный ритм.
- Товарищ майор, просто представьте, какого это, просто закрыть глаза, и проспать столько, сколько захочешь, хоть целый сутки! Когда вы ещё сможете позволить себе такую роскошь?
Полицейский закрыл глаза, и попытался представить, чтобы лучше понять мотивы преступника.. Но чип не сработал. Сладкая нега начала накатывать на следователя, едва он закрыл глаза. Он попытался прогнать сон, но соблазн был слишком велик, а усталость так сильна…
Тишину в кабинете нарушало лишь глубокое дыхание офицера, заснувшего на работе прямо в рабочем кресле.
- Моргнул и не выморгнул, ну надо же.
Террорист улыбнулся, и взяв мобильный со стола следователя, отключил его. Стационарный телефон он просто выдернул из сети. Из кармана полицейского Макс достал ключи от машины, на которой его бережно доставил в отделение сотрудник.
- Приятных сновидений, товарищ майор. И вашему сыну.
Человек просто вышел из отдела полиции, и никто не попытался его остановить. Он сел в припаркованный в автомобиль, припаркованный на стоянке, и бросив последний взгляд на отделение полиции, завёл автомобиль и отправился прочь из этого города. Здесь его миссия уже была выполнена.
- Спи спокойно, - любимый город, шепнул он на прощание. - Жди меня, моя столица.

Было это, как сейчас помню, во времена моей бурной молодости. Мне, конечно, нравилось называть это затянувшейся юностью или остановившемся отрочеством, но как бы я не пытался остаться в комфортных для себя рамках, жизнь меня ставила в новые и новые ситуации, которые раз за разом отнимали у меня частичку моего детства. Я как мог этому сопротивлялся. Поэтому, к двадцати пяти годам я хоть и состоялся, как человек, но нельзя сказать, что как взрослый.
Я работал логистом на довольно крупной (для нашего города) мебельной фабрике. Работа была ничего так. В принципе, зарплата была достойная, было довольно интересно, да и люди, как ни странно, тоже были приятные. Правда же заключалась в том, что я прекрасно осознавал, что это не моё.
Каждый день мне в голову приходила мысль, что я не хочу этим заниматься, что это не для меня. Я знал, что это - правда, я знал, что так оно и есть. Нет, работа была точно не хуже любых других, и если рассматривать работу как просто инструмент для получения средств к существованию, то можно сказать, что мне повезло больше, чем другим.
Но в моём случае, в деньгах я не нуждался. Мой отец был одним из самых влиятельных людей в нашем городе. Он мог бы обеспечить не только меня, но и пол города, если бы захотел, но как видно, желания у него особого не было. Отец считал, да и до сих пор считает, что каждый человек сам кузнец своего счастья и своей судьбы, и уж если даже он добился такого успеха, то у остальных шансов то явно побольше.
Тут необходимо сделать важную оговорку, дело в том, что мой отец ещё в детстве лишился левой кисти из-за несчастного случая. Разумеется, история знает многих искалеченных людей, которые добились выдающихся достижений, но то история человечества, а это лично моя.
Поддавшись влиянию отца, я устроился на работу, с которой, на удивление, справлялся довольно успешно, вследствие чего меня ожидал быстрый карьерный рост. Но всё это было не то. Не было чувства удовлетворения, чувства радости, что ли. Ни друзья, ни клубы, ни игры не помогали мне.
Дело было даже не в том, что меня что-то не устраивало, нет, жил я очень даже неплохо. Но каждый раз мысли о том, что надо что-то менять лезли мне в голову, и я их как мог отгонял. Умом я понимал, что это не то, что я хочу, но выходить из зоны комфорта мне хотелось ещё меньше.
Наконец, когда желания врать себе в один прекрасный день у меня закончилось, я обналичил часть денег с карточки, взял отпуск, и не сказав ничего отцу, рванул в Таиланд, в надежде, что местная атмосфера либо изменит меня, либо окончательно выбьет из моей головы эти дурацкие мысли.
В конечном итоге, из всех развлечений, которые предоставлял Таиланд, меня зацепила только местная кухня. Ни алкоголь, ни солнце с морем, ни женщины не вызывали у меня такого восторга, как местная кухня.
Я перепробовал всё, что только можно, но каждый день здесь я открывал для себя всё новые и новые горизонты.
Поначалу я совершал ужасную ошибку, заказывал большие порции. Блюда были сытные, и я, с раздувшимся от еды животом, сидел за столом и ожидал, пока пища уляжется. Такое обычно бывает в старости у мужчин, когда хочется, но уже не можется. Также сейчас было и у меня с едой.
Потом, став умнее, я стал брать небольшие порции, желая распробовать как можно больше всего. К счастью, выбирать было из чего. Например, акула. Жареная, варёная, печёная, да вообще, какая пожелаешь! Все эти варианты приготовления подавались с различными гарнирами и различной аранжировкой, что производило хоть и разное в эстетическом плане впечатление, но уж точно не в плане аппетитности.
Ну, так вот, в одну из таких посиделок (я как раз сидел, и пробовал омаров, кстати, божественно), я увидел, как какой-то парень за соседним столиком заказывал у официантки соевую запеканку.
В тот момент я понял, что не могу на своих глазах случиться беде, и на своём ломаном английском сказал ему, чтобы он не совершал эту ошибку – даже если ты вегетарианец, там полно блюд, которые намного вкуснее, чем то, что он заказал. Я уже стал жертвой этой запеканки – из всех ингредиентов, которые указаны в меню, мне встречалась только пророщенная запеченная соя. Нет, картофель и томатный соус, конечно, тоже были, но больше уж в качестве украшения. Блюдо, конечно, не самое ужасное, но на любителя, а тот парень на любителя был не похож. Я сказал ему, что лучше выбрать что-то другое, например, ту же акулы или устриц.
Собственно, парень оказался не кто иной, как Йозеф. Ну и вот, слово за слово, и мы уже были практическими лучшими товарищами. Он рассказал, что приехал в Таиланд ради доступных женщин. Что же, как и половина приезжающих сюда. И я бы, возможно, оказался в их числе, если бы не постоянная потребность в ощупывания кадыка и проверки содержимого их нижнего белья. Как говорит мой отец: «Лучше перебздеть, чем недобздеть», и уж тут я с ним солидарен, как никто иной.
Йозеф же насчёт этого не заморачивался, а любил всё, что движется – парень отрывался, как мог. Поэтому, днём я старался не двигаться, и пока Йозеф уходил по своим делам, я спокойно обходил все местные кафе и рестораны, в поисках всё новых и новых открытий для своего внутреннего гастрономического сноба. Вечером же мы с Йозефом обычно зависал по барам и клубам – в хорошей компании, почему бы и нет?
В тот день мы пошли вечером в бар. Я точно не помню его название, но что-то связанное с роком. Хард-рок кафе? Нет, что-то другое.
Я сел за стол и принялся рассматривать меню, Йозеф же сразу направился к барной стойке. Ещё немного повыбирав, я уже был готов сделать заказ, но Йозеф сказал, что обо всём позаботился.
Через пару минут подошла официантка и принесла десять шотов, с чем-то подозрительно похожим на водку. Девочка расставила по пять штук передо мной с Йозефом и удалилась.
Я понюхал. Пахло водкой. Немного пригубил. Водка.
- Йозеф, - я вздохнул, - зачем ты купил водку, не спросив, что я пью?
- Да ладно, что ты жалуешься! Ты же русский, все русские пьют водку, это всем известно.
Я вздохнул ещё глубже.
- Ну вот ответь, с чего ты это взял? Водку пьют те, кому не хватает денег на другой алкоголь. Если же обеспеченный человек пьёт водку, то только лишь потому, что хочется напиться до чёртиков. И знай, напивается он водкой лишь потому, что раньше ему не хватало денег на другой алкоголь. Я водку не пью, в принципе. Из всех напитков, у неё самый паршивый вкус. Нет, конечно, есть элитная водка, которая стоит дороже в десять раз, но отдавать по пятьдесят евро за бутылку, меня, признаться, душит жаба.
Йозеф не понял смысла последнего выражения, но общую суть уловил.
- Неправильный ты русский какой-то, - ехидно ответил он мне, - водку не пьёшь, может быть, твой ручной медведь ещё и на балалайке не играет?
- Представь себе!
Мы залились хохотом.
- Нет, серьёзно не умеет. Он ещё слишком маленький.
Я заказал текилу на сейчас и графин с соком на потом – не пропадать же добру.
Мы выпили по стопке и продолжили наш разговор.
Йозеф неожиданно для себя узнал, что я не поддерживаю политику властей.
- Странно, я думал, что ты поддерживаешь Россию, - удивлённо выдал он.
- Так и есть, - кивнул я, - но ты путаешь. Поддерживать страну, и поддерживать власть – совершенно разные вещи. Если власть делает полезные для страны вещи, её надо хвалить, если же она своими действиями вредит, её надо ругать. Логично же?
Так мы с ним и просидели – два кухонных аналитика, разговаривая на философские темы, попутно узнавая о быте друг друга.
- Ты какой-то ложный русский, - рассмеялся Йозеф, - водку не пьёшь, власть не поддерживаешь, медведь твой на балалайке не играет.
Я улыбнулся.
- Ты ещё забыл шапку-ушанку. Но кстати, о вас, немцах, тоже масса стереотипов ходит.
- Ну давай трави, - сказал Йозеф, и подперев рукой подбородок, устроился поудобнее.
- И так, с чего бы начать…
По правде говоря, я не так много знал стереотипов о немцах, больше об американцах, ну так и то только потому, что жил в России.
- И так… Немецкая пунктуальность и аккуратность, немецкое пиво – лучшее пиво в мире, немецкое порно – лучшее порно в мире… Подожди, сейчас ещё вспомню… Любят свою работу…
Но Йозефу, похоже, хватило.
- Хорошо, давай по порядку. И так… Немцы не опаздывают только туда, куда опаздывать нельзя, но чтобы компенсировать такую несправедливость, опаздывают куда можно. Конечно, с возрастом люди меняются, ну так везде, я полагаю. Про аккуратность… Ну, не скажу про других, но точно не про меня, - Йозеф улыбнулся, прикусив язык зубами. – Пиво действительно вкусное, но только на юге Германии. На севере Германии, почему-то, оно горькое, я не могу его пить. Хотя, быть может, кому-то и нравится. Ну а что порно? В Германии смотрят русское, в России – немецкое, круговорот порно в природе, так сказать.
- Пережитки войны, наверное, кто знает, - пожал я плечами.
Мы выпили ещё по одной.
- Ну а с работой что? – поинтересовался я.
- А что с работой? – переспросил Йозеф, - моя работа меня бесит. Устаёшь, как мул, а денег почти нет. Вот, накопил немного, да и решил пуститься в загул, чтобы с ума не сойти.
История была до боли знакомая.
- А ты кем работаешь? – поинтересовался я.
- Я то? Повар в кафе.
Толи алкоголь так сказался, толи компания, но тут у меня созрел план, который, собственно, и привёл меня туда, где я сейчас.
- А почему бы нам не открыть ресторан вместе? – предложил я человеку, которого знал меньше суток. – Ты был бы поваром, а я бы занимался всеми административными делами.
- Да ну брось, - махнул рукой он, - столько денег потребуется в Германии, да и проверки задолбают.
- Так не в Германии, в России.
Тут Йозеф задумался. Он думал долго, минут пять, после чего выдал:
- Хорошо, твои предложения?
И я предложил.
Мы используем все деньги, которые у нас были, но так как этого не хватит, возьмём ещё и кредиты. Половину суммы возьмём Йозеф в евро, половину я в рублях.
Оставшиеся в Таиланде дни мы собирались по вечерам в этом же самом баре и обсуждали наши дальнейшие действия.
Я продумал всё, насколько мог, но стопроцентной гарантии не было. В любом случае, если бы ничего не вышло, я бы