olepav

Раньше я боялся смерти. Опасался что-то сделать с собой. Причинами тому были и семейные трудности, и детские комплексы, и много чего ещё, совсем не уникального для подростка. Сейчас мне 31, и я уверен, что это не было депрессией, то были юношеские [3,14]здострадания и жалость к себе. Даже где-то желание спроецировать эту жалость на кого-то ещё, чтобы восполнить недостаток внимания и получить поддержку.

Теперь я думаю, что депрессия – это когда боишься дойти до собственного предела и не решиться что-то с собой сделать. Когда чувствуешь опасную близость к этому пределу и не очень готов проверить, так ли оно на самом деле.

Когда приходит осознание, что укладчики товаров в супермаркетах со стеклянными глазами и неухоженными волосами не все поголовно плохо учились в школе и ушли после девятого.

Когда удерживать на этом свете начинает не цель, а мечта о цели. Честолюбие и страх уйти никем, стать ещё одним в компашке «чем их больше, тем их меньше». Увы, перманентные мечтатели ничего как правило не реализуют и не достигают.

P.S. Но я пока держусь за стадию, когда ещё хочется верить, что Мирон – гений слова.

Ведь в этом цирке лишь два пути:

Суицид или стоицизм

И если выбрал не суицид

Тогда терпи, хватит ныть, дай вовсю идти

И да, мы ссым, каждый ссыт, страх и солипсизм

Но назло миру мы взлетим среди суеты