Глава 1.
Утро. Солнце безжалостно просачивается через мои веки и слепит глаза. Нужно вставать. Опираясь левой рукой на спинку дивана, я медленно подтаскиваю к верху свое дряхлое тело. С полминуты я сижу неподвижно и пристально разглядываю живот, когда-то он был красивый и подтянутый, а сейчас напоминает лишь мешок для сбора мусора. На столике перед диваном я вижу записку, по-видимому, оставленную моей дочерью. Анжелика, как обычно, дает знать, что завтрак готов и будет ждать меня на плите. К удивлению многих, я до сих пор могу читать без очков, хотя недавно мне исполнялся 91 год, кроме того старость еще не забрала мой рассудок, однако, больше мне похвастаться нечем. Каждый день меня одолевают невыносимые головные боли. Я бы уже давно покончил с собой, но не хочу расстраивать родных. В итоге остается надеяться на то, что смерть моя не за горами.
С трудом поднявшись на ноги, я волочусь на кухню, где первым же делом, без разбора, глотаю все приготовленные для меня таблетки. Теперь нужно немного подождать. Когда боль стихнет, примусь за завтрак, ну а после – буду перечитывать свою самую любимую книгу.
Пять минут, десять, пятнадцать… все, кажется, мне стало лучше. Подкрепившись, я направился в свою комнату, но на полпути внезапно ощутил, как земля уходит из под ног. Первое, о чем я подумал: «землетрясение», однако не прошло и пары секунд, как мои уши пронзил ужасный скрип, а голова начала раскалываться. Пытаясь удержаться на ногах, я облокотился на стенку в дверном проеме, но словно пресс, что-то с ужасной силой давило на меня. Не в силах сопротивляться я упал на колени. Все тело перестало меня слушаться, и даже глаза, которые меня никогда не подводили. Как бы то ни было, при мне остался рассудок, который и дал понять, что это конец.
Глава 2.
Я отключился? Что происходит? Кажется, я лежу у себя в комнате, на своем диване. Может быть, все это мне приснилось? Как же болит голова! Надо срочно принять таблетки.
- Лежи отец, не смей вставать!
- Анжелика…что происходит?
- Не разговаривай. Я вызвала скорую.
Я весь истощен. Слабость, захватившая все мое тело, притупляет чувство времени, минуты тянутся бесконечно. Под тяжестью век глаза начинают закрываться. Я раньше и не подозревал, но оказывается это правда – когда смотришь в лицо смерти, вся жизнь пролетает перед глазами. Мне вспомнился мой первый дом в Плимуте, где в 1953 году я впервые увидел белый свет, однако, не вызвал радости окружающих, оказавшись самым, что ни на есть, настоящим сюрпризом для своих родителей. Моя мать Ребекка Уайтли была домохозяйкой, а отец Джонатан Картер – военным. Даже после моего рождения, мать не захотела выходить за него замуж, но, так как податься ей было некуда (Ребекка была сиротой) она продолжала жить вместе с ним в гражданском браке. Из-за службы отца, нам приходилось из года в год менять город. В связи с этим, привязанности к месту или людям я никогда не испытывал. Сейчас, наблюдая свое детство, я осознаю, насколько был одинок. Я с трудом вспомнил лишь пару приятелей из Шеффилда, в котором мы задержались на целых пять лет. Кажется, их звали Филип и Майкл. Вместе мы постоянно прогуливали школу, а на сэкономленные деньги с обедов, посещали матчи местной футбольной команды. Последним пристанищем, перед тем как я навсегда покинул отчий дом, стал Бирмингем. Через пару дней, после переезда в этот город, мне исполнилось шестнадцать лет. Отца дома в тот день не было, и единственным подарком, который я получил, был торт, купленный мамой.
Глава 3.
Нашлось немного сил, что бы открыть глаза. Вокруг меня уже собрались врачи и вкололи обезболивающее, которое, похоже, уже действует. Несколько санитаров кладут меня на носилки и бережно выносят из квартиры. В то время как они погружали меня в машину, я успел заметить, как солнце заходит за тучи и темные грозовые облака заволакивают все небо, именно такая же погода была и в тот день, когда я впервые увидел свой университет.
Мне тогда только-только исполнилось 18 лет, я приехал в чудный город Бристоль, который раскинулся на реке Эйвон. Этот город сразу покорил, прямо таки одурманил меня, своей красотой, тут смешалось все, ландшафт, архитектура. Невероятное впечатление на меня произвели знаменитые Бристольские пещеры. Но моим неизменно любимым местом стал известный на весь мир Клифтонский подвесной мост, который нависает над глубоким ущельем Эйвона. Глядя на все его величие и мощь, понимаешь, почему на его строительство в 19 веке ушло целых 28 лет. Однако одного я не мог понять, почему этот мост имеет печальную славу, славу «Моста самоубийц», ведь наслаждаясь невероятным видом окрестностей, открывающимся с него, можно иметь только одно желание – жить! Но вскоре судьба предоставила мне возможность, практически лично удостоверится в истинности, этого отнюдь не предрассудка.
Я поступил в Бристольский университет, на исторический факультет. Мне никогда не забыть свой первый студенческий день. На лекции я отправился вместе со своими соседями по комнате: Джон и Мартин учились уже на третьем курсе, и с бравадой старшекурсников рассказывали мне о жизни студента, об университете и его преподавателях. Не скажу, что я испытывал особое волнение перед входом в лекционный зал, но легкая тахикардия не покидала меня с самого утра. И вот он открылся передо мной, большой, просто огромный, зал, столы и стулья в котором были расположены амфитеатром. Наверное, это ощущение испытывает каждый студент, когда видит свою альма-матер. Восторг и трепет, вот так, если в двух словах, описать мое первое впечатление. Признаюсь честно, первую лекцию я откровенно прослушал. В голове все несся нескончаемый поток мыслей, о моей новой жизни, а еще я с жадностью разглядывал новых людей, которых мне предстоит ежедневно видеть ближайшее время. Есть за мной такой грех – люблю разглядывать людей, а еще примерять им имена, какие могли бы им подойти. Ну, вот например эта девушка в очках типичная Хельга, а вот этот пухлый парень с добродушным видом Том или Майк, о а вот эти два явно покорители женских сердец, ловеласов всегда зовут Робом или Кристианом. В общем, как закончились лекции и что на них нам рассказывали я помню с трудом, но пожалуй еще одно событие того дня, только и запомнилось мне. По узкой аллейке, с торца университета, я возвращался назад в общежитие. Вдоль неё было расположено с десяток скамеек, средь которых передо мной предстала картина, которая меня весьма позабавила. Молодой человек, примерно моего возраста, подкармливал голубей, но суть заключается не в том, что он делал, а как он это делал. Парень высыпал корм не на землю, а на скамейку, и что самое удивительное – на себя. В свою очередь голуби, даже без малейшего сомнения, облепляли парня и принимались за наживку.
Заметив меня и явно смутившись всем происходящим, он кинул фразу, которая запомнилась мне на всю жизнь:
- Около птиц, мне ничего не страшно…
О, Боже, опять страшная боль в голове, которая вернула меня из потока воспоминаний. Судя по тому, как много я вспомнил, мы уже целую вечность едем до больницы. У меня что-то спрашивают, но я не в силах это расслышать. Я всегда знал, что глубокая старость это очень трудно…
Глава 4.
На сей раз, я очнулся уже в больнице. Анжелика по-прежнему находилась рядом и была рада услышать мое кряхтение – оно давало ей надежду. За все время мне ни разу не довелось лежать на больничной койке, но к моему удивлению, она оказалась довольно удобной. Через пару минут, после того как Анжелика сообщила мед сестре о моем пробуждении, в комнате появился молодой человек в белом халате. На вид ему не более 30 лет, но поскольку он принялся меня осматривать, я понял – это мой лечащий врач. В текущем своем состоянии я не смог разобрать его слов, но по реакции дочери понял, что все так, как я и предполагал ранее. Одна нога здесь, а другая…другая уже проламывает дверь на тот свет, ведь я и так довольно долго здесь задержался…
Никогда не любил слезы, а особенно женские, и даже сейчас мне тяжело смотреть на то, как Анжелика плачет. Врач все еще остается в комнате и продолжает о чем-то говорить, но, по-моему, уже более бодро. При этом он постоянно смотрит на меня. Своим видом доктор явно мне кого-то напоминает…Мэтт? Стив? А может быть…Ну конечно, как же я сразу не понял…
Эти мысли снова вернули меня в прошлое, в бристольский университет. Сейчас мне уже трудно вспомнить всех своих преподавателей и их лекции, но одно занятие я помню до сих пор. В тот день я впервые проспал, а все из-за студенческой вечеринки. Наверное, тогда моя голова раскалывалась не меньше, чем сейчас. Быстро собравшись, я побежал со всех ног в аудиторию, где уже как с полчаса шла лекция по истории профессора Корнуэлла. Его любили все студенты и поэтому, увидев полную аудиторию, мне пришлось усаживаться на последнем ряду. Я не стал обращать внимания на своего соседа по парте, а сразу же увлекся темой занятия, это была Первая Мировая война. Я до сих пор удивляюсь, как Корнуэлл мог так подать весь материал. Слушая его, в голове возникали мельчайшие образы и события тех времен, а иногда даже возникало такое чувство, будто я и сам там побывал. По традиции, профессор в конце занятия предоставлял слово студентам. Один из ребят специально для этой лекции принес «Пенни мертвеца» и рассказал о подвигах своего дедушки. Другая студентка, которая долго ждала своей очереди, прочитала записку второго лейтенанта французской армии Альфреда Жубера, оставленную им незадолго до смерти: «Человечество сошло с ума! Нужно быть сумасшедшим, чтобы делать то, что творится. Что за резня… Что за сцены ужаса и кровавой бойни! Я не могу найти слов, чтобы передать свои впечатления. Даже ад не может быть таким ужасным! Люди сошли с ума!». Но самое интересное началось, когда кто-то из студентов завел разговор о Норфолкском Королевском полку. Как известно, бытует множество мнений о том, что случилось 12 августа 1915 года с боевым отрядом 1/5 батальона, но лично я считаю, что все было намного проще, чем кажется. После заданного вопроса, Корнуэлл высказал свою позицию на счет исчезновения полка: