Инка
Первой мыслью Инки было - заругает бабушка за шубу, вымокнет шуба.
Крепкие руки хватают за пояс, тянут на свет. И вот уже Инка лежит на снегу, смотрит в небо, тяжело дышит.
Вокруг все кричат что-то, суетятся, вытаскивают других намокших в ледяной воде детей из подо льда. Вот бежит бабушка, без платка, волосы, растрепаны. "Инка, Инка! Девочка моя, живая?" Подбегают другие взрослые, плачут, обнимая своих детей, тащат по домам.
Дома тепло, но ноги никак не хотят согреваться, пальцы на руках не слушаются. Инка сидит у печки, смотрит на огонь, хочется плакать, спать, хочется, чтобы наступило лето, не мёрзнуть, согреться.
Постепенно Инка проваливается в сон, вздрагивает от громкого стука в дверь. Бабушка, сидевшая за столом, подскакивает, пугается, бормочет что-то, торопливо семенит открывать.
Инке вдруг становится невыносимо тревожно, она потихоньку отползает от печки, прячется под стол и слушает.
Слышно, как бабушка открывает дверь, тихонько вздыхает. Потом голос.
Голос чужой, незнакомый, шершавый и какой-то ржавый, как старая пила. Инка прислушивается изо всех сил, но слов не разобрать.
Бабушка возвращается в комнату, находит Инку под столом. "Собирайся, говорит, сходить нужно. Кое-куда."
Куда идти, зачем? Пальцы на ногах ещё немые от холода, да и шуба вымокла. "Наденешь дедов тулуп, вставай."
Инка идёт по узкой тропе, окружённой с двух сторон высокими сугробами, за незнакомцем. Смотри вниз на свои ноги в бабушкиных сапогах. Думать о том, куда и зачем она идёт, не хочется. Думать не хочется вообще ни о чём. Хочется домой - к тёплой печке, пить кисель, гладить кота, слушать ворчание бабушки, смотреть в окно на медленно падающий снег.
Приходят в большой дом. Инка видит и других детей, это немного успокаивает, но всё равно садится поодаль от всех, в углу, почти у самой двери. Снова одолевает сонливость, не хочется слушать разговоры, не хочется разбираться в том, что это за внезапное собрание, зачем её сюда привели. Веки слипаются. Инка почти уже проваливается в сон, как внезапно понимает, что не видела раньше этого дома у них в деревне, не знает, что это за место, но чувствует, что здесь опасно, что нужно бежать. Чуть слышно переговариваются взрослые, дети сидят молча, многие, как и Инка недавно, потихоньку засыпают. В воздухе висит напряжение, все чего-то ждут. Инка незаметно осматривается, выбирает момент, когда, кажется, никто не смотрит в её сторону, подскакивает и, толкая всем своим телом дверь, вываливается наружу, в холодную тьму ночи.
Бежать, бежать сквозь снег, сквозь холод, по узкой тропе, к дому, где бабушка, где теплая печь.
Перед самым забором останавливается, кто-то там есть во дворе, кто-то большой. Присматривается сквозь темноту и снег (почему фонарь у крыльца не горит?) и вздыхает с облегчением - дедушка! Дед ходит по двору, делает что-то, кажется, чистит снег, вон его сколько намело. Инка входит в калитку, идёт к нему, собирается уже крикнуть, что вернулась, как вдруг острая мысль пронзает голову, как игла. Это не дедушка. Его не может быть здесь. Не может. Он умер ещё позапрошлой зимой. И, если это и вправду он, то он мёртвый. Инка делает было шаг назад, за калитку, но понимает, что идти ей некуда, только домой, в тепло, к бабушке. А это значит, надо как-то пройти мимо мертвого деда, который, как назло, стоит у самой двери в дом.
Пока Инка думает, что же делать, дедушка медленно поворачивается и замечает её. Становится так страшно, что уже всё равно, как, лишь бы оказаться дома. Инка срывается с места и бежит к двери, огибая деда по сугробу.
"Неблагодарная!" кричит дедушка вслед Инке. "Некультурная! Кто воспитывал, только? Не здоровается, убегает! Зачем убегать-то? Иди сюда! Иди!"
В доме темно, видимо, бабушка уже спит. Инка стягивает тяжелый тулуп и сапоги, идёт к своей кровати. Кутается в большое пуховое одеяло, отворачивается к стене. Зажмуривается, старается даже не дышать.
Уснуть, уснуть. Завтра проснусь - бабушка ворчит, кот мурлычет, солнышко за окном. Побегу с ребятами на озеро на коньках кататься или дома останусь, буду сидеть у печки, рисовать буду. Пирог с клюквой испеку. Уснуть. Уснуть.
Спрятаться под одеялом от тех, кто подходит всё ближе, окружая дом. От тех, кто уже стучит холодными ладонями в окна, кто толкает снаружи тяжёлую дубовую дверь. От тех, кто скребётся в дымоходе.
Из соседней комнаты слышится звук бьющегося стекла. Что-то большое вываливается из печи, падает на пол, ворочается, дышит тяжело.
Хватит прятаться, хватит убегать, милая. Некуда тебе убегать.
И Инка чувствует, как тёплое одеяло становится холодной, мокрой, тяжёлой шубой, тянущей под лёд, ко дну Большого озера, откуда не выбраться, никогда не выбраться.
Хватит убегать, думает Инка и открывает глаза.
