Много лет назад в одном царстве жил-был царёк и было у него три сына: Ванька, Санька и Манька, так-как последний был закоренелым пидором.
Старший, Ванька, выпив однажды тормозухи, в силу своих умственных способностей не понимая, что он делает, попытался проявить ласку и мужскую заботу к отцовской кобыле. Получив копытом по тому месту, каким он и пытался это сделать, Ванька две недели провалялся в кровати, чем и дал бате пищу для размышления.
— А не женить ли мне детишек? Ведь младшему уже за тридцать стукнуло? — и вызвал царь сыновей и молвил им такие слова:
— Дети! Вы уже взрослые, и вы уже мужчины. Тебя, Манька, это не касается... Думал я думу думную и надумал я вас женить... и замуж выдать - царь покосился на "даму".
— Ура! — прошептала Манька и застенчиво покраснев, опустил развратные свои очи.
— Батя, а где баб искать-то? — пробасил Санька, почесав грудь, заросшую рыжими волосьями.
Царь недовольно покосился на него, подумав:" И в кого рыжий такой? Надо было тогда не приглашать домой к жене на пьянку хранцузика заезжего, ишь, напортачил херню какую. Пелоточник ..."
— Дам я вам по стреле, выйдите в чистое поле, да и пустите в разные стороны, в кого попадете, ту и в жены берите.
Обрадовались братья, схватили по арбалету и выскочили во двор, только Манька остался.
— А я, батюшка, нашел уже половинку свою. — проворковал сынуля, — Кареном звать, армянской породы.
— Да ты чё, блядина, издеваться вздумал над царем царства великого! Армяна в жены!
— Не в жены, папуля, а в мужья. — блудливо подмигнув, поправил Манька.
— Хер с тобой, голубая рыбка, но приданого не получишь!
— А нам и не надо — у него сад мандариновый и подвал коньячный есть. А как мужчина он
оч-ч-ень хорош! — Манька закатил глазёнки.
Плюнул царь и послал его на хуй...
Ворота в царские покои распахнулись и в спальню влетел Ванька. За собою он тащил какую-то визжащую бабёнку, которая упиралась и вопила человеческим голосом.
— А, что, кого? — царь вскочил, протирая свои глаза и прикрывая причинное место ( из-за жары он спал без исподнего, да в принципе, его у него и не было).
— Во, жана! — Ванька крепко держал её за волосы.
— А чё ореть? Ты чё орешь, дура? —царь раздраженно посмотрел на орущую девку.
— А я ей ногу прострелил. — жених радостно оскалился.
— Во, бля, заморочка... Ну и ничего, ходить сможет через пару дней, тогда и свадьбу сыграем.
И царь опять завалился на раскладушку, широко раскинув ноги с ядовито-желтыми пятками и с трауром под ногтями...
Появился Санька. Он был молчалив и задумчив. Санька пропил арбалет и теперь не знал, какую отмазку придумать, чтобы батя не наехал.
— Ага! Явление блЯдного сына! Где тёлка, мать её? — царь уже проснулся, принял соточку-две и был настроен на доверительный разговор.
— Нема... Я, это, арбалет потерял...
— Ах ты, с... Вот за это возьмешь в жены Парашу, половую нашу! — и заржал, довольный своим каламбуром. — Стой, а где арбалет потерял, случаем, не в баре при конюшне, мурло?
Санька только вздохнул, мол, экстрасенс ты, батя.
— Скотина, ну, скотина... Пшёл вон, синяк небритый, отродье хранцузское!
Прошло пять... шесть... семь дней, а от Маньки не было никаких новостей.
"Где же, бля, это чмо голубое? — думал царь, - не дай бог, на Кавказ свалило!"
И издал указ найти и притащить Маньку и армяна того во дворец.
Через два дня приказ был исполнен.
— Ну, что скажете, семейка, блин? — Перед царем стояло Манька и бабэн страшной наружности и кавказскай национальности.
— Я, батя, весь в семье, а ты меня от дел праведных отвлекаешь. У меня, может, забот полон рот...
— Да не заботами ротяра твой поганый полон, а...а... — царь от злобы не мог подобрать слов. Чтобы его успокоить, ему поднесли стакан "Пшеничной" — царя отпустило.
— Значит, так. Бабэна обратно в горы, а пидора этого в рекруты загрести. Нехуй мое царство позорить!
Наступила тишина. Манька тяжело вздохнул, и молвил:
— А ведь, папик, стрелу я свою ещё не использовал, позволь, стрельну...
— О, давай, а я посмотрю, в кого ты пальнешь, и каку бабу выберешь! — царь аж приподнялся на троне.
Манька грустно взглянул на него, поцеловал мужа в волосатую щечку и... пустил арбалетную стрелу калибра 7.62 прямо бате в лобешник. Тот шмякнулся на спину и угасающим голосом спросил:
—Ну не пидор ...? — и помер.
А Манька, прогнав братцев и их жен, позвал во дворец купцов одесских, и стал править царством своим приобретенным, детей плодить, да мужа любить.
И так и повелось в этом царстве с тех времен, что правят им постоянно одни пидоры, армяне и евреи...
