aug23

- Вот так они и вымерли...

Это уже я ворвался в разговор. Поржали немного и я продолжил. Хороший преподаватель была Валентина Васильевна.

На улице резко похолодало, и мы в первый раз пошли на физру в спортзал. Девчонки переодевались в классе, а мы в зале. Сема устроил какие то ловилки - догонялками с Дысей (Саша Дыскин, бывший "В" класс). Пат и Паташон! Большой и маленький! Дыся был меньше меня. Сема поймал его возле окна и обхватив руками пытался потащить его на маты, а Дыся уцепился за батарею. Сема, здоровый лоб, дернул разок и оторвал его от стены вместе с батареей. Школа старинная, батареи многосекционные, чугунные, высотой метра полтора. Они висели на двух металлических трубах, вмурованных в стены. Батареи были не под окнами, как сейчас, а между окнами. Висели довольно высоко над полом. Таких батарей я больше нигде не видел. И вот эта гора металла и воды, рухнула вниз и вырвала трубу из стояка под потолком. Из разорванных труб навстречу друг другу ударили две мощных струи горячей воды и пара.

Девчонки, которые только что пришли, с визгом убежали в коридор. Весь зал мгновенно наполнился паром. Шум падающей из-под потолка воды, топот ног тех, кто успел переодеться и спасал свои шмотки из-под горячего дождя. Мы рванули в ближайшие классы за ведрами. В заполненном паром зале физрук пытался организовать борьбу с водой. А нас и организовывать было не нужно. Голые по пояс, босиком, с закатанными штанами, мы как кочегары на судне уже черпали воду, которая уже довольно сильно поднялась. Уровень пола зала был почти на 10 см. ниже уровня пола коридора. Но вода преодолела и этот барьер и рванула внутрь школы по коридору. Мы открыли все окна и метали воду из ведер прямо на улицу. Как это все выглядело со стороны улицы - не знаю. В густых клубах пара было видно лишь пацанов, работающих рядом. Сквозь пар, со стороны дверей были слышны голоса директрисы и Петра Илларионовича. В таком бешенном ритме мы работали довольно долго, не давая воде затапливать ближние классы. Пока нашли Семеновича, пока он перекрыл воду в подвале - мы работали не останавливаясь. Наконец горячий дождь прекратился. Хорошо, что вода была не кипяток. А мы все продолжали черпать воду.

Когда ее уровень упал, черпать ведром стало не эффективно, и я притащил толстый шланг из каптерки Семеновича. Мы наполнили его водой и выкинули длинный конец шланга в окно. Там был спуск на Клочковскую и уровень земли был значительно ниже нашего пола. Таким насосом откачали почти всю воду. Дальше воду тряпками убирали девчонки, а мы мокрые и уставшие поплелись в класс переодеваться.

Вновь вернулся футбол на стадионе. Виновных в потопе не искали. Да и не нашли бы. Это вышло случайно, Сема с Дысей не могли предвидеть такого развития событий. Это почти стихийное бедствие. На перемене, когда мы толпились в коридоре возле физ. кабинета к нам подошла директриса. Подозвала меня и спросила:

- Сережа, ты не знаешь, спорт зал открыт?

- Закрыт он, Анна Федосеевна, а ключ в учительской.

- А ты не мог бы принести ключ?

- Без проблем!

Я смотался за ключом.

- Анна Федосеевна, вот ключ, только учтите, что там замок заедает.

- Тогда пошли вместе.

Когда мы шли по темному коридору к спортзалу, я спинным мозгом чувствовал, как все смотрят нам в след.

С первого раза замок не поддался. Я уже не коленом, а плечом двинул дверь и замок открылся. Дверь не открылась. Она сильно разбухла от воды, и я с трудом смог ее открыть. Зал был похож на руины Колизея. С потолка кусками отлетела штукатурка, и казалось, что в зале взорвали гранату и осколки посекли потолок и стены. Батарею уже повесили на место и заделали разрыв трубы. Отопление работало, но приоткрытые окна были запотевшими. Там где била из труб вода, штукатурку смыло и была видна кирпичная кладка стены. Деревянные окна повело от влаги, и несколько стекол треснуло. Стены были покрашены масляной краской выше человеческого роста. И главное тут слово БЫЛИ. Набухшая от воды многослойная масляная краска высыхая отходила от стены и скручивалась в трубку, опускаясь вниз до самого пола. Каждая трубка из краски скручивалась самостоятельно, оголяя белую штукатурку. Стены стали зелено-белыми от вертикальных полос. А весь дощатый пол стал буграми и был засыпан штукатуркой. Погуляли...

- Мы же его только что отремонтировали... Сережа, закроешь зал?

- Конечно!

- Не забудь вернуть ключ.

И Анфиса ушла, а я прямо физически чувствовал тяжесть увиденного. Наверное, и она чувствовала.

Я долго воевал с дверью, она никак не хотела закрываться. Потом отнес ключ и вернулся в класс. Илларионович прервал урок литературы и попросил рассказать, что я там увидел. Я рассказал, и от себя добавил, что мы, наверное, еще долго будем играть в футбол на стадионе. Но я ошибся. Анфиса проявила себя мощным администратором. Бригада рабочих довольно быстро сделала кап. ремонт, и зал стал даже лучше чем был до потопа.

В доме напротив, на четвертом этаже жил мой дворовый друг Юра Хорошайло. Старше меня на год. Его отец преподавал в институте радиоэлектроники, и они делали дома робота. Юркин балкон был напротив меня (я жил на втором этаже) и мы общались знаками, как капитаны на мостиках своих кораблей. Кричать было слишком далеко. И у меня возникла идея соединить наши балконы телефонной связью. На мусорке нашли трансформатор, разобрали и толстые медные провода натянули между нашими балконами. Два провода на расстоянии 39 -40 см. друг от друга. Концы проводов подсоединили к обычным наушникам от телефонов. Наушник был и динамиком и микрофоном. Никакого питания! Устройство было надежным как скала. Слышимость была хорошая. Юрка тоже спал на балконе, и мы долго шушукались перед сном. Я тогда еще не знал про витую пару и потому в телефоне негромко играло радио (первая программа радио точки). Наушник заменял мне и приемник.

Однажды в дверь позвонили. Я был один дома, а на пороге стояли мужчина и женщина, которые требовали вернуть им их одеяло! Ну чем не начало для научно-фантастического рассказа? А эти двое - инопланетяне!

- Какое одеяло? Вы вообще откуда?

- Мы живем в доме напротив, одеяло сохло на перилах балкона. Подул ветер и одеяло упало на ваши провода и улетело к вам на балкон!

Наконец то стало понятно, что это делегация с балкона над Юркой. Пришлось вернуть им нашу добычу. Жалко, хорошее одеяло, и само прилетело. Ни у кого в районе не было телефонов, а у нас с Юркой был, еще и добычу приносил.

Еще один мой друг, тоже Юра, только Орлик (Орел) жил на пятом этаже. Тоже хотел такой же телефон, но повторять было уже не интересно. С Орлом мы гоняли на великах, бегали на Сортировку купаться на речке. Это Орел толкнул меня под машину, когда мы перебегали Клочковку, не успев затормозить. Хорошо, что водитель успел. С ним мы нашли на мусорке древний приемник. Узкий и высокий, со шкалой и верньером посредине. Внутри был большой трансформатор и на нем стояла одна большая радиолампа. Других деталей не было видно. На металле шасси красовался штамп 27 апреля 1941 года. Как он дожил до наших дней было не понятно. Когда началась война, все приемники было приказано сдать. На шасси сзади были переключатели, как маленькие дверные крючки. Все были откручены. Я немного разобрался и несколько закрутил в положении "соединено". Свершилось чудо, и приемник заработал. Орел взял его себе и он очень долго еще у него пожил.

После того, как я реанимировал древний приемник, я возомнил себя великим радиоэлектронщиком. А тут еще сломался домашний телевизор. В нем пропал звук. Я, естественно, предложил свои услуги по ремонту, на что получил категорический отказ.

- Даже близко не подходи!

Мать знала мои великие способности взрывать и поджигать. Будь отец один в тот момент дома - он бы разрешил. Но меня так просто не остановить. Долго не спал на балконе, потом включил свет. Телевизор стоял в моей большой комнате, и взяв отвертку, я в него полез. Наученный предыдущими взрывами и обесточиванием школы, я особо руки не распускал. Видимых повреждений не было. Все лампы светятся. Одной рукой полез щупать дифузор динамика, и он попытался что то прошипеть. Мне повезло, лопнула тоненькая проволочка, приклеенная к дифузору. Я попытался ее запаять. Бездарно наляпал олова, но динамик ожил. Я все убрал и ушел спать на балкон. Мой бенефис и фурор были вечером следующего дня. Триумфального шествия не было, но я получил пожизненный карт-бланш на ремонт любой радиотехники в доме. Мне улыбнулась удача!

Еще это лето запомнилось тем, что я угробил велосипед, когда пошел на лобовой таран с пацаном на велосипеде Украина. Мой старенький Школьник четко выполнил таран, изувечив противника, но сам не выжил. А жаль.

Лето пролетело как мгновение. Я остался цел и невредим, но завтра опять в школу.

- Пойми, есть возможность направить твои качества не на разрушение учебного процесса, а на созидание. Все номера программы в принципе готовы, за время номера успеешь подготовиться к объявлению следующего. Не бойся, мы тебе поможем!

С таким моим настроением, вот только и осталось, что скакать и прыгать, развлекая толпу! Нашли клоуна! Я боролся как мог, но моей физичке я отказать не мог. Вместе с согласием, пришло чувство сосредоточенности и рабочий настрой.

Я отбросил в сторону свое настроение, отбросил всю шелуху правил общения разновозрастных соратников. В одно мгновение они превратились в мою команду, которая готовит и выставляет меня на очередной раунд сражения за удачный выпускной. Небольшая шпаргалка в ладони левой руки, побольше воздуха в легкие и вперед - на эшафот, к микрофону! Привычный яркий свет в лицо, привычные десятки глаз зрителей прямо на тебя. Привычное ощущение недопустимости ошибки и уверенности, что все будет хорошо. Жаль нет моего барабана и горнистов на флангах. Я десятки раз уже стоял вот так перед толпой на линейках и конференциях. Пора! Чуть заикающимся голосом, открыл официальную часть. И все пошло и поехало. Моя группа поддержки готовила меня хорошо и я быстро освоился. Перестал торопиться, начал умело вставлять паузы и иногда гнал отсебятину. Все шло на удивление хорошо. Плохой вводной было то, что у старшеклассников в группе не было бас гитариста - заболел. Я, не раздумывая привел Каню и он меня не подвел. Потом пошла самодеятельность, Леша Литвинов со своей партнершей, танцевал бальные танцы (еще бы ему не танцевать - будущий чемпион мира). Кстати его партнерша мне не понравилась. Лешке могли бы подобрать и по краше. Было еще несколько других номеров.

На конкурсе исполнителей победили две девочки, которые спели песню "Алешкина любовь", и я вручил им приз - маленького игрушечного цыпленка. Я до сих пор играю эту песню на гитаре. Потом были танцы и толпа начала потихоньку рассасываться. Моя группа поддержки благодарила за помощь, а я сказал, что пусть обращаются, если что. Пацаны убегали куда-то бухнуть, а я танцевал медляки с девчонками, пользуясь невесть откуда свалившейся славой. Даже Анфиса немного оттаяла. Я тоже иногда убегал попить воды, потому что на этом конферансе я наверное потерял килограмма два веса.

Поздней ночью мы, сильно поредевшей группой из всех трех классов, пошли на площадь Дзержинского. На площади было много таких же как и мы, и в этом Броуновском движении людей на огромной площади, я начал терять одноклассников и друзей, которые разбредались в разные стороны. Я дергался то в одну, то в другую сторону, как щенок, когда его хозяева расходятся. Только Ища и Бара (Ира Баратынская из "В" класса) остались на месте и я примкнул к ним. Уже рассвело, и мы пошли с площади вниз по Сумской. Я немного отстал, придумывая, куда бы нам пойти. И тут Ища, оставив Бару развернулся и подошел ко мне:

- Серега, ты можешь куда-то завеяться без нас? Я с Барой хочу пообщаться. Извини!

Я остался стоять напротив дворца пионеров, где мы с Ищей и Семой играли в настольный футбол. Я стоял под странными акациями которые во всю цвели. Гроздья цветов были на ветках с длинными шипами. Такой же шип пробил мне руку, когда я убегал от Валерки. Уходил Ища, с которым мы брали приступом кухонное окно в моей старой квартире. Вот так, просто, по безлюдной улице уходил мой горнист, навсегда разрушая наш триумвират. Мы давно не играли на выносе знамени или на конференциях. Но только сейчас моя пионерская юность ушла под ручку с Барой, вниз по Сумской. Навсегда.

Я стоял один, с диким чувством одиночества. Вот только что была толпа, были друзья, было все, а теперь никого нет. Я один. Внутри явное ощущение предательства. Меня все предали и ушли куда то, оставив в одиночестве. У меня было полное ощущение, как будто я, в скафандре и без корабля, болтаюсь один в бесконечной пустоте космоса. Меня бросили! И лишь где то там, далеко, на крохотной планете Земля, в портфеле валяется мой аттестат за восьмой класс.

Валерка Ищенко ушел из нашего класса поступать в мореходку. Через несколько дней он уехал из Харькова и я его больше никогда не видел и не знал, как сложилась его судьба. Ни мне, ни друзьям никакой весточки от него не было. Вот таким, уходящим вниз по Сумской, я его и запомнил.

Я все сидел и бросал украдкой взгляды на эту девочку. Анфиса сразу увидела мою заинтересованность и тут же начала шептать мне на ухо:

- Сережа, опомнись! Ты на кого хочешь меня променять? На этот тремпель? На эту дэ два эс? Ты посмотри на меня, ты даже не представляешь, что ты теряешь!

В эту игру на публику она играла великолепно! Каня с Чапой сочувствующе улыбались, гляда на меня. Думаю, надо немного разъяснить, что же сказала моя пассия.

Тремпель - это плечики, или вешалка для одежды из дерева с крючком посредине. На Слободской Украине вешалку или плечики для одежды по другому не называют. По моей информации, до революции в Харькове была фабрика, выпускавшая деревянные вешалки для одежды. Она принадлежала некоему Тремпелю. Его рабочие выжигали на каждом изделии его фамилию. Так его фамилия стала названием изделия. Анфиса хотела подчеркнуть, что у девочки еще детская угловатая фигура, не то что у нее.

Дэ два эс - это сокращение от описательного выражения "доска два соска". У Анфисы была красивая грудь, немного меньше третьего размера. А девочке напротив, пока похвастаться было почти не чем.

Анфиса говорила еще что то, а я уже не слышал и меня волновал лишь один вопрос - как познакомиться? Девчонка на меня не обращала никакого внимания. И я решил написать ее портрет, вот прямо сейчас взять и написать! И подарить ей! Хорошая идея, если учесть, что рисовать я просто не умею. Чапа и Анфиса ходили в школу рисования имени Репина (в миру Репинка), а я туда даже не совался, т.к. задатков к рисованию у меня не было. Но у меня перед глазами стоял розовый туман, и я, не раздумывая, вынул из тетради промокашку.

Промокашка - лист розовой бумаги, чуть меньше тетрадного листа. Бумага пористая, немного волосатая, как тончайший войлок, и очень хорошо впитывающая чернила. Без такой промокашки писать чернильной авторучкой в тетради очень трудно. Если ее не подкладывать под руку, страница тетради впитывает пот и жир с руки, и написанное расплывается. Каждая тетрадка тогда имела внутри промокашку.

Итак, мольберт готов, а рисовать по промокашке можно только шариковой ручкой. У меня уже такая была, и взяв в руки кисть Дали начал рисовать. Если честно, то рисовал не я. Я как сторонний наблюдатель смотрел как рука сама резкими и быстрыми движениями рисует портрет. А я даже дышать боялся, чтоб не спугнуть это наваждение. Я лишь чувствовал, как сзади, через мое плечо, Анфиса с пацанами молча смотрят на мои художества. Ручка и промокашка не давали шанса на исправление ошибки, а я и не ошибался. Точнее, тот внутри меня не ошибался. Ваял быстро и красиво. Я бы так не смог. Через пять минут портрет был готов. Зрители за спиной просто молчали от удивления, а я встал и пошел к девочке. Столы в читальном зале были длинные и путь к ней занял некоторое время. Еле дошкандыбав на ватных ногах, я вручил портрет со словами:

- Это подарок от меня!

Девочка взяла портрет, мельком взглянув на меня. Ни тебе спасибо, ни бумажки с номером телефона! А я, помявшись, побрел назад к своей компании. Вскоре, мы ушли из библиотеки, и я ее больше никогда не видел.

Много позже, когда в очередной раз зазвонил колокольчик внутри (уже с будущей женой), сквозь розовый туман я пытался повторить состояние того читального зала. Безрезультатно. Рука просто не двигалась и мне приходилось управлять ею. Портрет получался невзрачный и неправильный. Таких попыток я сделал две, и обе были неудачными.

После этого случая все классы стали толпой ходить бибиотеку Короленко, писать сочинения. Моя идея вновь жила без меня. А я в одиночестве все ходил в мою библиотеку, безнадежно надеясь на встречу. Contra spem spero!

Скоро, на урок английского, нас впервые собрали в один класс, сразу все три группы. Комиссия оказалась невысоким мужиком в светло сером костюме, с галстуком. Говорил он на украинском, на извращенном западенском диалекте, часто вставляя вместо звука "У", звук "Ю". Слабак он в украинском! После приветственно-вступительной речи на корявом украинском, он перешел на чистейший английский. Говорил быстро, как американцы. Не только на выдохе, а и на вдохе, будто у него во рту горячая картошка и он втягивает воздух через рот, чтоб не обжечься. Тут я поплыл. Глядя на друзей, увидел, что и наши отличники тоже поплыли. А канадец вдруг замолчал и стал оглядываться по классу. В углу стояло ведро, веник и швабра. Они там всегда стояли - нам же после занятий убирать в классе. Канадец взял грязное ведро с тряпкой и резким движением поставил его прямо на учительский стол.

- Как это по английски?

Бля, да откуда же мы знаем, как ведро по английски? И как это ведро вяжется с Лондоном, столицей Великобритании? Но тут, уже наши преподаватели кому то подсказали. Поднятая рука - и вопрос с ведром закрыт. Канадец убрал ведро назад в угол, и попросил раздать нам по тетрадному листочку со штампиком. Не дай бог диктант!

- Теперь опишите своего соседа по парте. Как он выглядит? У кого нет соседа, опишите себя, ну или меня. Начали.

Твою ж дивизию? Я толком и не помню описания внешности героев из английской литературы. Ну ухо, нос и т.п. я знаю, а остальное? Делать нечего, начал писать. Наши училки ходят по проходам и смотрят, что мы там калякаем. Вот тут, я впервые увидел, как они лихо умеют подсказывать. Моя Лидушка наклонилась над моей партой, вроде рассматривая, что пишет Чапа, а сама, под прикрытием своей тоненькой фигуры, быстро на писала на газете, которая был прилеплена к парте, несколько слов по английски. Я уже успел наделать ошибок в этих словах. Быстро исправил, но я пацан догадливый и сразу вошел в эту игру. Я написал на газете несколько русских слов, которые мне нужны. Продолжаю писать на листочке, а левую руку держу на парте, как бы показывая на слова. Лидушка опять наклонилась к Чапе через мою часть парты, и написала на английском, мой заказ. Так потихоньку, с ее помощью, я закончил словесный портрет Чапы. На этом экзекуция закончилась, листочки собрали и канадец ушел.

Потом он еще приходил на урок украинской литературы. Других членов комиссии я не видел, может они были в младших классах. Перед их отъездом, в класс пришел канадец. Уже в другом костюмчике, с трезубцем Бандеровцев на кармашке рубашки (вот когда я впервые увидел нынешний герб Украины). Опять на своем ломанном украинском начал нам втирать, что:

- Английский язык вы знаете не плохо. Украинским языком владеете в совершенстве, лучше чем я. Но на переменах и после школы вы говорите на русском языке. А ДОЛЖНЫ говорить на украинском, должны говорить дома, должны ...

Вот когда все открылось! Вот, кто сказал мяу! Этот Бандеровский недобиток приехал сюда, чтоб приказывать мне, что я должен, а что не должен делать! На дворе конец шестидесятых, Советский Союз силен как никогда. Откуда вдруг в нашем классе появился этот фашист? У меня возникло страстное желание выстрелить в морду этому лесному Соловью из рогатки, и выбить ему право око с косицею. Как мой батя на фронте! Но у меня даже рогатки не было. Я подумал, что случись чего, я в него даже из пистолета не попаду. И я решил пойти и записаться в секцию по стрельбе из пистолета. На всякий случай. Ни Каня, ни Чапа не захотели, и со мной пошел в секцию только Коля Благодарный.

Пистолет Марголина, круглая мишень, 25 метров. Мы с Колькой вместе ходили на тренировки. Это было гораздо труднее, чем стрелять по самолетику в тире на Сумской. Рука дрожала, будто я кур воровал. Пистолет казался безумно тяжелым. К тому же стадион Динамо был далеко от проспекта Ленина. Я, как всегда, опаздывал и приходилось бежать от проспекта до стадиона. Это стало похоже на биатлон.

В начале занятия тренируешься без патронов. Пистолет мелкокалиберный, и просто спускать курок без патрона нельзя, сломается. Потому под курок ставили обычную школьную резинку. В конце такой тренировки, нам давали уже патроны. У меня от усталости так тряслась рука, что не знаю, как я еще умудрялся неплохо стрелять. Дома постоянно ходил с утюгом на вытянутой руке. Плечо от этого сильно болело. Вроде можно уже на соревнования и на разряд, но тренер заболел. Тренировки прекратились. Мы с Благодей по очереди проверяли, работает ли секция. Тренер приходил недели на две, и снова болел. В очередной раз нам сказали, что тренер умер. Нас приглашали на стендовую стрельбу, но мне наш тренер очень нравился, и уход к другому, к его конкуренту, я считал предательством. Да и тренер по стендовой мне не нравился. Так окончились мои тренировки по стрельбе из пистолета. Но основная цель была достигнута - если что, я бы не промахнулся.

Одно название чего стоит! Контра спем сперо! В моем вольном переводе означает "Хоть и безнадежно, а все равно надеюсь!" Но мы с Каней ржали, что надо было назвать "Контра сперм сперо!" А наша несостоявшаяся Солистка заставила весь класс учить стихотворение прямо на уроке.

- Я до сих пор никак не могу выучить на память эту галиматью! Кань, ты хоть выучил?

- Хрена лысого! Даже первый куплет не дается! Давай лучше споем "Контра, контра оба на сперм сперо!

- Да не ори ты так, а то Солистка услышит!

- Калашников! Ты уже выучил стихотворение? Что вы там так рьяно обсуждаете? Иди сюда и расскажи всем нам стихотворение.

- Я еще не выучил!

- Ничего, прочти по учебнику! Только красиво, с выражением!

- Контра сперм сперо!

Я рухнул под парту, заливаясь хохотом. Главное, что никто не заметил, ЧТО этот Харрисон ляпнул на весь класс. Каня тоже стал ржать, когда все понял. Глядя на нас, двух клоунов, начал смеяться весь класс и даже студентка. Наконец все стихли, и Каня решил таки прочесть стихотворение. Но, как только он произносил слово "контра", как я и он начинали хохотать, а за нами весь класс. После третьей попытки нас с Каней выгнали из класса.

- Какого хрена ты начал ржать!

- А какого ты на весь класс орал "Контра сперм сперо"?

- Если бы ты не ржал как лошадь, никто бы и не заметил!

- Сам то ты чего ржал? Ладно, чего уж там.. Не боись, думаю там в классе, никто не понял, что случилось и смеялись просто глядя на нас. Пошли на улицу, погуляем.

Мы вышли из школы и направились во двор. На углу, прямо возле школы сносили одноэтажный частный дом. Довольно большой, по четыре окна на стену. Но сносили удивительным образом. Сносила дом большая машина, как Урал. Мне показалось, а может так и было, что это лендлизовский Студебеккер! Мощная машина! Рабочие заводили длинный трос в проем окна уже без рамы, и подавал его на улицу через другое окно. Оба конца цепляли за Студера и он дергал так, что вырывал огромный кусок дома! Мы успели на финал, и от дома через пять минут, остался лишь остов по проемы окон и обломки перегородок. Даже крышу превратили в кучу хлама, и она валялась в стороне. Рабочие собрались и уехали на машине, а я предложил полезть на развалины и поискать металлолом. Все равно, нам делать до конца урока нечего, а так, хоть добавим металла к нашей куче лома во дворе. Каня согласился, и мы полезли в дом. Весь пол в доме был усеян обломками, а мы забирали трубы и батареи. Сделали несколько удачных ходок и вернулись опять в развалины дома. Мы ходили по разным комнатам, а все равно видели друг друга, как в лабиринте. Как раз про такой, в книге Джерома К. Джерома "Трое в лодке не считая собаки", мы читали на уроках английской литературы. Там они долго в нем бродили. Видимо и мы с Каней бродили долго, потому что он, вдруг, предложил поссать. Мне не хотелось, а он пошел в дальний угол. Все равно нас почти не видно.

Когда он заорал, как недорезанный, я подумал, что на него упала перегородка! Рванул к нему в комнату, а он корчится на полу.

- Каня, что случилось? Ты чего за ... держишься?

- Там в углу... валялась электрическая розетка... Я решил на нее... А она под напряжением... Падла!.. Меня так трахнуло!

Ну надо же такое учудить! И хоть мне его было жалко, но я решил немного пошутить:

- Каня, я конечно не врач, но тебе как мужику, теперь, кажется хана! Никаой надежды, но тебе остается только надеятся! КОНТРА СПЕРМ СПЕРО!

- Так, Ромео, слазь и закрой окно, все ж не май месяц. А что, школа действительно закрыта? Так, подождите, я сейчас вернусь!- и вышла из класса.

Класс ржал, а я, как артист на сцене, кланялся на подоконнике. Каня артистично сделал глубокий поклон, как мушектер размахивая шляпой с перьями и придерживая шпагу левой рукой. Я спрыгнул, и гордо проследовал за парту в его сопровождении. Анфиса вернулась и двери школы, после этого, уже никогда не закрывали от опоздавших. Такие и подобные шоу мы с Каней проделывали не раз. Он схватывал на лету, с полуслова.

Как то на уроке химии была скукотища, химик показывал очередной опыт, смешивая какие то жидкости в пробирке.

- Так, вот мы смешали (какая то фигня, не помню) с (еще одна фигня). Итак, вы видите, происходит реакция с выделением небольшого количества удушливого газа (дурацкое название), что свидетельствует, что реакция...

А вот это была его крупная ошибка, потому, что я уже шел качающейся походкой к окну, опрокинув стул. Держась за горло, трясущейся рукой я открыл окно. Я шипел и булькал, кашлял и стонал:

- За что?.. Изверг..Передайте маме...Задыхаюсь...

Я не смотрел, что там происходит сзади, навалившись на подоконник открытого окна. Но я был уверен, что Каня подхватит, а он уже корчился во втором окне. Цепная реакция была запущена, и уже весь класс толкался возле окон кашляя и хрипя. Меня здорово придавили к подоконнику, а немногочисленные прохожие на Кравцовском спуске, удивленно смотрели на окна кабинета химии на втором этаже школы, с хитрыми мордами учеников. Химик не мог понять, это действительно так подействовал его газ, или это мы прикалываемся? Мы еще немного повыпендривались и расселись по местам. Мы предупредили "А" класс, у которого был следующим урок химии, чтоб проделали тот же фокус. Но химик дважды на одни грабли не наступал, и опыт не показал. А жаль... Правду говорят, что химия не скучная наука!

Мы с Каней, как два заправских клоуна, веселили весь класс. Это привносило какое то разнообразие и веселье, в хмурые, тяжелые уроки. А уроки были действительно тяжелыми. Нам всем, как ученикам спец. школы, приходилось терпеть на себе "интенсивное обучение" английскому языку. На нас тренировались студенты старших курсов универовского иняза и пединститута. Преподавание географии и истории шло на английском языке. Наших преподавателей сменили студенты. Я не обладаю памятью, которая позволяет в начале урока запомнить большУю кучу новых английских слов. Слов специфических и необходимых, чтоб понять новый материал по истории или географии. Их писали на доске убористым почерком. А я, плохо знавший английский, стал плохо знать и историю с географией. На географии я всегда сидел за партой с Каней, а Чапа пересаживался к Семе. Так повелось с издавна.

Мы сидели с Каней уткнувшись в атлас, а студент что то бубнил на английском, читая по бумажке. Воздух класса был наполнен непонятными иностранными словами, и я решил добавить и своих непонятных слов. Я начал негромко напевать какую то заунывную песню с простой мелодией, с названиями городов из географического атласа, вместо слов:

- Карачи-и-и Аль-Аксра, Карачи-и-и. Катманду-у-у Дели Манду-у-у!

У Кани музыкальный слух, он окончил школу по баяну и играл в школьном ансамбле на бас-гитаре. Он подхватил вторым голосом и класс разразился диким хохотом. Не смеялся только студент.

На следующем уроке географии, географичка, чтоб мы не срывали очередной урок, послала нас складывать в стопки макулатуру в подвале школы. Макулатуру тащили туда постоянно, швыряли как попало, и приходилось постоянно складывать и связывать рассыпавшиеся книги и журналы. Такая работа требовалась постоянно, а мы и рады были не сидеть на уроке. Подвал был просторный, без перегородок, весь пол был усеян газетами и журналами. Мы с Каней основательно поработали, навели порядок в углу подвала, но я наткнулся на пачку журналов Советский Экран. Мы уже закончили, а я развязал бечевку и листая журналы начал осторожно выдергивать листы с красивыми фотографиями актрис в неглиже. Я решил украсить наш мужской туалет. Лучшего украшения, чем красивые девушки, я придумать не смог. Каня меня поддержал и мы надергали приличное количество мамзелей.

Взяли в помощь Сему, т.к. я, с моим ростом, Кане не помощник, и пошли в туалет. В туалете под высоким потолком было много торчащих из стен гвоздей. Понятия не имею, зачем они были когда то забиты, но я заприметил их уже давно. Нужно было как то повесить на них картины. Пацаны показали чудеса ловкости и силы. Подсаживая друг друга, цепляясь за высокие сливные бачки, они сумели выполнить мой грандиозный план. Вид туалета сразу изменился. Ну и что, что актрисы были не совсем одеты, особенно из польского фильма Фараон? Нам проделанная работа понравилась. На следующей перемене, в туалет, как на выставку, ломилась добрая половина школы. Через несколько дней, руководство школы решило убрать наш вернисаж, но не тут то было! Из за того, что вдоль стен были отхожие места, вмонтированные в пол, ножки приставной лестницы некуда было поставить, и Семеныч не смог снять картины со стен! Ученики специально ходили на выставку, чтоб посмотреть на непобежденный вернисаж. Не знаю как, но им все же удалось снять фотографии со стен. Мы с Каней не парились по этому поводу. У меня еще много идей в голове. Надеюсь, они еще выстрелят в нужный момент!