WolfWhite

- Дед, посмотри, какую я бабочку поймал!
Мальчик лет десяти подбежал к старику, сидящему на скамейке возле дома, и протянул к нему руку, в которой трепыхалось что-то пестрое и разноцветное.
- Ну что же ты, Вань... - покачал головой дед, - нельзя бабочек за крылья хватать. Повредишь чешуйки, она потом летать не сможет.
- Какие чешуйки?
- А ну-ка, дай ее мне. Только аккуратно.
Старик протянул ладонь, а внук, разжав пальцы, опустил в нее насекомое. Его взгляд снова уперся в обезображенную кисть прааой руки деда - на ней не хватало двух пальцев, а остальные были как будто нарисованы каким-то пьяным и бесталанным художником - кривые и заскорузлые, один из которых даже не сгибался.
- Дед, - замялся мальчик, - ну расскажи, что у тебя с рукой случилось? Я же сколько раз спрашивал уже, а ты не говоришь. Это на войне, да? Я всем своим друзьям говорю, что ты у меня герой. Что это ты в бою ранен был. Правильно же?

Дед рассмеялся тихим старческим смехом и, покачав головой, посмотрел на бабочку. Та , почувствовав свободу, перестала трепыхаться и, сидя на ладони, лишь изредка покачивала крыльями, разводя их в стороны и снова соединяя вместе.

- Да брось ты, Вань. Какой из меня герой...
- Ну как... Ты же на войне был! Значит герой. Нам так учительница в школе говорила. А у тебя еще и ранение такое. Выходит, что...
Мальчик замялся, пытаясь подобрать подходящее слово.
- Выходит, что этот... Супергерой. Да? - снова улыбнулся старик.
- Не, - рассмеялся внук, - это другое. Ну расскажи, а? Про руку.

Старик медленно приблизил руку к глазам, рассматривая бабочку, а потом снова посмотрел на внука.
- А вот ты знаешь, Вань, если бы не такая бабочка, может и тебя даже не было на этом свете.
- Как это? - оторопел мальчик и настороженно взглянул на деда.
- А вот так вот, - он так же медленно и аккуратно положил изуродованную руку на колено и тяжело вздохнул, - ладно, слушай, какой у тебя дед герой... Мы тогда окопались на бугорке малом. Сколько нас было? Да человек шестьдесят может, не больше. Немцы на этот бугорок тоже слюни пускали - очень уж позиция была хороша. Пять дней мы от них отбивались... Каждый день - и прут нахрапом и прут. Честное слово, нескончаемые какие-то. А еще взяли моду - перед тем, как на бугорок наш лезть, как начнут из своих пушек палить. Ну, артиллерия, черт их за ногу. Друга моего тогда... - старик посмотрел на Ваньку и, немного помолчав, продолжил, - в общем, тяжко было, по другому не скажешь. Ну, а мы ж тоже не дураки. Как начинают они палить, так мы в наших окопчиках заляжем и лежим. Грохот адский, земля дрожит, душа, ей-богу, в пятки уходила. Вот прям нащупать ее там можно было.

Мальчик хмыкнул, представив, как он нащупывает в своей пятке душу.

- А однажды сижу я в траншее, спиной к стеночке прислонился. Ну, знаешь, задумался чего-то. И вдруг, откуда ни возмись, вот такая же бабочка. Яркая, расписная вся, как с картинки. И мне прям на мизинец садится. А вокруг дым, гарь, грязь, серое все, выжженное, распаханное. А она как из другого мира. Смотрю на нее и оторваться не могу. Чудо какое-то, а не насекомое. Сидит себе, крылышками машет и нет ей дела ни до какой войны. Да и откуда ей знать про эти наши войны? Она ж, поди, хоть и букашка, а ума-то побольше, чем у некоторых людей. Живет себе и живет, сама радуется и других радует... В общем, залюбовался я ею, а тут немцы очнулись - решили, что пора бы еще нам подарков прислать по воздуху. В этом деле они не жадные были - просить не нужно. И опять все сначала... Грохочет все вокруг, рвется, разрывается. Наши все по ямкам схоронились, а я сижу, как дурень и пошевелиться не могу. Ты не подумай, это не от того, что я такой смелый или еще какой, просто эта бабочка у меня на пальце сидит, а я ее спугнуть боюсь. Потому как чудо это натуральное. Как воспоминание о жизни мирной, о детстве, о том, как бегали мы с хлопцами на реку купаться по полю, как коровок наших пасли, как траву косили. Вот даже запах этой травы вспомнился... И боюсь я пошевелиться, чтобы дымку эту не спугнуть, чтобы не улетела она, а еще немножко со мной побыла, чтобы рассказала мне, как это - когда роса утром на траве чистая-чистая, хоть пей. Чтобы напомнила мне, как туман над речкой на рассвете плывет, как просыпаешься не от выстрелов, а от того, что петух горланит на жердочке. Вот знаешь на что похоже? Как будто спишь и сон видишь добрый и начинаешь вдруг просыпаться. Пытаешься ухватиться за этот сон, остаться там, а он ускользает от тебя и не можешь ты его никак остановить. Вот так сидел я и боялся, что взмахнет она крылышками своими и улетит. И снова я здесь останусь один со всей этой артиллерией, с немцами, черт их за ногу, грязью, кровью, да гарью вонючей.

Старик перевел дух от долгого рассказа и снова взглянул на бабочку, которая, как будто тоже заслушалась этой историей, замерев на его искалеченной кисти.

- А потом слышу - разрывы все ближе и ближе. Жалко мне стало букашку, пусть, думаю, летит отсюда куда подальше. Руку приподнял с нею вот так, над головой, да в этот момент мне в нее осколок и прилетел. Два пальца отсекло, как и не было, а остальные потом врачи уже собрали как смогли. Как видишь, смогли не очень красиво, - рассмеялся старик, - вот так для меня война и закончилась, Ванька. Списали потом, в тыл отправили. Вот и скажи мне - какой я тебе герой?
- А с бабочкой что стало? - спросил внук.
- Ну, а сам-то как думаешь? Там и места мокрого не осталось, - пожал плечами старик, - и вот же что интересно, Вань. Сколько лет прошло, сколько я смертей людских видел, а сколько еще не видел... И товарищей своих сколько схоронил, лиц-то их уже и не вспомню, а вот бабочку ту на всю жизнь запомнил. Вот такая же она была. Точь-в-точь. Я же тебе поэтому и говорю - кто знает, что со мной было бы, коли не та бабочка-красавица? Могло такое случиться, что и тебя бы не было. Так что, Ваня, ты бабочек за крылышки не хватай. У них там чешуйки специальные, можно их повредить и больше не будут они летать. А в этом, знаешь ли, ничего хорошего нет.

Старик медленно приподнял обезображенную руку над головой и бабочка, почувствовав крыльями дуновение ветерка, вспорхнула и, покружившись в воздухе, полетела по своим беззаботным бабочкиным делам.
- Вот и рассчитались, - улыбнулся он и потрепал своего внука по голове.

©ЧеширКо

Вадим был очень мрачным человеком. Скорее всего потому, что работал могильщиком. А может и наоборот - он выбрал эту профессию именно потому, что был очень мрачным человеком. Но, как бы там ни было, это никак не отменяет того факта, что Вадим улыбался очень редко, ведь его ремесло совсем не располагало к веселью. А если по-честному, то он ненавидел свою работу всей душой, но один случай однажды кардинально изменил его взгляды и он стал самым преданым фанатом своего дела и, наверное, самым счастливым могильщиком во всем мире. Но обо всем по порядку.

В тот вечер Вадим сидел на пороге своего дома и докуривал сигарету, поглядывая исподлобья на старые деревянные ворота. Сигарета уже истлела до самого фильтра, а он, как будто не замечая этого, продолжал теребить ее в пальцах, не отрывая тяжелого взгляда от ворот. Странное чувство не покидало его. Ему казалось, что кто-то сейчас должен прийти, кто-то уже идет к нему, медленно, очень медленно ступая неслышными шагами по земле.

Прошло около получаса, а никто не прошел даже мимо его двора. Бросив окурок в ведро, стоявшее у крыльца, Вадим, нахмурившись, покачал головой и поднялся на ноги. Еще раз взглянув на ворота, он развернулся, чтобы зайти в дом и... даже не удивился.

- А, вот ты где... А я сижу и жду. Чувствую же, что ко мне кто-то идет, а кто - не могу понять.

Смерть молча кивнула и протянула к Вадиму костлявую руку, как будто приглашая его подойти поближе. Он же, проигнорировав это жест, вздохнул полной грудью и, прищурившись, посмотрел на небо.

- Знаешь, хоронить людей - не самое приятное занятие. Как будто доделываешь чужую работу, - он выразительно посмотрел прямо в черный овал капюшона, давая гостье понять, чью именно работу ему приходилось доделывать.

Смерть опустила руку и слегка склонила голову набок. Было заметно, что этот разговор заинтересовал ее, так как отличался от стандартных фраз, которые она слышала от людей, за которыми приходила.

- Я часто думал о тебе... Каждый раз, копая могилу, мне казалось, что это несколько несправедливо. Ты приходишь к людям, когда их жизнь заканчивается. Ты забираешь самое светлое, а оболочки оставляешь нам. Ты считаешь, что возиться с ними - это слишком низко для тебя, да? Ты хоть раз сама кого-нибудь хоронила?

Смерть неуверенно покачала головой.

- Всю свою жизнь я потратил на то, что доделывал за тебя твою же работу, - он ненадолго замолчал, - почему-то мне кажется, что ты знаешь, что такое благодарность и справедливость. У меня к тебе всего одна небольшая просьба. Ты сможешь ее выполнить?

Смерть пожала плечами и вопросительно дернула капюшоном.

- Хоть раз доделай свое дело до конца, - он понизил голос, - выкопай мне могилу сама, своими руками. Это будет маленькой благодарностью за годы моей жизни, которые я посвятил тебе.

Судя по тому, как Смерть замешкалась, переступив с ноги на ногу, она действительно имела кое-какие представления о справедливости и слова могильщика показались ей вполне обоснованными. К тому же, еще никто и никогда не обращался к ней с такой необычной просьбой. После недолгого раздумья, взглянув на свои наручные часы, жутким аксессуаром болтающиеся на костлявом запястье, она все же кивнула.
- Серьезно? - вскинул брови Вадим, - ты согласна?

- Да, наверное, это будет справедливо, - снова махнула головой Смерть, - идем.

***
Работа продвигалась не очень быстро. Разметив участок земли на деревенском кладбище, Вадим передал своей спутнице лопату, а сам присел неподалеку, наблюдая за тем, как та неумело втыкает в землю штык. Вадим попытался было разговорить Смерть, но та отвечала либо неопределенным кивком головы, либо вообще игнорировала его вопросы. Так и прошел весь вечер. Вадим молча покуривал сигареты, периодически поглядывая, как силуэт Смерти медленно, но верно уходит под землю, она же молча орудовала лопатой, иногда прерываясь на короткий отдых.

Работа была окончена уже глубокой ночью. Вадим помог Смерти выбраться из могилы и, осмотрев идеально ровный черный прямоугольник, повернулся к ней лицом.

- Вот и молодец, - он протянул руку и фамильярно похлопал ее по плечу.

Смерть непонимающе наклонила голову, а Вадим, приняв торжественную позу и скрестив руки на груди, продолжил:

- А чего ты так на меня смотришь? Мне уже бояться нечего. Ты думаешь мне действительно было нужна эта чертова могила? Да какая мне разница? Пусть хоть вообще не хоронят, - ухмыльнулся он, - мне другое было важно... Ты же уверена в том, что имеешь безграничную власть над людьми, правда? Ты же вся такая гордая, такая возвышенная... А сегодня случилось так, что я, обычный человек, заставил тебя сделать мою работу. Выходит, что я оказался сильнее тебя. Запомни эту ночь навсегда. Ночь, когда человек взял верх над тобой.

- Ну и зачем тебе это было нужно? - сжав челюсти, проговорила Смерть.

- А затем, что я всю свою поганую жизнь просидел по пояс в могилах. Затем, что я не видел в этом мире ничего, кроме вот этой лопаты и гробов. Затем, что я прожил всю жизнь у тебя на побегушках! Вот зачем, понимаешь? Думаешь, хоть кто-то когда-нибудь оценил мой труд? Хоть кто-то сказал мне доброе слово? Да ни черта! Даже ты!

Вадим выхватил из ее рук лопату и, повернувшись к ней спиной, зашагал к выходу из кладбища.

- Если что, я дома, - бросил он через плечо.

Смерть, сжав кулаки от ярости, хотела уже броситься вслед за ним, чтобы вырвать душу из этого наглеца, но, сделав первый шаг, внезапно остановилась и замерла на месте. Ей почему-то стало жаль этого несчастного человека, но с другой стороны - такое пренебрежение к ее благородному поступку она простить не могла.

- Ну-ну, посмотрим, - хмыкнула она себе под нос и, бросив задумчивый взгляд на могилу, зашагала в другую сторону.

Вадим понимал, что ему осталось жить считанные часы, поэтому, вернувшись домой, он принял душ, побрился, причесался и, надев свой единственный выходной костюм, аккуратно улегся в постель, стараясь его не помять. Он сам не заметил, как уснул.

***
Разбудил его долгий и противный звонок телефона. Нащупав его у изголовья кровати, он поднес трубку к уху.
- Вадим, ты? - раздался в динамике голос его бригадира.
- Я.
- Кто помер?
- Где?
- Сказал бы я тебе где... Ты вчера могилу новую выкопал? Я уже всех наших обзвонил, все говорят, что вчера не работали.
- Я... Ну, то есть...
- Так кто помер? Почему мне не позвонил?

Вадим ощупал себя и, убедившись, что он вполне себе жив, сел на кровати, свесив ноги вниз.
- Ты там пьяный что ли, Вадим? - повысил голос бригадир, - я тебя спрашиваю - кому могилу выкопал?
- Да так... Никому. На будущее, - осмотрев свое лицо в зеркале, промямлил он.
- Ты дурак что ли, Вадик? Лопату в зубы и бегом закапывать свою ямку, пока люди не увидели. Ты смотри чего выдумал - могилы впрок рыть... Ты слышишь меня? Бегом, я сказал! Уволю к чертям собачьим!
- Да, да, уже выхожу... - ответил он и, быстро переодевшись, помчался на кладбище.

***
Всю дорогу Вадим надеялся на то, что события вчерашней ночи ему просто приснились, но, оказавшись на кладбище, он еще издалека заметил зияющую черную пасть свежей могилы. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что на кладбище кроме него никого нет, он принялся за работу.

Через два часа, разровняв землю закопанной пустой могилы и накидав сверху сухой травы, Вадим вытер пот со лба и, оперевшись на лопату, достал из кармана пачку сигарет.

- Вот и молодец, - тяжелая костлявая рука легла на его по плечо. Вадим резко обернулся, от неожиданности выронив из рук зажигалку.

- Ты прям мастер своего дела, - усмехнулась Смерть, - смотри как ровненько получилось. Человек пройдет и не заметит ничего. А кого хоронил-то? Хорошего человека?

Вадим стоял молча, исподлобья поглядывая на нее.

- Чего ты надулся? - потрепала его Смерть по голове, - слушай, вчера смешную историю слышала... Не помню, кто рассказывал... Вроде как человек какой-то заставил меня для него могилу копать. Ну, самоутвердиться что ли хотел, да что-то не вышло. Не слышал ты такой анекдот?

- Нет, не слышал, - опустил глаза Вадим.

- Жаль. Смешная история, - вздохнула Смерть и оглянулась по сторонам, - вроде как на этом кладбище дело было, а я смотрю - нет здесь никаких могил свежих... Ну, раз не слышал, то...

Она многозначительно замолчала, сделав маленький шажок навстречу к мужчине. Вадим зажмурился и еще ниже опустил голову.

- Кстати, спасибо тебе за твою работу. Ты большой молодец. Смотрела сейчас на тебя и любовалась. Мастер, одним словом... Ладно, всё, ушла. До встречи!

С этими словами она, похлопав его по плечу, зашагала прочь, аккуратно обходя могилы.

- Как это - до встречи? А до встречи - это когда? - хриплым голосом выкрикнул ей вслед Вадим.

- А как с работы этой решишь уволиться, так сразу, - бросила Смерть через плечо и, заботливо поправив старый венок на заросшей могиле, посмотрела в его сторону, - а пока работай, работай. Мне такие талантливые помощники живыми нужны.

***
Так Вадим полюбил свою работу и стал самым счастливым могильщиком на свете. Даже улыбаться научился.

©ЧеширКо

Никто не знал, откуда он родом и куда он постоянно идёт. Он появлялся то тут, то там каждую весну, а затем исчезал на целый год. На его морщинистом лице всегда играла какая-то виноватая улыбка. Как будто ему всегда было немного стыдно за то, что он попадается на глаза обычным людям. Он никогда ни с кем не разговаривал, а на все вопросы отвечал только кивком головы и неизменной улыбкой. На его плече всегда висела довольно объемная сумка. Она была такой старой, что в ней уже давно протерлось несколько дырок, а из одной, самой большой, постоянно сыпался какой-то мелкий мусор. За это ему и дали прозвище "Дырка". Деревенские мальчишки не упускали возможности подразнить его и посмеяться. Но он никогда не злился на них и не обижался. Только улыбка его становилась еще более виноватой.

В тот злополучный весенний вечер Дырка снова появился на окраине деревни. Как и раньше, он, прихрамывая, шел по обочине дороги и улыбался.
- О, пацаны, это ж этот... Как его там? Идиот который. Помните, Леха из соседней деревни нам про него рассказывал?
Парень лет двадцати поставил на землю бутылку с пивом и, прищурившись, посмотрел на дорогу.
- Ага. Дырка, - ответил ему парень помладше.
- Во! Дырка, точно! - вспомнил предводитель компании и поднялся со скамейки, - Эй, Дырка! Иди сюда!
Мужчина посмотрел в их сторону, улыбнулся и продолжил свой путь.
- Слышишь? Глухой что ли? - повысил голос парень, - сюда иди!
Дырка кивнул, но с дороги не свернул.
- Ну всё... Ты меня выбесил!
Парень сплюнул на землю и, закатывая на ходу рукава, направился к мужчине. Через несколько секунд он уже стоял напротив него, преграждая тому дорогу.

- Я сказал - стой! Тупой что ли? - злобно прищурившись, процедил он сквозь зубы.
Дырка остановился и виновато посмотрел на парня.
- Что у тебя в сумке?
- Мммм... - промычал мужчина и сделал шаг назад, прикрывая ее рукой.
- Дай сюда! - парень схватился за лямку и дернул ее на себя.
- Мммм! - испуганно замотал головой Дырка и попытался вырвать сумку из чужих рук.
Глаза парня налились кровью от злости, а ладони сами сжались в кулаки. Первый удар он нанес точно в челюсть. Дырка упал навзничь и непонимающе принялся крутить головой, прижимая к себе свою сумку. Обезумевший от алкоголя и собственной ярости парень, схватив мужчину за затылок, нанес еще один удар по лицу. К нему на помощь уже бежали его малолетние друзья. Стайный рефлекс сработал моментально и через несколько секунд на Дырку посыпались удары со всех сторон. Били жестоко и подло, и уже через несколько секунд мужчина потерял сознание.

Очнулся он только к вечеру. Все тело ныло, а боль отдавалась в каждой клетке. Кое-как поднявшись на ноги, Дырка, покачиваясь, шагнул к дороге, но тут же замер. Проведя ладонью по боку и не обнаружив там своей сумки, он отчаянно замычал и принялся озираться по сторонам. Ублюдкам не хватило обычного избиения. Решив поглумиться над слабым, они напоследок рассыпали все содержимое его сумки на землю и, не найдя в ней ничего ценного, изорвали ее на кусочки и бросили рядом. Ползая на коленях по обочине, он собирал рваные куски и прижимал их к груди, а затем, осознав всю бесполезность этого занятия, поднял голову вверх и как-то жалобно по-собачьи завыл, в отчаянии хлопая ладонями по земле.

Так он и ушел из деревни - медленно перебирая ногами, прижимая к груди кусочки своей сумки и вытирая с лица слезы вместе с запекшейся кровью. Здесь он больше не появлялся, да и в других местах его больше никогда не видели. О нем очень быстро забыли, а если вдруг и вспоминали, то лишь посмеивались и пожимали плечами. Ведь Дырка - он и есть Дырка, убогий дурачок, что с него взять?

***
А через год на месте избиения буйным желто-белым пятном зацвели ромашки. Именно их семена носил с собой этот странный человек, понемногу рассыпая их вдоль дорог сквозь протертую дырку в сумке, в меру своего понимания и возможностей, пытаясь сделать этот мир хоть чуточку красивее и ярче. Но об этом так никто и не узнал. Да и кому это интересно? Подумаешь, ромашки какие-то...

©ЧеширКо

Мишка обнаружил Чудище, когда решил помыть сетку вытяжки, которая уже покрылась толстым слоем жира. Оно смотрело на него своими огромными глазами и скалилось, но делало это как-то неумело и даже немного виновато.
- Это еще что за... - Мишка выронил из рук сетку и она с громким звуком ударилась об пол.
- Я - Чудище, - произнесло оно, - из вытяжки.
- Мать честная, ты еще и разговаривать умеешь? - немного придя в себя, произнес Мишка.
- Как и все остальные чудища, - кивнуло оно и как-то стеснительно выглянуло из своего убежища.
- А... А почему из вытяжки? Тебе что, жить больше негде?
- Почему это сразу негде? - Чудище насупилось и даже прижало мохнатые уши к не менее лохматой голове, - вытяжка - это разве негде? Очень даже неплохое место, на мой взгляд.
- Просто я думал, что чудища живут где-нибудь... Ну, к примеру, под кроватью.
- Заезженный стереотип, - деловито махнуло оно лапой и, зацепившись за край вытяжки, спрыгнуло на столешницу.

Чудище оказалось совсем небольшого размера - чуть меньше среднестатистической кошки, но чуть больше среднестатистического хомяка. Жирная черная шерсть по всему телу блестела и переливалась на свету, а из кончиков пальцев выглядывали острые загнутые коготки.

- Чудища давно уже не живут под кроватями, - свесив лапы со столешницы и неумело пытаясь ими раскачивать, произнесло оно, - посмотрите на современные матрацы. Лично я боюсь под такими жить. Случись что, от меня и мокрого места не останется. Да и сами кровати уже другие, не то, что раньше. Никаких подкроватных помещений...
- А шкафы? - Мишка сам не заметил, как начал потихоньку вникать в проблемы этого существа.
- То же самое, - покачало головой оно, - все эти шкафы-купе, рольставни и прочее... С ними пропала магия, волшебство. Раньше оно как было? Открывает человек шкаф, дверца так загадочно: "Скри-и-и-ип", а оттуда как выпадет на него пуховик свернутый, а за ним покрышка от жигулей, а пока он лежит на полу без сознания, потому что ему на голову карбюратор свалился, я уже и перепрятался.
- А зачем вам перепрятываться? Вы же чудища. Вы же пугать должны! - сложив руки на груди, прищурился Мишка.
- А ты испугался что ли, когда меня увидел? - тяжело вздохнуло Чудище.
- Конечно! Ничего себе! - хмыкнул Мишка, - у меня даже руки дрожат до сих пор.
С этими словами он протянул к Чудищу ладони. Кончики пальцев действительно слегка подрагивали.
- Правда? - существо оживилось и снова заболтало в воздухе лапами.
- Конечно правда.
- Так это получается, что я... - Чудище кокетливо опустило взгляд и Мишке даже показалось, что его щеки слегка покраснели, - получается, что я...
- Страшное, - быстро сообразил Мишка, - очень страшное.
- Ой, ну брось, - засмущалось оно и прикрыло лапами лицо.
- Я вам серьезно говорю. Вы очень страшное Чудище. Посмотрите, какие у вас глаза красные. А зубы? Зубы-то, наверное, острые, как бритва, хоть и гнилые. Про ваши кривые когти я уж вообще молчу.

Чудище так обрадовалось этим комплиментам, что, опрокинувшись на спину и схватив себя за мохнатые лапы, принялось кататься по столешнице, смешно переваливаясь то назад, то вперед.

- А еще вы отвратительно пахнете, - поведя носом, добавил Мишка.
- Ну хватит, - существо махнуло лапой и изобразило что-то, похожее на смех.
- И голос у вас такой... Противный очень. Да и вообще, вы очень мерзко выглядите.
- Правда мерзко?
Чудище смотрело на Мишку широко открытыми глазами, в которых можно было увидеть целую гамму эмоций. Там были и восторг, и надежда, и неподдельная радость, и даже что-то, похожее на счастье.
- Очень мерзко. Меня прям тошнит от вас.
- Ой, ну всё... Засмущал меня совсем...
С этими словами Чудище вскочило на лапы и, зацепившись лапами за край вытяжки, исчезло в ее глубине. Но через секунду мохнатая рожица снова выглянула наружу.
- Скажи, а можно я тогда иногда буду тебя немножко пугать? Ну, к примеру, раз в две недели или хотя бы в месяц?
- Конечно, - кивнул Мишка, - уверен, что в следующий раз я упаду в обморок, когда снова увижу вашу ужасную морду.
Чудище от радости захлопало в ладоши и чуть не выпало из вытяжки.
- Какой же ты отвратительный человек! Ну всё, тогда до встречи!
- Ага, пока!
Мишка помахал рукой и, подобрав с пола сетку, тут же вставил ее обратно, совершенно забыв о том, зачем он ее снимал.

***

Так они и жили. Чудище изредка выглядывало из вытяжки и корчило страшные рожицы Мишке. Мишка вздрагивал, ронял на пол сковородку или кастрюлю и, схватившись за голову, выбегал из кухни.

В один из дней, Мишка пришел домой в очень плохом настроении. Бывает так, что навалится всё и сразу. Он поссорился со своей девушкой, на работе получил выговор, да к тому же, еще и умудрился проколоть колесо своего автомобиля. Мишка сидел на кухне за столом и смотрел куда-то перед собой. Он даже не вздрогнул, когда сетка вытяжки выпала на плиту, чуть не опрокинув на пол чайник.

- Бу! - хриплым голосом рявкнуло Чудище и привычно оскалилось, ожидая реакции.
- Знаешь, я не хочу тебя больше обманывать, - вздохнул Мишка, - на самом деле, никакое ты не страшное, а очень даже симпатичное Чудище. И я тебя совсем не боюсь.
Чудище на несколько секунд замерло, а потом медленно выбралось из вытяжки и тихо присело на край столешницы.
- Выходит, что ты меня обманывал?
- Да. Я говорил тебе неправду.
- И я совсем не мерзкое и даже не отвратительное?
- Вообще нет.
Чудище опустило голову и хрипло вздохнуло.
- А ты мне сначала показался таким нехорошим человеком, а оно вон как... Я-то думало, что ты злой, со скверным характером, лживый... Выходит, что это все не так?
- Выходит, что не... То есть... - Мишка непонимающе мотнул головой, - подожди, я как раз лживый. Я же тебя обманул. И злой тоже.
- Ой, - Чудище махнуло рукой, - один раз обманул и сразу возомнил себя лживым? Ты же всё-таки во всем признался. Да и не злой ты никакой. Разве злой разрешил бы себя пугать? Ты добрый до рвоты, еще и вежливый - как вспомню, что ты на "вы" со мной разговаривал... Фу, радость какая...
- Ты хотело сказать - гадость?
- Гадость? - хмыкнуло Чудище, - да что ты о себе думаешь? Ты - самая настоящая радость. И вообще, знаешь что? Мне с тобой приятно общаться, понял?!
- А мне с тобой тоже! - повысил голос Мишка, - и вообще, ты мне нравишься!
- Да хватит говорить правду! - возмутилось Чудище, - тебе должно быть не стыдно за это!

Ссора набирала обороты. Мишка вскочил из-за стола и, скрестив на груди руки, вонзил яростный взгляд в глаза Чудища.
- Ты - очень симпатичное и милое Чудище, понятно? Никакое ты не страшное и не ужасное!
Чудище, подбоченившись, оскалилось, обнажив свои острые зубы.
- А ты тогда... А ты - добрый и отзывчивый, понял?
- От доброго слышу!
- Не молчи! Не молчи, когда я говорю! - топнуло Чудище лапой, - ишь ты, тактичный нашелся!
- Красивое и веселое!
- Да у тебя даже квартира какая-то... Уютная!
- А я смотрю на тебя и у меня на душе хорошо становится! И весело! - неожиданно расхохотался Мишка.
- Что-о-о? Да я вообще никогда не видело таких хороших людей как ты!

Ссора закончилась так же резко, как и началась. Мишка стоял посреди кухни и улыбался, Чудище сидело на столешнице и мило хихикало.
- Слушай, страхолюдина, - произнес Мишка, - а давай будем чаще ругаться? У меня прям настроение появилось.
- Давай, - кивнуло Чудище, - я вообще ссоры обожаю.

Мишка хотел что-то ответить, но его прервал настойчивый стук по батареям. Видимо, соседям не очень понравилось это вечернее выяснение отношений.
- Замечательные люди! - в один голос выкрикнули Мишка и Чудище в ответ, и снова закатились в приступе смеха.

***
На самом деле у каждого из нас живет Чудище, а у некоторых и не одно, и этим никого не удивить. Но далеко не каждый сможет найти с ним общий язык. Учитесь у Мишки, ужасные людишки)

©ЧеширКо

Роман был... Сложно сказать, каким был Роман. Некоторые считали его подлым, мстительным и злобным, другие души в нем не чаяли и всегда искренне улыбались при встрече, третьи смотрели на него как на человека, который всегда твердо держит свое слово, четвертые не знали человека лживее него... Хуже всего, что Роман сам не знал - какой он на самом деле. Разнообразие людских взглядов внушало в него неуверенность и абсолютное непонимание себя. А это ничуть не привносило радости в его жизнь. Склонный к самоанализу и самоедству, он каждый раз жутко нервничал, пытаясь разобраться в себе и понять наконец-то свою сущность. Но каждый раз это заканчивалось приступом жуткой депрессии, так как придти к единому мнению при таком их многообразии казалось невыполнимой задачей. Естественно, с таким отношением к самому себе, личную жизнь Романа можно было назвать личной смертью.

С некоторых пор, единственное, что радовало Романа - это прогулки по лесу. Как правило, он ходил туда один. Закинув руки за спину, разглядывая окружавший его зеленый мир, он снова и снова возвращался к самому главному вопросу своей жизни, но каждый раз безрезультатно. Лес манил его своей простотой и пониманием. Вот растет дуб. И наверняка он понимает, что он дуб. Он знает, что он раскидистый и коренастый. А вот ясень. И с ним тоже все ясно. Примерно так же, как и вон с теми грабами и липами. Почему же так сложно с ним самим?.. На этот вопрос он не мог найти ответа.

В тот день Роман так глубоко погрузился в свои мысли, гуляя по лесу, что не заметил, как вокруг стемнело. Оглянувшись по сторонам и примерно наметив направление, он двинулся по прямой в сторону предполагаемого выхода из леса. Наощупь продираясь сквозь кустарники и царапая руки о низкие ветви деревьев, Роман уже почти запаниковал, но вдруг отчетливо увидел впереди огонек костра. Остановившись и прислушавшись, он понял, что совсем не слышит голосов. Вероятно, те, кто развел огонь, уже ушли, просто забыв погасить костер. Тем не менее, Роман направился на свет. Когда до костра осталось всего пара десятков шагов, он все-таки понял, что ошибся.

Вокруг костра, кружком, прямо на земле сидели люди. Каждый из них был одет в какой-то темный мешковатый балахон, а на головы были накинуты такие же темные капюшоны. Именно поэтому он и заметил их уже тогда, когда вплотную приблизился к поляне. Сложно было сходу определить их количество, так как их одеяния сливались в одно единое темное пятно. Роман тут же остановился и, кажется, даже перестал дышать. Нарваться в ночном лесу на сходку каких-то сектантов - это был самый последний пункт в списке его планов на ближайшую жизнь.

Люди не шевелились. Немного придя в себя, Роман максимально медленно и осторожно сделал шаг назад. Кажется, они его не видят. Еще один маленький шажок. Не двигаются. Он повернул голову. До ближайшего дерева, за которое он мог бы спрятаться, оставалось всего три шага. Еще один шаг. Все тихо. Осталось два. Не сводя глаз с сектантов, он аккуратно поставил ступню на землю позади себя, перенес на нее вес тела и уже собрался было завершить свой "молниеносный" побег, как ветка под ногой предательски хрустнула.

Сектанты повернули головы в его сторону настолько синхронно, что Роман невольно вспомнил кадр из какого-то фильма ужасов, название которого совершенно вылетело из его головы. Впрочем, такой кадр есть в каждом втором фильме такого жанра.

- Ромка пришел! - один из сектантов вскочил с места и, молниеносно преодолев разделяющее их расстояние, схватил Романа за руку, - Ромка! А ты чего такой бледный? Замерз? Проходи к огню, погрейся.
С этими словами, он, приобняв Романа за плечи, подтолкнул его к костру.

- Мы знакомы, да? - перебирая вмиг одеревеневшими ногами, с надеждой в голосе произнес Роман.
- В какой-то степени, - кивнул самый разговорчивый сектант и указал ему на свободное место, - садись, не стесняйся. Здесь все свои.
- А, ну раз свои... - Роман хотел сказать что-нибудь шутливое, немного разбавив атмосферу, но так ничего и не придумал.
- Не узнаешь нас? - хохотнул гостеприимный, - нет? Ну, тогда будем знакомиться. Ребята, это Роман. Вы все его прекрасно знаете. Рома, знакомься, это Унылый.
Он махнул рукой в сторону одного из них, чья голова была опущена ниже всех. Тот тяжело вздохнул и покачал понурой головой из стороны в сторону.
- Очень приятно, - произнес Роман.
- Кому как... - буркнул Унылый.
- А вот это Жизнерадостный.
- Здоров, Ромыч! Как жизнь молодая? - бодро поприветствовал гостя сидящий рядом с ним человек.
- Да п-пойдет, спасибо, - кое-как выговорил Роман.

- А вон тот - Злой, - кивнул сектант в сторону человека, сидящего в некотором отдалении ото всех, - ты его лучше не беси, он вообще дурак.
Роман боязливо поежился.
- А это Добрый, знакомься.
- Привет, дружище! Ты к огню поближе подвигайся, не стесняйся. Тебя здесь никто не обидит.
Роман улыбнулся настолько приветливо, насколько позволило его, вмиг застывшее от страха и непонимания, лицо.

- А этот опять спит что ли? - сектант поднялся на ноги, подобрал с земли ветку и бросил ее в сторону человека, облокотившегося спиной о дерево и мирно похрапывающего, - эй! У нас гости вообще-то!
- Отвалите, - мотнул тот головой и снова захрапел.
- Это Ленивый. Тот еще жук. А этого узнаешь?
Он кивнул в сторону еще одного присутствующего, который подошел к костру с целой охапкой хвороста. Бросив ее на землю, он развернулся и снова направился в лес за следующей партией.
- Ну, по вашей логике... - Роман почесал затылок, - Трудолюбивый, наверное?
- Правильно! - радостно хлопнул в ладоши сектант, - видишь, всех ты знаешь, а прикидываешься, что первый раз нас видишь.

- Дело в том, что я просто предположил... - немного осмелел Роман, - на самом деле мне было бы гораздо комфортнее, если бы я видел ваши лица. А то я уже забыл, где Злой, а где...
- Еще одно слово и я тебе лицо разобью, - наконец-то подал голос Злой.
- Тише, тише, успокойся! - осадил его Добрый, - что он тебе плохого сделал?
- Вы можете там заткнуться? Дайте поспать! - возмутился Ленивый из-под дерева.
- Опять начинается... - вздохнул Унылый и снова тяжко вздохнул.
- Так! А ну-ка хватит! - вскочил на ноги Жизнерадостный, - сидим же нормально, чего вы раскудахтались? Давайте не будем портить прекрасный вечер.
- Спасибо, - кивнул сектант и повернулся к Роману, - ну что, понял, кто мы такие?
- Честно говоря, не очень.
- Ну, что ж... Ребят, покажем лица, а? А то наш гость чувствует себя неуютно.

Все присутствующие подняли руки и одни резким и синхронным движением скинули со своих голов капюшоны. И в этот же момент Роману показалось, что он сошел с ума. Волосы на голове зашевелились, а спина моментально стала мокрой. Со всех сторон на него смотрели... его глаза. Каждый из этих людей был его точной копией. От цвета волос, до родинки на подбородке. Десяток Романов уставились на него серыми глазами.

- Страшно? - усмехнулся один из них, - да ты не бойся. Все мы - это всего лишь ты сам. Разница лишь в том, что мы - это те, кем ты не стал. Всё просто.
- Что значит... Что значит - кем я не стал? - заикаясь, произнес Роман, переводя взгляд с одного на другого.
- То и значит.
Тишина повисла над поляной. Копии тактично замолчали, дав возможность Роману немного придти в себя. Наконец ему это, хоть и с трудом, но все же удалось.
- Это что получается, что я не добрый?
- Ты в этом сомневаешься? - улыбнулся Добрый, - хочешь я напомню тебе, как ты избил человека, который, как тебе показалось, не так посмотрел на твою девушку? Или, например, как кинул на деньги своего партнера по бизнесу только из-за того, что тот не пригласил тебя на день рождения своего сына? Или...
- Ладно, ладно, - перебил его Роман, - согласен. Но вот, к примеру, жизнерадостный. Разве я не такой?
- Нет, - покачал тот головой, - расскажи, что ты думаешь о своем будущем? Как ты представляешь свою старость? Разве ты уверен, что вообще доживешь до нее?
- Не уверен, но...
- Разве ты умеешь наслаждаться маленькими радостями жизни или...
- Подождите, подождите! - Роман вытянул перед собой руки, - но если я не добрый, то это значит, что я злой? Почему тогда он тоже здесь?

Злой недобро ухмыльнулся и пристально посмотрел на Романа.
- Потому что ты не злой. Помнишь, как ты вытащил собаку из канализационного колодца, в который она провалилась? Или как купил продуктов какой-то старушке, которая просила милостыню у супермаркета? Нет, ты не злой.
- А какой же я тогда? - выкрикнул Роман, вскочив на ноги, - Вон Ленивый храпит, а Работящий дрова носит. Этот говорит одно, а тот другое. Вы же противоречите друг другу!

- В том то и дело, Ромка. Ты не злой и не добрый, не ленивый и не трудолюбивый. Ни рыба, ни мясо. Ты никакой. Никакущий. Оболочка без внутренностей. Одни люди говорят про тебя одно, другие - другое. А ты и сам не знаешь - кто ты есть на самом деле, - Унылый поднялся на ноги и медленно подошел к Роману, - но ты не переживай, сейчас многие так живут. Свыкнись с тем, что ты никто и доживай себе свою жизнь на здоровье. Пройдет много, а может и не много лет и ты умрешь. Тебя похоронят, поплачут для приличия и забудут, потому что ты был Никакущим Никем. Возможно, что именно так и напишут на твоем памятнике. Если он у тебя вообще будет.
- А вы? - Роман растерянно осмотрелся по сторонам, - а вы куда денетесь? Вы же... Вы же и есть я!
- Нет, Ромка, - улыбнулся Добрый, - мы - это те, кем ты не стал. А значит, у нас свои судьбы и свои жизни. Мы связаны с тобой только лишь внешним сходством.
- Мы будем жить долго и счастливо, - расплылся в улыбке Жизнерадостный.
- Или сдохнем завтра, - вздохнул Унылый.
- А ты умрешь никем, - развел руками Злой.

На Романа было тяжело смотреть. Его взгляд уперся в землю, плечи опустились, а сам он сгорбился и стал как будто бы в два раза меньше. В его голове вдруг пронеслись самые яркие моменты его жизни вперемешку с совсем незначительными. Он как будто просматривал свою жизнь в ускоренной перемотке и, к своему ужасу, убеждался в том, что они правы. Он был то одним, то другим. То злым, как черт, то добрым, то романтичным, то прагматичным до невозможности... А в итоге...
- Стойте!
Неожиданная мысль пришла ему в голову.
- А может вы мне врете?
Копии замерли и молча уставились на Романа. Тот же, расправив плечи, осмотрел каждого долгим и пронзительным взглядом.
- С чего это вы решили, что я - никто? А может быть все наоборот, а?
Роман подошел к Унылому и взглянул в его глаза. Тот лишь отвел взгляд.
- Может быть, это вы, каждый из вас - это тот, кто не стал мной? Я здесь главный, а вы - это всего лишь мои однобокие копии. Не может человек быть только злым и больше никаким. Так не бывает!
- Ну, это ты перегибаешь... - Злой поднялся на ноги и медленно направился к Роману, на ходу разминая кисти рук.
- Ой, кто это ко мне идет? - артистично раскинул руки Роман, - неужто Злой? Бить меня собрался? Ну давай, поганец, попробуй. Я тебе сейчас таких выпишу, что ты до конца своих дней будешь улыбаться, - голос Романа перешел в рев, - еще один шаг и я тебе лицо распишу до неузнаваемости!
С этими словами он первым бросился в атаку, но не успел он сделать и пары шагов, как Злой как-то неестественно обмяк и, превратившись в небольшое бесформенное темное облачко, повис над землей. А через секунду, потянувшись темной дымной струйкой к Роману, как будто бы растворился в его теле.
- А, так вот как это работает... - прошептал он.

- Ну зачем же ты так?
Роман обернулся. Прямо перед ним стоял Добрый, покачивая головой.
- Разве он тебе что-то сделал плохое? Взял и растворил нашего Злого...
- Друг мой, - Роман приобнял Доброго за плечи, - я его не растворил. Просто показал ему свое место, ничего более. И тебе сейчас покажу.
Голос Романа стал мягким и вкрадчивым.
- Дело в том, мой добрый друг, что тебе не стоило бы спорить со мной, потому что это не нужно ни мне, ни тебе. Я не хочу, чтобы с тобой случилось дурное. Давай ты сам вернешься туда, где твое место и мы не будем ссориться. Давай?
Роман тут же почувствовал, как тело Доброго становится рыхлым и каким-то пластилиновым.
- Давай, друг, возвращайся...
Через секунду еще одно облачко, оставшееся на месте Доброго, втянулось в тело Романа. Он кивнул сам себе и посмотрел по сторонам.
- Эй, Трудолюбивый, нужно принести еще больше веток. Бегом в лес!
- Ленивый, возьми мою куртку, подложи под голову, так тебе будет удобнее спать.
- Унылый, мы все умрем!
- Жизнерадостный, умрем, но не сегодня!
- Романтичный, посмотри на небо, как тебе этот миллиард космических светлячков? Круто, правда?
- Молчаливый, ничего не говори.
- Сентиментальный, возьми платок, твой уже весь мокрый...
- Хитрый, молодец, прячься за деревом!

Роман носился по поляне, оставляя за своей спиной темные облачка, в которые превращались его копии одна за одной, тут же втягиваясь в его тело. Он принимал их такими, какие они есть, не пытаясь переделать и изменить. Всю свою жизнь он пытался избавиться от одних и взрастить других, но только сейчас понял, что в погоне за идеальностью потерял всех и действительно стал никем. Ему всегда казалось, что в нем слишком много зла и слишком мало доброты, что в нем совсем нет упорства и очень много лени. Он сокрушался над отсутствием одного своего качества и переживал по поводу переизбытка другого. Он никогда не принимал себя таким, какой он есть на самом деле. Но сейчас он возвращал всё обратно. Сейчас он снова становился цельным, настоящим Человеком. Со всеми своими недостатками и изъянами, со всеми достоинствами и преимуществами...

А из глубины леса за всей этой сценой наблюдало еще одно существо. Каждый раз, когда Роман растворял в себе очередную копию себя самого, оно одобрительно кивало и улыбалось. Когда на поляне не осталось никого, кроме запыхавшегося Романа, оно схватило себя за руку и обнаружило, что кисть стала гораздо мягче и податливей.
- Это хорошо, Ромка, это хорошо, - прошептало оно, - первый шаг ты сделал - ты принял себя таким, какой ты есть. Добрый и злой, мрачный и веселый, унылый и жизнерадостный, хитрый и простодушный. Наконец-то ты понял, что идеальных не бывает и что ты - живой человек. Мы увидимся с тобой тогда, когда ты встретишь такую же, как и ты, и вы примете друг друга такими, какие вы есть на самом деле. Я верю, это случится.
Счастливый улыбнулся и, накинув на голову капюшон, неслышно побрел по ночному лесу.

©ЧеширКо

"В ряде городов участились уличные беспорядки..."
"Количество жертв лесного пожара достигло шестисот человек..."
"Произведены успешные испытания новейших ракет..."
"Новый искусственный вирус продолжает убивать..."
"Военные действия не будут остановлены..."
"Методы по борьбе с коррупцией неэффективны..."
"Убийцы снова на свободе..."
"Уточняются подробности массового мора животных..."

Он почувствовал страх. Ему было страшно, но это был не тот первородный животный страх за свою жизнь, это было что-то новое. Страх, смешанный с безумством и непониманием происходящего, ужас от невозможности что-то изменить, оторопь от ненависти к себе.
- Я так больше не могу, - прошептал он и вдруг закричал. И даже самые далекие звезды вздрогнули от этого крика.

***

Лисенок подошел к краю обрыва и сел на задние лапы, обернув их пушистым хвостом. Перед ним открывался завораживающий вид на долину, в которой он родился, вырос и до сих пор жил. Вон там, под старым деревом, его нора. Отсюда даже видно маму, которая, наверное, беспокоится о том, что его нет. Но это ничего, он ненадолго. Просто ему очень захотелось поговорить со своим другом.
- Я пришёл, - тихо произнес Лисенок и слегка повел ухом, прислушиваясь к звукам, - сегодня у меня не случилось ничего интересного. Мама учила нас охотиться, я никого не поймал. Зато я узнал еще больше о тебе.
Лисенок помолчал, прислушиваясь.
- Ты, наверное, не замечаешь и не слышишь меня, но я часто прихожу сюда, чтобы побыть с тобой и посмотреть на тебя. А сегодня мне захотелось с тобой поговорить.

Легкий ветерок всколыхнул ветви деревьев и на землю золотистым дождем посыпались листья. Лисенок посмотрел на желтый лист, который упал прямо на его хвост.
- Я не знаю из чего ты сделан. Иногда мне кажется, что ты состоишь из листьев и деревьев, травы и земли. Затем я забираюсь на высокую скалу и мне кажется, что ты создан из камней и ветра. Я спускаюсь к реке и вижу, что ты льешься куда-то бурным потоком воды. Я не знаю, что это за яркое пятно появляется каждый день на небе и почему ночью ему на смену приходит другое, от которого кто-то как будто отгрызает кусочки. Я не знаю, кто и зачем сделал тебя и что здесь делаю я. Я ничего этого не знаю. Но всегда хотел узнать. Я спрашивал об этом у своих друзей - все говорят разное. Кто-то рассказывает истории о Рыжем Лисе, который скатал этот Мир из своей шерсти, вороны говорят о Великом Вороне, в глазу которого мы все живем, волки твердят о Звере, который подглядывает за нами через дыру в небе... Все говорят разное, а знаешь почему? Потому что им страшно. Им страшно быть здесь и ничего о тебе не знать. Вот они и выдумывают всякие истории.

Лисенок ненадолго замолчал.
- Я долго думал обо всем этом и понял, что все они врут. Боятся и врут даже самим себе. И когда я это понял, я перестал искать в тебе знаки и подтверждения чьих-то слов. Я просто стал иногда приходить сюда и смотреть на тебя так, как будто ты - мой лучший друг. И, знаешь, когда дружат, чувствуют друг друга. И я тебя чувствую. И мне кажется, что тебе иногда бывает очень плохо. Я не знаю почему, может быть от того, что никто не хочет видеть тебя настоящего, а сочиняют вместо этого всякие небылицы. Да и не расскажешь ты мне. Какое тебе дело до маленького Лисенка, который вдруг возомнил, что ты - его друг? Ты не подумай, мне от тебя ничего не нужно. Просто знай, что ты мне нравишься таким, какой ты есть. Я не хочу тебя менять, не хочу выискивать в тебе плохое, не хочу надоедать тебе. Но ты знай, что я переживаю за тебя.

Ветер, который поднялся несколько минут назад, вдруг стих и над холмом наступила тишина. Звенящая, до боли в ушах.
- Ладно, я пошел домой. Меня мама ждет.
Лисенок поднялся на лапы и взмахнул хвостом.
- Если что, знай, что у тебя тоже есть друг, который всегда тебе рад. Не иногда, а каждый день. Ты только не исчезай никуда, ладно? А то у меня больше нет друзей. Пока, Мир!
Лисенок фыркнул на прощание и исчез в зарослях кустарника.

А Мир, весь Мир, измученный войнами, насилием и несправедливостью, Мир, вымотанный до предела ненавистью к себе и непониманием смысла своего существования, Мир, стоящий на грани самого страшного... Он забыл обо всем, он смотрел на этого маленького Лисенка и думал о том, что только ради него одного стоит еще немного потерпеть и побороться за свое существование. Быть может, когда-нибудь и у него появятся друзья, ведь один уже точно есть.

Мир улыбнулся. И даже самые далекие звезды разгорелись еще ярче от этой улыбки.

©ЧеширКо

Виктор Сергеевич Сухопаров проснулся в отличном настроении, но как только он открыл глаза, сразу понял - что-то не так.
- Люд, Люда! - ощупывая себя с ног до головы и стараясь не поддаться наступающей панике, зашептал он.
- А?
Его супруга, Людмила Игоревна, перевернулась на другой бок и, прищурившись от яркого света утреннего солнца, взглянула на мужа.
- Кажись помер я, - выдохнул Виктор и уставился на нее обреченным взглядом.
- Дурак что ли?
- Может и дурак. Но теперь еще и мертвый.
Людмила приподнялась, оперевшись на локоть, и широко зевнула.
- Ты мне сначала сапоги зимние купи как обещал, а потом и помирай. Ишь ты, хитрый какой...
Она свесила ноги с кровати, пытаясь нащупать ими тапочки, а ее ладонь случайно задела плечо Виктора. Людмила вздрогнула и замерла.
- Ты чего холодный такой?
- Говорю же - помер я. Чего непонятного?
- Да как же это? - Людмила сидела на краю кровати и хлопала округлившимися глазами, осматривая бездыханное тело своего мужа.
- Сам не знаю, - пожал тот плечами, - проснулся, а сердце не бьется, дышать не хочется. Ты, наверное, сходи за врачом нашим, может я еще не до конца умер.
Людмила наконец-то вскочила с кровати и, наспех одевшись, бросилась к входной двери.

***
- Умер. Однозначно, - кивнул доктор и, нацепив на нос очки, принялся что-то записывать в свои бумаги.
- И вас совсем ничего не смущает? - закинув руки за голову, поинтересовался Виктор Сергеевич.
- Смущает, - не отрываясь от документов, кивнул врач, - но с медициной спорить бессмысленно. Ни один из ваших внутренних органов не функционирует. Налицо внешние признаки смерти, пульс не прощупывается, температура ниже критической. Вы мертвы.
- И что мне теперь делать? - задал Виктор вопрос, который наверняка волновал бы каждого, кто оказался на его месте.
- Я заберу ваше тело и отвезу в город к профессору Никитскому. Дело в том, что оно представляет огромную ценность для науки. Мы исследуем вас и, возможно, получим какую-нибудь премию.
Доктор мечтательно подкатил глаза к потолку.
- Но я не согласен...
- Вы мертвы, Виктор Сергеевич, - мизинцем поправив очки на переносице, вкрадчивым голосом напомнил доктор, - ваше мнение не имеет никакого значения.
Умерший хотел было что-то ответить, но из прихожей послышался звук шагов и уже через секунду у кровати стоял отец Феофан, священник местного прихода. Из-за его широкой спины выглядывало перепуганное лицо супруги Виктора. Видимо она, сообразив, к чему клонит доктор, решила позвать на помощь представителя высших сил, который, по ее пониманию, лучше разбирался в таких специфических вопросах.

- Упокоился?- обращаясь к доктору, спросил он.
Тот кивнул и снова уткнулся в свои бумаги.
- Предать земле надобно...
- Нет, ну это уже наглость, - взорвался Виктор Сергеевич, - а может я не хочу, чтобы меня закапывали! Что это за произвол такой?!
- Обычаи у нас такие, милок, - спокойным голосом с налетом легкой грусти, произнес Феофан, - коли отдал человек Богу душу, так надобно его тело вернуть туда, откуда оно и вышло. А что же это за непотребство такое будет, раз мертвый человек по улицам вздумает разгуливать? Смута ведь начнется в сердцах людей. Не бывать такому. Прикопать.
- Нет, ни в коем случае, - замотал головой доктор, - никаких похорон. Нельзя такими экземплярами разбрасываться. Он для науки пригодится.
- А я говорю, прикопать надобно мертвого человека. Не бери грех на душу, лекарь. Не занимайся мракобесием.
- Это я мракобесием занимаюсь? - вспылил врач, - если он вам не нужен, то мне очень даже пригодится. Не нужно никого закапывать.

Виктор Сергеевич сидел на кровати и ошалело переводил взгляд с одного на другого.
- Я вам не мешаю? - наконец решил он вклиниться в разговор.
Собеседники замолчали и посмотрели на мертвеца.
- И вообще, странно это все. Когда живой был, так ни одному врачу не был интересен, хотя ходил к вам регулярно, жаловался. То спина болела, то сердце кололо... Как только ласты склеил, так доктор тут как тут. Еще и заинтересованный такой. А вы, отец, - он осуждающе посмотрел на священника, - вы же должны обо мне после смерти позаботиться, о сохранности моей души подумать, а вы сразу прикопать хотите. Неправильно это как-то. Наоборот должно быть.
- Прикопать, - подытожил пламенную речь Виктора Феофан.

На этот раз доктор не успел парировать выпад священника, так как в дверном проеме возникла мрачная фигура, из-за которой снова мелькнуло бледное лицо Людмилы. Участковый, лейтенант Сидоренко, молча вошел в комнату и присел на свободный стул. Расстегнув замок потертой папки, он выудил из нее чистый лист бумаги и осмотрел присутствующих.
- Вы умерли? - строгим голосом спросил он у Виктора.
- Я, - кивнул тот.
- Паспорт предоставьте ваш, пожалуйста.
Виктор Сергеевич так растерялся, что встал с кровати и подошел к тумбочке, где у него хранились документы.
- Да какой паспорт, лейтенант? - наконец пришел он в себя, - я умер и ладно. Вы вот с этими двумя сначала разберитесь. Этот меня закопать хочет, а тот на опыты сдать! Что это вообще такое? Беспредел!
- Разберемся, гражданин, разберемся, - успокоил Виктора участковый, - вы мне сначала паспорт свой предоставьте. Я же должен убедиться, что это именно вы умерли, а не кто-то другой.

Виктор, недовольно бурча что-то себе под нос, полез в тумбочку, шурша какими-то пакетами. Участковый в это время занялся священником.
- Вы, отец, зачем человека закопать хотите? Что он вам плохого сделал?
- Ничего не сделал. Просто он умер, а мертвому человеку негоже среди живых быть.
- Логично, - после непродолжительного раздумья согласился Сидоренко, - а вы, уважаемый, на какие опыты его хотите забрать?
- На научные, - буркнул доктор, не отрываясь от заполнения бланков, - имеем полное право.
- Люда! Где мой паспорт? - Виктор ударом ноги захлопнул тумбочку и повернулся к своей супруге, - здесь же был! Ты снова все переложила?
- Да там он был, ищи, - отозвалась супруга.
- Нет его здесь, я уже смотрел...

Следующие двадцать минут прошли в поисках этого жизненно важного документа, но они закончились ничем. Паспорт пропал бесследно, как это всегда и бывает с ним, когда он становится нужен.
- Нет паспорта, - развел руки в стороны Виктор.
- В таком случае, вынужден вас задержать до выяснения личности, - лейтенант поднялся со стула, - прошу проследовать со мной в отдел.
- В какой еще отдел, милок? - горой встал в дверном проеме Феофан, - его закапывать надобно, а не по деревне водить. А вдруг прихожане увидят? Что я им скажу?
- Секундочку, - нахмурился доктор, - первым здесь оказался я. Поэтому имею полное право забрать тело с собой для последующего изучения.
- Я попрошу...
Участковый схватил священника за руку и попытался отодвинуть от дверного проема. Тот, почуяв неладное, взмахнул могучей рукой и худощавый Сидоренко с грохотом полетел на пол. Доктор же, не теряя зря времени, повис на Феофане, вцепившись тому в длинную бороду. Взвыв от боли, святой отец попытался скинуть с себя врача, но споткнулся о выставленную ногу участкового и кубарем покатился по полу, чудом не придавив собой Сидоренко. Драка была нешуточной. Во все стороны летели стулья, документы и клочья волос. Все действо происходило под аккомпанемент визжащей Людмилы Игоревны. Когда буря стихла и участники побоища, наконец, разошлись по разным углам, обнаружилось, что Виктора Сергеевича в доме уже нет. Для приличия походив по двору, изображая его поиски, трое отправились по своим делам.

***
Виктор Сергеевич Сухопаров сидел на опушке темного леса у потрескивающего костра и разглядывал своих новых друзей. Выглядели они не лучшим образом. Тот, кто сидел напротив, то и дело вставлял в глазницу свой выпадающий глаз, другой постоянно чесался, сдирая со своего тела остатки посиневшей кожи, у третьего, самого старшего из них, уже подгнили несколько позвонков, поэтому он постоянно падал на спину, а другим приходилось его поднимать.
- Выходит, что я тоже... Вурдалак? - обреченно вздохнул Виктор.
- Он самый, - кивнул один из них, - упырь, нежить, мертвяк. Называй как хочешь.
- А почему я? Почему я не умер как все?
- А кто его знает, - снова поправив пальцами глаз, пожал плечами новый знакомый, - тут как повезет. Вот тебе повезло, радуйся. Лежал бы сейчас где-нибудь в ямке или в лаборатории, а не сидел бы в приятной компании у костра. Разве не красота?
- Красота-то может и красота, только вот как-то не по себе мне немного...
- Да это ничего, привыкнешь, - усмехнулся чесоточный, - это оно поначалу странным кажется, а потом втянешься. Мы же на самом деле не такие уж и ужасные, как про нас сказки сказывают. Ну, бродим по лесам, шатаемся, а чего делать еще? Зато свобода какая!
- Ты самое главное правило запомни - людям на глаза не показывайся, - продолжил его сосед, - это те еще изверги. Не закопают, так на запчасти разберут.
- Это я уже понял, - вздохнул Виктор и подбросил хвороста в огонь.
- Ты лучше расскажи нам, как от людей спасся?
- Ой, да там целая история... - новоиспеченный вурдалак уселся поудобнее, приготовившись к длинному рассказу, но вдруг где-то неподалеку послышались голоса. Судя по бряцанью посуды, смеху и попыткам затянуть песню, компания засидевшихся отдыхающих возвращалась домой с пикника.
- Люди!
Вурдалаки, как по команде вскочив на ноги, бросились в темноту леса, не забыв подхватить своего товарища с полусгнившим позвоночником. Виктор Сергеевич бежал впереди всех. Никогда в жизни он так не боялся людей, как сегодня. А как их не бояться? Ведь они даже умереть спокойно не дадут.

©ЧеширКо