WolfWhite

- Го-о-ол!!!
Лешка даже толком не понял, как мяч, предательски выскользнув из рук, влетел в его ворота, но по радостным крикам противников - пятерых мальчишек из соседнего двора, сразу сообразил, что снова подвел свою команду.

Лешка очень любил футбол - он им жил, и он им болел. Все стены его комнаты были обклеены фотографиями известных футболистов, вырезанных из спортивных журналов и газет. Каждую ночь, засыпая, он представлял, как выходит на поле огромного стадиона под шквал аплодисментов фанатов, как забивает гол в решающем матче и становится мировой звездой. Как и большинство мальчишек, он мечтал быть нападающим, но в силу своего возраста (а он был самым младшим среди таких же любителей футбола своего двора) и нескладной фигуры, Лешка чаще всего занимал место в воротах. К тому же, каждый из мальчишек постарше обладал хотя бы каким-нибудь футбольным аксессуаром - у кого-то были настоящие бутсы, кто-то щеголял в майке с именем известного футболиста на спине, а у Сашки Пархоменко были даже настоящие щитки, которые ему привез отец из командировки. Лешка же всегда выходил на поле в обычных черно-белых кедах, спортивных штанах с растянутыми коленками и футболке с каким-то разноцветным детским принтом.

- Малой, на дырку! - небрежно бросал ему Пашка - капитан их дворовой команды, и Лешка, вздыхая, плелся к "раме".
Так было и сегодня. Он только что пропустил восьмой гол, а это означало, что в принципиальном противостоянии двух соседних дворов, победу, скорее всего, снова одержит команда противников.
- Ну ты и корявый! - зло бросил Пашка и толкнул парня в плечо. - Счет уже восемь-шесть! Еще два пропустишь и всё...
- Да мяч просто из рук выскользнул... - попытался оправдаться Лешка, виновато опустив глаза.
- Он у тебя постоянно выскальзывает! Если мы сегодня проиграем - лучше во дворе не показывайся. Понял?
Паша отвесил подзатыльник горе-вратарю и направился в центру поля, но как только мяч занял свое место в центральном круге, на поле появился еще один игрок. На вид ему было лет сорок - так показалось Лешке - хотя, в его юном возрасте и двадцатилетние кажутся глубокими стариками. Незнакомец был одет в потертые джинсы, легкую куртку и поношенные кроссовки. В руке он держал пакет, содержимое которого говорило само за себя, позвякивая при каждом шаге мужчины. Оказавшись у мяча, он поддел его носком и, подкинув вверх, ловко подхватил ладонью.

- А ну, пацаны, дайте-ка пробить разок, - произнес он и посмотрел на Пашку.
- У нас матч, вообще-то... - попытался возразить тот, но незнакомец уже направился в сторону ворот, в которых стоял Лешка и виновато ковырял носком кеда землю.
- Эй, вратарь! Чего приуныл?
Мужчина поставил мяч на точку и с легкой усмешкой взглянул на мальчика. Тот тяжело вздохнул и, согнув ноги в коленях, развел руки в стороны, приготовившись к удару.
- Только с пыра не бейте, а то потом шишка на мяче вылезет, - предупредил мужчину подошедший Пашка.
- Да не бойся, ничего с твоим мячом не случится, - хмыкнул тот и, не выпуская из рук драгоценный пакет, медленно отошел от мяча на несколько метров. - Готов?
Лешка кивнул, а остальные футболисты приготовились к просмотру очередного удара от старикашки, который возомнил себя молодым. Как правило, такие желающие "пробить пеналь" или вообще промахивались по мячу, стыдливо покидая поле и сетуя на неудобную обувь, либо, ко всеобщему неудовольствию, запускали мяч по воробьям.

Тем временем, мужчина, выдержав паузу, сделал несколько коротких шагов и со всей силы приложился по мячу. Это был страшный удар. Все, что успел сделать Лешка - это зажмуриться и выставить перед собой раскрытые ладони, в которые со звонким звуком и угодил мяч. Сила удара была такой, что Лешка, покачнувшись, опрокинулся на спину, вместо мяча практически влетев в ворота.

На поле повисла тишина, которую через несколько секунд нарушил то ли всхлип, то ли стон вратаря. Первым около Лешки оказался Пашка. Он присел рядом со свернувшимся клубочком мальчиком, и заглянул в его глаза.
- Отсушил?
Лешка кивнул и поморщился от боли.
- Вот урод! - Пашка оглянулся на незнакомца, но того на поле уже не было. - И убежал сразу, козел... Играть-то сможешь, малой?
- Не знаю. Пальцев совсем не чувствую.
- Ну, тогда вы проиграли, - тут же вклинился в разговор капитан команды противников, - у вас же запасного вратаря нет?
- Подожди, - повернулся к нему Пашка, - сейчас малой очухается и продолжим.
- Да он ему, наверное, палец выбил. Смотри как морщится.

Лешке действительно было больно. Еще никогда он не отбивал мяч, который летел в его сторону с такой скоростью, как будто его выпустили из пушки.
- Паш, я не смогу на воротах стоять, - тихо произнес Лешка и, по привычке, виновато потупил взгляд.
- Ну, тогда всё - расходимся, - махнул рукой нападающий противников, - кстати, с вас пять бутылок газировки - как и договаривались.
- Да погоди ты, - прищурившись, бросил Пашка и снова посмотрел на Лешку, - может всё-таки достоишь?
- Нет, - покачал тот головой, - теперь я точно все мячи пропущу.
Пашка вздохнул и, поднявшись на ноги, посмотрел на игроков своей команды. Несколько секунд он о чем-то размышлял, а затем, видимо, приняв какое-то решение, махнул рукой.
- Малой, в поле сможешь играть?
- Конечно!
Глаза Лешки как будто засветились каким-то ярким светом. Он вскочил на ноги и, стараясь не показывать свою боль, через силу улыбнулся.
- Макс, давай на ворота. Малой в себя придет - обратно поменяем...

***
После окончания проигранного матча Лешка направился домой, а затем, вместе с отцом - в поликлинику, где врачи оказали всю необходимую помощь его выбитому пальцу. Неделю Лешка не показывался во дворе, так как родители, по настоянию доктора, на время запретили ему гулять. Когда палец зажил и мальчик наконец-то вышел на улицу к началу очередного матча, первым его заметил Пашка.
- О, малой вышел! - выкрикнул он и шагнул навстречу. - Ну что, выздоровел?
- Вроде бы, - кивнул Лешка и пошевелил пальцами.
- Ну, вот и молодец. Давай на дырку.
Глаза Лешки заблестели, он хотел что-то сказать, но только лишь вздохнул и снова поплелся к воротам, опустив голову и пиная камешки на своем пути.
- А, подожди, малой...
Лешка обернулся и с надеждой в глазах посмотрел на Пашку.
- У нас же это... - отведя взгляд в сторону, негромко произнес капитан команды, - у нас же теперь Макс на воротах стоит.
На бывшего вратаря было страшно смотреть. Его плечи опустились, глаза как будто наполнились песком, а в коленях появилась такая слабость, что, казалось, еще секунда и он рухнет на землю.
- Меня же всего неделю не было... - прошептал Лешка.
- Не всего неделю, а целую неделю, - развел руки в стороны Пашка, а затем, приблизившись к мальчику, успокаивающим жестом похлопал его по плечу. - Извини, малой, твое место заняли.
- Но я же... Я же...
Лешка опустил голову и часто заморгал. Наконец, собравшись с силами, он снова взглянул на капитана.
- Я тогда мяч буду приносить, когда он будет улетать, ладно?
- Ну, если хочешь - приноси, - пожал плечами Пашка. - Только голы не забывай забивать. Ты теперь в нападении, малой. Кстати, здорово ты в том матче им две банки вколотил. Жаль, что все равно проиграли, но в субботу у нас с ними матч-реванш - на десять бутылок газировки играем. Так что давай, не подкачай...

Лешка часто вспоминал того незнакомца, который своим ударом не только причинил ему столько боли, но и, сам того не подозревая, сделал звездой дворового футбола всего микрорайона, а также на всю жизнь вбил ему в голову простую истину о том, что самый темный час всегда наступает перед рассветом.

©ЧеширКо

В подвале было сыро, темно и душно. Любой человек, оказавшись внутри, вряд ли бы что-то здесь разглядел, но он непременно ощутил бы рядом чье-то присутствие, от которого по его спине поползли бы огромные, скользкие и неповоротливые мурашки. Темнота в подвале была почти осязаемой - казалось, что проведи рукой и она зажурчит между пальцев, оставляя на них свои липкие темные следы. Такой же была и тишина - напряженная и ожидающая чего-то, что непременно должно было произойти.

Люк подвала скрипнул и открылся, впустив внутрь немного солнечного света и быструю тень, по своим очертаниям похожую на высокого, но очень худого человека, одетого в костюм середины девятнадцатого века.
- Все здесь? - произнес он голосом, который по своему звучанию был похож на шорох сухих листьев, которые гонял ветер по асфальту.
- Вроде да, - ответил ему кто-то из дальнего угла подвала.
- Не вижу Джонни-Штаны-На-Лямках. Где он?
В темноте тут же послышался топот маленьких ног, сопровождаемый заливистым детским смехом, который внезапно оборвался в двух метрах от гостя.
Тень внимательно вгляделась в темноту и наконец рассмотрела в нескольких шагах от себя мальчика, который неподвижно стоял у стены.
- Я здесь, мистер Крайт-Томатный-Сок, - весело отозвался Джонни.
Его голос прозвучал глухо и крайне жутко, чему были свои причины. Голова мальчика была развернута на сто восемьдесят градусов, и там, где у обычных детей было лицо, у Джонни располагался затылок, покрытый пучками редких грязных волос. Он стоял неподвижно, глядя в стену перед собой. Крайт подошел к ребенку и по-отечески погладил того по голове, оставляя на ней бурые следы от пальцев, из-за постоянной кровоточивости которых и получил свое прозвище.
- Сегодня необычный день, Джонни, - произнес он своим шуршащим голосом, - я буду благодарен тебе, если ты будешь слушаться меня, и всё закончится не так, как в прошлый раз.
- Не стоит обвинять во всем мальчишку, - послышался приближающийся женский голос из темноты, - в прошлый раз всё закончилось неудачно лишь по моей вине. Я забыла закрыть входную дверь и они сбежали из дома.
Голос принадлежал Энн-Одна-Голова-Хорошо, которую прозвали так за то, что ее тело заканчивалось шеей, а свою голову она носила в правой руке. В левой же она всегда держала деревянную голову детской куклы. Когда Энн нужно было решить какой-то вопрос, она подносила свою лицо к игрушечному и спрашивала совета у куклы. Обитатели подвала относились к Энн с уважением за ее мудрые решения житейских вопросов.
- В прошлый раз мы все наделали кучу ошибок, - вздохнул Крайт, - мы упустили людей не только по твоей вине, Энн.
- А я сразу сказала, что идея с дохлыми летучими мышами была не самой лучшей, это блюдо понятно лишь настоящим гурманам, - раздался скрипучий голос Старой Беатрис, из уважения к возрасту которой, обитатели подвала не стали придумывать ей прозвища.
Ее красивый французский акцент дико контрастировал с жуткой внешностью. Одетая в черные одежды тощая старуха, постоянно перебирала длинными пальцами перед собой, как будто пытаясь что-то нащупать в темноте.
- Ты права, Беатрис, - согласился Крайт, - но сегодня у меня другая идея. Подойдите ко мне.
Все столпились рядом с ним, а он снова зашелестел своим голосом, посвящая подвальных жителей в свой план.

***
- Ты не представляешь, как я рада тому, что мы наконец-то переехали в наш новый дом, - улыбнулась женщина и посмотрела на своего мужа, который лежал рядом с ней на кровати, - сколько времени мы мечтали о нем, и наконец наша мечта сбылась! Разве это не прекрасно?
- Да, Алекса, - сухо ответил он, - это очень хорошо.
- Мне кажется, что ты не рад, - нахмурилась женщина, - тебя что-то беспокоит?
- Да нет...
Алекса приподнялась на локте и вгляделась в лицо мужа.
- Неужели ты думаешь, что все эти сказки про приведения, о которых нам рассказывал этот полоумный сосед - правда?
- Нет конечно, - улыбнулся Роберт, - просто я думаю о том, сколько денег нужно будет потратить на ремонт этого особняка. Судя по его состоянию, предыдущие хозяева не слишком переживали о его внешнем виде.
- Сосед говорил, что видел их всего два раза - в день покупки и в день продажи. Это странно, правда?
- У людей могли возникнуть финансовые трудности. Не вижу в этом ничего сверхъестественного.
- Все же это выглядит странно, - прошептала Алекса и положила голову на подушку.
- Я думаю, что нам нужно поспать, - прикрыв глаза, произнес Роберт, - сегодня был тяжелый день переезда, а завтра у нас будет очень много работы.
- Да, ты прав. Спокойной ночи, любимый.
- Спокойной, дорогая.

Алекса проснулась посреди ночи от чувства присутствия в комнате кого-то постороннего. Открыв глаза, она приподняла голову и осмотрелась по сторонам. Ее взгляд пробежал по убранству комнаты и остановился на мальчике, который стоял у кровати и, как раз в этот момент, поворачивал свою голову в ее сторону.
- Добро пожаловать домой, - жутко улыбнулся он.
- Роберт!!! - закричала она, но ее муж уже не спал.
Синхронно вскочив с кровати, пара ринулась из комнаты, захлопнув за собой дверь. Роберт оглянулся по сторонам, чтобы отыскать что-нибудь, чем можно было подпереть дверь, но его взгляд упал на что-то, отчего его волосы встали дыбом. По коридору к ним приближалась женщина со своей головой в руке.
- Добро пожаловать, - сказала голова, - в честь вашего заселения мы приготовили для вас сюрприз...
Но Роберт с Алексой уже не слышали этих слов, спотыкаясь и падая, сбегая по лестнице.
- Рад познакомиться, - послышался откуда-то шуршащий голос, когда они уже спустились в гостиную.
Бросив быстрый взгляд на длинную тощую фигуру, стоящую в углу и протягивающую окровавленную ладонь для рукопожатия, двое бросились ко входной двери, которая, к их ужасу, оказалась запертой.
- В столовую! Там есть выход на задний двор, - закричал Роберт, схватив жену за руку.
Но и в столовой их ждали. Посередине комнаты стояла старая женщина в черном, которая указывала пальцем на стол. На нем стоял поднос с чёрной землей, в которую были воткнуты зажженные церковные свечи.
Разбежавшись, Роберт плечом выбил дверь, ведущую во двор и практически вывалился на улицу. Не помня себя от страха, новые хозяева дома у реки покинули свой особняк. В следующий раз они появились у ворот дома только через полтора года, когда нашли новых покупателей на это проклятое место. О событиях этой ночи они, естественно, не упоминали.

***
- Джонни, скажи мне еще раз, - задумчиво произнес Крайт, сидя на последней ступени лестницы, опущенной в подвал, - ты был вежлив с ними?
- Крайне вежлив, мистер Крайт, - кивнул мальчик, стоя к нему спиной и поправляя лямки на плечах, - как вы и приказали, я сказал им: "Добро пожаловать".
- Ты произнес эту фразу доброжелательно?
- Да, я слышала, как он их приветствовал, - подтвердила Энн из дальнего угла подвала.
- Тогда может это ты сделала что-то не так? Ты сообщила им о сюрпризе?
Голова Энн вздохнула и попыталась кивнуть, но у нее это вышло так неловко, что она чуть было не выскользнула из своих рук.
- Да, я сообщила им о сюрпризе, который мы для них приготовили.
- Странно, - хмыкнул Крайт, - я тоже вежливо поприветствовал людей в гостиной. Когда я увидел, что они направились в столовую, я так обрадовался, но снова что-то пошло не так. Что там произошло, Беатрис?
- Не знаю, - пожала плечами старуха, - я указала пальцем на торт, но они, даже не взглянув на него, бросились на улицу, выбив дверь.
- Это очень печально, - вздохнул Крайт, - неужели за последние сто пятьдесят лет мир так изменился, что обычные вежливость и гостеприимство вызывает у людей ужас? Я крайне огорчен таким положением дел. Если так будет продолжаться и дальше, то наш дом когда-нибудь просто рухнет от старости, и без заботливой человеческой руки превратится в руины.
- И не говорите, мистер Крайт, - всплеснула руками Беатрис, - всю ночь я готовила для них этот торт, но все мои усилия прошли даром. Я начинаю сомневаться в своих кулинарных способностях.
- Зато я никогда в них не сомневался, мадам Беатрис, - обрадовался Джонни и подпрыгнул на месте от нетерпения, - давайте уже есть?
- Джонни! - строго произнес Крайт, - не стоит брать пример с людей и показывать свои пороки. В мужчине ценятся выдержка и самообладание.
- Простите, мистер Крайт, - поникшим голосом произнес мальчик и виновато опустил подбородок на спину.
- Но в остальном ты прав, - голос Крайта помягчел, - мадам Беатрис готовит прекрасные торты из кладбищенской земли. Раз уж люди не оценили ее талант, то предлагаю начать трапезу без них.
- Можно мне с косточкой? - сорвавшись с места, бросился к столу Джонни.

Энн проводила его взглядом и подошла к Крайту.
- Не расстраивайся, дорогой, - она переложила свою голову в левую руку, а правой нежно провела по его волосам на голове, - когда-нибудь в этом доме обязательно появятся достойные и воспитанные люди, которые будут знать, что такое правила этикета.
- Я очень на это надеюсь, любимая, но с каждым годом мне все больше и больше убеждаюсь в том, что люди совершенно потеряли представление о таких простых вещах.
Крайт взял в руки ее голову и, нежно поцеловав в щеку, снова положил в протянутую ладонь своей жены, оставив на ее щеках несколько кровавых полос.

©ЧеширКо

Порыв холодного осеннего ветра зашуршал желтыми листьями старого вяза, и, пробежавшись по территории монастыря, затих. Мужчина лет сорока с грубыми чертами лица разогнул затекшую спину и, подняв голову, посмотрел вверх. Несколько листьев, оторвавшись от веток, бесшумно опускались к нему по чудной траектории, как будто выбирая лучшее место для посадки. Когда все они приземлились на выбранные места, мужчина снова склонился над козлами и, поудобнее перехватив ножовку, вонзил ее зубья в сухую древесину.

Распилив пополам очередное бревно, он, смахнув капли пота со лба, решил сделать короткую передышку. Осмотревшись по сторонам и приметив подходящую чурку, он присел на нее и только сейчас увидел монаха, стоявшего неподалеку и внимательно наблюдавшего за ним. Заметив, что мужчина обратил на него внимание, монах приблизился к нему легкими и неслышными шагами.

- Ты, брат, долго так будешь мучаться, - тихим голосом произнес он, - пилить-то надо с внешней стороны опор - тогда и ножовку закусывать не будет.

Мужчина поднялся на ноги и осмотрел незнакомца тяжелым взглядом карих глаз. На вид монаху было лет тридцать пять, но темная борода определенно старила его лицо, накидывая лишние годы. Взгляд был спокойным, но слегка печальным даже тогда, когда он улыбался.

- Да, что-то не подумал, - кивнул мужчина, - спасибо за совет.

- Как звать-то тебя? - спросил монах.

- Михаилом.

- Давно здесь?

- Второй месяц пошел, - неожиданно для себя разговорился обычно немногословный Михаил, - в прошлом году четыре месяца трудником отработал, а теперь вот... в послушники подался.

- Помню, помню, - кивнул монах, - видел тебя пару раз в том году. Работал усердно, ни с кем не разговаривал особо, поручения выполнял добросовестно. А еще выправка у тебя приметная. Военный?

- Бывший, - мрачно буркнул Михаил и переложил ножовку из одной ладони в другую.

- Разные судьбы у наших послушников, разные жизни. Но военных здесь не часто встретишь. По глазам вижу, что хлебнул ты горя, брат.

Монах замолчал, как будто ожидая ответа на вопрос, который не задавал. Михаил шмыгнул носом и бросил на монаха короткий взгляд.

- Разное бывало, - неохотно произнес он.

- Воевал?

- Если это можно войной назвать...

- Истину говоришь, - вздохнул монах, сразу же сообразив, о какой войне идет речь, - люди на одном языке изъясняются, крестятся теми же перстами, а затем идут и стреляют друг в друга. Любая война души губит, но такая совсем против естества человеческого идет.

Михаил ничего не ответил. Ему, как и любому человеку, не очень нравилось, когда к нему лезли в душу. Может быть, именно от этой людской привычки он и бежал, оставив мирскую жизнь за воротами монастыря.

- Мне работать надо, - глухим голосом произнес он и шагнул к козлам.

Подняв с земли новое бревно, он попытался положить его на опоры, но вдруг, вскрикнув от боли, схватился за правое плечо, выронив бревно на землю. Монах тут же оказался рядом с ним.

- Вывихнул?

- Да нет, там другое, - поморщившись, ответил Михаил, - ничего, сейчас пройдет.

Через несколько минут боль утихла. Монах, все это время молча наблюдавший за мужчиной, поднял упавшее бревно и положил его на опоры.

- Ранение? - спросил он.

- Угу, - кивнул Михаил, - четыре года покоя не дает. Пуля связки зацепила. Врач говорил, что теперь больше двух килограмм поднимать нельзя, но я навострился - если что, на левую руку вес переношу, а правой поддерживаю. Сейчас вот что-то поспешил...

Порыв ветра снова сорвал с вяза несколько листьев и опустил их на землю. Монах молча наблюдал за их непродолжительным полетом, а Михаилу вдруг захотелось выговориться - слишком уж долго он всё держал в себе.

- Мы тогда высоту должны были занять. Ну как высоту... Холмик небольшой у деревни. Получили приказ выбить противника и занять оборону до подхода основных сил. Сделали. У нас двое раненых, у них трое убитых. Они отошли и на соседнем пригорке закрепились. Пару дней постреливали конечно, но на рожон никто особо не лез. А потом завелся у них какой-то снайпер дикий - за три дня два двухсотых. Меня вот в плечо подстрелил, гад. Вроде пустяк, а крови столько натекло, что потом в больничке еще неделю куски засохшие от себя отколупывал.

Михаил тяжело вздохнул и, поморщившись, прикоснулся к плечу.

- Уже после операции сказали, что боец из меня теперь никакой - рука выше пояса с тех пор не поднимается. Уволился, посмотрел на всё это со стороны и подумал - может Бог меня тогда уберег от того стрелка? Тех двоих парней он точно в грудь пометил, а меня вот в плечо. В общем, помыкался я немного, понял, что инвалид никому не нужен, да сюда подался - может получится у меня здесь от всей этой крови отмыться - я ведь там тоже не цветочки собирал, - он ненадолго замолчал, а затем, вынырнув из тяжелых воспоминаний, посмотрел на монаха, - ты прости, нахлынуло чего-то... Ты сам-то давно здесь?

- Третий год, - задумчиво ответил тот.

- А как пришел?

Монах молча смотрел на дерево, поскрипывающее под усиливающимися порывами ветра, и, казалось, не слышал вопроса.

- Ну, ладно, не хочешь - не говори. Пойду дальше работать, вроде отпустило немного.

Михаил поднял с земли ножовку и подошел к своему рабочему месту.

- Давай помогу, - предложил монах, - вдвоем всяко легче будет.

- Да не нужно, спасибо, - отмахнулся Михаил, - сам справлюсь потихоньку.

- Ну, тогда Бог в помощь. Но все же сильно не усердствуй - побереги здоровье.

Михаил кивнул и приступил к работе, но через несколько секунд остановился и снова посмотрел на монаха.

- Вот скажи мне. Разве это не знак свыше? Двоих парней прямо в грудь без промаха, а меня в плечо. Это же не случайность какая-то? Не просто так?

- Ветер сегодня сильный, порывистый, - глядя на дерево, произнес монах, а затем, посмотрев в глаза послушника, добавил, - прям как в тот день.

Михаил смотрел вслед уходящему монаху, а ветер срывал с дерева все новые и новые листья. Они падали на землю и замирали. Желтые, багровые и даже совсем зеленые.

©ЧеширКо

Каждый год Кот готовился к этому дню заранее. Долгими зимними вечерами, развалившись на подоконнике, он прокручивал в голове свой хитрый план, иногда прикрывая рот мохнатой лапой, чтобы никто не заметил как он посмеивается, в красках представляя картинку будущих событий. Часто он замирал на месте и, уставившись в одну точку, вновь и вновь мысленно возвращался к своей идее, пошагово обдумывая каждую деталь, каждый даже незначительный момент, каждый элемент своего замысла. Сценарий был отточен до остроты бритвы, были продуманы все варианты его развития, все ошибки прошлых лет были осмыслены и исправлены. И наконец этот день настал.

Приоткрыв один глаз, Кот тут же зажмурил его от яркого света солнца, чьи лучи проникали на чердак через небольшое окошко.
- Готовность номер один, - шепнул он сам себе и вскочил на лапы, - приступаю к операции.

Одним из самых опасных этапов непосредственного выполнения плана почему-то всегда становился подход к цели, а именно - к локации, обозначенной на его мысленной карте как "Клодовко". Он специально переиначил название комнаты, в которой обитал Домовой, для конспирации, которая в таком деле никогда не бывала лишней. По странному стечению обстоятельств, именно в этот день с Котом приключались разные неприятности, которые он списывал на происки темных сил и элемент случайности. Тем не менее, он был убежден в том, что незначительные потери не могут служить поводом для отказа от осуществления своего гениального плана.

- Итак, время пришло, - облизнувшись и пригладив усы лапой, произнес Кот и, соблюдая все правила маскировки, направился к двери, за которой находилась лестница, ведущая с чердака в прихожую.

Аккуратно подцепив дверь когтями, он медленно потянул ее на себя, но дверь поддалась с трудом. Приложив усилие, он резко дернул лапой и тут же произошло первое несчастье - откуда-то сверху на него обрушился поток воды, заставив его от неожиданности подпрыгнуть на месте и даже немного взвизгнуть, нарушив режим тишины. Немного придя в себя, Кот осмотрел классическую ловушку - на верхнем срезе чуть приоткрытой двери, противником было установлено ведерко, наполненное водой, которое опрокидывалось при попытке открыть дверь.

- Думали, что меня это остановит? - хмыкнул мокрый Кот, - нет, это даже не преграда, это песчинка на моем пути.

Он тряхнул головой, чтобы смахнуть с шерсти капельки воды, и тигриной походкой подкрался к порогу. Выглянув из комнаты, он, после короткой зигзагообразной перебежки, замер у лестницы, ведущей вниз. Оценив обстановку, Кот продолжил наступление. Медленно опустив лапу на первую ступень, он уже перенес на нее вес своего тела, но вдруг лапа сама поехала вперед, потянув за собой и ее обладателя. Кот, конечно же, успел сгруппироваться, ведь он был опытным бойцом, но, тем не менее, его бока и спина сосчитали количество всех ступеней лестницы.

- Двенадцать, - поднявшись на лапы, как ни в чем не бывало произнес он, - столько и должно быть, а значит все идет по плану.

Откинув лапой детскую игрушку на колесиках, подложенную неприятелем на первую ступень, которая и стала причиной его падения, Кот, хромая, направился к кладовке, стараясь держаться у стены, в точности соблюдая правила скрытного передвижения в условиях боевых действий. До цели оставалось всего ничего - нужно было пересечь открытое пространство прихожей, свернуть в узкий коридор и открыть первую дверь по правую лапу от него. Выбрав удобный момент, Кот выдохнул и, сорвавшись с места, помчался через комнату. Немного забуксовав на повороте, он ворвался в коридор, но тут же был опрокинут на спину неведомой силой, ударившей ему прямо в грудь. По инерции перекувыркнувшись через себя, он распластался на спине прямо у двери в кладовку. Собравшись с силами, он поднялся на лапы и произвел рекогносцировку местности. По ее итогам оказалось, что причиной падения послужила прозрачная полоска скотча, натянутая в самом узком месте коридора.

- Скотч? - ухмыльнулся Кот, - это смешно. Неужели противник думал, что остановит меня этой ловушкой для мух? Льва можно только разозлить, но никогда не удержать.

Окинув взглядом последнее препятствие в виде двери в кладовку, он толкнул ее лапой и тут же отступил на шаг назад. Ничего не произошло. Убедившись в безопасности прохода, он шмыгнул в проем и, остановился в центре комнаты.

Домовой сидел на одной из полок и, еле сдерживая смех, смотрел на мокрого хромающего Кота, за которым по полу тянулась полоска скотча, прилипшая к его хвосту. Кот же взирал на неприятеля с видом победителя - гордо задрав голову и распушив шерсть, он медленно провел лапой по своим усам, всем своим демонстрируя пренебрежение ко всем лишениям, сопровождавших его на пути к своей главной цели. Взмахнув хвостом, он приступил к финальной части своего, безусловно, гениального плана.

- У тебя это... Спина белая, - торжественно произнес Кот и, с чувством выполненного долга и приятного удовлетворения от успешного проведения операции, направился на кухню, гордо подняв голову и вдыхая пьянящий аромат победы.

***
- Ты бы видел его лицо, - развалившись на подоконнике, и подложив лапу под голову, рассказывал Кот знакомому голубю, сидящему на отливе, - да он даже дар речи потерял от моей шутки. Ну и кто я после этого, если не Король Юмора, да?
Голубь прошелся по отливу, кивая на каждом шагу и, взмахнув крыльями, улетел по своим делам. Кот бросил взгляд на бельевые веревки, натянутые за окном, и, прикрыв лапой рот, тихо засмеялся.
- На следующее первое апреля скажу Домовому, что у него шнурки на лаптях развязались. Это будет бомба...

©ЧеширКо

Смерть остановилась у маленького домика на краю деревни и снова втянула ноздрями воздух.
- Да, это здесь, - шепнула она себе под нос и шагнула к крыльцу.
Запах свежеоторванных человеческих душ, знакомый только ей одной, каждый раз безошибочно приводил ее в нужное место и нужное время. Не ошиблась она и на этот раз. Толкнув скрипнувшую входную дверь, она сразу же увидела цель своего прибытия - невесомая ткань души, переливаясь золотистым цветом, колыхалась над телом пожилой женщины, лежавшей в кровати. Порыв ветра, проникший в дом вместе с незванной гостьей, подбросил кусок материи и, как будто играясь, закружил ее в каком-то диком танце. Смерть заметила, что та еще держится на одной тонкой ниточке - это значило, что женщина еще жива, но ей осталось совсем недолго. Гостья тут же захлопнула за собой дверь - еще не хватало бегать за этой душой по всем окрестностям.
- Я не отдам тебе её.
Смерть вздрогнула от неожиданности и только сейчас заметила в противоположном углу комнаты бледного седого старика с усталым взглядом выцветших глаз.
- Уходи. Я её не отдам, - твердо повторил он.
Темная гостья давно уже привыкла к таким сценам, поэтому, еще ниже надвинув на глаза капюшон, молча направилась к метавшейся по комнате ткани. Старик, несмотря на свой возраст, среагировал довольно быстро. Через мгновение он замер прямо перед Смертью, раскинув руки в стороны и перегородив ей путь.
- Я же сказал - ты ее не заберешь. Оставь нас в покое.
- Она уже почти мертва, - спокойно произнесла Смерть.
- Нет! - выкрикнул старик, но его голос смешался с каким-то посторонним звуком, заставив Смерть наклонить голову и прислушаться.
- Послушай, - продолжила она после небольшой паузы, - мне нужно забрать ткань ее души. Ее подлатают, освежат и она снова вернется на землю в новом обличье. Я обещаю тебе, что с ней не случится ничего плохого.
- Ты врёшь, - повторил старик, - ты хочешь убить ее, я знаю.
Смерть внимательно посмотрела в его глаза. Странно, но в них не было видно обычных для таких случаев обиды, горести и скорби. Только какая-то спокойная решительность и уверенность мерцали где-то в их глубине.
- Я не позволю тебе тронуть ее своими пальцами. Я не позволю тебе даже просто посмотреть в ее сторону, поняла?
- Это твоя жена? - решила зайти с другой стороны Смерть.
- Это моя жизнь.
- Но она уже практически мертва, - снова повторила гостья и хотела продолжить свое объяснение, но странный звук снова раздался в тишине, заставив ее замолчать.
Старик схватился за сердце и покачнулся на месте.
- Уходи, - тихим голосом повторил он.
- Пойми, я не могу уйти без ткани ее души, потому что...
Смерть не успела договорить. Неожиданный толчок в грудь был настолько внезапным, что сбил ее с ног и незванная гостья, сделав один неуклюжий шаг назад, с грохотом опрокинулась на спину. Огоньки ее глаз во тьме капюшона сверкнули алым огнем. Медленно поднявшись на ноги, она нависла над сгорбленным стариком, который, казалось, вложил все свои последние силы в этот отчаянный удар.
- Уходи, - он поднял голову и посмотрел в ее пылающие яростью глаза. И снова она не увидела в них ни капли страха.
- Глупый человек, - прошипела она сквозь зубы, - ты не понимаешь и даже не пытаешься понять устройство этого мира.
- Этот мир идет к чертям, если в нем нет её, - он протянул руку, указав на свою жену.
- Но она почти мертва, как ты этого не поймешь?
И снова звук, похожий на треск, раздался в комнате. На этот раз Смерть поняла, откуда он исходит - ткань души старика, висевшая на нескольких нитях, после ее слов разорвалась надвое и безжизненно повисла на его теле двумя оборванными лоскутами. Каждый раз, когда она говорила о том, что его жены скоро не станет, душа старика разрывалась, а сейчас просто треснула пополам. Так вот почему в его глазах не было никаких эмоций, вот почему он решился на то, чего никто и никогда не мог себе позволить - поднять руку на саму Смерть. Рваная душа не знает ни страха, ни скорби.
Яркие огоньки глаз Смерти тут же погасли и поменяли свой цвет. Вместо пылающего алого пламени на его месте появились две голубые точки.
- Бедный человек, - прошептала она, - ты разорвал свою душу, старик.
- Да и черт с ней, - равнодушно произнес тот, - зачем она мне теперь?
Смерть наклонилась над стариком и внимательно посмотрела на невесомую материю.
- Еще пригодится, - произнесла она и протянула руку к ткани. С места зигзагообразного разрыва длинными лохмотьями свисали оборванные нити его рваной души. Схватив самую длинную из них двумя пальцами, она потянула ее на себя. Старик поморщился и снова схватился за грудь.
- Больно, - прошептал он.
- Терпи, смелый человек...

***
Смерть тихо закрыла за собой входную дверь и вышла на улицу. Подняв голову вверх, она посмотрела голубыми огоньками глаз на низкое серое небо и, вдохнув свежего воздуха, медленно зашагала прочь. А в доме за ее спиной мирно спали два живых человека. Рука женщины лежала на груди старика, сжимая края его разорванной души, которой он пожертвовал для одной единственной нити, которая теперь крепким швом прижимала золотистую ткань души к ее телу.

©ЧеширКо

Пару лет назад на крыше дома одного благородного семейства появился новенький флюгер. Металлическая птица, покрытая золотистой краской, резво вертелась во все стороны света, указывая своим блестящим клювом направление ветра. Фигурка была выполнена столь искусно, что порой казалось, будто сейчас она взмахнет крыльями и взметнется в небо, наслаждаясь непередаваемым чувством полёта и свободы. Но флюгер никуда не собирался улетать. Он честно выполнял свою работу и каждый день мысленно благодарил людей за то, что именно ему они доверили такое важное дело. Он часто ловил на себе восхищенные взгляды владельцев дома и обычных прохожих. Казалось, что в эти моменты золотистый клюв поднимался ещё выше, а металлические перья ещё ярче блистали на солнце.

За годы своей службы Флюгер успел завести знакомства с большим количеством обитателей этих мест. Конечно же, больше всего времени он уделял общению с птицами, которые прилетали к нему на крышу, чтобы немного отдохнуть от бесконечных дел, обсудить последние новости и просто поболтать ни о чем. Из огромного количества своих знакомых он выделял одного - молодого Грача, который частенько залетал к нему в гости. Флюгеру нравились его рассудительность и чувство такта, а особенно он ценил его немногословность, которой не могли похвастаться другие представители пернатого семейства.

С Грачом было легко и спокойно. Когда поднимался ветер и Флюгер начинал метаться во все стороны, указывая людям его направление, Грач старался ему не мешать, лишь изредка поглядывая на него своими черными глазами. Только когда ветер стихал и у его металлического знакомого появлялось свободное время, он мог позволить себе переброситься со своим другом несколькими словами.

Каждую осень Грач улетал на юг, подальше от северных холодов, а когда возвращался обратно, тут же летел на знакомую крышу, чтобы поприветствовать своего друга и поздравить его с наступлением весны. Так случилось и в этот раз. Громко захлопав крыльями при посадке, Грач вцепился лапами в конек крыши и, склонив голову набок, посмотрел на своего старого знакомого, по которому уже успел соскучиться за время долгой зимы.

- Здравствуй, Флюгер! - произнес он своим хриплым голосом, - я вернулся, а это значит, что скоро наступит лето и ты, наконец-то, сможешь отдохнуть от зимних вьюг.
Но Флюгер проигнорировал приветствие и даже немного отвернулся в сторону.
- Наверное, в этих краях была суровая зима, раз ты перестал узнавать своих старых друзей, - нахохлившись, хмыкнул Грач.
- Нет, я тебя помню, - неохотно ответил Флюгер, - просто в данный момент ты отвлекаешь меня от работы.
Грач покрутил головой во все стороны и снова посмотрел на металлическую птицу.
- Но ведь на тебя сейчас никто из людей не смотрит. Разве нельзя отвлечься на одно мгновение и ответить на мое приветствие? В конце концов, это невежливо.
- А зачем мне нужны людские взгляды? - скрипнул Флюгер.
- Как это - зачем? Насколько я помню, тебе всегда нравилось ловить на себе их восхищенные взоры, и ты считал их достойной наградой за свой труд по указанию направления ветра.

- Что? - рассмеялся Флюгер, - Труд по указанию направления? Что за чушь ты несешь? Видимо, твою голову напекло южное солнце и ты совсем перестал понимать очевидные вещи. Запомни, я создан не для того, чтобы указывать направление ветра на радость глупым людишкам.
- Как? - удивился Грач, - ты же всегда говорил мне, что благодарен им за свое создание. А еще говорил, что в благодарность за это готов трудиться для них до тех пор, пока тебя не покроет ржавчина.
- Да, - слегка смутился Флюгер, - раньше я был молодым и глупым. Я не понимал природы вещей и думал, что я чем-то обязан людям. Но этой зимой у меня было достаточно времени для того, чтобы понять, что я заблуждался. На самом деле я не показываю направление ветра людям.
- А что же ты тогда делаешь?
- Я указываю ветру куда ему следует дуть.

Грач округлил глаза, но тут же собрался, решив не показывать своего удивления.
- То есть, ты хочешь сказать, что не ветер крутит тебя, а ты крутишься сам, показывая, куда нужно двигаться ветру?
- Именно, - скрипнула металлическая птица, - и, по-моему, это очевидно. Ветер всегда дует туда, куда смотрю я! Разве нет?
- Да, но...
- Всю мою жизнь люди обманывали меня, заставляя думать, что я - лишь безвольная игрушка в их руках и потоках ветра. Они смотрели на меня снизу и смеялись, но это был не смех радости, а лишь гримаса злорадства. Сейчас я прозрел и наконец всё понял - это я создаю ветра, а они ходят внизу и завидуют мне.
- Но... - Грач в замешательстве почесал лапой клюв, - но ведь они сами вознесли тебя на эту высоту...
- В этом я тоже сомневаюсь. Это было так давно, что я уже не помню, как там все было на самом деле. Воможно, что я сам забрался сюда, а они, наоборот, пытались меня снять, но у них ничего не получилось.

Грач был настолько ошарашен такими откровениями, что несколько минут не мог произнести и слова. И, что самое интересное, доводы Флюгера вдруг начали казаться ему убедительными. Ведь эта птица действительно всегда смотрит туда, куда дует ветер, а значит, вполне можно допустить, что он им и управляет. К тому же, Грач не мог точно вспомнить, как именно Флюгер появился на крыше, ведь он тогда был еще птенцом.
- Мне нужно обдумать твои слова, - задумчиво произнес он.
- Только займись этим в другом месте, - качнулся Флюгер, - скоро я начну бурю и мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь меня отвлекал.
Грач взглянул на небо и действительно заметил, что на востоке оно приобрело грозный темный окрас, а порывы ветра усилились.
- Хорошо, мой друг, я не буду тебе мешать, но у меня есть одна просьба.
- Говори быстрее, - нетерпеливо скрежетнул Флюгер, всё сильнее раскачиваясь на ветру.
- Я преодолел долгий путь и очень устал. В моих крыльях совсем не осталось силы, а мне нужно добраться до своего дома...
- И что?
Резкие порывы ветра уже стали заглушать слова двоих друзей и им приходилось кричать, чтобы быть услышанными.
- Ты не мог бы ненадолго направить ветер на север, чтобы я смог долететь до своего гнезда? Попутный ветер поможет мне добраться до него.
- А зачем мне помогать тебе?
- Разве мы не друзья? - Грач расстроенно склонил голову.
- Друзья?! Разве возможна дружба между какой-то птицей и Повелителем Ветра? Это же смешно!
- Да, действительно, - кивнул Грач, - ну что ж... Если ты не можешь этого сделать, то я как-нибудь попробую добраться самостоятельно.
- Я могу сделать все, что захочу! - неожиданно взвизгнул Флюгер, которого слова Грача зацепили за живое, - я управляю ветром! Я! Я могу всё! Только я!

С этими словами железная птица как будто бы распушила свои перья, вскинула голову и принялась медленно поворачиваться на север. Это движение давалось ей с трудом, но, тем не менее, миллиметр за миллиметром, Флюгер побеждал ветер. Грач завороженно смотрел на эту борьбу, приоткрыв клюв. Флюгер уже почти завершил начатое, но вдруг, резкий порыв восточного ветра, нащупав бок металлической птицы, со всей силы навалился на него, согнув металлическую опору. Флюгер как-то жалобно скрипнул, заметался из стороны в сторону и, оторвавшись от крыши, полетел вниз...

***
Никто его больше никогда не видел. Сороки галдели о том, что старый Флюгер, якобы, переехал в город и сейчас стоит на крыше самого высокого здания, вороны предполагали, что он бросил свое дело, потому что устал от славы и всеобщего внимания, воробьи чирикали о том, что своими глазами видели, как железная птица расправила крылья и улетела в небо, но все же знают, какие они врунишки... И только Грач не выдвигал никаких версий, слушая все эти истории и негромко посмеиваясь над ними.

А через неделю на крыше появился новенький Флюгер, который еще был молод и еще не успел забыть - кто он, зачем он здесь и кому обязан своим появлением на крыше.

©ЧеширКо

Снеговик поднял голову вверх и сразу же зажмурился от яркого солнечного света. Еще ниже надвинув на глаза старое дырявое ведро, служившее ему головным убором, он тяжело вздохнул и покачал головой. Его упругая белая "кожа", уже давно стала серой и рыхлой. Куда-то исчезли его горделивая осанка и блеск в глазах. Он сам не заметил, как из молодого снеговика превратился в бесформенный сугроб с помутневшими от времени глазами-пуговицами и почерневшим носом-морковкой.
- Отличный день для моего рождения! - чей-то писклявый голосок, прозвучавший откуда-то снизу, вырвал Снеговика из объятий мрачных мыслей.
Прищурившись, он принялся оглядываться по сторонам, пытаясь разглядеть нарушителя своего спокойствия. Через несколько секунд его удивленный взгляд уперся в маленький подснежник, который, потягиваясь и красуясь на солнце, расправлял в стороны свои зеленые листья.

- Кем бы ты ни был, дружок, но ты выбрал не самое лучшее время для появления на свет, - хриплым голосом произнес Снеговик.
- О, простите, я вас не заметил, - учтиво ответил цветок, - я подумал, что вы - сугроб.
- Так и есть, малыш, так и есть, - снова вздохнул Снеговик, - а ведь совсем недавно я был красивым и статным юношей, который...
- Так что вы там сказали по поводу времени моего рождения? - прервал поток воспоминаний Подснежник.
- Я сказал, что ты выбрал не самый лучший момент для этого.
- Почему же?
- Потому что миру приходит конец, - загробным голосом произнес Снеговик, - разве ты не слышал легенду о Весне?
- Что за легенда? - заинтересовался Подснежник.
- Эх, молодежь, - хмыкнул Снеговик, - ее мне поведала одна старая, но очень мудрая Сосулька, когда я был еще совсем молодым. Она рассказала мне о том, что очень скоро наступит время и солнце разогреется так, что сожжет весь мир в своем пламени. Она называла это время странным словом "Весна", но если я правильно понял, то это просто одно из имен Смерти, - он с сожалением посмотрел на Подснежника, - я-то успел пожить, а вот тебя мне жаль - появиться на свет и сразу же увидеть Весну... Не самая завидная у тебя судьба, малыш.
- Да бросьте вы, - рассмеялся цветок, - это просто выдумки старой, но не очень умной Сосульки. Всем известно, что Весна дарит жизнь, а не забирает ее. Она не может быть Смертью по определению, потому что Весна и есть Жизнь.

- Да? - удивился Снеговик, - а что же тогда по-твоему Смерть?
- Откуда мне знать? - улыбнулся Подснежник, - я только что родился, а вы мне задаете такие вопросы. Да и вообще, у меня нет никакого желания думать о ней, ведь у меня впереди целая жизнь!
- О, когда-то я думал точно так же, - задумчиво кивнул головой Снеговик, - когда взрослые пытались научить меня уму-разуму, я их не слушал, ведь жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на всякие глупости вроде советов стариков. Я лишь смеялся над их словами, а потом шёл танцевать со Снежинками, петь песни с Вьюгами и обсуждать этих дамочек со своим другом Морозом. А потом раз... И всё. Я сам не заметил, как стал старым и Весна протянула ко мне свои руки. Наверное, если бы мне представилась такая возможность, я прожил бы свою жизнь по-другому.
- Да хватит вам уже нести эту чушь о Весне! - возмутился цветок, - нет ничего прекраснее её во всем мире!
- Да, да... Как же мне знаком этот юношеский максимализм и пренебрежительное отношение к советам старших, - горько усмехнулся Снеговик, - хорошо, а что ты думаешь о жизни после Весны? Веришь в это?

- Вы имеете в виду легенду о Лете? - покосился на снежного старика цветок.
- Ну неужели хоть о чем-то ты имеешь представление, - облегченно вздохнул тот.
- Да, я верю в Лето, - кивнул Подснежник, - по-крайней мере, мне хотелось бы, чтобы оно существовало.
- Что?! - вздрогнул Снеговик, - тебе хотелось бы, чтобы мы все после смерти попали в ад? Да будет тебе известно, что нет ничего ужаснее Лета. Старая сосулька говорила мне, что в этом пекле даже лёд превращается в пар!
- Да перестаньте вы уже рассказывать мне эти бредни какой-то сумасшедшей старухи! Лето - это не ад, а совсем даже наоборот. Это место, где все цветет и пахнет. Это место, в котором вся земля покрыта зеленым ковром счастливых растений. Там светло и радостно. Лето - это рай! Именно поэтому я бы очень хотел, чтобы оно действительно существовало.

- Нет, это не молодость, - покачал головой Снеговик, - это самая настоящая глупость. Называть смерть жизнью, а ад - раем... Это просто выше моего понимания. С твоим уровнем интеллекта тебе тяжело придется в жизни. Впрочем, она все равно будет недолгой. Поверь старику - эта проклятая Весна заберет и твою жизнь!
- Пусть так, - обиженно склонил голову цветок, - пусть моя жизнь будет короткой, но я проживу ее так, как хочется мне. И знаете что? Даже если Весна - это действительно Смерть, в чем я очень сомневаюсь, то я не хочу ее видеть такой, какой вы ее описываете. Я верю, что после нее все мы попадем в Лето, где будем счастливы и беззаботны, а потом, возможно, снова появимся в этом прекрасном мире, где проживем свои короткие, но удивительные и яркие жизни.
Снеговик ненадолго задумался, а потом снова заговорил.
- Вот в этом я с тобой соглашусь, малыш, - произнес он, - я тоже хочу верить в то, что после адского пекла снова наступит Зима и я вернусь сюда. Быть может, в другом обличье, но точно вернусь.
- Ну хоть в чем-то мы сошлись, - улыбнулся Подснежник.
- Кстати, одно старое Дерево перед своей смертью рассказало мне легенду об Осени. Хочешь послушать?
- Ой, да ну вас с вашими историями.. - цветок отмахнулся от снежного старика, выпрямился и еще шире расправил свои листья. Он не хотел тратить свою жизнь на глупые споры о том, чего никто из них не видел и вряд ли когда-нибудь увидит.

***

- Кем бы ты ни был, дружок, но ты выбрал не самое лучшее время для появления на свет, - осипшим голосом произнес постаревший и почти засохший Подснежник.
- Почему? - уставился на него маленький Жучок, только что вылезший из-под земли.
- Потому что миру приходит конец, - мрачно произнес цветок, - разве ты не слышал легенду об Апреле?..

©ЧеширКо