Rapyntchel

Отмечаем на даче день рождения сестры. Народу человек 20, и вдвое больше их детей: поэтому по умолчанию все гости разделились на две автономные тусы: Пердунскую и Пацанскую. Пердуны тусили на улице в беседке, жарили шашлыки, бухали, делились друг с другом Мезимом, а потом устроили вялую дискотеку девяностых под бессмертного как Дункан Маклауд "Младшего лейтенанта". А Пацанская туса была в доме, и чо там у них как - никто не знал, потому что в дом никто и не заходил, но, судя по мигающим в окнах огням страбоскопов - там проходил Казантип на Ибице.
Я пошла ломиться к пацанам. Меня не пускали. Я орала им через дверь, что я богатая старуха, и у меня есть марки. Мне не поверили, но дверь немножко приоткрыли, и я тут же воспользовалась их щенячьей наивностью и ворвалась в дом.
А там...
А там, в огнях страбоскопов, дети танцуют на барной стойке, хором распевая: Медузаааааааа, медуза, медузаааааааа! Со второго этажа кто-то энергично сыпет вниз мыльные пузыри, в которых тоже танцуют дети, а по телевизору фоном идёт фильм Пункт Назначения.
Всё это я успела увидеть секунд за десять, а потом меня вытолкала из клуба местная охрана. И не было даже смысла спрашивать у них: за что?!
И так понятно, что человек, у которого на губе висит фольга от Мезима, а на челе печать от скорбных воспоминаний о Горбачёве - фейсконтроль тут не пройдет. Идите в свою пердунскую резервацию, старуха. Там скоро низкокалорийный торт вам подадут, и чай из травяного сбора для гипертоников. А у нас тут жара и колбаса.
Вернулась к пердунам, а они уже там хором поют: Выйду ночью в поле с конёёёём. Моя любимая песня, между прочим. И на барной стойке под неё прыгать не надо, и вообще она прекрасно поётся, сидя на раскладном стульчике.
Тоже заебись, я считаю. А на стойке и мы тоже прыгали не хуже вас. Ну и что, что при Горбачёве? Зато мы Майкла Джексона ещё чёрным видели, а вам своим детям и нос утереть нечем будет, кроме медузы.

— Давай не сегодня, ладно?

В трубке молчание.

— У меня по учёбе хвосты, да и с ребятами обещал вечером в игрушку одну рубануть.

Тишина продолжается, угнетает.

— Без обид, Светик?
— Конечно, Ром. Только вот... сам говоришь — хвосты, а в комп играешься, ей-богу, как маленький.
— Слушай, Свет. Не грузи, блин. Что-что, а хвосты-то точно не убегут. Ладно, давай, на связи.
— Окей, пока...

Отключилась. Сама. Эх, Светка, сколько вы дружите, всё время суёт везде нос и советует, советует. Неужели заботится? Да ещё как. Пытается хвосты твои подтянуть, предметы объяснить — ты, конечно, отказываешься; будучи наедине, чуть ли не силой тебя кормит, а ты и так сыт. Отказываешься. А ведь у вас могло бы всё сложиться довольно неплохо, будь ты более сговорчивым, откликайся ты на её предложения прогуляться или в кино сходить. Сама ведь зовёт. Ладно, к чёрту. И вообще, тебе сейчас не до неё.

Ты берёшь ручку, тетрадь и заходишь в беседу в vk: нужно искать конспекты и сдавать наконец эти треклятые хвосты. Но спрашивать лекции придётся у одногруппников, и, как обычно, ни у кого нужного не окажется. Плевать, позже. Лучше пока скилл поднабить, должен же ты пацанов сделать. Всегда ведь делал как-никак, а идиоты всё реваншей требуют.

С этими мыслями ты встаёшь с дивана и замечаешь Джима. Он снова притащил тебе свою изжованую резиновую косточку.

— Ох, Джим, едрить, я ж тебе не предлагаю катку в КаЭсочку. Взрослый, а всё с игрушкой своей не рассстанешся.— Но он не слушает и, бросив кость перед тобой, просительно заглядывает в глаза. Ты бросаешь игрушку в коридор и закрываешь дверь:

— Ищи, ищи давай. Нашёл? Молодец, дай теперь мне поиграть.Ты-то и до завтра потерпишь. — Наконец усаживаешься перед компьютером.

— Ро-ом!
— Мам, я играю!— ворчание в ответ, которое знал уже дословно, ты не слушал. Прервал его звонок в дверь.

—Наконец то, — бросил ты вошедшим в комнату друзьям.
— Гляди-ка, и не здоровается даже!
— Вот сделаю тебя сейчас, важность кончится! Гыг, — сказал второй из друзей.

Удар в плечо вывел тебя из задумчивой злости:
— Проверим? Вы ноуты-то хоть принесли, дубины, не на одном моём же катать будем? — оживлённо отвечаешь ты.

Время за игрой пролетело быстро. Когда пацаны ушли, ты лёг спать. А утром, как всегда, проклинал свою ежедневную Сансару: опять забыл про мерзкие конспекты. И вправду, каждый следующий день словно неудачная копия предыдущего, состоящая из обороны от Джима, мамы и иногда Светки, да одинаковых обещаний самому себе взяться за ум. Последнюю пару отменили по великой доброте и занятости препода. Радостный, проходя мимо ярких витрин, ты вспоминал, как в детстве отнимал у мамы швабру, поводок Джима, бился с ней за пылесос. Ты всё делал сам. Почему теперь всё пошло не так? Ты наконец решился. Надо всё менять обратно, обязательно надо менять. И войдя в квартиру, ты даже расстроился, что Джим не ждал тебя как обычно.

— Джим, ты где, псина треклятая? Что ты опять сожрал? Твою ж, только не наушники! — Пёс лежал на своём любимом месте. Не так давно он сгрыз твою новую клавиатуру, наглотался кнопок, ты целый день убирал за ним по всей квартире. — Джим! Смотри мне! Если опять что-то съел, играть с тобой не стану! — Джим лишь поднял на тебя глаза. — Ладно, валяйся, пойду проверю все вещи.

Что он может съесть? Наушники на месте, клавиатура, мышь целы. Все диски нетронуты. Стол, стул, всё в порядке. Ладно, не всё ли равно?

К вечеру Джим так и не встал с места.

— Ром, свози Джима к ветеринару!
— Мам, каждый раз, как он вещей наедается, его возить — только деньги на ветер бросать. Одни только макароны есть будем. Без соли. Да и вообще, я на скины коплю, пусть лежит.
— Ромка, а вдруг… Эх, чёрт с вами!

Джим не встал и наутро, и к вечеру следующего дня. Забеспокоившись, ты сел рядом, пытался играть с ним, разговаривал, но он лишь вяло вилял хвостом. На следующий день Джима не стало: пёс просто уснул и больше не проснулся.

— Джимка, я же... Я же хотел... Джим, ну как же так...— бормотал ты глядя на пустой коврик. — Дружище, скажи, это я виноват? Боже... Мам, это он от тоски?
— Да перестань ты! Думаешь, мне не жалко? Сам знаешь, сколько ему лет было.
— Да… С детства ведь столько с ним пережили. Вовку, когда дрались, покусал. Все заброшки с ним перелазили. Твою мать, последнее время только ты с ним и гуляла…
— Ромк, ты специально мне нервы мотаешь? Уйди, без тебя тошно.— Ты поплёлся в свою комнату, на душе становилось всё более муторно. Почему мама не стала тебя слушать? Ты как никогда этого ждал. Может, Свете звякнуть? Может, хоть она...

— Привет, Свет, как дела? Куда ты пропала? Не звонишь чего-то последнее время.
— Привет, да к сессии готовлюсь, некогда, извини. Сам-то как?
— Если честно, не очень. Может, куда нибудь сходим?
— Ой, ты знаешь, мы с Витькой в кино идём, не думаю, что ему понравится, если кто-то ещё будет. Ну, просто такое дело, мы... Ой, погоди, а что у тебя случилось-то?
— Да нормально всё, забей.
— Ну, я тогда побегу, опаздываю уже. Не кисни там!

Света кладёт трубку, ты даже не успеваешь попрощаться. Как же так? Раньше она никогда так не делала и всегда допытывалась, выясняла причину испорченного настроения, поддерживала, давала совет. Нет, просто ей не до старого друга, там же Витька. Просто не по себе, потому что на этот раз выбрали не тебя. И Джима тебе просто жалко, мама права...

Нет! Не просто. Ведь ты отложил их на потом, а получилось, совсем вычеркнул. Даже мама устав от твоих вечных «я играю» не хочет поговорить. Да и о чём говорить? Давно стали как чужие люди, за столом одним ты когда с ней в последний раз обедал? Даже школьный друг Валера, которому ты позвонил с предложением выпить, отказал. Оказался сильно занят просмотром футбола. Пацаны вечером тоже не пришли, гуляют, даже не позвали. Конечно, ведь ты раньше совсем не вписывался в их график планов.

Всё ты потерял. Придурок.

Вытирая жгучие слёзы с глаз, ты сделал то, что не делал лет с пяти. Ты просто обнял свою мать.

— Я люблю тебя, мам. И это… где у нас дрель? Ты ж давно меня просила полочку повесить.
— Ромка, всё нормально? Ты чего на ночь глядя-то собрался? Ну молодёжь! То не заставишь, то как надумаете... Куда она до утра денется? Давай завтра?
— Нет, мам. Сегодня.