Дырявая луна,
Уставшая и злая,
Вчерашние следы
Стирает с потолка.
Красивой не до сна
И, медленно пылая,
Постелет молодым
Дорогу молока.
И, глядя на неё,
Девчонкой тонкорукой,
Усталой и земной
Ты станешь на века.
А я останусь здесь,
Где стёклам не до звука,
Следы – и твой, и мой –
Стирая с потолка.
/2005/
Что ты мне предложишь, никчёмный демон,
В час, когда я лучше бы спал без задних?
Может быть, решишь за меня проблемы,
Из костей их выстроишь палисадник?
Может, нарисуешь дорогу к дому,
Что не так надавит на грудь уютом?
Или вместе выпрыгнем в омут-кому –
Овцам так и надо, раз волки люты!
Что ни предложи – не возьму, истрачу.
Может, лучше чаю, а то и водки?
Вечер идеально дождлив и мрачен,
Не хватает вёсел к подводной лодке.
Черти не устанут рядиться нами,
Солнце не остынет за пыльной сеткой.
Осень заигралась с полутонами,
Отобрав ключи у зимы-соседки...
Может, ты мне лучше насыплешь снега
Полный воротник и чуть-чуть под ноги?
Будет видно полосы для разбега,
Станут все нехожеными дороги.
Сделается лёгким свежо и колко,
Взгляду нестерпимо, а мыслям ново.
Ты ведь, как и я, и не демон толком.
Вечный продавец, да и то хреновый.
/2015/
В одинокой холодной палатке
Удивительно ярки рассветы.
В голове, что порой не в порядке,
Очень точные бродят ответы.
В полнолуниях спящих ладоней
Тихо ждут молчаливые волки.
О каком-то негласном законе
Тишина продолжает пощёлкивать...
Засыпая, качнуть занавеску
Запоздало-магическим взглядом
И в привычном космическом блеске
Убедиться, что лучшее – рядом...
/2011/
Историй, копившихся тысячи лет,
Не хватит на весь февраль.
В шкафу доживает последний скелет –
Растает, и будет жаль.
В окне появляется чьё-то лицо,
Но страх уже вял и скуп.
И ноги налиты приятным свинцом,
На зависть виску…
Последняя страсть, не шутя, не любя,
Устроит для нас побег.
Я выжгу из дома себя и тебя,
И пепел впитает снег.
Смахнём напоследок костюмы и грим,
И, может, всего на час
Увидим друг друга такой и таким,
Что жили за нас…
/2016/
Солнца здесь – на одну пригоршню,
А веселья – на пару масок.
Пряный воздух до дури тошен
И свободен от ярких красок.
Боль гнездится в оконной раме
И в пружинах седьмой кровати,
Мысли – масляными мазками
Утопают в стерильной вате...
Беззастенчиво стынут стены,
Пододвинувшись слушать шёпот.
От горячки очистив вены,
По прохладному сну прошлёпать
Босиком, в золотые кроны,
Где здоровые и цветные.
А пока лишь чужие стоны –
Пятна в сумраке нефтяные...
/2011/
Ты засыпай. Я позову этих странных,
Что под кроватью веселят колыбельной.
Захочешь – нашей, а захочешь – отдельной.
А может, что-нибудь своё и спонтанно.
Ты только спи. А я неловкой рукою
Пооткрываю все завесы и двери.
Ты можешь злиться, можешь даже не верить,
Но эта глупость – только ради покоя.
А на луне опять свинцовые бляшки
Взамен серебряных, украденных нами.
Теперь она как беззащитное пламя.
Её эмоции – без всякой натяжки.
Ты засыпай. Я посижу с домовыми.
И даже выпью вместе с ними для цвету.
Проснёмся рано, и, поддавшись рассвету,
Я напишу в остатке сна твоё имя...
/2009/
Я памятник себе воздвиг нерукоблудный,
И лимфою сочат мозоли от пера.
Вы думаете – вздор, поэтом быть не трудно!
Лишь отрешённый взгляд, портвейны до утра,
Залоги и долги, с красавицами узы,
От коих иногда бежишь через балкон.
Все это было б так, не будь злодейки-музы –
Её-то провести, вы думали, легко?!
Неумолимый взгляд, прицел грудей античный...
Вновь сунет мне перо, как несомненный Брут.
Пусть «эти» норовят охаять неприлично,
Я «этим» вопреки не брошу тяжкий труд!
Я б лучше огорбел на складе или стройке,
Ослепнул бы вконец на сварщика стезе.
Но, видно, мой удел – погибнуть мимо койки,
С дуэли прямиком – в учебник и музей...
/2011/
Весна понимает, что продана.
Грустя, уменьшается в талии.
Начальниками и народами
Мы дружно и спешно проспали её.
В четырежды три одеяла
Укутаны вялые души.
Весна потихоньку отчалила,
Дыхание ровное слушая...
Останься, весна, погляди-ка вот:
В ладонях поладивших пар –
Цветного огня полудикого
Твой верный апостол, пожар.
/2006/
