AstralSurfer

- Привет соседи, - подошла сзади Майя и коснулась Лизу рукой, а последняя отпрыгнула от нее, как от огня, - ты чего? Случилось что-то? – заглянула Елизавете в прямо в глаза.

- Нет, все в порядке, просто ты меня напугала.

- Как Костик? – спросила соседка.

- Все в порядке, у тебя сегодня нет пар? – до того, как уйти в декретный отпуск Лиза заменяла Майю, когда последняя была на больничном.

- Да что-то неважно себя чувствую, решила отлежаться недельку, - ответила Майя.

- Ну ладно, лечись, мы пойдем.

Елизавета не стала дожидаться слов вежливости от коллеги и соседки. О таких как Майя говорят, что без мыла в попу пролезут. Этот её взгляд, когда она с заискиванием заглядывает в твои глаза, как будто хочет увидеть их обратную сторону; эта её привычка взять под руку или по-другому проявить свою тактильность вызывали у Лизы раздражение, да и ни у одной Лизы, судя по колкостям, отпускаемым о Майе другими коллегами. Женщины считали, что Майя таким образом подкатывает к их мужьям. А может они так думали, потому что Майя была единственной одинокой женщиной в коллективе и поселке. Вдова или брошенная жена, так или иначе, при наличии хорошей фигуры она воспринималась как потенциальная соперница. Кто-то даже однажды как будто бы видел, как Майя флиртовала с Кириллом. Но то была давняя история.

Елизавета очень быстро добралась до дома, уложила Костю на дневной сон, а сама долго смотрела в окно, пытаясь разглядеть вдалеке то самое дерево, но как это ни странно, больше она его не видела, хотя и ходила тем же маршрутом.

9

- Привет, дорогой, как прошел день?

- Ты знаешь, я бы сказал очень даже продуктивно, - Максим раздевался в прихожей, - меня нагрузили лишними часами, а я даже успел проверить часть работ, но часть, - он бросил стопку тетрадей на стол, - пришлось все-таки взять домой.

- Ну и прекрасно, садись ужинать.

После ужина Макс планировал поработать, однако всячески оттягивал этот процесс, перенося ко времени сна. Зато он успел поговорить с мамой, посмотреть новости и побриться. «Все мужчины бреются утром и только французы делают это перед сном, чтобы их женщине было мягко» - эту фразу он сказал Лизе, когда она впервые увидела как Макс бреется. И ведь прав. Ни ее отец, ни дядя, никто из знакомых не был так заботлив. А вот Лизе повезло. Определенно Максим был отличным отцом и мужем. В процессе бритья он оставил дверь в ванную открытой и одним глазом присматривал за Костей. В очередной раз он заметил, как Костя очень внимательно смотрит за карниз, но теперь ему показалось, как будто сын шевелит губами. Макс зашел в комнату и смотрел на Костю, но тот совсем не реагировал на появление отца. Максим подошел и сел рядом:

- Что ж, давай смотреть вместе, - сказал он сыну и со стороны это выглядело даже комично.

Внезапно Макс понял, что черные точки не только никуда не делись, но более того, сильно разрослись. Но ведь не прошло и трех дней, как он обрабатывал чертову плесень. Максим не верил своим глазам. Она просто не может расти так быстро.

Елизавета уложила сына и легла рядом с ним сама, а Макс, как бы не было лень, сел проверять тетрадки.

В кровати он оказался глубоко за полночь. Его жена и сын крепко спали и он, ка обычно, прилег на свою сторону кровати, ту, что ближе к окну и злосчастному искривленному углу.

Максим долго не мог заснуть, хотя во время работы глаза его закрывались сами собой. Он лежал прямо на спине, смотрел перед собой в потолок, в поле зрения попадала также и плесень, хотя видно в темноте её не было. Но он то знал, что она там и завтра, до работы надо обязательно ею заняться. Странное свойство организма: переходишь какую-то грань и глаза просто не смыкаются, мысли начинают наполнять голову, а ведь вставать уже совсем скоро. Как назло вспоминаются какие-то события из детства и вдруг он понял, что его глаза закрыты, но комнату он почему-то видит. Не так ясно, а словно в дымке, но все же видит. Видит телевизор, шторы. Он даже мыслит и прямо сейчас он сознает себя и отдает себе отчет, что лежит в доме, в спальне на кровати, рядом жена и сын, его веки закрыты, но он видит, а главное размышляет. Макс подумал о том, что он ни за что не скажет сколько времени прошло между тем как он лег и тем, что происходит с ним сейчас. Нет, он не может пошевелить руками, ногами, даже глаза открыть – поднять собственные веки не в его силах, но он видит комнату и даже может как бы смотреть немного по сторонам, если этот процесс можно обозначить словом «смотреть». Макс посчитал удивительным происходящее и он даже отметил необычный ход собственных мыслей, и как-бы утверждаясь в этом, снова напомнил себе о внезапно возникшем деле и посмотрел в тот темный угол, с которым завтра надо повторно провести манипуляции. Но когда Макс все же увидел, что было там, он сильно пожалел, что не уснул сразу. Дымки как будто не было, он отчетливо видел черные точки плесени, которые стали двигаться словно копошащиеся мухи. Они двигались, соединяясь и разливаясь вновь. Это зрелище повергло Макса в шок. Ему хотелось встать, закричать, разбудить жену, ему хотелось разодрать свои веки, чтобы проснуться. Но он не мог пошевелиться. Ни одной частью тела, ни на дюйм. Ему стало тяжело дышать, Максим пытался вдохнуть, но черное облако, возникшее на ним и занимавшее почти полностью воздушное пространство комнаты, с невероятной тяжестью надавило ему на грудь. Он видел это облако прямо перед своими глазами, которые не мог закрыть. Макс словно смотрел в глаз торнадо, черная дымчатая туча постоянно изливалась в себя, с каждым биением увеличиваясь в размерах. Оно пульсировало и росло и, казалось, вот-вот раздавит грудь.

Неясно как долго продолжались мучения, непонятно было само течение времени, но Максим отключился, а утром проснулся весь в поту, он лежал на кровати с открытыми глазами и проверял свое тело, поочередно двигая пальцами, руками, ногами. Сон был настолько реальным, что сложно назвать его сном. Леденящий ужас не во сне, а наяву.

Конечно, Макс поделился с женой ночным кошмаром. Сразу после того, как взял ведро, наполнил его водой, щедро налил в него хлорки и с исступлением тёр место на обоях, где была плесень, пока вы стёр кусок обоев.

- То, что ты описал, называется сонным параличом, что-то вроде пограничного состояния между бодрствованием и сном, - ответила ему жена.

- Ничего себе! Век живи – век учись, однако это было жутко страшно и так реально, как будто все видишь сквозь закрытые веки и ничего не можешь сделать.

- Примерно все так и описывают это состояние.

Вечером супруги снова обсуждали эту тему, но теперь Макс был подкован несколькими часами поиска информации в Интернете на рабочем компьютере.

- Ты знаешь, Лиз, а ведь не все так однозначно.

- Что ты имеешь ввиду?

- Ну да, конечно, ученые нашли ученое объяснение, фазы сна и так далее, а вот взгляни на это несколько под другим углом: изучен ли сам по себе сон в той мере, чтобы делать однозначные выводы? То есть я хочу сказать, что доказательная база слаба в силу того, что базис доказательства досконально то не изучен.

- Продолжай.

- Да, честно говоря, нечего продолжать, кроме совсем уж мистики. Два варианта, которые я нашел: первый – это научное объяснение и оно, скажу по правде, успокаивает.

- Но? – Елизавета слегка наклонила голову, как бы показывая, что готова выслушать другую сторону медали.

- Но ты видела фольклор, возникший вокруг этой темы?

- Не видела, а что там?

- А там у большинства, абсолютного большинства испытавших этот ужас, буквально одно и то же видение. Как такое может быть?

- Хммм, - задумалась Лиза, пытаясь предложить объяснение, - а в чем парадокс?

- На мой взгляд и, конечно, не скажу за всю Одессу, но, по-моему, парадокс в том, что начиная с семнадцатого века и по сей день, а, я думаю, что раньше семнадцатого века просто нет информации, так вот, в течение сотен лет люди в разных частях мира, разного пола, возраста, религии, социального статуса и здоровья видят один и тот же кошмар. Вот, почитай, я распечатал. И картинки глянь, это иллюстрации, сделанные со слов бедолаг.

- Ты, я смотрю, серьезно подошел к делу, - Елизавета взяла в руки стопку А4 и бегло прочла, а затем пролистала картинки, - ну, допустим, я впечатлена, что дальше?

- А дальше второй вариант, напомню: первый был про фазы сна. Второй вариант, - Максим сделал паузу, стесняясь сказать то, что он собирался сказать, - может быть все-таки допустить влияние…хммм…да блин, чертовщины, Лиз, не знаю как еще сказать. Я сам себе не верю, ты знаешь, я скептик каких свет не видывал, но сейчас мне почему-то жутко. Все это место необъяснимо пугает, эта дорога, этот поп в рясе.

- Какой поп в рясе?

- В поле, недалеко от дерева, я чуть с ума не сошел от страха, летел домой как ненормальный, ты тогда еще в роддоме была. Лиз, я могу покляться, что видел его и он был реальным. Я же не сумасшедший.

Лиза хотела было рассказать мужу про её встречу с неизведанным на краю поселка, но не стала усугублять, видя в каком состоянии муж.

- Послушай, если это поможет, мы можем пригласить священника.

- Заметь, я не смеюсь над твоим предложением, - в его глазах появилось отчаяние, - вот только не уверен, что это поможет. Священники нынче не священнее продавцов вареной кукурузы.

- Предложи сам, - Лизе не нравилось, когда Макс насмешливо отзывался о церкви.

- Не знаю, не знаю, что сказать и что сделать, и это больше всего бесит. Как будто паралич наяву, есть ситуация, а ты бессилен.

- Давай попробуем спать с ночником, - предложила Елизавета, - в конце концов так даже удобнее будет.

Макс глубоко и тяжело вздохнул. Он понимал, что это самое большое, что можно сделать, кроме уехать, но пока уезжать было очень нежелательно.

- Ладно, может соточка вискаря помогут проскочить все фазы без остановок.

- Постой, ты ради вискаря затеял всю эту историю, - Лиза пыталась пошутить и тем самым немного снять напряжение.

- Да уж конечно, нафиг бы мне этот вискарь не сдался.

Виски, ночник или телевизор, который забыли выключить, но что-то точно помогло и ночь была отмечена здоровым крепким сном.

10

Наутро в приподнятом от будто решенной проблемы настроении Максим отправился на работу, а Лиза тем временем решила проверить свой рассудок и снова отправилась на дневную прогулку с Костиком на тот, другой край поселка. Она уже привычно загрузила под завязку коляску бутылочками, разными салфетками, игрушками и даже плед не забыла, на случай если подует ветер. Вся дорога прошла в размышлениях. Впервые она увидела своего мужа «таким». Елизавета привыкла, что в их паре она сомневается, а он тверд в своих решениях, она верит, а он проверяет и доказывает, она допускает, а он отсекает все лишнее. И вот ситуация вывернула все наизнанку.

- Привет Лизонька, - Майя снова встретила её на улице и снова обратилась в своей противной слащавой манере, которую Лиза терпеть не могла, да и её имя не очень подходило для всякого рода коверканья.

- Привет Майя, как твоё самочувствие?

- Ты знаешь, лучше, увидела тебя в окошке, думаю дай поболтаю, здесь совсем безлюдно.

- Это да, есть такое.

Елизавета попыталась уйти от общения, но Майя ее не отпустила. Они обсудили по очереди погоду, работу, здоровье, коллег и, даже, немного литературу. Во время беседы девушки успели дойти до того места, откуда Лизе виделось дерево. Она убедилась, что действительно виделось, она списала это на недосыпание, атмосферные явления или вроде того.

- Ладно Майя, нам уже пора.

- Так быстро, - Майя сделала нарочито расстроенное лицо, - ой, прости, чуть не украла, - она протянула Лизе плюшевого медвежонка.

- О! Это наш? – удивилась Лиза.

- Я наверно машинально взяла, у моего был такой же, - Майя вернула игрушку и быстро пошагала домой.

«Да уж» - подумала Лиза. Она только сейчас поняла, что всю дорогу, сколько они гуляли, Майя что-то теребила в руках, а оказалось это был медвежонок Костика. «Чудна́я какая-то» подумала Лиза и побрела домой.

Максим вернулся раньше обычного, привёз новый флакон революционного средства от грибка, специальные рукавицы и принялся зачищать злосчастный угол, который к тому времени уже лишился обоев и выглядел как проказа. Неравномерно оторванные рваные края вкупе с искаженным рисунком и черным грибком по центру вызывали только такие ассоциации.

- Да как же так?! – удивлялся Макс, это какой-то новый вид грибка, он растет быстрее, чем я успеваю его оттирать.

- Видимо среда подходящая, - Елизавета смотрела на действия супруга с ребенком на руках, - снова сегодня видела Майю.

- Да? И как она? Надежда Петровна спрашивала сегодня про неё, - Максим разговаривал не оборачиваясь, вместо это все усерднее тёр губкой поверхность искривленного угла стены и потолка.

- Говорит, что лучше.

- Вот и славненько, - Макс закончил своё дело и довольно потирал руки, - теперь то посмотрим кто кого.

- Ты знал, что у неё был ребенок?

- У кого?

- Ну у Майи. Как у кого?! Ты что, меня не слушал?

- Прости, дорогая. У нее был ребенок и…

- Не «и», просто у нее был ребенок.

- Ну хорошо, Лиз, у Майи был ребенок, из этого что следует?

- Нет, просто делюсь с тобой. – с легкой досадой произнесла Лиза.

- Спасибо конечно, - Макс с улыбкой обнял жену и сына, - это была очень ценная информация.

И если Максим не обратил внимание, то Лизу почему-то этот факт смущал. Она не могла объяснить себе чем именно, ведь нормальный факт для женщины иметь ребенка, но почему тогда вспоминали только про её пропавшего мужа, ни разу не упоминая о ребенке. Он тоже пропал? Умер? Что с ним случилось? Эти вопросы теперь терзали любопытство Елизаветы.

Вечером у Лизы появилась возможность утолить любопытство, но воспользоваться ею она не смогла. Майе стало внезапно плохо. Елизавета узнала об этом от Яны, которая попросила помочь ей присмотреть за Маей и поэтому Максим остался один на один с Костиком. Молодой отец вовсе не боялся оставаться с ребенком без матери и такое происходило уже несколько раз. Вопрос питания решался сцеживанием в бутылочку, а все другое Макс мог сделать и сам.

Вечер прошел буднично, Костик был спокоен, а Макс даже смог немного поработать после того, как накормил и уложил сына спать.

Перед сном Максим лежал и смотрел на Костю. Рассматривал черты лица, находил в них сходство со своим отцом и бабушкой, видимо Константин унаследовал больше их гены, чем от предков Лизы. Максу нравилось смотреть на спокойный сон сына, его ровное дыхание, поднимающийся животик и милые до слез ладошки, одна из которых была протянута к отцу. Максим вглядывался в лицо сына и хотел было поправить одеяльце, но внезапно не смог пошевелить рукой. Сердце его мгновенно упало и застучало что было мочи, моментально стало очень холодно, Макс не мог сделать вдох. Тут он понял, что это снова происходит. Что глаза его закрыты, что он видит комнату, равномерно освещенную осязаемым светом, который идет из ниоткуда и равномерно заполняет пространство. Как будто воздух стал некоторой прозрачной субстанцией, которую можно трогать и которая позволяет одинаково хорошо видеть лицо сына и дальний угол комнаты. Как будто воздух превратился в самосветящееся желе, через которое видишь перед глазами любой предмет, на котором фокусируешь внимание. И тут он заметил черноту, которая разрасталась из-за карниза. Черные точки сливались как капли, все более увеличиваясь в размерах. Затем больши́е сливались в еще бо́льшие, пока глубокая осязаемая чернота не заполнила весь угол, языками начиная спускаться на пол и растягиваться по потолку. Макс лежал без возможности пошевелиться, его тело было не его. Крик застыл в горле, он не мог вдохнуть и все больше задыхался. Страх ледяными волнами прокатывался по телу, животный ужас и паника, выхода которой не было и, разрастаясь, она заполняла весь его разум. Максим с ужасом смотрел как темная густая субстанция приближается к нему, изливаясь в себя и вырастая снова. Это можно было сравнить с растущим во все стороны щупальцем, состоящим из мелких черных живых клеток, каждая из которых пульсировала, проникала в соседнюю, впускаю другую такую же в себя. И тянулось это прямо к его сыну, пока не коснулось руки мальчика. Маленькая ладонь Кости палец за пальцем быстро окутывалась этой чернотой. Его рука перестала иметь грани, растворяясь в пространстве, как будто это растворяло его, рассеиваясь само. Макс, не смотря на охватившую панику и колотивший его тело страх, хотел взять рукой черное щупальце и оторвать от сына. Он плакал от того что видит, от безысходности, кричал и звал Костю, но ни один звук не вырвался из его рта. Вдруг громкий хлопок остановил этот кошмар и воздух ворвался в его легкие, как будто заполнил вакуум. Максим вскочил на кровать, хватая руками воздух. Но то был только воздух. Он вперился глазами в угол за карнизом и увидел, как черные точки исчезают в стене. В комнату вбежала Лиза:

- Макс! Костя! Что случилось?

Макс был весь красный, с его лица каплями стекал пот, майка была мокрая насквозь, он стоял ногами на кровати, а Костя плакал, что было сил. Елизавета бросилась к сыну и стала укачивать его, пытаясь всучить успокоительную для сына грудь.

Максим взглянул на жену и осел на кровать, как будто силы моментально покинули его. Ему было тяжело дышать. Лиза не переставая задавала вопросы, но в голове Макса нескончаемый громкий гул не давал ничего услышать. Он видел, как шевелятся ее губы, но не мог разобрать слов.

11

- Я вообще не понимаю, что это было, Лиз, но это все не сон, я видел как эта плесень пряталась в стене, это нихрена не плесень. Она чуть не утащила Костю, а я лежал как бревно и смотрел на это. Ты не представляешь, я чуть не умер от ужаса, у меня сердце разрывалось, я чувствовал нестерпимую боль и одновременно задыхался. Я слова такого не знаю, чтобы описать этот ад. Собирай вещи, мы уезжаем отсюда, мне пофиг на всё. Мне не пофиг только на нас.

- Хорошо, хорошо, сделаем как считаешь нужным - Лиза понимала, что перечить сейчас не нужно, муж явно не готов слышать и принять любой иной вариант развития событий, кроме его собственного, - пойдем на кухню, тебе нужно немного успокоится.

- Я не хочу успокаиваться, я хочу поскорее уехать отсюда, - не унимался Максим, его не отпускала паника, с которой он был не в состоянии справиться.

- Ладно Макс, я поняла, но в любом случае, Костя только заснул, давай выйдем из спальни и все спокойно обсудим.

- Дверь не закрывай! – чуть не крикнул он.

- Не закрываю, - Елизавета оставила щелочку и, выпроваживая мужа, вышла в кухню.

Лиза заварила крепкий чай, а Макс сидел на стуле и как будто раскачивался с еле заметной амплитудой. Он был похож на сумасшедшего на приеме у врача. Его движения были отрывистыми, а речь сбивчивой. Елизавета никогда не видела мужа в таком состоянии. Безусловно её это пугало. Но и посторонних она в доме или около него тоже не видела. Поселок просматривается насквозь, никого кроме них двоих тут не было. И пусть она подчинится решению мужа, но сделает это так, чтобы её сыну было комфортно. Как минимум надо собрать все необходимые вещи, ведь не в поход они идут и им не шестнадцать лет, чтобы обойтись парой сменного белья.

- Давай договоримся, любимый, - начала она как только Макса согрел первый глоток чая, - мы сделаем как ты сказал и уедем отсюда как можно быстрее. А чтобы это было реально сделать тебе надо хоть немного отдохнуть и я, - она ускорила речь, потому что муж с ужасом посмотрел на нее, он точно не был согласен спать, - я буду охранять ваш сон, заодно соберу и упакую чемоданы, подготовлю перекусы, попробую дозвониться до какой-нибудь недорогой гостиницы. Сам подумай, как ты сядешь за руль и как я вот так в чем есть могу выйти из дома, да ладно я, как быть с Костиком, у него вещей на полный багажник наберется. К тому же ехать в темноте не лучшее решение. Я обещаю, что не оставлю вас одних и буду всегда рядом. Ничего не произойдет.

Максим сидел, уставившись на колыхающуюся поверхность чая в кружке и пил мелкими глотками. Его дыхание вышло на нормальный ритм, по-видимому, предоставив возможность психике немного успокоиться.

- Хорошо, - с нехарактерным для себя стуком он поставил кружку на стол, - ты права. Не выключай свет нигде, ты меня слышишь?

Последний его вопрос прозвучал несколько грубо, но Елизавета в тот момент была готова простить ему намного большее, видя его состояние. Наверно, впервые в жизни её муж был сам не свой.

Максим вошел в комнату, где спал сын. Он боялся поднимать взгляд, боялся увидеть черные точки, плесенью их назвать он уже не мог. «Возьму кувалду и выверну наизнанку этот чертов откос» думал он засыпая.

Через некоторое время Лиза увидела блики света по стене, это были огни скорой помощи. Она ехала без шума, проехала мимо их дома и направилась в конец поселка, где жила Майя.

Елизавета вышла на крыльцо взглянуть, удостовериться в происходящем, и увидела Кирилла.

- Ей совсем плохо, - сказал он, - это Яна вызвала скорую, она сейчас с Майей.

Лиза оглянулась в дом, снова посмотрел на улицу, тихонько прикрыла дверь и пошла вместе с соседом к экипажу скорой помощи.

Санитары доставали носилки пока доктор прошла в открытую дверь, Яна крутилась в проеме, по-видимому, собирая какие-то вещи. Лиза подошла к машине, одета она была в одно только домашнее платье, и ночная прохлада заставила её поежиться.

- Выкатываем…Васильич готовься…полис у неё есть? – фельдшер был занят бумагами, пока санитары выкатывали носилки, на которых лежал Майя.

Лиза не сразу увидела ее лицо, но когда все же свет упал на Майю, Лиза отшатнулась, потому что еще утром Майя была обычной 35 летней девушкой, а сейчас у нее было серое, обескровленное сморщенное лицо старухи.

- Наверно от обезвоживания, - как будто услышав её вопрос сказал доктор.

Майя открыла глаза и, лишь только поднялись веки, её суженные, вытянутые как у кошек зрачки смотрели прямо на Елизавету.

- Спасибо тебе, Лизонька, - произнесла медленно Майя. Все враз повернулись и посмотрели на лежащую на каталке больную, потому что эти три слова были сказаны твердым, спокойным, достаточно громким голосом и эти три слова были последними. В следующее мгновение дыхание Майи остановилось, спина выгнулась, приподняв грудь в воздух. В таком положении она замерла на невероятные для всех десять секунд, в течение которых не дышал никто. Затем тело мягко опустилось на носилки и веки сомкнулись.

Максим проснулся от бликов скорой. «Странно» - подумал он, никогда не видел в поселке других машин, кроме соседских.

«Лиза» попытался сказать он, но звука почему-то не последовало. «Ли» - и тут Макс понял, что снова видит рассеянный туманный свет, разлитый по комнате, в одно мгновение он осознал, что опять попал в то же состояние беспомощного сна, страх ледяным холодом разлился по телу и остановился в груди, которую сдавило так, что она начала мучительно гореть, Макс не мог шевелить своим телом, но во в каждом его члене он чувствовал боль, как ту, что бывает от холода, от онемения, нестерпимая боль, от которой хочется увернуться, убежать, закричать, но ничего из этого он сделать не мог. На него накатил животный ужас от того, что сейчас что-то произойдет, он ожидал нечто хуже смерти, и это было намного страшнее. Максим изо всех сил пытался открыть рот, издать звук, он старался поднять руку, ничего не выходило. Нахлынула нестерпимая тошнота и, он очень хотел, чтобы его тотчас вырвало, быть может это разбудило бы его, но ком застрял в горле, холодный ком волнения, от которого кажется вот-вот потеряешь сознание. И тут из воздуха перед самым его лицом начала материализоваться темная густая туча, состоящая из точек, которые были на стене, они всё появлялись и сливались, набирая массу и плотность, эта туча давила на грудь и становилось все больнее и холоднее, все, что было за ней переставало быть видимым, темная сущность поглощала пространство словно заражая его собой, превращая в себя. Оно начало увлекать его сына в своё бездонное нутро. Палец за пальцем, а затем и рука мальчика рассыпались на мелкие части и их всасывало в себя это. Как будто из глубин ада, из густоты над Максом материализовалась рука, она была свита из черных сухожилий. Скрюченные длинные пальцы продолжались звериными когтями и тянулись к лицу мальчика. Ребенок молча плакал, он был потерян и испуган, губы его тряслись от ужаса. Костя смотрел широко раскрытыми глазами, которые дрожали от происходящего безумия. Макс видел, что сын несколько раз беззвучно губами произнес слово мама. Словно в замедленной съемке Максим увидел, как самый длинный коготь коснулся зрачка мальчика. В этот момент взгляд его сына потух. Мальчик закрыл глаза и замолчал. Слезы все еще блестели на его мертвом лице. Сердце Максима взорвалось от боли, он закричал что было сил, но вместо крика стал проваливаться в кровать. Угол зрение ограничился прямоугольником, который все уменьшался, как будто он смотрит из могилы, вырытой в его собственной кровати, и все глубже погружался в неё. Макс уже не видел ни комнаты, ни сына, только чернота, вязкая, окутывающая, осязаемая чернота.

12

Кирилл с Яной как раз проходили мимо, проводив скорую и возвращаясь в свой дом, когда услышали душераздирающий вопль Лизы. Они сразу же побежали к двери, которая оказалась незапертой и, когда вошли в комнату, то оба обомлели. На кровати лежал Максим, его тело было как будто высушенным, обескровленная серая кожа судорожным спазмом была натянута на мышцы и сухожилия. Волосы всклокочены и, будучи темными еще днем, сейчас они блестели от седины. Его глаза были закрыты, а рот, напротив, широко раскрыт, словно в нем застыл крик ужаса. В последние мгновения жизни его руки цеплялись за бельё так сильно, что ногти впились в него, натянув на себя, отчего кровать стала похожа на застывшую волну. Вокруг кровати, раскидывая в разные стороны вещи и белье, нечленораздельными криками обвиняя себя, в отчаянии рыскала Елизавета, она искала сына, билась в истерике и не реагировала на Кирилла с Яной. Мальчика нигде не было видно, а на потолке, прямо над кроватью виднелось большое черное пятно, словно кто-то плеснул туда ведро краски. Черные языки, выходящие из этого пятна, тянулись по потолку до самого карниза и снова сливались в том месте, где за карнизом поверхность стены и потолка создавали неправильную искривленную поверхность.

13

[Некоторое время спустя]

- Кирилл, ты знал, что настоящее имя Майи – Мара? – спросила Яна, - я собирала документы для скорой и увидела. Не понимаю, зачем она всем представлялась другим именем?

- Не знаю, наверно в память о своем сыне. Сашка рассказывал, что когда он был еще с ней и научился называть мать по имени, то, естественно, не выговаривал Р и получалось Майя.

- Блин, одно второго мрачнее, что Майя, по-моему, одно из древнейших имен на планете, что Мара.

- А что Мара? – механически спросил Кирилл, набирая М А Р А в поисковике.

- Но?

- Почему сразу «но»?

- Потому что фраза звучит так, словно за ней последует «но», - пояснила Лиза.

- Ты права, - Макс не переставал сиять, - нам вообще не нужно покупать. Нам предоставят жилье по программе для молодых сельских учителей.

- Но мы же не молодые сельские учителя, - возразила жена.

- Но мы можем ими стать, надо всего лишь выбрать сельскую местность с недостатком преподавателей и подписать трудовой договор на 5 лет и тогда нам предоставят жилье, за которое вообще не нужно платить и, более того, по окончанию этого договора оно официально станет нашим на праве собственности.

- Звучит недурно, - протянула Лиза, - хотя и не до конца понятно.

- Да что тут понимать, вот смотри, - Максим протянул ей брошюру, где кратко было расписано как замечательно нынче сотрудничать с государством, - и я тебе даже больше скажу, ведь ты можешь смело идти в декрет и это никак не повлияет на наше участие в программе; поработаешь год и вперед, - Макс подмигнул жене смазливой улыбкой, намекая на близость.

- А ты, я смотрю, всё продумал, хитрец, - заулыбалась Лиза, - я согласна, - выпалила она с предвкушением новой жизни в новом месте в новом доме.

2

Лето подходило к концу раньше календаря и хоть август еще не разменял вторую декаду, погода напоминала скорее осеннюю. Небо монотонной серостью обнуляло краски природы и поля по сторонам от дороги казались каким-то неживыми. Ветер набегами тут и там колыхал траву, деревья же стояли недвижимыми, как будто движение воздуха было только у самой земли.

Дорога монотонно извивалась, открывая всё новые горизонты и скрывая позади уже увиденное. Елизавета смотрела в окно автомобиля и ни о чем не думала. Бывает такое, что смотришь в одну точку как будто мечтая, а на самом деле в голове наконец то затихает внутренний голос и останавливаются мысли. Кто-нибудь окликнет в такой момент, ты скажешь, что задумался, но на самом деле наоборот, поставил поток сознания на паузу.

- Лиза, Лиииза, милая, ты меня слышишь? - все громче обращался к своей супруге Максим.

- Аа? Да, конечно, просто увлеклась пейзажем, - не сразу ответила жена.

- Как им можно увлечься, я уже сомневаюсь правильно ли мы едем, уже битый час картинка не меняется ни на йоту и, по-моему, это дерево с расколотым стволом я уже в пятый раз вижу, посмотри, пожалуйста, атлас, - Максим кивком показал на бардачок.

- Атлас? – по буквам спросила Лиза и улыбнулась, - боюсь спросить где ты его взял?

- Вот не поверишь, выдали вместе с контрактом, говорят тут сотовый не ловит и ведь не обманули, глянь что показывает навигатор.

Лиза взяла в руки висевший на лобовом Навител, который и так-то медленно работает. Несколько раз нажала на кнопку «Найти моё местоположение», но кроме значка прогресса ничего не показывалось. Она повторила операцию несколько раз, привычно перезагрузила девайс, но никакого толку от него не было.

- Значит едем по указателям?

- По указателю́, - супруг подчеркнул единственное число, - он был километров пятьдесят назад или около того, правда с тех пор и поворотов то не было, но как то не по себе ехать в такой глуши, честно говоря… - Макс сделал паузу, как бы раздумывая говорить или нет, - не встретилось ни одной машины за это время: ни встречки, ни поперечки, ни заправки, ничего; хоть бы какой калека голосующий.

- Да уж, - согласилась с мужем Лиза, - а с другой стороны, сейчас лето, тепло, что может произойти? Даже если, - не успела она договорить фразу, как послышался хлопок лопнувшего колеса.

Макс удержал машину от виляния и аккуратно съехал на обочину.

- Вот тебе и «что может произойти».

Пока он менял колесо, Елизавета немного углубилась в лес, который начинался от опушки, примыкающей к дороге, и представлял из себя смешанную заросль из разных, но больше сухих деревьев. Её привлекло необычно переливающееся пение птицы, Лиза никогда не слышала такого глубокого звучания и ей захотелось увидеть поющую пташку. Казалось, что источник звука буквально за следующей веткой и поэтому незаметно для себя Лиза продвигалась всё дальше и дальше, отодвигая ветви. Поющий голос не приближался - не удалялся, казалось, что с каждым её шагом, он отдаляется на ровно такое же расстояние. Лиза не заметила, как забрела в самую чащу и вдруг поняла, что потеряла ориентир. Сквозь листву она больше не видит дорогу и машину, которая маячила своей ярко красной окраской. Внезапно пение прекратилось и необычная полная тишина накрыла лес, исчезли все звуки природы, остановились даже малейшие дуновения ветра, колыхающие листву, лес словно замер. Дрожь пробежала по спине, она судорожно посмотрела в одну сторону, затем в другую, картина была совершенно одинаковой, никаких сломанных веток или стоптанной травы. Лиза хотела было закричать, но осеклась, ей стало страшно нарушать эту неестественную тишину. Девушке стало жутко не по себе, она повернулась назад и побежала, откидывая ветки перед собой, но не успела сделать и пяти шагов, как чаща словно оборвалась и она оказалась на опушке, через которую заходила. Лиза увидела Макса, нагнувшего над багажником. Мурашки не переставали бегать по её коже и, не сводя взгляд с машины словно боясь снова потерять её из виду, она бросилась к мужу.

- Фух, я чуть не заблудилась, какой-то странный и жуткий лес, - задыхаясь сказала она супругу.

- И не говори, я уже начал волноваться. Запаска была спущена, слава Богам в машине есть насос, -  Макс складывал инструменты и пробитое колесо в багажник.

- Ты уже все сделал? Меня же все пару минут не было, - Лиза с недоверием посмотрела на мужа, надеясь, что это его очередная шутка.

- Ты думаешь я бы справился за пару минут? Взгляни на часы, если не веришь, - ответил ей Максим.

- Не шути так, пожалуйста, мне страшно.

Макс не стал еще больше пугать супругу, ведь он действительно не шутил. Они сели в машину, Максим с места взял приличную скорость, но буквально за следующим поворотом они увидели поселок, в котором им предстояло поселиться.

- Ну вот, не доехали ведь совсем чуть-чуть, - с досадой заметил он.

3

Дом и правда оказался новым, хоть и не выглядел таким. Так всегда бывает, когда в доме никто не живет. Никто не убирает опавшую листву, не стирает пыль с окон, все покрывается пленкой отчуждения. Он стоял в ряду таких же одинаковых одноэтажных типовых домов, выстроенных в два ряда по сторонам тупиковой дороги, приходящей из того села, где им и предстояло стать новыми учителями. Одинаковые двускатные крыши покрывал одинаковый серый шифер, нарезанный и уложенным по одному проекту. Все дома стояли на одинаковом расстоянии друг от друга и были покрашена в одинаковый бежевый цвет, как будто их поместили сюда методом копировать-вставить. Из-за того, что глазу было не за что зацепиться, создавалось впечатление, что эта типовая застройка тянется до самого горизонта.

Елизавета вспомнила тот захолустный депрессивный городок, где прошло её детство. Серые панельные дома давно потеряли свою краску и вырастали из такой же серости, которая была под ногами; дворы представляли из себя покалеченные лавочки, на которых давно никто не сидел; переполненные урны, которые никто не убирал; детские площадки, сделанные из металлических труб, на которых проступали все слои краски, нанесенной десяток лет назад, наводили ужас одним своим видом; бесконечная грязь и запустение подъездов, обветшалые двери в которые висели на одной петле и пары канализации, поднимающиеся из вечно затопленного подвала, вход в который закрыт решеткой из арматуры. В редких окнах горел свет и казалось, что в каждом из этих окон разворачивается своя собственная драма. Из какого-то пьяный муж кричал на жену, в каком-то играла старая советская пластинка, сама по себе добрая, но наводящая уныние своей стариной и отсутствием какой-либо замены ушедшей эпохе; очередное окно закрыто газетой, а какое-то зияет отсутствием стекла и страшнее всего было думать, что же там произошло. Фантазия дорисовывала место преступление, до которого больше никому нет дела. Наверняка там валяется оборванная одежда, испачканная в крови, разбитая посуда, старые поломанные игрушки – немые свидетели оборванной жизни или загубленной судьбы. Больше всего в этом Лизу пугала безнадежность, которая сквозила в каждом окне каждого дома на каждой улице этого городка. Он был словно гниющий труп, в котором копошатся черви. В каждой его комнате могли происходить ужасные вещи, которые творили над членами своей семьи люди, потерявшие всякую надежду. Почему? Потому что только это и могли. В сущности, им ничего не оставалось, кроме повсеместной деградации, кроме исследования насколько мерзок и преступен может быть человек, когда он предоставлен сам себе, когда общество перестало существовать, когда каждый забился в свою нору, закрылся железной дверью, закрыл глаза и уши, в надежде, что именно его не коснется это мракобесие, заполняющая все вокруг.

«Уеду отсюда как только смогу» - думала Лиза, еще будучи ребенком. Так она и поступила когда поступила в институт в областном центре. Пять лет обучения, знакомство с Максом, диплом и целая жизнь впереди. Но еще одна жизнь прямо сейчас билась под сердцем. Мужу она еще не сказала, хотела сделать сюрприз.

А пока они осматривали свой новый дом, который отличался от прочих только цифрами на табличке.

- Эту зиму придется потерпеть, а весной поглядим что можно предпринять. Вот увидишь, я доведу до ума этот особнячок, - осматривая подтеки у потолка произнес Максим, - но, боюсь, придется изрядно потратиться, эту сторону кровли нужно будет перебрать капитально.

- Боюсь, что придется задушить тебя в объятиях, - Лиза обняла мужа. Одно из тех качеств, за которые она любила Макса – для него не существовало нерешаемых проблем, ну или, во всяком случае ей так казалось.

- Давай устроим пикник, позовем соседей, познакомимся, - предложил Максим супруге.

- Отличная мысль!

4

Соседей почему-то было совсем немного, если не сказать на пересчет. Домов понастроили с прицелом на будущее, поэтому в большинстве своем они пока ещё пустовали. На поверку оказалось, что кроме Макса и Лизы в поселке жили еще три пары и одна вдова. Как позже выяснила Елизавета, вдовой называть ее было рано, потому как муж числился пропавшим без вести. Кто-то из гостей съязвил, что супруг таким образом убежал от жены и где-то в лучшем мире начал новую жизнь. Вообще говоря, соседи все до единого были со странностями. Например, Кирилл с Яной были кришнаитами, но кто мы такие, чтобы их осуждать. Благо, что все выбирали дома себе сами и получилось так, что жили в разных концах этого новопостроенного поселка.

Что особенно привлекло внимание и выяснилось впервые даже для тех, кто проживал здесь не так уж и недавно, что дорога до их поселка всем внушала неприятные чувства, словно едешь в компьютерной игре и ландшафт как будто повторяется. Нет, конечно, это все-таки природа, деревья все зеленые и так далее, но чувство дежавю возникает здесь слишком часто. Буквально каждую поездку домой кажется, что в точности такая же картинка перед глазами уже была всего один поворот назад.

- Но ведь она действительно была, - рассмеялась Яна, - мы же ездим тут каждый день.

- Вот именно, - парировал Кирилл, - и каждый день я не могу сказать точно сколько проехал и сколько осталось, а смотря по сторонам кажется, что бесконечные поля или леса это текстуры, которые не приближаются, не удаляются, хотя сам ты движешься. Да, я знаю о таком эффекте, когда смотришь на масштабные объекты, например, горы, но здесь равнина, до линии горизонта около двадцати километров, а кажется, что все двести.

- Быть может потоки воздуха или испарина от земли создает эффект, - предположил Максим.

- В любом случае каждый раз мы доезжаем до дома, - улыбнулась Яна.

- Иногда мне кажется, что дом каждый раз разный, - добавил Кирилл.

- Ты просто много работаешь и устаешь, - возразила Яна и закурила сигарету.

5

Елизавета, к счастью, не курила сигареты и много работать ей не пришлось. Через 5 месяцев она ушла в декретный отпуск, а сегодня она сообщила супругу радостную весть и сделала это весьма оригинально.

- Тебе кто больше нравятся: водолеи или рыбы? – спросила она супруга.

- Лиз, ты же знаешь, что это всё чушь. А что?

- Да не, ничего, просто так, - ответила она и продолжила, - тогда другой вопрос: лошадь или коза?

- Лиз, ты прикалываешь? К чему эти вопросы? Ты проходишь очередной тест для ленивых жоп?

- Почему это ленивых жоп? – усмехнулась Лиза.

- Да потому что только такие люди вечно уповают на гороскопы, нумерологию и прочую чепуху.

- Ну ладно, может быть и так, тогда третий, контрольный вопрос для совсем уж недогадливых: девочка или…, - она многозначительно замолчала с улыбкой Мона Лизы.

Максим ходил по комнате в поисках нужного справочника и невнимательно слушал жену, решив, что и дальше последуют вопросы из той же серии, пока в его мозгу наконец не прозвучал последний вопрос отдельно от остальных. Макс замер, медленно повернулся и увидел жену с широчайшей улыбкой на лице, какую она только могла изобразить.

- Ааа!!! - с радостным возгласом он бросился к жене и обнял её что было сил.

- Полегче, ковбой! – смеялась она в ответ, - не повреди своего первенца.

- Мальчик? Мальчик?! Мааальчик!!! – вдохновенно вопил Макс, - как, когда? Почему не сказала раньше? – осыпал он Лизу вопросами.

- Как - как? Очередной раз мы занимались любовью, самый шустрый из твоих сперматозоидов добрался до моей яйцеклетки и оплодотворил её, после чего произошло первое деление, потом следующее. Любовь моя, я думала, ты знаешь как это происходит, черт возьми, ты же образованный человек, - Лиза наслаждалась тем, что смогла быстро найти остроумную шутку, которая застала его врасплох и продолжала:

- Примерно месяца 3 назад, а почему не сказала? Наверно, боялась спугнуть.

- Нашего мальчика? – спросил Максим, не дав закончить ей предложение и засмеялся. Он снова обнял супругу, но уже очень бережно и нежно.

- Лиз, я тебя так люблю, ты даже не представляешь!

- Представляю, еще как представляю, - она была по-настоящему счастлива, потому что вступала в новую для себя ипостась матери.

Приготовление к деторождению не заняло много времени. Максим, не смотря на первозданный ремонт в доме, решил освежить комнату и переклеил обои, покрасил подоконник, постелил высокий и мягкий ковролин. Кроватку решили поставить вплотную к своей кровати. Всё было готово и событие не заставило себя ждать.

6

- Три килограмма и пятьдесят сантиметров ровно! – объявил Максим коллегам, поднимая бокал.

- Поздравляем! Всего самого-самого! Главное, чтоб был здоровым! – наперебой поздравляли его окружающие.

- Как назовете? – поинтересовалась соседка недо-вдова.

- Выбираем между Георгием и Константином, - ответил Макс и предвещая вопросы, добавил: - это имена его дедов и мы решили, что назовем именем того из них, на кого больше будет похож.

- Сейчас так многие делают. А мне кажется это неправильно. Вот своего и называйте как считаете правильным, - толпа вокруг пила, ела и обсуждала тему, а Макс мечтательно смотрел сквозь всех этих людей, думая о том, как заберет своих жену и сына из роддома. «Сына» - поймал он себя на мысли, - «теперь у меня есть сын». Он допил бокал, попрощался с коллегами и засобирался домой. Ему думалось, что можно еще что-нибудь успеть сделать до того, как дом станет по настоящему семейным очагом, хотя на самом деле готовность была стопроцентная и добавить было нечего.

Счастливый отец завел машину и вырулил на злосчастную дорогу. Как всегда зимой темнеет рано. Тем паче Макс внимательно следил за дорогой, не желая застрять здесь одному. Он слушал радио, которое то и дело шумело помехами, пока вдалеке не показалась человеческая фигура. Макс вздрогнул от неожиданности. Он не верил своим глазам и смотрел без сил оторваться. Недалеко от дороги, в поле стоял поп, в черной рясе с цепочкой на груди, вокруг него не было каких-либо следов, при том, что поле покрывал полуметровый слой снега. Он смотрел Максу прямо в глаза, лицо его было очень сосредоточенным, вытянутая рука была направлена прямо на Максима. Черт побери, откуда в такое время в таком месте мог взяться поп в рясе, да он же тупо замерзнет и как он туда попал. Макс приближался к изгибу дороги, от которого до попа был кратчайший путь, он всё еще не видел никаких следов, а поп выглядел каким-то плоским, картонным и был направлен на Макса, поворачиваясь так, что всегда был перед глазами анфас. Нет, Максим не остановился, напротив, вдавив педаль газа, ошалелый от ужаса он рванул вперед. Это чертово расколотое дерево у обочины, поворот, снова газ в пол и….боже, снова это дерево, этого просто не может быть, Макс повернул голову и увидел, что поп стоял намного ближе, почти у самой обочины. Он смог разглядеть неморгающий взгляд красных, смотрящих из темноты нечеловеческих глаз. Снова поворот, и снова он один в один как предыдущий. Макс побледнел, его руки окоченели, а горло пересохло так, что он не мог закричать, он кричал внутри себя, кричал от ужаса, потому что перед глазами появилось расколотое дерево. Максим боялся увидеть попа, потому что на этот раз он должен оказаться прямо на пути вынуждая Макса остановиться, либо сбить его. И это не мираж, не дежавю. Это нельзя объяснить никаким словами. Максим молился Богу и несся уже не жалея шин, машина подскакивала на ударах о колею. Как в бреду Макс повторял себе, что Бог защитит его, что он вот-вот выберется из этой чертовой петли. За очередным поворотом показался поселок. Максим смотрел на череду домов, боясь моргнуть и даже на долю секунды упустить ее из виду, ему казалось, что в этом случае он снова окажется перед поворотом и на этот раз их встреча с этим неминуема. Когда он остановился у дома, то почувствовал как пересохло его горло, болели от напряжения глаза, он был весь мокрым от пота.

На следующий день Максим проснулся с головной болью, полночи он не сомкнул глаз, вспоминая и раз за разом прокручивая в голове свое возвращение домой. Считая себя скептиком и рационалистом, он решил провести эксперимент. Для этого он взял банку краски красного цвета и отправился к тому дереву. По дороге он искал следы, внимательно высматривал обочину. Макс мог поклясться чем угодно, он даже мог в деталях описать попа, которого видел. Сомневался он лишь в одном: человека ли он видел. Никаких следов Максим не обнаружил, хотя снег с вечера не шел. Вооружившись кистью, Макс выкрасил часть ствола краской, дабы наверняка закрыть вопрос с мороком, который настигает в этой части дороги.

Рабочий день оказался длиннее, чем он планировал. Максу пришлось задержаться в школе и возвращался он поздно вечером. Проезжая дерево, он поднял руку и оттопырив указательный и большой пальцы сделал жест выстрела из пистолета по пятну краски, которое было видно теперь издалека. Про себя он посмеялся над ситуацией; ну надо же, взрослый человек, отец, а занимается какой-то херней, ведь ну точно ему привиделось, а иначе и быть не могло.

В какой-то момент содержимое его желудка резко поднялось в горло, оцепенели руки и ноги и хотелось кричать, но что-то не давало даже приоткрыть рот и стало ужасно не хватать воздуха, как будто невидимые руки душат изо всех сил. Краска, красная краска была перед его глазами. Это была его мазня. «Господи боже спаси и сохрани» шептал он и держался за сердце, всё сильнее нажимая на акселератор.  Внезапно, он увидел дома. Как будто 15-20 минут жизни просто выпали, словно Макс скакнул во времени или в пространстве. Он остановился у дома и его сразу стошнило. Максим обернулся на дорогу, его одолевал ужас. Оцепенение не отпускало его, холод лоснился по коже. Эту ночь он не спал вовсе.

7

На следующий день Макс боялся. Он боялся смотреть по сторонам дороги, но больше всего боялся дерева и красной мазни на нём. Однако, вопреки всем страхам, физика и логика восторжествовали. Следующие несколько месяцев пространство-время не разрывались, если это можно так назвать. Краску он видел однажды по пути на работу и обратно. Снег растаял, никто не мерещился в полях. Максим забрал жену и сына из роддома и началась новая жизнь. Весна в тот год выдалась холодная; ветер, не имея преград, творил невообразимые звуки. А иногда казалось, что хлопали двери внутри пустых домов по соседству. Он заглядывал в окно, ничего сверхъестественного внутри не замечал. Лишь однажды ему привиделась скользнувшая тень, но он быстро отогнал эти мысли и вообще старался защищаться скепсисом от любых неприятных ощущений.

Рождение ребенка меняет всё в жизни семьи. Первые несколько месяцев отец и мать как наседки не отходили от Константина. Так они назвали своего первенца. Костик не доставлял бытовых проблем, зато оживил их дом. Конвейер детских вещей занял весь дом: чистое, на Костике, в стирке, сушится и так по кругу. Игрушки, с которыми он даже пока не играл заполнили дом, большинство из них были подарены. Константин занял центральную часть родительской кровати в своем коконе. Первые месяцы в жизни ребенка это то время, когда отец и мать могут спокойно выйти из комнаты по своим делам, а он будет оставаться там, где его оставили. В последствии всё меняется и этот маленький человечек не дает возможности оставить его одного ни на минуту. А пока Лиза занималась переборкой вещей, Костик лежал на кровати и смотрел по сторонам. Через какое-то время он уперся в одну точку и смотрел только туда, Лиза заметила это боковым зрением. Закончив свои дела, она повернулась к ребенку, лицо сына было сосредоточенным, он смотрел на карниз, на котором висели шторы. Лиза улыбнулась, умиляясь тем, как интересны для нового человечка могут быть вещи, на которые будучи взрослым не обращаешь внимание. Для младенца всё, что он видит, является новым. «Прямо сейчас он начинает создавать свой мир идей» - думала Лиза. Еще в институте она увлекалась философией Платона, считая её наиболее близкой к реальности. Её же идеей фикс последних дней была задача убедить мужа поменять шторы. Для Максима было привычным спать в кромешной тьме, спрятавшись за тканью блэкаут, но так как окно их спальни было на теневой стороне дома, то и без того темная комната была в вечном полумраке.

Супруг не смог долго сопротивляться и, вооружившись табуретом, полез менять шторы. «Странно» - думал он, «по какой такой причине строители не сделали этот угол прямоугольным». Между потолком и стеной была секущая поверхность, закрывающая угол. И если по остальным стенам он обрамил потолок потолочным плинтусом, то здесь это сделать было невозможно. Создавалось впечатление, что мансарда съедает некоторое пространство по верху стены. Но ведь мансарды не было. Обычная холодная неэксплуатируемая кровля венчала этот нехитрый конструктор. В последствии Максим даже залез на кровлю, может быть стропильная часть как-то «заезжает» в комнату, но нет, наверху все было по классике и выглядело без видимых изъянов или дефектов.

- Ну что за дерьмо, - выругался он в присутствии супруги и ребенка и тут же попросил прощения.

- Что случилось, любимый?

- Какие-то черные точки, а я ведь переклеил обои совсем недавно. Видимо те подтеки не были разовым явлением. Черт, как с этим бороться?! – вслух размышлял он.

- Что, прям совсем много и плохо? – спросила Лиза, она подошла как можно ближе, но особо так ничего и не увидела.

- Много не много, это плесень, и, если даже сейчас не много, она будет расти, - ответил муж.

- Давай намажем отравой для плесени, наверняка такая существует.

- Я же обработал всю это чертову поверхность антисептиком, почему оно снова проступило?!

- Вот говорила тебе надо было давно менять шторы, в таком полумраке скоро мокрицы заведутся.

- Ну ладно, ладно, - согласился он, - что-нибудь придумаем.

Макс зачистил зачатки плесени щеткой, обильно протер антисептиком, дождался пока высохнет и поменял шторы на полупрозрачные. Проделывая все эти операции, он разговаривал с Костиком и видел, что сын безотрывно смотрит на эту искривленную поверхность.

Лиза крутилась на кухне и Максим после окончания всех манипуляций вышел из комнаты помыть руки.

- Ну вот, все-таки ты своего добилась, - сказал он Лизе, имея ввиду их давнюю битву за тип занавесок.

Максим говорил с женой и остановился в проеме комнаты так, что говорил еще с ней, а смотрел уже на Костика.

- По-моему ему очень нравятся перемены, Лиз, - заметил Макс, - он не перестает смотреть наверх.

- Да, я тоже заметила, нравится ему тот угол. А ты знаешь, что… - Елизавета продолжала говорить, но муж уже не слушал её, он внимательно смотрел на сына и ему становилось не по себе от того внимания и концентрации, с которой Костик смотрел на темный угол, буквально вперившись взглядом. Лиза говорила фоном, пока Макс наблюдал за сыном, когда произошло нечто весьма необычное. Костик начал тянуть обе руки к объекту своего внимания.

- Ты мой хороший, - Максим взял сына на руки, при этом Костя всё еще безотрывно смотрел туда же.

- Наверно ему интересно, какой же рукожоп так исполнил обрамление потолка и в чем тайный смысл нарушения геометрии пространства комнаты, не иначе, - шутливо сказал Максим, передавая сына на кормление.

- Он постоянно туда смотрит, иногда мне кажется, что Костя даже губами шевелит при этом, а когда я подхожу к нему в такие моменты, то мне кажется, что сын находится в оцепенении и меня от этого мурашки на теле, Костя как будто… Черт, Макс, я отгоняю от себя эту ситуацию, а ты как нарочно сейчас.

- Давай не будем снова вспоминать, наверно то была накопленная усталость, не знаю, нервоз, переезд, роды, новое место, стресс.

- Да, ты прав, вроде как всё наладилось.

Оба они не хотели произносить вслух те галлюцинации, как они договорились думать, которые возникали по дороге в деревню.

- Я всё же залезу в 25-й дом, - вдруг сказал Максим.

- Не надо, вдруг там камеры или ещё чего, - возразила супруга.

- Да ладно тебе, какие камеры. Абсолютно никто об этом не узнает, тем более я не вор, да и брать там нечего, я вообще полезное дело сделаю, проверю, чтобы все было закрыто, не протекла ли вода и так далее. Надоели эти звуки, чувствую себя ребенком.

Максу действительно было очень не по себе от того дома, который стоял по соседству, где ему померещилась тень и от которого доносились очень неприятные звуки, резкие и местами, как бы сказать, нехарактерные. Ну нечему в нём так шуметь. И он решил проверить и в общем то, как сказал жене, сделать в целом полезное дело.

Этим же вечером, когда стемнело, Максим направился к соседнему дому. Он без труда нашёл ключ там же, где лежал их при заселении. Как и все прочие этот дом был копией их жилища, когда они только заехали, то есть до проведенного косметического ремонта. С той лишь разницей, что потолок в такой же комнате был нормальным. То есть стены вертикально поднимались вверх и под прямым углом встречались с потолком. «Хмм…странно» - подумал Макс. «Неужели именно в нашем гениальный строитель не смог воспользоваться уголком». Не торопясь он обошел все помещения, проверяя элементы внутренней обстановки, которые могли бы шуметь. Макс закрыл за собой плотно двери и вернулся в «спальню», чтобы закрыть дверь и там. Он подошел к окну и увидел красавицу жену, которая суетилась вокруг сына. Костя при этом опять смотрел наверх. Максим мог бы поклясться, что не карниз или шторы привлекают его внимание. От этой мысли ему стало не по себе, он повернулся и потянул за дверь, чтобы закрыть её и вдруг увидел какие-то надписи на стене за дверью. Макс посветил фонариком и прочёл, думая, что наверняка строители оставили послание будущим жильцам:

Ведьма старуха по лесу идет

Ищет детей она ночь напролет

Рано иль поздно тебя тоже найдет

[Дальше не разборчиво как будто написано вязью]

Руки и ноги служить отказались

Тихо в ночи они разрывались

[снова не разборчиво]

Спрятаться будет совсем невозможно

Страх леденящий пробрался под кожу

Максим отшатнулся не дочитав, оцепенев от ужаса, он смотрел на эти строки. Очевидно, не строители их оставили. И что это за символы между строк, похожие на арабскую вязь. Он присмотрелся и увидел, что между каждой строкой есть такие же, написанные более мелко. Завершало картину то, что надпись была сделана бурым цветом, однозначно навевая ассоциации с запекшейся кровью. Макс быстро закрыл дверь и вышел из дома. Торопливыми шагами он вернулся домой. Нет, Лизе он не сказал, но и думать ни о чем другом до утра не мог. Ему казалось, что стишок записался в его голову и теперь прокручивается без остановки на повторе: …страх леденящий пробрался под кожу. Больше всего его пугало, что в собственной голове он слышал этот стих как будто его читала шепотом старая беззубая бабка и всякий раз чужой шепот звучал громче на словах «руки и ноги служить отказались». В этот момент Максим как будто немел и цепенел, не имея сил и, главное, воли пошевелить не то, чтобы рукой, но даже пальцем. В тот вечер Макс принял душ и лег спать в очень подавленном состоянии. Елизавета, конечно, заметила, но подумала, что не стоит сейчас спрашивать, Максим сам расскажет, ведь у них очень и очень доверительные отношения.

На утро Макс забыл о произошедшем.

Они не вернутся. Часть 2 (заключительная)