Была у меня знакомая, Татьяна, которая работала то ли в отделе социального обеспечения, то ли при Красном Кресте. Вообщем она за небольшую зарплату помогала одиноким старичкам. В магазин за продуктами в основном сходить, ну, и там по хозяйству что-то помочь. Сантехника, например, вызвать. Старички всякие попадаются. А Татьяна добрейшей души человек. Как раз по ней работа. Всех старичков жалеет. Ей и нагружают по
этой причине самых зловредных.
Ну, вот. Дают ей «маршрут». Бабульку одну. Бабулька, говорят, жутко вредная и привередливая. Троих сотрудников уже к ней направляли, но она от их услуг отказывается. То ей не так, и это не эдак. Попробуй, может у тебя получится.
Пошла она первый раз, заранее настраивая себя на встречу с этакой старой брюзгой. А бабулька оказалась нормальная совершенно. Встретила ласково.
Попросила за хлебом сходить, чаем напоила, мелочь даже какую-то пыталась всучить. И все не отпускала ее. Посиди, поговори с ней. Ну, та посидела, сколько могла. Надо бежать. Бабулька говорит:
- Ты, доча, если время будет, так просто заходи. Мне ведь ничего особо не надо.
А с живым человеком поговорить.
Ходит она к ней через день да каждый день. И так ей бабулькарадуется каждый раз, суетится вокруг в меру своих скромных возможностей. Посидят на кухне, чаю попьют, бабулька ей всю свою длинную и не простую жизнь рассказывает. Татьяна по доброте душевной ей по хозяйству предлагает помочь, пол там помыть, постирать чего. А еще заметила, что бабулька кроме хлеба в магазине ничего не заказывает. Татьяна говорит ей, мол, вы не стесняйтесь, если у вас денег нет, я могу на свои пока что-нибудь
купить. Нельзя же на одном хлебе с чаем жить. Так все же у меня есть - говорит бабулька. И ведет ее в комнату.
А там на самом видном месте на фоне старенькой дешевой мебели сияет белизной здоровый трехкамерный импортный холодильник. Вот - говорит бабулька и холодильник открывает. Глянула Татьяна на содержимое и аж обалдела. Ассортимент дорогого супермаркета. Все, включая икру красную и черную и прочие деликатесы. Прикинула Татьяна - не одна бабушкина пенсия в холодильнике затарена.
Откуда это добро? - спрашивает. А приносят мне - говорит бабулька. Ну, Татьяна по простоте душевной и давай бабульку воспитывать. Да как же, говорит, вам не стыдно. Я бы, может, за это время, что на вас трачу, еще трем старичкам помогла. У вас-то, вон, видимо родственники богатые,
помогают вам. А есть ведь такие, у кого вообще никого. И далее в том же духе. Наехала, вообщем, на бабушку конкретно.
А та не оправдывается, но говорит: ты, говорит, доча, на меня не серчай.
Родственников у меня - один сын. Непутевый. С малолетства по тюрьмам.
Это беда моя. Лет уж десять я его не видела. А тех людей, что продукты эти носят и холодильник поставили, ни тебе бы ни мне в жизни не видеть.
Я уж и ругалась с ними, и грозила, и просила. Нет, говорят, нам велено. И два раза в месяц тащат. А я же столько не съем. Они свежее принесут, а старое выкинут.
Тут Татьяна про обиду свою забыла, версии скоропалительные строить начинает. Может, говорит, это из-за квартиры? Квартиру вашу отнять хотят? Я про такое слышала. Это надо в милицию заявить.
Да при чем здесь квартира? - говорит бабулька. Сынок это мой непутевый года три назад проявился. Пришли люди, передали весточку. Сказали, что приходить больше не будут, а если надо чего - чтоб им сказала. Телефон оставили. Чтоб если что - звонила. Теперь другие ходят. Придут два раза в месяц, все молча, продукты выгрузят и уйдут. Когда холодильник этот приволокли, один молодой такой говорит, мол, вот, бабка, какой холодильник, жить тебе в нем можно. А старший который, посмотрел на него так и говорит: «Тебя сюда языком чесать послали? Смотри, отрежут» Теперь все молча. Ни я с ними, ни они со мной.
Я старый человек, свое отбоялась, а их побаиваюсь. Они люди такие.
Сегодня продукты носят, а завтра так же спокойно прирежут. Бандиты, они
бандиты и есть. Хотя я поняла, - и от них мало что зависит. Мне ведь еще денежки приносят. Раз в месяц. Прибавка, говорят, к пенсии. От денег-то я сразу наотрез отказалась. Не взяла. Тогда мужчина приехал, интеллигентный такой, опять деньги на стол положил и сказал, что деньги это - не его. Деньги это - мои. А ему главное - передать. И делай, мол, с ними, что хошь. И если я сейчас на его глазах деньги эти сожгу, он и пальцем не пошевелит. А вот если он деньги не передаст, - ему очень плохо будет.
Я все пытала их, откуда, мол, благодать такая. Отмахиваются. Вам-то, мамаша, говорят, зачем знать? Может, сынок ваш услугу какую важным людям оказал. Смеются: как в рекламе - он сидит, а денежки идут. А тех людей, что в первый раз приходили, я больше не видела. Один раз, правда, по телефону звонила. Стало мне плохо, скорую вызвала. А скорая не едет и не едет. Все, думаю, помру. А нельзя мне. Позвонила. Через десять минут парень приехал и доктора привез. Доктору сказал: бабка не выживет - пиши завещание. Любят они людей пугать.
Потом в больницу меня положили. Президентскую. Хорошая больница!
Я когда узнала, сколько там
лечение стоит - о-ей-ей!
А ты, доча, на меня не сердись. Приходи ко мне. Хлебом-то на полмесяца не запасешься. Да и не в хлебе дело, а с живым человеком поговорить. Они
мне вишь, телевизор новый с пультом поставили, дак я его и не смотрю. До
тебя-то ко мне трое от вас приходили. Как стрекозы, прибегут: надо чего, не надо? - и убегают. Я понимаю, им это работа. А я-то - живой еще человек.
Татьяна, она отходчивая. И бабку жалко. Вроде как родная стала. И постирает ей, и приберет, и приготовит. А бабка ее деликатесами грузит.
Татьяне неудобно с одной стороны, но и бабульку обижать не хочется. Да и
продукты в основном идут на выброс. Тоже жалко.
Вообщем, сроднились. Татьяна даже когда в отпуске была, - ходила к ней.
Один раз только две недели пропустила, когда на вождение в автошколе ходила.
У ее отца Жигули старенькие, решила освоить. И то вместо себя дочку посылала бабку проведать. А бабулька аж извелась вся. Потом все выспрашивала, зачем тебе права да для чего. Татьяна ее даже на кладбище к деду один раз на этих Жигулях возила.
А потом бабке заплохело, опять ее в больницу положили. Татьяна и туда
бегала. Когда бабку выписали, врач Татьяне сказал, (видимо думал -
родственница) что долго она не протянет.
Бабулька и сама это знала. Лежала уже. Не вставала. Татьяна практически
дежурила возле нее как патронажная сестра. Как-то пришла, бабулька
посадила ее возле себя и разговор завела. Чувствуется - долго
готовилась.
Я, говорит, Танечка, хочу тебе подарок сделать. С умыслом. Ты не
возражай ничего, все понятно, что ты захочешь сказать. А мне и так
говорить тяжело, а еще с тобой спорить… Я умру скоро… Вишь, так
получилось, что никого у меня кроме тебя нет. Друзья-подруги все уж на
том свете… Сын этот то ли жив то ли нет, а и жив - на него надежда
слабая. У него судьба такая. Я к тебе все присматривалась,
присматривалась… Хороший ты человек…
Бабуля паузу сделала передохнуть, а Татьяна вставляет: ладно, мол,
помирать. Поживете еще. А подарок я от вас, бабушка, с удовольствием
приму. Даже не думайте, не откажусь. Я, говорит, подарки-то жуть как
люблю. А сама думает - ну что бабушка может подарить? Безделицу какую
нибудь. Пусть. Главное, ей приятно. Подарки же всегда приятнее делать,
чем получать. Если от чистого сердца.
А бабулька продолжает. Я, говорит, денежки-то, которые мне передавали, и
не тратила никуда. Куда мне? На похороны отложила, ты уж позаботься,
чтоб все по-человечески. И потом, памятничек поставить, оградку. Там
хватит. Ну, а остальное…
Я, говорит, все думала, что тебе подарить такое? Чем тебя за добро
отблагодарить? А ты мне сама и подсказала. Я тебе, говорит, Танечка,
решила подарить машину. Татьяна смеется, какую машину, швейную,
стиральную, откуда? Машину, говорит бабулька, в смысле автомобиль. Я вот тут позвонила по газете. Адрес там записан. Там со мной такой любезный молодой человек разговаривал. Сказал, что на такую сумму есть как раз
замечательный немецкий автомобиль, что-то там специально для женщин
сделано. Он объяснял, но я же не понимаю. Ты вот там в ящичке, в
газетке, денежки возьми и поезжай. Молодого человека Сережей зовут.
Достала Татьяна сверток из ящика и стоит с ним растерянно посреди
комнаты. И не знает чего делать. В старой газете двадцать четыре тысячи
долларов копейка в копейку.
А бабка понимает ее состояние, говорит - даже не думай. Считай, Танечка,
это моей последней просьбой. Ну и могилку мою навещай изредка. Больше-то некому.
Я бы и квартирку тебе оставила, да боюсь, что через нее тебе с
этими людьми придется встретиться. А тебе это ни к чему.
Как челюсть у Татьяны отвисла, так два дня и висела - хоть привязывай.
Но все сделала, как бабка просила. И машину ей менеджер из салона
перегнал до бабкиного дома. Потому что у самой руки дрожали и слабость в
ногах. Бабка даже до окна с Таниной помощью добралась, посмотрела. Все,
говорит, как я хотела. Молодец Сережа. Красненькая.
А через пять дней бабки не стало. Отошла тихонько. Похоронили на
Хованском, рядом с дедом. Все по-человечески, с отпеванием, батюшкой,
поминками для соседей. Хоть и не знали те ее особо.
А Татьяна после этого с работы ушла с этой. Сердце стало побаливать.
Устроилась куда-то кассиром. Ездит на красненьком Фольксваген Гольф.
Коробка - автомат. Full option. Полный, как говорится, фарш.
