он открыл окно. холодный воздух ворвался в комнату, прихватив с собой горсть снежинок. ранняя весна, раннее утро... он уже устал думать, а не думать о ней он не мог. он вдруг вспомнил о том, как прошлой весной, год назад, они так же открывали окно... и как снежинки запутались в ее ресницах, превратившись в веселые капли, переливающиеся радужным блеском на уже совсем по весеннему теплом солнце. это были не те грустные капли, сквозь которые он видел сейчас это утро. он закрыл глаза и отчетливо вспомнил ее улыбку. если бы он умел рисовать то рисовал бы ее всю жизнь... но, к сожалению, в его немногочисленных способностях не присутствовало способности к рисованию. он вспомнил запах ее волос, и, как показалось, услышал его сейчас. тогда, в той жизни, в жизни с ней, он не понимал что счастлив. но сейчас понял, что все изменилось... раннее весеннее утро. он провел рукой по щетинистому лицу, словно пытаясь вернуть себя в реальность. первое солнце уже встало "вполовину", а краешек второго слегка касался крыши дома напротив. второе солнце поднималось быстрее, и вскоре они должны были встретиться на пересечении проводной линии. так бывало каждую весну. она очень любила этот момент. она говорила: "смотри! они скоро будут вместе, как мы. правда здорово?!"
пытаясь хоть как-то заглушить нахлынувшие воспоминания он сделал три приличных глотка из фляжки, но стало только хуже. от фляжки пахло ее духами. она дарила эту фляжку, тогда еще, в прошлой жизни. он снова опрокинул в себя содержимое фляжки. тепло разнеслось по телу, и весенний морозный воздух перестал беспокоить. он посмотрел вглубь комнаты. ветер играл разбросанными листами, исписанными его мелким почерком, словно опавшей листвой. он спустился с подоконника и взял один листок и начал читать. это были его первые стихи для нее. последние строчки он почему-то прочел вслух "...с Земли по прежнему бранятся, да пьяный мат уж еле слышен. нам мир открыт, чего бояться, мы в унисон с тобою дышим!"... и ему снова захотелось на Землю. он понял что не нужно больше сомневаться. лететь! и лететь сейчас же. куда угодно, но только прочь из этого ада в который он превратил свою комнату!!!
широкими, размашистыми шагами он подошел к открытому окну, снимая тесную рубашку, и не раздумывая шагнул через подоконник...
нельзя сказать, что он пожалел о том, что отдал ей свои крылья. глухой удар о мостовую, крики прохожих... оба солнца встретились на пересечении проводной линии, но он этого уже не увидел.

Третий мир.

Он молча стоял у окна и поддевал ногтем москитную сетку. За окном стрекотали кузнечики. Впереди была еще целая половина лета. Громкая матерная брань, нарушившая тишину летнего вечера, заставила его вздрогнуть от неожиданности. Послышались удары, шлепки, а потом звуки возни двух пьяных приятелей, по-видимому, вновь несошедшихся во мнении. Он ненадолго отвлекся на эту пьяную возню.
Драка была некрасивая и глупая - дерущиеся были настолько пьяны, что просто возились по свежеуложенному асфальту. Вскоре их растащили друг от друга и некоторое время спустя они продолжили выпивать суррогатную водку, купленную в ларьке на остановке. Он знал, как ее покупать. Было несколько раз, когда он выпивал с ними. Нужно было подойти к ларьку, просунуть сорок рублей в окошко и сказать кодовую фразу «Тёть Лен, мне в ваш пакетик, пожалуйста». Ему было неприятно вспоминать, как они пили. Принятие алкоголя у этих людей превратилось из завораживающего ритуала в пошлое употребление суррогата. Они пили молча, не чокаясь, не закусывая, стоя и без тостов. Алкоголь не делал их веселее. Их опухшие от пьянства и драк лица лишь на некоторое время выражали радость. Недолгую радость. И лишь в момент от покупки заветной бутылки, до принятия. Иногда пили из горла, жадными глотками, передавая бутылку по кругу.
Его немного передернуло от этих воспоминаний. Эти люди были ему противны. Он повернулся вглубь комнаты. На стене висело несколько плакатов с изображением людей и персонажей, которые были ему интересны. Раньше там висела ее фотография, теперь же остался невыгоревший прямоугольник обоев. Чтобы как-то поднять себе настроение он попытался наиграть какую-нибудь веселую песенку, но настойчивый стук по батареи и невнятная ругань соседки были явными сигналами прекратить. Он аккуратно положил инструмент в футляр. Он достался ему от деда и был старенький, с потертыми и даже треснувшими в некоторых местах клавишами.
Тот мир, который он знал раньше, рухнул в тот день, когда ее не стало. Потом пришла череда непонятных событий,которые образовали другой мир. Поначалу этот мир ему совершенно был не знаком. Его многое пугало и удивляло, о чем-то он слышал и знал, что-то он видел в кино. Этот мир менялся по его желанию. Он мог быть огромным, с невероятными расстояниями проходимыми пешком, или проезжаемыми в автобусах, поездах, и реже - машинах. А иногда он сжимался до размера небольших комнат, в которых было накурено, грязно и мертвецки пьяные хозяева беззвучно улыбались грязными лицами с потерянными глазами. Этот мир стал для него неуютным домом, из которого хотелось бежать. Бежать так, как бежишь от брешущей собаки, внезапно появившейся в темном переулке зимней ночью без фонарей.
Он знал о том, что существует много различных миров. Он закопался пальцами в нечесаных волосах, словно это помогало ему принять решение. Туда! Вперед! Навстречу своему Третьему Миру! Решено! Он открыл футляр от старой губной гармошки, который служил ему шкатулкой и сейфом. Гармошка давно была потеряна в одной из многочисленных квартир с затхлым запахом пьянства. Из футляра он достал ее медальон, листок с рассказом который она писала для него, и всю свою незначительную наличность. Нацепил рюкзак, в котором всегда была пара белья, зубная щетка и все необходимые туалетные мелочи; подхватил дедов футляр с инструментом, взял документы и ключи от машины.
Закрыв дверь на оба замка, он спустился по лестнице и бросил связку ключей в почтовый ящик. Он вышел во двор, незаметно проскочил мимо вновь дерущихся пьяниц и сел в машину. Привычным движением повернул ключ в замке зажигания. Мотор довольно заурчал. Немало часов было потрачено в гараже на его починку, и он теперь радостно выполнял свою работу по сжиганию бензина. Датчик топлива показывал полный бак, что вызвало довольную ухмылку – теперь ничто не помешает ему ехать. Он включил передачу и тронулся, немного резковато, с небольшой пробуксовкой. Фары выхватывали из темноты дома, деревья, людей и улицы этого мира, который он покидал навсегда! Он не очень хорошо представлял себе дорогу, но знал конечный пункт своего путешествия – он ехал в свой Третий Мир.

Рязань. 22 июля 2011 год.

Десять лет назад Пол Крейг Робертс и американский сенатор Чарльз Шамер опубликовали на развороте New York Times совместно написанную статью «Вторые мысли о свободной торговле». Тогда авторы полагали, что американская экономика протянет ещё 20 лет. Однако прошло всего 10 лет, а США уже всё больше и больше напоминают страну третьего мира.



В статье обращалось внимание на то, что США вступили в новую экономическую эру, в которой американские рабочие сталкиваются с «прямой глобальной конкуренцией почти на каждом уровне рабочих мест – от оператора станка до программиста и аналитика Уолл-стрит, напоминает портал www.news-usa.ru.

Любой работник, чьё рабочее место не требует ежедневного личного общения, теперь оказывается под угрозой вытеснения работником с меньшей зарплатой и равной квалификацией, находящимся от него на расстоянии в тысячи миль.

Американские рабочие места уводятся не конкурирующими иностранными компаниями, а транснациональными корпорациями, сокращающими расходы путём переноса операций в страны с низкой оплатой труда».

Робертс и Шумер поставили под сомнение состоятельность взглядов экономистов о том, что вывод рабочих мест в другие страны является всего лишь операцией взаимовыгодной свободной торговли, относительно которой нет никаких оснований для беспокойства.

Говоря о последствиях такой политики Робертс и Шамер сообщили: «Через 20 лет США будут страной Третьего мира».

Похоже, что когда Робертс говорил, что американская экономика протянет ещё 20 лет, он был оптимистом. Прошло всего 10 лет, а США уже всё больше и больше напоминают страну Третьего мира. Такие великие города Америки как Детройт, Кливленд, Сент-Луис потеряли от 1/5 до 1/4 своего населения. Реальный медианный семейный доход снижается на протяжении нескольких лет – признак того, что направленные наверх лестницы мобильности, сделавшие Америку «обществом возможностей», были разобраны. В апреле прошлого года Правовой проект национальной занятости сообщил, что с 2007 по 2012 годы реальный медианный доход домохозяйства упал на 10 процентов.

Республиканцы имеют склонность возлагать вину на жертв. До того, как кто-нибудь спросит, «в чём проблема? Америка – богатейшая страна в мире; даже у американских малоимущих есть телевизоры, и они могут покупать подержанные автомобили за 2 тысячи долларов», примите к сведению недавно изданный доклад ФРС о том, что 2/3 американских домохозяйств не в состоянии набрать 400 долларов наличных, не продав имущество или не заняв у родственников или друзей.

Хотя вы никогда бы не узнали об этом из сообщений американской финансовой прессы, перспективы трудоустройства, с которыми сталкиваются нынешние американцы, могут по своей неопределённости посоперничать с аналогичными индийскими, но 30-летней давности.

Выпускники американских вузов заняты (в случае если они заняты) не в качестве разработчиков ПО и менеджеров, а в качестве официанток и барменов. Они не зарабатывают достаточно на независимое существование, и живут дома со своими родителями. Половина из имеющих кредиты на обучение не могут их обслуживать. 18 процентов находятся в процессе взыскания либо просрочили платежи. Остальные 34 процента имеют студенческие займы, в отношении которых принято решение об отсрочке или отказе от применения принудительных мер. Очевидно, что образование проблему не решает.

Офшоринг рабочих мест путём снижения затрат на оплату труда и повышения корпоративных прибылей обогатил руководителей и крупных акционеров корпораций, но потеря миллионов хорошо оплачиваемых рабочих мест сделала миллионы американцев мобильными в нисходящем направлении. Кроме того, офшоринг рабочих мест уничтожил рост потребительского спроса, от которого зависит американская экономика, в результате чего экономика не может создавать рабочие места в количестве, достаточном для того, чтобы не отставать от роста трудовых ресурсов.

С октября 2008 года по июль 2014 года население трудоспособного возраста выросло на 13,4 миллиона человек, но численность экономически активного населения в США увеличилась только на 1,1 миллиона. Иными словами, уровень безработицы среди прироста трудоспособного населения за последние шесть лет составляет 91,8 процента.

С 2000 года нехватка рабочих мест вызвала падение доли занятых и безработных по отношению ко всему трудоспособному населению, а с момента начала в 2008 году политики количественного смягчения темпы снижения уровня экономической активности только повысились.

Понятно, что когда происходит обвал уровня экономической активности, никакого восстановления экономики быть не может.

Правые идеологи скажут, что доля экономически активного населения находится на низком уровне из-за того, что обильное соцобеспечение позволяет людям не работать. Это нелепица. В этом периоде продуктовые талоны были урезаны вдвое, пособия по безработице – сокращены, как и разнообразные социальные услуги. Сегодня жить на соцобеспечение в Америке – крайне тяжёлое испытание.

По расчётам Джона Уильямса из Shadowstats.com истинный уровень безработицы в США должен составлять 23,2 процента. Эта цифра согласуется с резким падением доли экономически активного населения в США.

Через 10 лет после того, как Робертс и Шамер забили в тревогу, США превратились в страну, в которой нормой для рабочих мест стала низкооплачиваемая неполная занятость в несвязанном с внешней торговлей секторе бытового обслуживания. Две трети населения живут на грани, будучи неспособными собрать 400 долларов наличными.

Сбережения населения уходят на поддержание жизни. Корпорации занимают деньги не для того, чтобы инвестировать в будущее, а для того, чтобы выкупать свои собственные акции, тем самым толкая вверх цены на них, премии руководителей и корпоративный долг. Рост доходов и богатства одного процента имеет место за счёт ограбления, а не производительной экономической активности.