DANGER: Для тех, кому лень читать, есть видео, просто мотайте вниз.

В фильмах и книгах не раз всплывали печальные истории осиротевших героев, которые потеряли мать в момент своего рождения. А вот в средневековых европейских сказках можно заметить одну из раза в раз повторяющуюся концепцию персонажей - мачеху.

Присутствие кого-то, кто заменяет мать, в культуре встречается очень часто, и у этого есть свои причины. Одна из них - высокая женская смертность во время родов или сразу после них. Это утверждает не только народное творчество и мемуары деятелей культуры, но и статистика.

В худшие годы процент смертности от послеродовых инфекций доходил до 30-40%, в то время как нормальной цифрой тогда считалась от 5 до 10%. А ведь не рожать в те годы себе позволяли лишь избранные.

Причем, процент смертности до 18 века был значительно ниже, чем после. Это напрямую связано с повышением уровня развития медицины, как бы это парадоксально ни звучало. Все дело в том, что первые появившиеся в 17 веке родильные дома способствовали с одной стороны выживанию рожениц, у которых были разные осложнения, а с другой стороны убивали их же через занесение инфекции в родовые пути, которые очень часто при родах повреждались.

Причем тут уровень развития медицины, спросите вы? А при том, что тогда не было отдельных покоев, а иногда даже коек для тех, кто рожает. Обычно роды принимали сразу же после вскрытия, часто на том же самом столе. В операционных царила самая настоящая антисанитария: врач был облачен не в белый стерильных халат и перчатки, а в самую что ни на есть верхнюю одежду. Поверх был фартук цвета крови и гноя - о него было принято вытирать руки, чтобы не запачкать одежду, и причем чем грязнее был фартук, тем профессиональнее считался врач. В палатах стояла жутчайшая вонь, как результат сепсиса и гангрены. И это был естественный запах хирургического помещения. А гноящаяся рана была признаком того, что все идет по плану - это было нормой, и только когда рана начинала источать тонны разных выделений, а состояние пациента значительно ухудшалось, врачи начинали настораживаться.

Джемс Симпсон, о котором мы сегодня ещё поговорим, писал: «Человек, который ложится на операционный стол в наших хирургических госпиталях, подвергается большей опасности, чем английский солдат на полях Ватерлоо».

И это не было преувеличением. В то время шанс умереть от обычного ранения или открытого перелома достигал 40%, а в военных госпиталях до 70-ти, если требовалась ампутация.

Открытие родильных отделений повысили цифру смертности, но еще более плачевной ее сделали студенты. Из-за бурного развития патологии и других областей медицины, хирургия и акушерство переживало дикий подъем. Это провоцировало заинтересованность людей в медицинской профессии, появлялись студенты... а студентам, как известно, нужна практика. В тех родильных отделениях, где практиковались студенты, смертность порой возрастала в разы, особенно в тех больницах, где студенты практиковались и в акушерстве, и в патологии. То есть, сначала участвовали во вскрытии больных, потом этими же немытыми руками помогали принимать роды.

В итоге к середине 19-ого и даже началу 20-ого века родильная горячка считалась обычным делом, а дикая смертность - повседневным явлением. И пока солдаты тысячами погибаля на полях сражений, их жены умирали на войне за право быть родителем. Не самая безопасная профессия, правда?

Такое положение дел не могло длиться вечно. Первые шаги к признанию того, что послеродовые инфекции заразны были сделаны ещё в 18-ом веке манчестерским врачом Чарльзом Уайтом.

Чарльз Уайт

Но особой погоды они не сделали и должного внимания не обрели, что вполне логично, ведь тогда до грамотно изложенной микробной теории было ещё далековато, а в приоритете стояла та самая, о которой я всегда говорю “Миазматическая теория возникновения всех болезней”, согласно которой существование каких-то микробов, которые будут оседать на руках и заноситься в родовые каналы, невозможно. Как и, собственно говоря, мытье рук перед операцией, что тогда для знатных джентльменов было просто оскорбительным. Как это у джентльмена могут быть грязные руки? И всякого рода концепции призывавшие к чистоте проведения операций считались чуть ли не унижением.

Поэтому идеи Уайта не снискали большой популярности, хотя в Англии все же с его учением были знакомы, и в некоторых родильных отделениях смертность от послеродовых инфекций была значительно ниже, чем в целом по остальной Европе.

В Европу же эти идеи дошли спустя почти семьдесят лет, когда венский акушер Игнац Земмельвейс заметил, что в больнице, куда он поступил на службу, в которой было два родильных отделения, не один год подряд сохраняется ужаснейшая картина смертности от родильной горячки.

Причем, в первом отделении процент смертности составлял в среднем 10%, а во второй меньше четырех. Среди посетителей больницы у первого отделения даже сложилась дурная репутация, никто не хотел рожать в первом отделении, женщины даже умоляли о том, чтобы роды принимались во втором отделении. Популярной была даже практика так называемых уличных родов, когда женщины до последнего не обращались в больницу и были вынуждены рожать чуть ли не на улице, лишь бы не рожать в том проклятом месте.

Земмельвейс настолько впал в уныние от осознания этого факта, что описал свое состояние так: “Это заставило меня почувствовать себя таким несчастным, что даже жизнь потеряла для меня всякий смысл”.

Игнац Земмельвейс

Земмельвейс, будучи человеком неравнодушным, поставил себе цель выяснить, почему в одной больнице смертность в разы выше, чем в другой. Он отсеял все факторы, включая социальные и даже религиозные, и в итоге пришел к выводу, что разница лишь в персонале. В одной больнице роды принимали и акушерки, и врачи, которые помимо родов проводили еще операции и вскрытия. В то время как во втором отделении роды принимали только акушеры и никто более.

Земмельвейс долго не мог понять, почему так происходит, пока его близкого друга при вскрытии скальпелем случайно не поранил студент. Позже у него развился септический шок, и он скончался точно так же, как умирают тысячи женщин по всей Европе ежегодно. Именно схожие с родильной горячкой симптомы и натолкнули Земмельвейса на вывод, что это сами врачи заносят женщинам инфекцию, что все эти тысячи погибших матерей - дело рук самих врачей, которые сразу же после вскрытия не вымыв руки идут принимать роды.

Земмельвейс стал искать способы исправить эту ситуацию. Он пришел к заключению, что некие трупные частицы передаются именно через руки врачей и студентов, которые до этого присутствовали на вскрытии. И он сразу же ввел в своей больнице практику мытья рук раствором хлорированной извести.

И впервые за многие годы показатели смертности в больнице стали стремиться к нулю, снизившись с 18% до 1 всего за несколько месяцев. Это был небывалый успех, который должен был быть принят в мире с почетом, но этого не произошло.

Дело в том, что Земмельвейс ничего нового по сути не сказал, до него был Уайт и Холмс, которые точно так же говорили о необходимости введения условной антисептики и асептики при родах, которых точно так же громили современники.

Оливер Холмс

Американец Оливер Холмс всего за 4 года до наблюдений Земмельвейса написал свой труд под говорящим названием “О заразительности послеродовой лихорадки”, в которой точно так же утверждал о заразности этого заболевания и о необходимости исключить все вредные факторы, в том числе и грязные руки.

У них были и обобщенные выводы предшественников, и статистика, но у них не было одного - научного обоснования всему этому. Микробная теория в те годы еще не была изложена в достаточной мере, а главенствующая миазматическая парадигма считала эти доводы ересью.

Вот слова ведущего филадельфийского акушера, который критиковали труды Холмса:

“Я скорее буду приписывать случаи послеродовой лихорадки несчастному случаю или воле Провидения - по крайней мере, в этом есть хоть какой-то смысл, нежели объяснить их заражением, из чего невозможно сформировать никакой ясной концепции, по крайней мере, относительно этой болезни. Доктор Чарльз Д. Мейгес”

Но в отличие от Холмса и других сторонников концепции заразности и мытья рук хлорированной водой, Земмельвейс был человеком упорным. И в итоге это его погубило. С его теорией отказывались соглашаться еще и потому, что он долго ничего не публиковал на эту тему, но при этом очень активно призывал всех делать, как он. Туда же примешалась и политика с нестабильной ситуацией в Вене, и буйный нрав Игнаца, и все то же отсутствие научной обоснованности его теории.

В итоге Земмельвейс переругался с начальством Венской больницы, и ему не продлили контракт. Он вернулся к себе на родину, где ввел свои методы в практику, чем по-прежнему добивался поразительных результатов. Однако его идеи все еще не хотели перенимать, и оттого что он называл врачей Венгрии убийцами, которые своими руками губят женщин, получал еще большее сопротивление.

В результате Земмельвейс стал больше пить, страдать от депрессий и впадать в буйное настроение при малейшем упоминании его спора с научным сообществом. Его близкие говорили, что он буквально любой разговор может свести к своей теории. Тогда знакомый в тайне от него подписал договор на лечение в психиатрическую лечебницу, где Земмельвейс в 1865 году и скончался от заражения крови, вероятно, из-за травм, которые ему нанесли охранники этой лечебницы.

Такая вот печальная история человека, заслуги которого признали только спустя десятилетия, после его смерти. Но Земмельвейс и его борьба не стали пустым местом в истории. Если подумать он был всего в одном шаге от всеобщего признания, ему не хватило совсем немного времени для того, чтобы занять почетное место на пьедестале великих первооткрывателей.

Ведь почти параллельно с этими событиями во Франции творил чудеса Луи Пастер.

Луи Пастер

То был совершенно другой человек - блистательный экспериментатор, которому нельзя было не верить. Он был как Илон Маск, что, узнав, как где-то что-то происходит, собирает вещи, едет туда и решает проблему. А если ему не верят, он ставит не менее блистательный публичный эксперимент, и у его оппонентов не остается ни малейшего шанса.

Именно он сформировал микробную теорию и развил её до масштабов всемирного принятия в научном мире. Именно он, придумал вакцину от сибирской язвы и бешенства.

И пока он во Франции ставил свои публичные эксперименты и спасал судьбы людей, где-то в Эдинбурге в этот самый момент зрел один человек, которому суждено будет войти в историю вместе с Земмельвейсом, как основоположнику антисептики.

Джозеф Листер

Его имя Джозеф Листер.Ещё тогда, работая в Королевском госпитале Глазго, он считал, что болезнь находится в воздухе, но не в виде зловонных миазмов, а в каком-то другом. И, узнав о микробной теории Пастера, для него все встало на свои места, эта теория очень хорошо стыковалась с его убеждениями.

Поскольку Пастер занимался винной промышленностью, самым очевидным способом обеззараживания для него было простое кипячение или же нагревание, т.е. та самая пастеризация, которую используют и по наши дни. Но кипятить людей, по понятным причинам, нельзя.

А так как он был хирургом, он нуждался в этом методе никак не меньше, чем виноделы. Листер стал экспериментировать с разными веществами в стремлении найти что-то удовлетворяющее его потребности, что-то, что преграждало бы микробам путь в раны больных.

И в 1865 году, когда он экспериментировал с материалами, он решил просто попробовать наложить на открытый перелом семилетнего мальчика, по ноге которого проехалась телега, повязку, смоченную в карболовой кислоте, которую открыли совсем недавно.

И каково же было его удивление, когда через четыре дня он обнаружил, что такая обыденная на то время инфекция не развилась. Через шесть недель кости начали срастаться и все это без малейшего признака инфекции.

Сейчас это может показаться преувеличением, но в те времена, нагноение в ране считалось абсолютной нормой, и последствия таких открытых переломов очень часто приводили к ампутациям. Именно это и подтолкнуло Листера дальше экспериментировать именно с этим материалом.

Наверное, приятно было ощущать себя одним из немногих излечившихся, это все равно, что почувствовать себя избранным. Наверное.

Так Листер начиная с 1867 года стал внедрять карболовую кислоту в своей практике повсеместно, постепенно переманивая на свою сторону все большее и большее число хирургов и врачей. Он тоже сталкивался с противодействием, но ему было гораздо проще противостоять оппонентам, нежели затравленному Земмельвейсу, ведь на стороне Листера было не только предположение, а самый что ни на есть научный фундамент и экспериментально подтвержденные тщательно зафиксированные данные.

И если Земмельвейса принято считать пионером в антисептике, то Листера в дополнение к этому считают еще и отцом современной хирургии.

С этого момента началась другая совершенно новая эра в лечении всех инфекционных заболеваний. Врачи и хирурги, наконец, перестали ассоциироваться у людей с бородатыми убийцами в грязном фартуке.

С тех пор на хирурге обязательно должен был быть чистый дезинфицированный белый халат, маска, шапочка, перчатки, а все инструменты обработаны или в спирте или под горячим паром. В общем, Листер это тот человек, который задал модный тренд на белых человечков, этакий диктатор моды в медицине начала 20-го века.

Однако если возвращаться туда, откуда мы эту историю начали, к бедным женщинам и родильной горячке, стоит отметить, что к полному консенсусу мировое сообщество в плане послеродовых инфекций пришло немного позже открытий Листера, и в целом по миру еще вплоть до середины 20-го века сохранялась высокая по сегодняшним меркам смертность.

Это связано в первую очередь с открытием сульфаниламидов и антибиотиков, которые практически полностью позволили человечеству вздохнуть спокойно, и теперь этот основополагающий процесс нашей жизнедеятельности не так бросает в панику будущих матерей.

Более подробно об антибиотиках можно узнать в этой статье - https://pikabu.ru/story/istoriya_antibiotikov__istoriya_medi...

Всем спасибо за внимание :)

Ссылки на материалы:
https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC1575625/
https://cyberleninka.ru/article/v/ignats-zemmelveys-ili-oliv...
https://cyberleninka.ru/article/v/istoriya-antiseptiki-borba...
https://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/431663/1...
https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2631873/
https://europepmc.org/abstract/med/3902457
Книги:
Охотники за микробами - Поль Де Крайф
Микробы хорошие и плохие - Джессика Снадер Сакс
Пуговицы Наполеона - Пенни Лекутер, Джей Берресон
Борьба За жизнь - Поль Де Крайф
Пандемия - Соня Шах