здравствуйте, мои хорошие подписчики и не только!

на этот раз я к вам не со стишком, а с предложением. дело в том, что сейчас я пишу сказку, ну как сказку - это фэнтези история о далеком мире, который в одночасье пожрал Огонь. выжившие собрались маленькой группкой, построили в скалах город посреди пустыни всемирного праха и вот живут, как могут, уже много лет.

живут и мечтают отыскать свое Божество, священную Рощу, где росли мифические деревья, что дарили людям крылья. собственно в этот полет на поиски Дерева и отправляется юная крылатая Алиса, вместе со своим Вожаком.

мне написалось уже 17 глав, история крутится, раскрывается, а главное живет в сердцах тех, кто ее уже читает. но мне очень нужен взгляд со стороны, заинтересованный взгляд, критичный, да какой угодно.

поэтому, дорогие любители почитать сказочно-крылато-пустынную истории, могу предложить вам ссылочку на 17 глав моей повести. напишите мне сюда, на почту oiptica@gmail.com или вк, где я Ольга Птицева, буду вам очень рада^^

обнимаю, Пряша

картинка в тему, для привлечения внимания.

знаешь, что есть беда, несчастье, даже горе?.

нет, не лето в асфальте, когда так хотелось моря.

нет, не два человека кричащих друг другу споря -

я тебя никогда

не любил.

не поломанный ноготь, не кружка разбитая оземь,

не будильник, что ставил к шести, а пропел он в восемь,

не противный февраль, не безумно холодная осень,

пережить это хватит

сил.

а беда - это знать расписание у больнички,

апельсины не нужные через окно сестрички,

в белом-белом халате, занятой перекличкой,

не понятно зачем,

но все же передавать.

потому что помочь не можешь ничем, что кроме

затаиться в пустом, холодном, безродном доме,

будто это не он, а ты утонула в коме,

и больничною койкой стала

твоя кровать.

или, вот ну представь на секунду, ты очень старый,

абсолютно один, озлобленны тротуары

льдом безжалостным, от подъезда и до базара

не дойти. но идешь тихонечко -

там еда.

и идешь, и скользишь, и страшно от слова очень,

потому что ты - стар, и Бог тебя обесточил,

потому что один, хоть Он подарил двух дочек.

и вот эта беда, понимаешь?

вот тут беда.

я могу продолжать - детей про без мам и папы,

про отмерзшие на морозе у кошек лапы,

и про мир равнодушный, а ты мне тут про стартапы,

про упавшие ставки.

что там с твоей душой?

ведь тебе повезло, ты вырос в семье под крышей,

и горбушку твою навряд ли погрызли мыши.

вот пока есть глаза, и руки, и ноги, слышишь?

мы не знаем беды.

ты понял? - все хорошо.

я любовь свою повязала атласной лентой,

ярко-красной, какой еще ее повязать?

за окошком прибой, он соленый такой и пенный,

его капли в лицо мне плещут и на тетрадь,

я пишу в ней, когда восходит на небе солнце,

и заходит когда - это время зажечь маяк,

чтоб звенел он в ночи огнем своим - колокольцем,

чтобы им был оберегаем во тьме моряк.

я - моряцкая ждуха, так меня в люде кличут,

провожаю уплывших, путь им свечу огнем.

пусть проклятое море злится, его добычу

увожу от беды, таившейся ночью в нем,

я уже сотню жизней. кажется, лет мне двадцать,

а на деле не вспомнить, сколько мне нынче лет.

я могла бы уйти на волю, но мне остаться

повелел сам маяк, и дело, что дарит свет.

потому провожаю судна я взглядом острым

и в одном разглядела стан твой и твою стать.

вот бы, мальчик, тебе однажды случиться гостем,

моим гостем хотя бы ночку одну, но стать...

я б тебе показалась юной, такой как раньше,

той, что сотню проклятых жизней тому назад

преступила порог, чтоб свет подарить, и в марше

из рассветов, что сменит вечер, а с ним закат,

потеряла себя. но ты, мой хороший, слишком,

безнадежно живой, так дело не сладить тут.

я желаю тебя, моряк мой, о, мой мальчишка,

прямо здесь и сейчас. моряцкие ждухи ждут

лишь чужих сыновей, отцов да мужей не нужных

сердцу нашему, что отдали мы в чистый свет.

потому, мой хороший, с ветром я рьяным, южным

сговорилась вчера, он дал мне один совет -

если волны тебя поглотят вдруг во тьме кромешной,

где ни лучика света, в ночке без маяка,

то тебя принесет он мне по волнам неспешным,

прямо к двери моей погибшего моряка.

ну а там я тебя разбужу, я умею, знаю,

как дыханье дарить умершим, чтоб на века...

ты сегодня уходишь морем ходить по краю,

уходи, мой хороший, время - оно река,

а твое я направлю в вечные воды моря,

и прибой тебя будет тешить, а я ласкать.

знаю ночка без света много подарит горя,

будет плакать невеста чья-то и чья-то мать.

мы их слез не услышим, пусть себе плачут где-то,

что нам горе их, милый? слезы те - их тоска.

я любовь свою повязала атласной лентой,

и тебе подарю - хозяину маяка.

в этом городе голубей и каштанов в снегу колючем

выдох сиплый, но вдох больней,

дни не дни, а несчастный случай,

и дорожки в кашице льда, и собаки в помойках рыщут...

я жила тут, и вот тогда

мне казался он больше, чище

мне казалось, что можно все, что нельзя и что можно тоже,

но проклятое воронье

взглядом колким по старой коже

пробежалось, не сосчитать всех ушедших и одиноких.

стариков поредела рать,

не расчищенные дороги,

фонари, у них тусклый свет, трости, палочки, взгляд не точный.

знал бы Божий кто здесь секрет -

почему же так обесточен

к старой памяти человек? голубей подкормить хватает

сил последних, и тает снег,

незаметно в ладошках тает

их морщинистых, город мой засыпается пеплом века.

я смотрю и хочу домой,

в город юного человека.

и давлю в себе сиплый крик, вот дрожащей рукой на сдачу

покупает батон старик,

голубей кормить. не иначе,

чтобы каждый, вдохнув больней, покидая на век планету,

превратился здесь в голубей

и взлетел с ними к свету.

к свету.

спи, моя птаха, спи, солнце ушло за скалы.

в мире моей любви, пахнут так пряно травы.

спи, не видать огня, боли, печалей, страха,

там, где люблю тебя. спи, засыпай же, птаха.

спи, моя пташка, спи, ночь — это тоже птица.

в мире моей любви, горюшка не случится,

в мире моей любви станут крылаты люди.

спи, моя птаха, спи, пусть тебя не разбудит

ветра проклятый вой, холод ночи искрится,

помни, что я с тобой, помни, ты тоже птица.

спи, моя птаха, спи, утро придет не скоро,

меркнут в горах огни, солнце за косогором

спряталось, утра ждет. спи, моя пташка, сладко.

время идти вперед будет, но только завтра,

в край, где деревьев лес, так же как ты крылатых,

спи, моя пташка, здесь ты родилась когда-то,

чтобы спасти всех нас, смерть победить водою,

спи, моя пташка, час сна твоего укрою.

тоненька пелена, бед от и зла, и страха.

спи, я всегда с тобой. я — твои крылья, птаха.

человек опускает ворот, а снег скрипит

под ногами его назойливо и сурово,

если вслушаться - различим, узнаваем бит,

если вслушаться - снег скрипит, повторяя слово.

ты один - ты один - под ногами лопочет снег -

ты не нужный, дрянной, бессмысленный, бестолковый,

ты глупее всех прочих, хуже ты прочих всех,

ты дешевле рубля, ты не стоишь вообще целковых.

человек понимает - снег до смешного прав,

в этом мире большом он меньше одной снежинки.

и никто не звонит, чтоб узнать, как он весел, здрав?

и купил ли к зиме теплее себе ботинки.

всем плевать - отвечает снег ему и скрипя

ухмыляется злобно, гаденько, кровожадно.

потому что никто не живет тут тебя любя,

потому что для всех ты есть - ну и есть. и ладно.

человек замедляет шаг, а внутри него

сердце бухает больно, медленно и замерше,

и не греет уж тело, душу его, нутро,

и становится с каждым скрипом таким все тоньше,

чтобы вовсе исчезнуть, верно, когда-нибудь...

человек одинок, так вышло, вот так случилось.

снег скрипит под ногами, стелет-сметает путь,

на подошве ботинок старых чтоб множить сырость.

но когда человек отчаялся и затих,

в двух шагах от подъезда, снежному скрипу веря,

из соседней двери в тот самый проклятый миг,

сквозь замерзшую тяжесть этой проклятой двери,

выбегает наружу новенький человек,

не знакомый тому, что сдался под скрипом снега.

улыбается радостно и говорит - привет!

я надеялась так, что встречу тут человека -

я приехала только, сумки, коробки, жуть!

как одной дотащить до двери мне вещи эти?

ты поможешь мне, правда? правда ведь? ну хоть чуть!

ты спасешь меня, правда? мы же теперь соседи...

а за это я чая, чайник тут где-то был,

мы печенье найдем, и кот у меня, и тапки...

так случайная близость их типовых квартир

вдруг меняет весь мир в счастливом своем порядке -

снег скрипит теперь сладко, что-то там про покой,

про уютную кухню, чай - как и нужно снегу.

у подъездной двери, спасенный им и живой,

человек улыбается радостно человеку.