Ольф
26
– А если не отдать?
– Тогда с живого не слезет. Из-под земли достанет.
– А с неба?
Сослуживец принял сказанное за шутку. Голова тяжело опустилась на руки, лежавшие на руле. Он глухо осведомился:
– Могу чем-то помочь? Если, конечно, примешь от меня помощь. После всего.
– Приму, – кивнул я. – Сможешь узнать домашний адрес следователя по Рышкиной Антониде Потаповне? Подполковник юстиции Сергей Алексеевич Садиков. Еще все про хозяина машины, которая сбила женщину. И все по Задольскому. Что узнаешь, скинь по новому номеру. – Игореха записал продиктованные цифры. – Надеюсь, об этом докладывать не будешь?
Он оскорблено стиснул зубы. Но промолчал. И правильно. Слова теперь ничего не стоят, а если предаст второй раз, я могу оказаться резвее Кирилла Кирилловича.
– Еще два вопроса. Первое. Ты говорил, что о землянке знают лишь единицы. Двое деревенских летом притащили туда упиравшегося парня. Увидев, что занято, они ушли в лес. Хочу знать об этом все: кого, за что, что с ним сделали и почему.
Игореха сумрачно кивнул. Я продолжил:
– И второе. Что-нибудь слышал о полувоенном учебном центре? Отсюда на север, километров сорок-пятьдесят. Живут в лесу как партизаны.
Он опустил голову:
– Откуда узнал?
– Сорока на хвосте принесла.
– Лагерь строили в девяностые для ребят из бригад. Сейчас открыт для всех, кому требуется такое обучение. Заведение частное, земля выкуплена, внутрь никого не пускают.
– Какими делами там занимаются? Надеюсь, благотворительными и душеспасительными?
Игореха нехорошо хмыкнул:
– Боевиков там готовят. Городских и лесных партизан. Всем, кто платит. Дальше сам выводы делай.
– Ну, бывай. Просьбы не забудешь?
– Сейчас же займусь.
Я направился в лес. Сзади обдало чадом рыкнувшего грузовика, стальная махина угрохотала вдаль.
– Возвращаемся к нашим лешим, – проинформировал я Челесту, оказавшись в корабле.
Она снова лежала на постели, бесстрастно разглядывая потолок. Платье из молний, в котором гуляла в больнице, сократилось на несколько полос, а оставшиеся для удобства расстегнулись в разных местах. Будь я фотохудожником, этот вид прославил бы или обеспечил парочкой международных премий. Хотелось любоваться бесконечно, с разных ракурсов, но, увы, настроение модели не соответствовало производимому впечатлению.
Ничего, сейчас развеселим девочку. Облетев лесной лагерь, я вышел с автоматом у замаскированного сарая, что находился в самом центре. Судя по всему – склад, именно он меня и интересовал. Здесь никого не было. Наверное, ужинают. Часовые, которые обязаны иметься в подобных местах, сидели в засаде где-то в дебрях на далеких подступах, и на территории сейчас я оказался один. Откуда-то слышалась брань, но из землянок никто не появлялся.
Сарай открылся свободно, здесь не запирали, не от кого, все свои. Внутри одна стена оказалась заставлена ящиками, а противоположная тем, что меня сразу устроило – полными канистрами. Приоткрыв одну, я понюхал. Горючее.
Когда выходил, Челеста с карабином в руках наблюдала из корабля за мной и обстановкой. Приключение ее расшевелило, взор засиял детским чувством наведения справедливости. Затем я сузил видимую часть до минимума, чтоб не бросилось в глаза посторонним.
Дальше – дело техники. От облитых ящиков мокрая дорожка вывела наружу, где я отбросил канистру, пробормотав под нос:
– Добро должно быть с кулаками. Так, кажется?
– Эй, ты кто? – раздался голос.
– Сигаретки не будет? – Я достал спички.
– Сига… чего?! Отойди, дурень, здесь курить нельзя, горючее и боеприпасы!
– Ай-я-яй, какая жалость. Ну, нельзя, так нельзя.
Подожженная спичка неспешно полетела на пол, прыжок вбросил меня в отворившийся корабль.
– Взлет!!!
Челеста на прощание помахала ручкой бросившемуся наутек верзиле. «На прощание» оказалось пророческим.
Бабахнуло отменно. На такой звонкой ноте жуткий день завершился.
В голову пришла замечательная идея: неплохо бы удалить Челесту на время, пока не закончу свои дела. Куда-нибудь в южные страны. Например, на необитаемый остров.
Я представил себе картинку. Нет, так буду беспокоиться: вдруг покалечится, с акулой повстречается или на обед к каннибалам попадет. Надо найти местечко поближе.
Забросить в любое из пустующих помещений, которых в мире пруд пруди? Не вариант. Если рядом есть люди, она останется в опасности, а когда люди отсутствуют на большом расстоянии – тем более, если вдруг понадобится помощь. В жизни все бывает – от проблем со здоровьем до землетрясений и падения метеоритов. Плюс проблемы с неуемной головушкой, которая всегда найдет приключения для пятой точки.
Что остается? Опять в квартиру, и строго наказать, чтоб сидела как мышь?
Не проследишь. Снова нервы. Тогда какой смысл?
Нужно сдать ее кому-нибудь под надзор. Вот. Только найти, кому. Успокоенная совесть похвалила мозг за дельную мысль. По негласно установившейся традиции раздевшись для ночлега до трусов, я залез в постель, пока Челеста плескалась у умывальника и чем-то мазалась.
Решив, «что» делать, осталось придумать «как». Всего-то. Ночь подскажет, а если промолчит – значит, хотя бы высплюсь.
Дверь «удобств» расползлась, глаза механически поймали в прицел смуглую фигурку, закованную для меня в броню парижских кружев. Именно, что для меня. Для кого же еще?
Помявшись немного, босые ступни прошуршали навстречу, Челеста осторожно влезла в будуар.
– Поссо?..*
*(Можно мне?..)
Она доверчиво прилегла рядом.
– Гм. Если понять на великом-могучем... то есть если в смысле Ниссан-Пассат, то кабинет рядом, но пользоваться им умеешь не хуже меня. Если же это вопрос ко мне… Вряд ли. Не знаю, Челеста. Хочешь что-то спросить – покажи руками. Или не руками. А раз уж влезла, лежи тихо, спать хочется.
Про то, что что в ее присутствии хочется не только спать, решил вслух не упоминать.
Ничего, конечно, не поняв, но увидев похожее на равнодушие пожатие плеч, девушка радостно улыбнулась:
– Грациэ. Поссо дормирэ суль павименто ма ми пьяче старэ вичино ди тэ. Нон ти дистурбо.*
*(Спасибо. Могу спать на полу, но мне приятно быть рядом с тобой. Я тебя не побеспокою)
Девушка расположилась на своем конце постели, я отодвинулся ближе к другому.
– Спокойной ночи, Челеста.
– Буона ноттэ Ольф.* – Она отвернулась.
*(Доброй ночи)
Спокойной, да? Когда она вот так ворочается и во сне трется попкой? Ну-ну.
* * *
В такой компании сначала трудно засыпалось, затем нервно спалось. Хорошо, что соседка дрыхла без задних ног. Неужели ситуация на нее никак не влияет? Все до банальности просто: он и она в замкнутом помещении. Они явно нравятся друг другу. Скажем: в достаточной мере, чтоб не вызывать отторжения. А иногда так почти любовники, и загвоздка в этом «почти».
Моя рука потянулась к гладкому бедру. Прикосновение грозило взрывом. Как минимум – гормональным.
А надо ли? Приятная компаньонка снова согласилась остаться. Со мной чувствует себя в безопасности. Если я нарушу сложившиеся отношения, на кого буду любоваться в последующем покорении мира? На зеленую «Сусанну»? На ощупь она, возможно, ничем не отличается от настоящей. И целоваться, уверен, сумеет не хуже. И затемнение можно довести до кромешной тьмы, чтоб глаза не видели, что целуют.
Кого я обманываю? Сейчас я хочу не абстрактную женщину, сейчас я хочу именно Челесту. А она меня не хочет, иначе как-то намекнула бы взглядом или движением. Или поступком. Насколько успел познакомиться с ее характером, отваги ей не занимать.
Рука вернулась на место.
Разбудило ощущение опасности. Взгляд по сторонам – Челеста в упор смотрит на медальон.
– Чего не спишь?
– Ми скузи. Дорми бене.*
*(Прости. Спи спокойно)
Виноватая улыбка поползла по встревоженному личику. Не тот ли это поступок, о котором грезилось перед засыпанием?
Увы. Искра не промелькнула, мускусом не запахло.
– Приснилось что-то? Бывает.
Кудрявая головка исчезла, соседочка отвернулась.
Дальше я спал спокойно. Больше ничего не мешало. Кроме одного. Лишь оно по-прежнему беспокоило меня день за днем, наводя на тоскливые мысли. Если заявится истинный хозяин великолепия, которое я присвоил… Или другие его нечеловеческие сородичи…
Если явятся – милости прошу к нашему шалашу. Объясню, что ни на чью собственность не покушался, сама в руки свалилась. Точнее, я в нее. Если их техника мысли читать умеет, то хозяева тем более должны. Короче, разберемся.
А может и не придет никто за покинутым имуществом. Допустим, помер пилот от наших вирусов. Или погиб во время жесткой посадки. Или с гравитацией у нас не очень, и размазало его по полу сразу по прибытии.
В общем, никаких подсказок, откуда мое чудо явилось в наше понятное измерение, найти я – пока – не сумел. И ладно. Мне разве не все равно, если быть до конца честным? А вот пользоваться плодами чужого умения до безумия здорово.
Утром глаза увидели уже «причесанную» Челесту, кромсавшую на дольки завтрак для меня. Накинутый халатик развевался без пояска, поскольку ночное неглиже по-прежнему присутствовало во всем блеске.
– Чао.*
*(Привет)
– Чао.
Челесте нравилось нравиться, мне нравилось за ней наблюдать, всех все устраивало. Не жизнь, а сказка. Если б не некоторые тараканы в голове.
Обойдя непреднамеренную прелестницу, я достал телефон Анюты. Корабль, по мысленному требованию отправленный домой еще ночью, припарковался вблизи Запрядья.
Едва нашлась сеть, телефон вздрогнул сообщением. Игореха, уже созвонившийся с нужными людьми, каким-то чудом добыл требуемое:
«Если сможешь войти в интернет, в конце даю сноску на собранную информацию. Или набери меня».
Я набрал его номер.
– Ты? – раздался сонно-тревожный голос.
– Я.
– Ниссан-Мурано белого цвета угнан согласно заявлению за десять минут до наезда и последующего столкновения со столбом освещения. Владелец машины – Филозов Герман Кузьмич. Пятьдесят три года. Заместитель начальника охраны Задольского.
Опять Задольский. То ли мир настолько тесен, то ли карма такая – до конца жизни пересекаться с этой семейкой. И что-то говорит, что если не устрою пересечения в свою пользу, упомянутый конец долго себя ждать не заставит.
– Живет один. Постоянной спутницы не имеет. Своего угла нет, квартиру переписал на дочь от первого брака, когда та поступила в университет. Теперь обитает в однушке без удобств, жилье оставлено ему матерью.
– Где мать? Умерла?
– К дочке за границу уехала, за внучкой присматривать.
– Далеко?
– Во Францию. Лет десять назад. В досье все есть, посмотри сам.
– А по следователю?
– Жены нет, детей нет, жилье съемное. Зато недавно машину купил, «Мерс» Е-шка трехлетка. Или подарили. За что-то.
– Чем дорожит?
– Да ничем. Собственно, кроме машины он гол как сокол. Ни имущества, ни привязанностей.
– Адрес, телефон?
– В папке. Сможешь посмотреть, или тебе распечатать и передать?
– Передать. Оставь в пакете в том месте, где последний раз встречались.
– Хорошо. Через два часа. Принтер есть только в конторе.
Я выключил телефон. Вот тебе и деревенский водитель. Все успевает.
Чтоб убить время, мы слетали в город. Челеста с любопытством впитывала незнакомый мир, что совершенно не похож на ее родной.
– Руссиа? – решила она проверить догадку.
– Си, Сиси. Россия. Лапти, водка, балалайка. Наверное, не понимаешь, где же медведи?
Она не понимала.
Под нами оказался городской музей. Глаза пробежали по вывеске.
– Посмотрим? – предложил я Челесте. – Приехала выставка, сокровища скифов. Окна на этажах огромные, все видно. Если хочешь, у меня есть бинокль.
– Ке дичи?*
*(Что говоришь?)
– Выставка. Скифы. – Я показал рукой. – Там!
Почему-то взбеленившись, она отказалась продолжать разговор. Ну и ладно, не хочет, не надо. Только любопытно, что ей скифы сделали. Или ее семье. Кроме как личными счетами объяснить такое презрение к ископаемому народу невозможно.
Я снова повел корабль над городом.
– Ольф! Ке э интерессантэ.* – Девушка указывала на знакомое стрельбище.
*(Как интересно)
Там происходило нечто любопытное. Из луков неумело стреляли четыре девушки. Метров на десять. Четыре парня разной степени одетости стояли рядом. Пуск, попадание, подсчет очков…
Один из парней, блиставший хорошо прокачанным голым торсом, стащил с себя брюки. Все захлопали и со смехом поменялись местами – теперь парни взяли луки и отошли на длинную дистанцию, а девушки заняли места за их спинами. Прицел. Выстрел
Осмотр результатов закончился смешками. Кто-то из девушек стащил с себя кофточку.
Ясно. Соревнуются четыре пары, одной своей вещью за проигравшего расплачивается партнер. Я повернулся к Челесте:
– Досмотрим?
Можно было не спрашивать, она все равно не понимала. Глаза внимательно следили за спортивно-озорным состязанием, неприятия не видно, скорее, наоборот. Мне тем более хотелось узнать, чем все закончится. И время проведем, раз в музей напарница не захотела… кхе-кхе, а тут те же скифы, но в другой ипостаси.
Корабль завис над головами участников, мы склонились над панорамным окном, едва не стукаясь висками.
Плечи соприкоснулись. Это было приятно. Оба проигнорировали произошедшее, сделав вид, что ничего не происходит.
А разве происходит?
Минут через десять внизу выявилась пара-аутсайдер. Парень, будучи сам одет весьма прилично, оставил напарницу лишь в юбке и лифчике. Следующий выстрел поставил в соревновании точку – горе-стрелок вновь оказался худшим.
Девица выползла из юбки. Кто-то включил музыку, почему-то кавказскую. Под заводной танцевальный ритм оставшиеся в нижнем белье проигравшие исполнили неумелую, но задорную лезгинку. Встав по кругу, все аплодировали, четко поддерживая такт.
Потом, делясь впечатлениями и подкалывая друг дружку, народ разошелся, остался только старый знакомый, у которого я выиграл лук. Человек, который сдержал слово. Себе в убыток. Такими знакомствами разбрасываться не хотелось.
– Челеста, у меня идея. Некоторое время ты сможешь быть в полной безопасности, а я устрою свои дела и вернусь счастливым и свободным.
Мое лицо сияло, девушка в ответ бессмысленно улыбалась, ее головка кивала, принимая сказанное, раз оно нравится мне. Идеальная женщина.
Она облачилась в молниевое платье и туфли. Это нелепо смотрелось в наших реалиях, но выбора не было. Намек на переобувку в кроссовки Челеста вызывающе проигнорировала, но по настоятельной просьбе укрылась камуфляжной курткой – погода у нас непредсказуема, а на улице осень.
Мы осторожно выбрались наружу из темного закутка у забора. Со стороны это смотрелось, будто мы занимались там чем-то предосудительным. Стрельбище состояло из двух частей: открытой, для хорошей погоды, и закрытой, большую часть которой покрывал навес. Вторая, помимо огромного зала, что тоже был перепрофилирован для стрельбы, включала в себя несколько мелких помещений – кладовок, туалетов-душевых, каких-то других комнат. Мы прошли через них, остановившись перед последней дверью. Я попросил девушку обождать внутри.
– Привет искусным стрелкам!
– Здорово, охотник. – Меня узнали. – Странник, так, если не ошибаемся? Погремуху не менял на что-то менее пафосное?
После пожатия рук я обратился к рыжему:
– Уборщик еще требуется?
– Более-менее. Созрел? Или теперь хочешь сыграть на само помещение? Ищи дураков в другом месте.
– Есть кандидатура.
– Во сколько мне это станет?
– Найдется, где голову приклонить?
– Есть каптерка с диваном, вон та дверь справа.
– Тогда ночевка плюс питание. Э-э… хорошее питание.
Собеседник хитро сощурился:
– Насколько хорошее?
– Насколько совести хватит.
– Честно? На одной воде?!
– Если обидите – самих съем.
Рыжий улыбнулся:
– Что же за чудо-клинингового специалиста сватаешь на столь драконовских условиях?
– Замечательного человека, но у него маленькая проблемка.
– Так и знал, что где-то подвох.
– Этот человек не говорит по-русски.
– Средняя Азия?
– Много хуже. Европа.
– Интересненько. И когда же мы сможем его увидеть?
– Много хуже. Ее. Челеста!
Куртку Челеста несла в руках, поскольку та портила общее впечатление, а платье из молний в мое отсутствие разнообразилось сексуальными разрезами в самых неожиданных местах. Ох уж это вечное женское желание выглядеть отпадно. От глагола «падать», что должен касаться исключительно мужчин. Он и коснулся. Из дверей ожидалось корявое чудо-юдо, и появление такой красотки произвело фурор.
– Хочешь сказать… – У парня вылезли глаза. – Этому прелестному созданию некуда приклонить голову?
– Если кто тронет – убью, – пообещал я.
– Хорошо, она принята. На твоих условиях. Кстати, меня зовут Руслан. – Рыжий пристально уставился на меня.
– Ольф, – нехотя сообщил я.
– Ольф так Ольф, – кивнул Руслан. – Представь меня. И как с ней общаться?
– Жестами. Она понятливая.
Челесте показали все, она вынужденно кивнула. Я попрощался. Девичий носик хлюпнул, глаза намокли, но она заставила себя принять все как должное. Капитан решил – юнга обязан подчиниться.
– Оставляю под твою ответственность, – объявил я рыжему, чье слово имело в этой компании основной вес, и на чье слово можно было положиться.
– Само собой. Проблем не будет. Она от кого-то скрывается? – догадался Руслан.
Я оставил вопрос без ответа.
* * *
Мой курс лежал в Ниццу. Игореха хорошо сработал. Явки, пароли… то есть адреса, состав семьи, увлечения – имелось все.
Два адреса. Один – в центре, там жила с семьей сестра следователя. Второй – на полуострове Антиб, рядом с виллами особ королевской крови и дворцами российских олигархов, которые превышали по роскоши и размерам первую упомянутую категорию. Это как Лазоревское на Черном море – относится к Сочи, хотя далеко не Сочи. Но здесь приоритет сдвинут в обратную сторону. Для местных жителей в плане престижа Ницца рядом с Антибом – отстой.
При облете города стало жалко, что маленькая итальяночка не со мной. Ницца мне понравилась. Ей понравилась бы тоже. Я искупался в холодной морской воде – здесь это нормально для осени. В смысле, для приезжих нормально, которые купались в условиях и не столь райских. Море и пляжная галька – как в том же Лазоревском. Только Ницца. Факт купания свершился исключительно для пометочки: был в Ницце, купался. По аналогии: был в Париже, смотрел на город с Эйфелевой башни. Хотя в Париже на башне с девушкой и в Париже на башне без девушки – большая разница. Здесь та же ерунда. Но окажись я здесь с подружкой, вместо дел получились бы приключения. А дела требовали собранности, дерзости и полной самоотдачи.
Об этом думалось, когда летел сюда, но когда зеленые волны обволокли соскучившееся по удовольствиям тело – все забылось. Не хотелось быть одному, когда можно быть не одному.
Из нижнего белья по-прежнему имелись только семейники, что выполняли роль обиходную, ночную и, если приспичит, плавательную. Приспичило. Купаться пришлось в самом безлюдном месте и выпрыгивать в текущем «плавательном костюме» прямо в корабль.
Затем, набираясь сил перед главным действом, я совершил променад по набережной, полюбовался пальмами, поругался на невыносимых мигрантов, не оставлявших в покое ни на минуту. Хотелось подшутить над отдыхающими, которые крутились на колесе обозрения рядом с набережной, их проплывающие лица оказывались в нескольких метрах от невидимо замершего корабля. Если б нашлись соотечественники, так бы и сделал, а сеять панику среди иностранцев, чьих слов и действий не пойму, не решился. Будет уже не прикол, а издевательство. Ну, не мое это.
Итог прогулки: сюда обязательно нужно приехать вдвоем. Ницца – рай для романтиков.
Вот бы показать этот уютный городишко Полине. Образ статной красавицы вытеснил остальные мысли. Челеста по сравнению с ней – птенец-недомерок, Сусанна – кичевый ширпотреб. Женщина, о которой мечтаешь, обязана быть идеальной во всем, Полина устраивала по всем статьям. Золотая середина: красива без излишеств, чувственна, душевна. И говорит по-русски.
Даю слово однажды вернуться сюда с Полиной. Она будет в восторге. И я, раз уж прибуду с ней и – главное – буду с ней, тоже буду в восторге. Вот цель, которая стоит всего корабельного всемогущества. И итог размышления: все-таки я неисправимый романтик. И вопрос напоследок: а нужно ли с этим бороться?
Собравшись с духом, я отправился в дом Сусанниных родичей.
По сравнению с соседями-олигархами госпожа Задольская жила скромно. Примерно как тот политик, у которого мы с Челестой побывали в Париже. Ну, чуточку шикарнее. Сделав облет, корабль завис у распахнутого окна второго яруса. Оттуда прямо на меня смотрела… Сусанна.
Нарисованная. Огромный портрет, повешенный в холле.
Вот и встретились. Подмигнув улыбающемуся холсту, я достал бумажку, и карандаш тщательно вывел:
«Вниманию господина Задольского. Только обстоятельное, беспристрастное, всестороннее рассмотрение дела о случайной гибели вашего сына может дать шанс на дальнейшие добрые отношения. С надеждой на понимание и вашу всегдашнюю прозорливость. Очень ценящие справедливость деятельные доброжелатели».
Как-то заумно и одновременно по-детски получилось. Непринципиально. Важен факт. Скотч прикрутил скатанную в рулончик записку около наконечника, и пущенная стрела воткнулась прямо в щурившийся плутовством глаз бывшей подружки.
Мелко, подленько, гнусно… но впечатление произведет. Как говорится, бей врага его же оружием.
И ведь никаких угрызений совести, что поступаю так же, как делал бы противник. Что это: с волками жить – по-волчьи выть? Почему безвариантно выбрался путь запугивания и шантажа? А потому. Голливудские фильмы и компьютерные игры говорят: лишь герой-одиночка может противостоять системе и выиграть. Как делают ребята с Кавказа, когда у них возникает проблема? Они ищут в системе слабое звено, на него оказывается давление. Цепочка рвется, система дает сбой, результат достигается минимальным напряжением сил. Иду тем же путем.
С другой стороны: я вместе с Добром борюсь со Злом. Тот, кто подставляет людей, кто имеет возможность повлиять на полицию и пользуется этим в неблаговидных целях, разве не Зло? Да его убить мало!
Вечная дилемма. Бороться со Злом можно только злом. Но существовали святые, был Махатма Ганди, и, в конце концов, приходил Иисус, который принес себя в жертву за наши грехи. Разве путь Добра не лучше?
Подставить вторую щеку? Я не Иисус.
А логика добавляет: если меня распнут, Добро не восторжествует.
А если я кого-то распну по пути к насаждению добра силовыми методами?
Лес рубят, щепки летят. Не время для мерихлюндий. Дал волю чувствам – теперь займемся делом, перейдем ко второму вопросу.
Семья сестры замначальника охраны, который сбил Анютину маму, жила в нищете – если сравнивать с Задольскими. Трехкомнатная квартира в историческом центре. После предыдущих хором – бедняцкая халупа. В окно я увидел, как из квартиры вышла девочка-подросток, уже знакомая по предоставленному досье. В одной из спален перед включенным телевизором лежала немолодая женщина, так же известная по собранной информации. Судя по тому, что она совершенно не двигалась – заснула. Одно из окон приоткрыто, грабителей-альпинистов здесь не боялись.
Корабль причалил максимально близко. Подоконник, где среди цветов едва нашлось местечко для ступней, со скрипом принял на себя не предназначенную для такого тяжесть. Мои руки, балансируя, некоторое время поработали крыльями и позволили не сверзиться, удержавшись в последний момент, когда дело уже казалось обреченным. Я проскользнул в спальню женщины.
Взгляд, сканирование, секундное раздумье. Внимание привлекли очки на прикроватном столике – старые, еще советского производства, в роговой оправе.
Вернувшись на корабль, я проследил за девочкой. Из подъезда она вышла уже с подружкой – видимо, из другой квартиры этого дома. Весело болтая по-французски, обе двинулись в направлении недалекого отсюда вокзала. Уж не в Монте-Карло ли намылились, или в Канны – на песочке понежиться? На электричке по полчаса пути, только в разные стороны. А мне вообще полминуты. Лететь так далеко охоты не было, следить дальше – тоже. Обогнав, корабль нашел местечко для незаметного десантирования, и я, прихватив Сусаннину видеокамеру, двинулся навстречу.
– Уважаемые мадмуазели, кто-нибудь из вас знает русский?
Вокруг полно народа, и девочки не испугались разговора с незнакомцем.
– Я знаю, – призналась племянница Филозова. – Чем-то помочь? Заблудились?
Мы стояли у входа в небольшой отель, что занимал один подъезд длинного трехэтажного дома. Мимо проносились люди. Суетились носильщики. Я включил камеру. Отведя руку вбок, поймал в кадр себя вместе с девушкой.
– Хочу послать видеописьмо родственникам. И чтоб местная красавица передала родине привет. Скажете несколько слов?
– Любых?
Она добавила что-то по-французски, обе захихикали.
– Абсолютно, – разрешил я.
Девочка не стала блистать оригинальностью. Глаза уперлись в объектив, ладошка помахала:
– Привет, родина!
– Спасибо! Мерси!
– Не за что.
Дело сделано.
Прежде, чем покинуть Лазурный Берег, я сделал еще кое-что, совсем не типичное для себя. Прямо-таки отвратительное. В другое время за такое башку бы любому отвинтил.
Корабль завис в полуметре над клумбой с цветущими розами. Как совесть не пинала подзуживаемый тестостероном организм, руки выворотили целый куст с корнями, и только тогда с чувством выполненного долга я погнал корабль подальше в горы. Там, на одной из вершин, и заночевал – с видом на красивейший древний городок, отринувший современность.
Впервые за несколько дней я спал в одиночестве. Ноющая боль скрутила сердечную мышцу, выжимая, словно прачка тряпку. Оказывается, я привык к непритязательному обществу Челесты, и теперь ее так не хватало…
Вот же, дьявольщина. Сознание грезит об одной… а успевшее соскучиться по ежедневным встряскам тело – о другой. Одно стремится к звездам, второе – к уюту и тихой взбалмошной радости. Как последнее сочетается между собой? Не знаю. Но что теперь твердо знаю – такое бывает.
(продолжение следует)