Довелось мне работать в круглосуточном магазине.

В любом магазине как известно живут либо мыши, либо крысы, либо тараканы. Когда меня наняли работать сразу уточнили боюсь ли я грызунов. Так как в подвальном помещении шастают крысы. Крыс я не боялась. За время работы они практически не попадались мне на глаза. Продукты портили конечно, но словить их на месте преступления не удавалось.

В ночь обычно работали два продавца один в винно-водочном, а второй на продуктах. Как правило после двенадцати ночи покупателей почти не было, и второй продавец уходил на диванчик, стоявший на складе подремать. Спать на неудобном диване я не могла. но с удовольствием уходила почитать там книгу. Зачитавшись я не сразу уловила шорохи на стеллаже с продуктами, а когда подняла взгляд замерла. На столько боялась спугнуть удачу в виде трех жирных пасюков. Один деловитый пасюк сновал около коробок с яйцами. Двое сидели на полу. Крыс который был на полке аккуратно перекатил яйцо из формы к краю стеллажа. А те что были снизу завидев товарища с добычей приготовились. Один лег на спину и растекся лужей по полу так будто в нем вовсе нет костей. Яйцо было сброшено точно в цель на пузо лежащему крысу на полу. второй товарищ схватил живые носилки за хвост и потащил в направлении коридора. Верхний крыс сидящий на полке притаился. Спустя пару минут прибежали еще две крысы. Вот так слаженно они утараканили пять штук яиц. При этом не издав ни одного резкого звука. Самое интересное для меня было обнаружить что яйца они воруют аккуратными рядами а не как попало. Вот такие находчивые дикари.

Дело было давно. Мне на тот момент было всего четыре года. Жили мы в старом доме по типу полу-землянки, где окна первого этажа глядели прямо под ноги прохожим. Дом был старый темный и холодный. Отапливался за счет каменной печи. И как в любом старом доме у нас ходили полчища "пасюков" (диких крыс). Я уже тогда знала что если вижу в доме крысу надо звать маму. Чтоб она прогнала незваного гостя, по той причине, что они тащили в подпол все что могли утащить. Крыс я не боялась, боялась я темноты, но маму исправно звала. Чаще всего они орудовали на кухне в поисках еды, тщательно спрятанной и закрытой на все замки. Но в редкий случай забредали и в комнаты. В очередной холодный зимний вечер, я уговаривала маму оставить свет в комнате, мама была непреклонна. Щелкнув выключателем и пожелав доброй ночи она ушла к себе. А я начала тихонько плакать в подушку. Вдруг почувствовала что на кровать кто то запрыгнул, это мог быть кот (который гулял сам по себе) , но повернув лицо к нему обнаружила у себя на кровати крысу. Нет не испугалась, а шмыгнув носом начала ее гладить. Крыса прижалась плотнее ко мне и я заснула. Так продолжалось достаточно долго, пока мама не заострила внимание на том, что я перестала плакать когда выключают свет. Если свет оставался крыса не приходила. На что простодушная я, не выговаривающая половины букв оповестила, что мне не страшно, ко мне каждую ночь приходит киса. Крыса приходила каждую ночь и я таскала с собой печенье для нее. Но в одно прекрасное утро, то-ли мама встала раньше обычного, то-ли крыса так сладко спала в тепле. Мама вошла ко мне в комнату и увидела мирно спящую крысу на моей груди. Крик стоял на весь дом. Крыса убежала. Я долго пыталась доказать что киса хорошая и не пыталась меня съесть, но взрослым виднее. Под кроватью нашли большую дыру в подпол, ее естественно забили досками. Крыса больше не приходила.

Утром за завтраком выяснилось, что со стола пропал нарезанный батон белого хлеба. Пакет есть, а хлеба нет. Теща подумала, что это я убрал куда-то, а я подумал, что это она убрала и забыла. Я занервничал и пошел на улицу курить. По дороге в сенях нашел горбушку на полу. А в углу появилась крысиная нора. Пасюки погрызли вагонку и утащили батон по кускам в нору.

Уезжая с дачи, мы поставили три большие крысоловки, зарядили сыром и сосиской. На следующие выходные ловушки с сыром сработали, сыр был съеден, но никто не попался. Окаянный пасюк терроризировал местное население всю ночь. Что-то грыз и громко топал между стенами. Пасюк обнаглел до того, что рано утром вылез из норы и пошел гулять по обеденному столу, где его и застала жена. Он слегка напугался и забился за шкаф, кошка наконец-то осознала серьезность ситуации и села караулить у шкафа. Тут проснулась дочь с подругами, которые гостили у нас на даче. Я решил пугануть детей крысой. Реакция девчонок сильно удивила меня. Добрые дети взяли швабру и пошли выковыривать пасюка из-за шкафа. Пасюк понял, что …ц подкрался не заметно. Он ломанулся через всю комнату к спасительной дырке в стене. Да так быстро, что Кузя среагировать не успела. Кузя это штатная кошка.

Следующей ночью пасюк погрыз только, что отреставрированную дверь. Кошка любила ловить мышей, но с пасюком, похоже, справиться не могла.

Уезжая с дачи, мы опять зарядили все крысоловки, теща нашла старую мелкую мышеловку и ее зарядила хлебом. Мышеловка была маленькая, пружина слабенькая по сравнению с мощными пружинами крысоловок. Я очень сомневался, что мышеловка сможет нанести какой-либо вред крупному пасюку.

В следующие выходные мы обнаружили Ибрагима, он попался в старую, маленькую мышеловку. Лежал как живой, с открытыми глазами и куском хлеба в пасти. Слабенькая мышеловка прищемила ему морду. Так нашел свой конец дерзкий пасюк.

То, что он погрыз дверь, утащил батон, в принципе, не страшно, скорее прикольно.

А вот когда крысы сгрызут электрическую проводку, это не шутки. Тут и до короткого замыкания не далеко, а при коротком замыкании возможен и пожар.

ЗЫ:

Почему дети дали дерзкой крысе имя Ибрагим, для меня осталось загадкой.

ОН И ОНА

Дрянь!

Боже ж ты мой, какая мерзость!

Она живет у меня на боевом посту. Только я зазеваюсь — а она уже поползла на брюхе к помойному ведру. Ползет, а сама смотрит мне в глаза, скотина! Я как-то задремал и вдруг — как током — поднимаю голову, а она смотрит. Меня всего передернуло Мерзость. И никак ее не прихлопнуть. Я и так, и этак — никак. В ловушку не идет. В петлю тоже. Будто знает все. И еще: чувствую, кто-то рядом есть, обернулся — уже юркнула. Только хвост мелькнул. Как же ее укокошить?

Я называю его — мой Большеног. Он такой непомерно огромный и ужасно бестолковый. Увидит меня — затопает ногами, закричит. Он очень нервничает, когда меня видит.

Но я и так стараюсь его не беспокоить. Часами высиживаю в укромном уголке, только бы его не спугнуть. А то устроит такой тарарам.

Я даже в наше хранилище пробираюсь ползком. Полегоньку.

И все же, мне кажется, я хорошо его изучила. Когда он засыпает в кресле, я спускаюсь по тесемкам его папок вниз. Они удивительно невкусные — эти папки с тесемками, и годятся только на то, чтоб я по ним спускалась.

Мне очень хочется до него дотронуться. Хочется его обнюхать, потому что при таком тесном существовании эти детали необычайно важны.

Мы совершенно одни, если не считать того, что временами он куда-то исчезает и его место занимают другие. Но тогда я не выхожу. Хватит с меня и одного Большенога. Это очень утомительно кого-либо так изучать. Надо когда-то отдыхать

Мне кажется, она меня нюхала! Да-да-да! Что-то такое было. Дуновение. Шерстинка по лицу. Паутинка Если это так, я с ума сойду.

Его запах осязаем. Он ощутим на значительном расстоянии, и по нему можно даже судить о его настроении: резкий, мускусный аромат говорит о волнении; невыразительный, с горчинкой в самой середине вдоха — о успокоении, слабый, сладковатый — о сне.

И все-таки я понюхала его с близкого расстояния. Не то чтобы в этом была жгучая необходимость, но, знаете, может, вблизи все выглядит совсем по-иному. Разочарования не последовало. Запах не самый приятный, но выдержать можно.

Я могу часами смотреть на его лицо. В нем надо поймать выражение потерянности, когда взор ко всему безразличен, когда все опостылело. Это значит, что он скоро уснет и тогда можно будет проскользнуть.

Иногда меня так и подмывает его испугать, но я себя сдерживаю. Зачем все это. Крошек теперь и так много, и все эти походы к ведру давно уже чистое наслаждение.

Мне показалось, что где-то пахнет. Говорят, они метят мочой те места, где ходят. Не хватало только, чтоб у меня здесь все провоняло этой тварью. Я даже нюхал ее тропу, но, по-моему, ничего…

Я застала его за странным занятием. Он опустился на четвереньки и шумно втягивал носом воздух. Мне всегда казалось, что большеноги лишены обоняния и я была приятно удивлена тем, что это не так. Хотя, наверное, большая часть самых восхитительных запахов ему наверняка недоступна.

Она ко мне прикасалась! А я весь съежился и стал маленьким, а она большой. Улыбнулась и говорит «Не бойся меня». Это был сон. Я спал. Ужас. Проснулся в испарине. Нужно наладить мышеловку. А то всякий раз пружина спущена, приманки нет.

Он ставит на тропе эту недоразвитую дощечку с железкой. В ней ощущается напряжение, и я его чувствую. Когда я была совсем маленькой, Узкорыл научил меня ею пользоваться. Нужно ухватиться зубами за самый краешек и хорошенько встряхнуть. Произойдет удар, напряжение спадет, и можно будет забрать свой приз.

Говорят, они переносят массу болезней. Как подумаю об этом, так и чешусь.

Наш Большеног совершенный чистюля. Он ухаживает за своей шкурой, постоянно поскребывается На тропе я опять обнаружила металлическую окантовочку. Она прикручена к стойке. Неприятная штука. Ее нужно миновать осторожно Иначе можно попасться. Затянет на шее или на поясе.

Не идет в петлю, представляете? Жутко умная дрянь. Если на ее пути появится что-то непривычное, может три дня туда носа не казать. Но я же с ума сойду. Мне ее надо прихлопнуть Может, по —пробовать отравленную еду или натолочь стекла?..

Я все больше и больше к нему привыкаю. Я уже знаю, как он ходит, сидит, дремлет, держит спину. Из-за своих непомерных размеров они, конечно, опасные, но ужасно привлекательные гиганты., и если природа создала их, значит это было зачем-то надо. Может быть, даже за тем, чтоб кормить и содержать наше племя. Он все время издает странные звуки. Нет, конечно же, те звуки, что свойственны им издревле, меня не так удивляют, как те, что он производит ломая что-то. Он все время что-то ломает. Это так неприятно.

Весь день дробил стекло. Нашел бутылку и… интересно, будет есть или нет?

Он предложил мне странную еду. В ней ощущалось то, что нераздробленным вставляется в окна. Опасаюсь за его ум.

Не жрет, скотина, не жрет!..

По — видимому все обошлось и это было лишь временное помутнение рассудка Все, что растолок, он выбросил. Теперь сидит и думает. Меланхолия столь непривычная гостья для этих мест, что наблюдение за ней, случайной, редкостное развлечение.

Понял, как я ее убью. Ее нужно приручить. А лучше прикормить, чтоб подпустила к себе поближе. Подпускает — я беру молоток и…

Сегодня праздник. Большеног сделал навстречу значительный шаг. Он понял, наконец, что мы — соседи и зависим друг от друга. Он предложил мне еду. Не те остатки, которые я, выполняя некую высшую волю, за ним все время подбираю, но что-то новое, им самим изготовленное. С восхитительным запахом. Но я не могу так сразу при нем есть. Еда — в ней так много интимных движений. И потом, все это так непривычно. Не лучше ли подождать два дня?

Не ест пирожок. Я утащил с камбуза пирожок специально для ее приручения, а она не ест.

Я не стала есть эту пищу сразу. Возьму ее только завтра. Невежливо сразу все хватать. Ведь это подарок. Нужно выдержать хороший тон. И потом, ее нужно проверить. Большеног — мастер всяческих розыгрышей.

Есть! Она его утащила. В следующий раз нужно положить еду ближе.

Я отнесла ее нашим. Я считаю, что это необычная пища, а если случается нечто подобное, лучше посоветоваться со своими. Ее отдали выводку Голобрюхой. У нее их все равно родилось больше, чем обычно. Небольшая потеря никому не повредит.

Положил приманку поближе. Интересно, покажется она или утащит ее втихаря?

Потомство Голобрюхой не пострадало. Теперь можно пробовать, не обращаясь к собранию. И все-таки нужно быть настороже. Большеног — чудак и может выкинуть любой фокус.

Ага! Показалась из своего угла Сначала высунулась мордочка и глаза-бусинки уставились на меня. Мне показалось, что она что-то заподозрила. Мне вдруг стало нехорошо от мысли, что я поступаю нечестно. Все-таки лучше было ее прихлопнуть в открытую. Война так война, а приманивать… но ведь по-другому от нее не избавиться..

Кажется, я скоро уверую в искренности Большенога. Во всяком случае пока он не делает ни малейшего усилия к тому, чтобы мне повредить. Я осторожно куснула еду… если почувствую горечь под языком… но нет… пока все хорошо, и все же лучше отдать ее Голобрюхой.

Взяла! Ах ты моя птичка, ласточка, мышка! И не подозреваешь, небось, какой я гадкий и вероломный. Скоро, скоро мы возьмем в руки что тяжеленькое и…

И все-таки Большеног странное создание. Никаких особенных достоинств в нем не обнаружено, и все же он делится пищей. Это необычно. Это может быть началом отношений. Это может вскружить голову. Есть некоторое обволакивающее чувство благодарности, предшествующее безграничному доверию, проистекающее из природного благородства и чистоты души. И я начинаю его испытывать к Большеногу.

Теперь он сидит смирно, и у меня все меньше повода для беспокойства.

Сегодня она показалась целиком. У меня руки чешутся, как мне хорошо. Но я должен быть паинькой. Реакция у нее мгновенная. Почует подвох — все насмарку.

Все время хочется быть с ним рядом. Не знаю, испытывал ли кто-либо из наших подобные чувства к большеногам. От него исходит ощущение уверенности. Все так надежно. Тепло. Я всего лишь в нескольких сантиметрах от его ноги, и мне так хорошо. Хочется оставить на нем свою метку, чтобы все знали — это мой Большеног. Интересно, чем же он угостит меня в следующий раз?

Сегодня я уже мог ее прихлопнуть, но что-то остановило меня. Нерешительность какая-то. Рука словно окаменела или я испугался, что не попаду. Черт его знает. Хотя я столько тренировался.

Порывистые движения теперь сменились у меня движениями нежными. Я — само совершенство. Я — само изящество, грация. Знаете, мне хочется ему нравиться. При этом стоит заметить, что себе самой я уже нравлюсь давным-давно.

Я дотронулся до нее. Протянул руку, и она подставила свой бочок. Шерстка такая мягкая-мягкая, и лапки как игрушечные. Надо же. Все это ради тренировки, конечно. Не хочется промазать, а потом снова все затевать. Хочется, чтоб наверняка.

Он тронул меня. Для него это движение, видимо, было совершенно необходимое. Для меня… стыдно сказать, но по всему телу пробежала дрожь, будто я ждала этого прикосновения и в то же время, очень его боялась. У меня такое чувство, что мы оба только что прошли через чрезвычайно важное испытание, сущность которого нами пока что не понята… Скоро мне понадобиться куда больше еды. Следует делать запасы.

Она что-то почуяла. Хватает еду и бегом к себе. Я ведь ее трогал. Видно, что-то не так и она мне больше не доверяет. Не подпускает.

Скорее всего, для Большенога очень важно наше соприкасание. Он все чаще старается его повторить. А мне страшно некогда. Для Большенога у меня скоро будет сюрприз. Да и для всего мира тоже. Я буду занята несколько дней. Потом расскажу чем. Не скучай, Большеног, я о тебе не забыла.

Она не появляется уже трое суток. Может, ушла?

Ее нет неделю. Не знаю, что и думать. Я отодвинул в ее углу все ящики. Я сделал такую приборку, какую никогда не делал. Я залезал тряпкой в щели, ковырял там проволокой — все напрасно. Ничего не нашел.

Десять дней я без нее, и я не знаю, что теперь будет. Меня спросили, что со мной, и я сказал что крыса пропала. «Так радуйся!» — сказали мне. «Я и радуюсь», — сказал я.

Сегодня исчез сыр. Он лежал три дня, а сегодня в обед пропал. Я думал, может выкинул кто. Он лежал в нашем с ней месте, но, может, кто-то из сменщиков делал приборку и выкинул. Опросил всех. Никто не трогал. А вдруг это не она? Нужно сбегать на камбуз. Она любит пирожки с мясом.

Все! Показалась! Ха-ха! Да, мадам, давненько мы вас не наблюдали. И где это вы так шлялись, а? Неужели нельзя было заглянуть на мгновенье к папочке? Я гладил ее по спине и по ушам. Как кошку. Она ужасно проголодалась — это ясно, но стояла, как вкопанная, не шелохнувшись. Потом задумчиво так повернулась и ушла. Через мгновение вернулась, а за ней… Бог ты мой!.. ползли два крысенка…

Мы все полезли на Большенога. Мы терлись о него, взбирались по штанам, норовили подлезть под руку. Мы ласкались. Мы соскучились. Это был наш Большеног. Большеног и мои дети. Они играли с ним, а он с ними.

Черт знает что… черт… кому расскажешь… Черт знает… черт, черт… Пойду на камбуз воровать пирожки. У нас прибавление.

А.Покровский