У меня из мужских достоинств - только он. В смысле - живот. Ни татуировок, ни бицепсов, ни мотоцикла. Поэтому я отчаянно хватаюсь за любые атрибуты мужественности.

Когда родственник жены в деревне позвал меня на рыбалку, я сразу согласился. Решил зарекомендовать себя как адский мужик сразу у несколько целевых аудиторий: и у жены, и у ее родственников, и у всей деревни.

У меня был опыт рыбалки. Тогда я поймал огромную щуку. Буквально голыми руками. В планшете. Мы с Темой играли в пруд.

Я догадывался, что этот опыт у местных лютых рыбаков мне не зачтется. Поэтому почти всю ночь читал "Старик и море" - единственную книжку о рыбной ловле, которая нашлась в нашем деревенском доме.

Рано утром за мной заехали. Через полчаса мы уже выгружались у тихого живописного водоема, не подозревавшего, что я приехал тотально обезрыбить его. Я вроде бы даже слышал, как рыбы на дне слезно прощались с семьями.

Родственник жены с тремя товарищами развернули на берегу целое рыболовецкое хозяйство. Удочки всех видов и размеров, ящички со снастями, мешочки с наживками, держатели, стульчики. Честно говоря, я рассчитывал, что мы закинем динамит в пруд и по-быстрому вернёмся домой. Приготовления моих спутников обещали нудное тухлое времяпрепровождение.

Мне выдали удочку с поплавком. Как я понял, в их иерархии это было что-то вроде ученических палочек в суши баре. У остальных рыбаков поплавков не было. Они вешали на удочки какие-то странные орудия рыбьих пыток: трезубцы, металлические сферы, колокольчики и так далее. Один рыбак, сам похожий на рыбу, уплыл на резиновой лодке куда-то в камыши.

И вот шоу началось. Первые три червяка, которых я насадил на крючок, до воды не долетели. Они срывались ещё на берегу во время моих неуклюжих забросов. Я опасался, что другие рыбаки заподозрят во мне зоозащитника, который таким образом спасает животных от гибели. Но они не заподозрили. Родственник отнял у меня удочку, насадил червяка и закинул. На всякий случай - подальше от всех остальных, в сторонку.

Ну, что я могу сказать. На свете есть только одна вещь скучнее рыбной ловли. Это кёрлинг.

Клёва не было. И клёво не было и клёва не было. Ни у меня (что объяснимо), ни у заслуженных рыбаков всея Руси.

На третьем часу неподвижного сиденья у воды (что и представляет собой рыбалка без клёва) я проголодался. Вроде бы нам должны были собрать с собой перекус. Я порылся в наших запасах и нашел кекс в небольшом тазике. Наверное, его накануне испекла теща. Кекс сильно покрошился, видно, в дороге. Но запах был потрясающий, ванильно-медовый. Я поставил таз на колени и начал потихоньку хомячить из него десерт.

Родственник жены периодически как-то странно поглядывал на меня. Я решил, что он осуждает меня за столичную вялость и нежелание бороться за рекордный улов. Но меня это не волновало. Я нашёл смысл в этом бессмысленном отрезке своей жизни и продолжал довольно наворачивать из тазика.

Наконец, рыбалка закончилась. Никто ничего не поймал.

Когда мы вернулись в деревню, родственник зашёл в дом раньше меня, а я замешкался на крыльце.

"Ну, поймали что-нибудь?" - услышал я голос жены в глубине коридора.

"Мужа твоего придурка поймали", - недовольно буркнул родственник.

Я замер на крыльце, подслушивая.

"Как это?" - озадаченно спросила жена.

"Целый таз с рыбьим прикормом сожрал, гад. И так не ловилось ни фига".

"Как сожрал? Он же горький, наверное".

"Не, он сладкий, мёдом пахнет. Там крупы разные с ароматизаторами".

Я на крыльце начал инстинктивно пятиться назад от надвигающегося позора.

"А, тогда понятно, - попыталась спасти мою репутацию жена, - он у нас такой сладкоежка. Ну, а чего же ты его не остановил, когда заметил?"

Вот молодец, женщина. Правильный вопрос. Не я придурок, а они. Не уберегли москвича.

"Да я подумал, ты его не кормишь совсем. Пусть мужик оторвется. Червяков не сожрал - и на том спасибо".

Через пару дней родственник с друзьями отправился на охоту. Их машина со свистом пронеслась мимо нашего дома, без намёка на остановку.

Понимаю.

С таким аппетитом некормленый я могу всю дичь на охоте живьём сожрать.

(Автор-Олег Батлук)

В детстве я был гиперактивным ребёнком. Тогда таких умных слов не знали и говорили попросту: бабушка называла меня "юлой", а дед настаивал, что у меня "ёж в заднице".

Отправить меня вечером спать было столь же утопично, как ночью уложить обратно в гроб графа Дракулу: для нас обоих это главное время дня.

Меня пробовали оставлять в комнате с полностью выключенным светом - я научился видеть в темноте.

Меня гипнотизировали книжками на ночь и целиком зачитывали "Сагу о Форсайтах" - я умело притворялся спящим и затем змеей выползал из-под одеяла.

Мне включали пластинки со сказками - я делал звук погромче, чтобы родители не слышали, как в горке разбивается хрусталь.

Взрослые долго мучились со мной, пока, наконец, чисто случайно и скорее экспериментальным путём не открыли универсальную таблетку от моей бессонницы.

Универсальную таблетку от моей бессонницы звали дедушка Федот. Когда выключенный свет, книжки, пластинки и регулярные сеансы экзорцизма не помогали, меня тихонько подкладывали под бочок к спящему дедушке Федоту.

Мой дедушка Федот был огромным. Для взрослых. Для меня, ребёнка, он был просто громадным.

Высокий, полный, необъятный, ширококостный дедушка Федот.

Но жира в его организме было не так много. В основном вся эта громадина состояла из добра. Крупного, отборного, сочного: такого добра в магазине не купишь, только на рынке, где торгуют залетные ангелы.

Когда меня подкладывали под бочок к спящему дедушке Федоту, я мгновенно отрубался. Даже если за секунду до этого я поджег дом, мне уже не хотелось досматривать пожар.

Я укрывался его животом, как одеялом, и затихал в кожных складках.

Ёж в моей заднице снимал свой костюмчик с иголками, аккуратно разглаживал его, вешал на спинку стула и ложился на спину. Заветная мечта всех ежиков - заснуть на спине, если вы не знали. Если вы не знали, для ежиков сворачиваться клубком - чистая мука: кому понравится спать, нюхая свои ноги.

От дедушки Федота шло тепло свежеиспеченного хлеба. Рядом с ним мне снились цветные сны.

Место рядом с дедушкой Федотом было вакантно. Бабушка уходила на ночь в другую комнату. Взрослые не могли спать с дедушкой Федотом. Он страшно храпел.

Он страшно храпел, а мне снился гигантский цветной медведь, который рычал у меня над головой, своим рыком отгоняя чудовищ.

Детство закончилось, мои бабушки и дедушки ушли. Ушёл и дедушка Федот. Детство закончилось в том числе из-за этого, в немалой степени.

Потом, уже во взрослой жизни, как и большая половина моего безумного города, я испытывал проблемы со сном. Непросто заснуть, если ты живешь в улье. Все мои овцы, которых я пробовал считать на ночь, уже давно организовали закрытую группу вконтакте и лечатся у психолога. В предутреннем мраке я бормотал своей голове "горшочек, не вари", но горшочек варил, непереваренная психогенная бурда булькала на медленном огне, и я ерзал, ерзал. Тысячу раз я вспоминал про дедушку Федота, пытался представить его рядом. Но человек, любой человек, в том числе дедушка Федот, не умеет существовать потом, как тот свежеиспеченный хлеб. Его нужно брать сразу, с пылу с жару, греть руки на его тёплых боках. Потом человек покрывается коркой, коркой памяти, и это уже не то. Одним словом, я не мог представить дедушку Федота рядом. Когда я, наконец, засыпал, черно-белые чудовища безнаказанно носились по моим снам взад-вперед.

Однажды очередной бессонной ночью я решил со скуки проверить, как там спит Артем. Он как раз накануне переехал из стандартной детской колыбельки с частоколом и колючей проволокой на короткий диванчик, свою первую собственную взрослую кровать.

Артем спал хорошо. Я решил удостовериться, не жёсткий ли у него матрас. На секунду я прилёг с ним рядом, поджав ноги. И мгновенно отрубился.

Утром жена застала нас двоих в йогической позе на коротком диванчике. Я уткнулся головой Артему в живот, спрятав нос в его маленьких складках.

В ту ночь мне приснился цветной сон.

Дедушка Федот прислал себе замену.

(Автор-Олег Батлук)

В 13 лет я впервые попал на море. В полузакрытый ведомственный пионерлагерь, в котором готовили морских котиков. Ладно, котиков не готовили, но некий отбор существовал.

Из своей первой поездки на море я запомнил кипарисы, зарницы и девочку с ногами.

Имя девочки я забыл. В памяти остались только ее ноги как олицетворение всей девочки. Такая девочка – синекдоха.

В 13 лет я уже начал подозревать, что ноги девочкам даны не только для ходьбы. А еще - для ослепления очей и сведения я с ума.

У нас с ней было все серьезно. Однажды в стенном шкафу в палате во время игры в «кисс-мяу» я поцеловал ее в нос, а она меня в плечо. В шкафу было очень темно, и мы немножко промахнулись.

Всю смену девочка с ногами дефилировала передо мной в каком-то магическом сиянии. Возможно, меня просто слепило солнце – курорт все-таки. Возможно, что-то ярче него.

Все шло к тому, что я уеду из этого лагеря глубоко женатым человеком. Ну, по меркам тринадцатилетних. Я даже написал своей избраннице что-то страшно лирическое в альбом (тогда у девочек были альбомы), как Пушкин Смирновой.

За несколько дней до окончания смены мы большой компанией сидели под теми самыми кипарисами и наблюдали те самые зарницы. Даже у двоечников на глаза наворачивались стихи. И тут моя девочка с ногами подошла ко мне и неожиданно сказала:

«Знаешь, что? А ты ведь не Олег Батлук».

«А кто?» - робко поинтересовался я.

«Ты – Олег Бля*ь».

И она захохотала. И сияние вокруг нее мгновенно исчезло.

Раньше ее смех казался мне звоном маленьких колокольчиков в лапках добрых белочек. В тот раз он напоминал нездоровый кашель старых болезненных гномиков.

В ее понимании это была классная шутка. Игра созвучий, звукопись. Возможно, потом она стала известной поэтессой. Оставим этот полемический вопрос на суд потомков.

В тот момент надо мной нависла реальная угроза проходить остаток смены «Олегом Бля*ью»: известно, как в подростковой среде прилипчивы прозвища.

Но, к моему удивлению, кроме девочки с ногами никто не засмеялся.

Более того, девочка с глазами сказала:

«Фу, как глупо».

У девочки, которая это сказала, были удивительные глаза: с длинными ресницами, широко распахнутые, такие глаза-бабочки.

Я посмотрел на нее и вдруг подумал о том, как я мог всю смену не замечать этих невероятных крылатых глаз.

Из лагеря я уезжал глубоко женатым на девочке с глазами.

И с наглядным доказательством того, что зеркало души — это все-таки не ноги, а глаза.

(Автор-Олег Батлук)

Жены нет в Москве, и я могу позволить себе модный беспредел.

"Модный беспредел" в моем случае - это ходить на работу в одном и том же, пока одно и то же не затвердеет на мне и не начнёт царапать спину.

Когда жена в Москве, она ещё за меня борется. Подсовывает мне время от времени что-нибудь новенькое и глаженое, ласково приговаривая "а ту рубашку уже можно с тебя соскребать" или "это ещё голые ноги или уже брюки?".

На днях один коллега заметил:

"Батлук, ты выглядишь так, как будто уже неделю не заезжаешь домой и бухаешь…"

Я тяжело вздохнул.

"Понятно, - разочарованно сказал коллега, - то есть заезжаешь домой и не бухаешь?"

Я кивнул.

Коллега тоже вздохнул.

Да, да, я просто сейчас так выгляжу.

Ведь что отличает человека от обезьяны?

Никакие не очки.

Жена!

( Автор-Олег Батлук)