Александр Биго (Alexandre Bigot) стал одним из величайших художников в декоративно-прикладном искусстве, ярчайшей звездой, разгоревшейся в Эпоху Арнуво, примером того, как занятие любимым делом может принести небывалый успех и славу, сделать человека и результат его труда частью всемирного культурного наследия.

Александр Биго родился во Франции, в городке Мер 5 ноября 1862 года. Получив блестящее образование в университете Кан (Кан-Нормандии), он продолжил обучение в Сорбонне. Специализируясь на таких предметах как физика и химия, в 1890 году он получает степень доктора наук и становится преподавателем в именитом горнопромышленном институте Эколь Де Мин.

Но более значимое событие его жизни, повернувшее жизнь доктора химии и физики в радикально иное русло, на первый взгляд, далекое от точных наук, произошло за год до этого, в 1889 году.

Тогда состоялась всемирная выставка в Париже, посвященная столетнему юбилею французской революции. На ней было представлено много технических новинок — результатов технического прогресса и индустриальной революции. Та же Эйфелева башня, позднее ставшая символом Парижа, создавалась для этой выставки.

Однако не уникальные станки и железные конструкции запали в сердце молодого ученого-физика, а керамика. Казалось бы, обычные бытовые вещицы, однако в руках восточных мастеров они превращались в шедевры, от которых невозможно оторвать глаз, невозможно не касаться удивительно тактильных и теплых предметов. Керамика произвела на Биго неизгладимое впечатление и он начинает ее исследовать.

Серьезные знания физики и химии, а также оборудованная лаборатория с печью для обжига, позволяют ему проводить обширные опыты с глиной, кислотами, металлами. Так родились его эмали – теплые, неповторимые, с богатой цветовой гаммой. Подобно лаку Страдивари для скрипок, эмали Биго позволили керамике «зазвучать» по-новому.

В 1897 году Александр Биго создает фабрику на Рю-де-Птит-Экюри и начинает промышленный выпуск своей архитектурной керамики. Ранние работы мастера выполняются в стиле Бернара Палисси – естествоиспытателя и керамиста XVI века, о котором мы уже писали на своем сайте. Характерной чертой керамики Палисси были рельефные изображения земноводных и рыб в чудесных полупрозрачных майоликовых глазурях, имитировавших водные глубины и блеск серебряной чешуи.

Этот опыт из глубины веков как нельзя лучше подходил для времени Александра Биго – во Франции господствовал стиль арнуво, с его природными мотивами. Силуэты и фигуры животных, растительные орнаменты, объемные цветы, растения из металла и керамики были на пике популярности. Арнуво по праву считается одним из красивейших стилей в искусстве. Фактически керамика Биго была предназначена для арнуво — они были как будто созданы друг для друга.

Вступив в союз архитекторов одним из первых, буквально после его создания в 1890 году, Александр Биго тесно взаимодействовал с лучшими архитекторами своего времени. И уже в 1894-1898 годах вместе с молодым и малоизвестным архитектором Гектором Гимаром (Hector Guimard) Биго строит великолепный Замок Беранже (Le Castel Béranger). Здание считается одним из шедевров французского модерна. Керамическая плитка производства Биго была использована для декорирования стен и пола. Рельефные декоративные панно украшают фасад здания. И повсюду применена чудесная перламутровая глазурь Биго — фирменная отличительная черта его керамики.

Позднее, получив премию «Фигаро», Гимар устраивал экскурсии по Замку Беранже. В конце двадцатого века здание стало памятником архитектуры. В этом есть немалая заслуга и Александра Биго.

После участия в проекте Гимара, Биго начинает сотрудничество со знаменитым архитектором Жюлем Лавироттом.

Первый результат этого сотрудничества – дом номер 3 на площади Рапп в Париже.

Вход обрамлен изящным порталом: стилизованные колонны, увенчанные растительным орнаментом и тремя массивными замковыми камнями. Последние также являются балюстрадой для окна второго этажа. Противовесом изящным балконам 3 этажа выступают массивные и богато украшенные балконы пятого этажа.

Комбинирование кронштейнов различного размера, применение стилизованного листа аканта и растительного орнамента создает изумительное неповторимое смешение форм. Единая линия балконной балюстрады формирует подобие крепостной стены с бастионами.

Лавиротт понимает пластику керамики и ее визуальное восприятие. Благодаря увеличению размеров фасадного декора от нижних этажей к верхним, все убранство воспринимается в едином масштабе.

В следующем году состоялся второй совместный проект Александра Биго и Жюля Лавиротта — дом 29 по улице Рапп. Этот дом никого не может оставить равнодушным. У кого-то замирает сердце и дом вызывает восторг и упоение, а кто-то считает его напыщенным и чрезмерным. Но с течением времени дом признан настоящим украшением Парижа и эта работа непревзойденных мастеров модерна считается одной из лучших.

Здание, полностью задекорированное рельефной керамической плиткой и объемными лепными панно, стало настоящим воплощением арнуво.

Биго использует фасад здания как выставку своей продукции. Здесь можно встретить фигуры людей, птиц и животных, растительные орнаменты, стилизованные геральдические щиты и рокалии. Вход в здание оформлен роскошным порталом. Создается впечатление что гигантские растения произрастают из земли и изящно обрамляют портал, который увенчан обнаженными фигурами Адама и Евы. По центру размещена голова женщины — по легенде это скульптура жены Лавиротта. В портале, как и в отделке всего здания, прослеживается нить символизма.

Если присмотреться к балюстраде второго этажа, то можно разглядеть голову китайского дракона. Центральный балкон поддерживает кронштейн — две головы быков, впряженных в ярмо. Двери балкона обрамлены растительным орнаментом.

Стоит отметить ассиметрию здания — это характерная черта французского арнуво. Благодаря отсутствию симметрии строение приобретает изящество и тягучесть форм, неповторимость и меланхолию. Венчает здание великолепная отделка мансарды. Яркий и отчетливый карниз с массивным убранством оконных порталов, керамическими колоннами и переплетением ограждения балконов перетекает в стилизованные замковые камни, которые смотрятся как плюмажи на гусарских головных уборах, а угловые элементы — как эполеты.

Столь богато декорированный фасад здания вызывал двойственное к нему отношение: одни восхищались, другие обвиняли в чрезмерности и расточительстве. Однако это особенность привередливых парижан, ведь Эйфелеву башню они тоже не сразу приняли и настаивали на ее демонтаже. Впрочем, не только парижане столь остро реагируют на яркие образчики нетрадиционной архитектуры. Москвичи не приняли Дом Игумнова на Якиманке, а о «мавританском» особняке Арсения Морозова даже его родная мать говорила сыну: «раньше только я знала, что ты дурак, а теперь и вся Москва знает».

Стоит отметить, что несмотря на все «за» и «против» здание признано памятником архитектуры в середине XX века. А буквально после постройки на конкурсе фасадов в 1901 году получило гран-при, как здание с самым красивым фасадом.

Позже Биго декорировал еще несколько зданий в тандеме с Жюлем Лавироттом, наиболее известное из которых здание на Авеню Ваграм, 34, названное «Отель Керамики» за совершенно изумительный керамический декор на фасаде.

У Александра Биго немало совместных работ с другими известными архитекторами. Луи Мажорель и Анри Соваж с великолепной виллой в Нанси, где кроме керамических декоров на фасаде, установлен потрясающий изразцовый камин Александра Биго в бронзовой глазури с эффектом металлизации.

Огюст Перре и его один из первых железобетонных домов за номером 25 по Авеню Бенджамина Франклина в Париже с элегантными рельефными фризами с осенней листвой, обрамляющими окна здания.

Анатоль де Бодо и церковь Сан-Жан-де-Монмартр, где мануфактуре Биго принадлежит шикарнейшая керамическая мозаика и лепные декоры.

Андре Арфидсон и его мастерские на Rue Campagne Première, 31, где совершенно утилитарное промышленное здание получило столь изящный и привлекательный декор в виде рельефных роз на фасадной плитке, окрашенных в нежные дымчатые глазури теплых тонов, что на конкурсе фасадов Парижа в 1911 году получает гранпри.

Много архитекторов и дизайнеров работали с Биго при строительстве своих зданий, достаточно сказать, что только в Париже их домов сохранилось больше десятка. А сколько еще не упомянутых в нашей статье по всей Франции? Эти здания стали гимном арнуво, истинным украшением городов, привлекающим к себе туристов со всего мира. Александр Биго создавал настоящие керамические произведения искусства — великолепные и неповторимые, впечатляющие зрителя так же, как был впечатлен сам керамист на той самой памятной выставке 1889 года.

Впрочем, Биго производил на своей фабрике не только архитектурную керамику для фасадов по заказам знаменитых архитекторов. Самостоятельно он развивал производство бытовых керамических предметов — каминные порталы и фонтаны, пресспапье и чернильницы, вазы и столовая посуда.

А в 1900 году на очередной парижской выставке Биго разместил великолепный павильон с образцами своей продукции.

Павильон был спроектирован совместно с Жюлем Лавироттом, и представлял фасадную входную группу. Сложный карниз, балюстрада, лестничные перила, керамическая плитка для пола и стен. Большая часть элементов была предназначена для знаменитого дома 29 по улице Рапп. Помимо этого было представлено много предметов быта и посуды. Практически полный каталог производимой продукции.

Керамические панно и вазы покрыты восхитительной эмалью различных оттенков. Нет резких границ цвета, каких-либо специально созданных переходов от одного к другому. Создается впечатление что сама мать-природа наделила эти гончарные изделия таким разнообразием гармоничных цветовых оттенков.

Павильон был настолько великолепен, что его полностью выкупил директор Будапештского музея Джено Радисик, после чего экспонировал его как отдельно, так и полным набором. Примечательно, что вес всех элементов павильона составил более 12 тонн.

Александр Биго прекратил производство на своей фабрике в 1914 году в связи с началом первой мировой войны и, как следствие, снижением спроса на дорогостоящий декор.

Умер великий керамист 27 апреля 1927 года в Париже, оставив после себя городу неповторимую красоту керамических фасадов в стиле арнуво.

Источник https://www.russian-mayolica.ru/our-story/manufaktury/fasad-...

Абрамцевский завод Саввы Мамонтова стал вдохновителем для множества художников и с ним связано возникновение нескольких керамических предприятий. В частности, это артель художников-гончаров «Мурава», основанная в 1904 году Алексеем Васильевичем Филлиповым (1882—1956).

Артель объединила в своем составе учеников Строгановского училища — художников-прикладников, графиков, скульпторов, а также гончаров и технологов. Возглавили мастерскую увлеченные керамикой Алексей Филиппов (работавший в свое время в «Абрамцево»), Петр Галкин и Михаил Егоров. Крупнейшим художником мастерской был Сергей Васильевич Малютин (1859-1937), работавший у княгини Тенишевой в усадьбе Талашкино и создавший множество эскизов в характерном «талашкинском» стиле.

Филиппов великолепно знал керамику и ставил перед своими сотрудниками задачу глубокого изучения древнерусской допетровской архитектурной керамики, считая, что изразцы Древней Руси могут стать эталоном при создании архитектурной майолики современными художниками.

Однако, художники «Муравы» не собирались возрождать средневековые технологии, а хотели вернуть глазурованной керамике то значительное место, которое она занимала в архитектуре и быту русского Средневековья. Этим целям служило рекламирование керамики и активное ее пропагандирование.

В 1907 году на основе своих опытов в «Мураве» Алексей Филиппов выпустил книгу «Керамика. Глазури восстановительного огня». Книга стала важным вкладом артели в популяризацию керамики.

Своего рода импульсом для создания артели стали слова Врубеля о «невозможности воплощения его замыслов за полным отсутствием лиц, обладающих художественным развитием и знанием керамической технологии». Об этом написал журнал «Апполон»: ...«В настоящее время «Мурава» имеет собственную мастерскую, где кроме осуществлений художественных и технических ближайших сотрудников дается возможность работать в керамике всем желающим».

Как мы уже упоминали в других своих статьях, в конце XIX века использование керамики в Европе и в России существенно расширилось, она чаще стала «выходить на улицы», преображая фасады домов и превращаясь из декоративно-прикладного искусства в монументальное. «Мурава» пошла в своих изысканиях дальше «Абрамцево». Художники артели с самого начала обращали внимание на качество глиняного черепка и стойкость глазурей. Экспериментируя они использовали разные глины, в том числе гжельские.

Сравнивая с другими производителями, современники отмечали высокое качество керамики артели: «Мурава» идет навстречу всем строителям, ищущим новой красоты в архитектуре — вне архитектурной косметики — штукатурки. Майолика же — вечный материал, дающий богатство и выражение строению. Как много пошлой безвкусицы внесено домами-модерн с заграничными рыночными изразцами, которые летят, не выдерживая наших дождей и морозов… В области художественной керамики «Мурава» почти единственная мастерская, разрешающая двойную трудную задачу: декоративно-красиво и прочно».

К сожалению, осталось не так много домов с керамикой мастерской «Мурава», несмотря на довольно внушительный список выполненных работ, но один из них известен, наверное, всем. Это — Дом Перцовых на Пречистенской набережной, построенный архитектором Н. К. Жуковым по эскизам С. В. Малютина.

Архитектурные эскизы Малютина демонстрировали очень яркую индивидуальную трактовку форм неорусского стиля, основанного на рисунках северных прялок, резных пряничных досок, старинных тканей, вышивок и т.д. Неслучайно завораживающие цветом и древнерусскими формами малютинские акварели высоко оценил Сергей Дягилев: «Отлично помню то впечатление, которое произвели на меня его акварели к пушкинским «Сказкам»… Красота и новизна была совсем обольстительна; акварели казались кусками каких-то дорогих и редких материй и притом, это были работы русского человека, не только знающего и любящего русскую сказку, но и самого вышедшего из какого-то другого мира, ничего общего не имеющего с той космополитичною средою, к которой принадлежит большинство современных и процветающих художников».

В эскизах к дому Перцовых были широко использованы темы, мотивы и детали талашкинских работ художника — отделки Теремка во Фленове, предметов интерьера и архитектурных набросков. Уникальный, единственный в своем роде образ этой постройки со временем стал воплощением Москвы эпохи модерна. В нем удивительно ярко и органично воплотилась утопическая мечта того времени о возрождении живописной и красочной древнерусской архитектуры с ее шатрами и башенками, повалушами, балкончиками и многоцветными изразцами. На облик дома и его интерьеры повлияли живописные и декоративные работы Виктора Васнецова, Ивана Билибина, Константина Коровина, других художников и архитекторов неорусского стиля, но повлияли как бы сквозь призму талашкинского опыта самого Сергея Малютина. «Малютин — сказочник», — справедливо заметил известный художественный критик С. К. Маковский в 1900 году. И это качество с исчерпывающей полнотой воплотилось в облике дома Перцовых.

Все панно в основном состоят из квадратных плиток, однако, им присуща большая рельефность изображений, чем у абрамцевской продукции, а также эффектное сочетание плоскостей, облицованных майоликой, со скульптурно-архитектурными элементами дома. Панно «Муравы» отличаются от абрамцевской плитки большей интенсивностью цвета, его непрозрачностью, рельефностью изображений. Керамика «Муравы», созданная Малютиным стала ярчайшим примером воплощения в русской архитектурной керамике начала XX века образов славянского фольклора и русской сказки.

Дом Перцовых стал достопримечательностью сразу после постройки и в самом деле принес «Мураве» известность и новые заказы. Самым крупным заказом стал доходный дом П.И. Кольцова и В.Ф. Дорошевского в Санкт-Петербурге. Здание было очень близко по своему декору и архитектуре в дому Перцовой, и сходство особенно усилилось, когда в 1909 году верхние части дома были украшены многоцветными майоликовыми панно, выполненными артелью «Мурава». Дом был настолько необычным для Петербурга и обладал настолько ярким и многоцветным фасадом, что получил прозвище «Дом-сказка».

К сожалению, дом сильно пострадал в 1942 году от бомбежки и не был восстановлен.

Из других сохранившихся фасадных работ «Муравы» следует отметить керамический фриз особняка В. С. Казаковой на Садовой-спасской улице (к сожалению, закрашенный сейчас масляной краской), керамический декор Женского епархиального училища в Лубнах, изумительную рельефную отделку доходного дома церкви Св. Троицы «что на Грязех» (его еще называют «дом со зверями»), крупный рельефный декор дома Я. М. Филатова на Остоженке.

Произведения мастерской «Мурава» вобрали в себя наиболее заметные тенденции в декоративно-прикладном искусстве русского и неорусского стиля и не были полностью свободны от влияния признанных корифеев (Ваулина, Врубеля и других), однако в лучших произведениях артели эти тенденции были переплавлены в новое выразительное художественное целое. Хотя архитектурных работ «Муравы» сохранилось немного, можно утверждать, что артель была одним из самых крупных художественных керамических предприятий России 1900—1910 годов. В 1918 году было официально заявлено о роспуске артели, а в июле того же года ее члены организовали отдел керамики при Союзе деятелей прикладного искусства и художественной промышленности.

Именно А.В. Филиппов стал преемником и продолжателем деятельности всех художественных керамических мастерских Москвы, занятых архитектурной керамикой, сохранив верность любимому искусству до конца жизни.

Источник

Архитектурные элементы из полихромной глазурованной майолики

Забавно, что во все времена интеллигенция боялась менять на русский лад иностранные слова. Уеджвуд )) Тэйк лонг-борд, и го на бранч, бро.
Сейчас, к счастью, его Веджвудом величают, можно не вывихивать язык.

Фрагмент майоликового панно с фасада мухинского музея в Питере. Соляной переулок 13, во дворе академии. К сожалению, двор обычно под замком. Подглазурная роспись.

Экскурсия продолжается. Сегодня ярославские котики, завтра будут костромские котики.