Часть 11. Расцвет кладбищенской империи. Холодная война и первый шаг вверх на пути вниз

Чем дальше позади оставался Родительский день, тем явственнее проклёвывалась озабоченность руководства кладбища относительно моего каталога и выгоды, которую сулило обладание и использование оного. В начале мая Палыч привёз мраморные памятники, а так же оградки, столики и скамейки со столь популярной полимерной обработкой, видимо, решив, что это лишит меня части клиентов а им принесёт значительный финансовую профит. Было видно, что мой каталог был проштудирован и проанализирован от корки до корки. Но это всё было мимо цели, они не видели причину, изучая лишь следствие. Конечно, меня очень интересовали продажи оградок и памятников, но перспектива продажи квадратных метров прельщала меня куда больше. Заказные оградки, в отличие от уже готовых от Палыча, можно было подгонять под сложный рельеф и нужную людям площадь. Каждому клиенту я проговаривал о положенных 5 квадратах, и если их это устраивало – в ход шли готовые оградки из наличия, с которых я по прежнему получал процент, заодно держа Палыча в полной уверенности, что ни одна струя финансового потока не протекает мимо его карманов. Контроль надо мной был ослаблен, Виталю всё реже пытали расспросами о том, чем я занимаюсь, Серёгу не опаивали до состояния, когда он сам выкладывал всё что видит и слышит. Об этом приёме слежки за мной я, к сожалению, узнал много позже, но уже тогда чутьё подсказывало мне держать свои мысли при себе и не особо распространяться о том, что и как я делаю.

А делал я очень многое. Иной раз я оставался в сторожке с Серёгой, перекладывая установку на работников конторы и заведомо лишая себя крупной статьи дохода. Полноценная установка памятника и оградки, в зависимости от удаленности от дороги, размеров и веса, варьировалась от 1000 до 5000 рублей. При этом если нужно было самому делать установку, я договаривался о доставке в вечернее время, когда ворота кладбища были закрыты. Серёга, живший на кладбище (вот странный человек, кстати, имея прекрасную квартиру в центре города, он её сдавал, живя на кладбище – и это, кажется, ему весьма нравилось), впускал логистов из конторы моего партнёра, уверенный, что они поехали ставить памятник самостоятельно. Мы же с Виталей уходили с работы в этот день в разное время, неизменно, по-шпионски, встречаясь с другой стороны кладбища, где не было ни ворот, ни сторожки, ни забора, после чего прокрадывались на вражескую половину, забирали из тайника инструменты и материалы, и шли ставить самые элитные варианты памятников и оградок. Как же мы радовались, когда очередной заказчик, с которым, кстати, я встречался либо в городе, либо непосредственно на месте захоронения, оказывался со второй половины кладбища – там никто не мог заложить нас и мы работали без опаски.

Май был первым месяцем, когда мы начали работать в таком ключе, и последним, когда я пытался вести бухгалтерию и считать наши с Виталей доходы. И не то, чтобы мне было лень, скорее я решил на это забить – заработали мы просто до хрена! Помимо основой зарплаты, составившей примерно 7 тысяч, мы получили еще по 7 с захоронов, плюс с установок примерно по 12-13. А я и того больше – примерно двадцатку сверху за счет продажи памятников и оградок, как своих, так и Палыча. Сладкий вкус финансовой свободы с лихвой перекрывал горечь от осознания всей абсурдности ситуации – мы водили за нос серьёзных людей, начхав на безопасность, лазая по кустам, как шпионы-дилетанты, делая нычки с инструментом и всячески скрываясь от зоркого ока Саурона…эээ, Палыча.

Первый захорон начавшегося с моей рабочей недели июня, принёс мне, как бы странно это не звучало, постоянного клиента. Интеллигентный рыжеволосый еврей, на дорогом и свежем японском скакуне, всегда элегантно одетый, и не по-еврейски щедрый, этот дядька хоронил тётю рядом с кем-то из своих родственников. На месте выяснилось, что там несколько могил 70х-80х годов захоронения, с причудливыми деревянно-металлическими конструкциями вместо памятников, и спинок от советских пружинных кроватей вместо оградок. Его родители тоже были в более чем почтенном возрасте и непременно хотели быть захоронены рядом с братьями и сёстрами, потому попросили привести эти места в божеский вид, удалив всю растительность, деревья и мусор, заменив архаичные элементы почитания памяти на современные памятники и оградки. Вооружившись топорами, ломами и лопатами, за пару дней мы с Виталей превратили этот холмистый заросший неприглядный участок с хламом в ровную огромную поляну 3х15 метров, с очертаниями могилок и небольшими досками на каждой могиле, на которых мы записали все данные со старых памятников. Двоих родственников, захороненных много лет назад, было решено отгородить отдельно, благо их могилы были очень близко, поставить мраморные памятники без портретов, так как не было хороших фотографий. Естественно, туда пошли памятники и оградки Палыча, уже было сунувшего нос в наши разговоры, но успокоенного полученными деньгами. А вот с новым захороном было по-другому – памятник был выбран один из самых дорогих, ровно как и оградка, плюс, по требованию родителей, клиент попросил отгородить всю поляну (естественно мы не просто так безвылазно два дня ковырялись в зарослях, расчищая огромную площадь, я был уверен, что он запросит её всю). Настал час Х. Заливаясь холодным потом, дрожа как осиновый лист, я сунул ему книжонку с правилами захоронения и промямлил что-то о положенных пяти метрах. На его вопрос, как же быть в этой ситуации, я заменил книжонку в его руках на наш прейскурант, и продолжил мыкать что-то о дополнительной площади, тыкая трясущимся пальцем в циферки на листочке. «Давай конкретно, вот этот весь участок и отгородить оградкой. Сколько?» - в лоб задвинул мне дядя, и пошел к машине, бросив «Посчитай, завтра скажешь, после работы заеду».

Находясь в прострации и не до конца осознавая, что самый сложный первый шаг сделан, я побрел в сторожку, абсолютно не разбирая, что там щебетал прыгающий вокруг меня Виталя. На тот момент мы уже получили прилично только за работу на этом участке, и он просто был не в состоянии скрыть всю нахлынувшую на него радость. Я же лихорадочно соображал, во что мне выльется эта авантюра, буду ли я уличён и вообще, как дальше жить. Было страшно. Было даже мерзко. Я не делал ничего постыдного, я не просил денег больше чем всё, что я делал, стоило. Но я шагнул на хрупкую поверхность неизведанного, где каждый шаг мог привести к сокрушительному провалу либо столь же грандиозному финансовому взлёту. Погружённый в свои тягостные мысли, доработав остаток дня, я на автопилоте отправился домой, совершенно механически выполняя стандартный действия – заходя в какие-то магазины, покупая что-то, о чём меня просили дома. На удивление, делал я вся это, ничего не забыв и нигде не накосячив, как будто память сама выдавала порциями нужную информацию прямиком с подкорки моего затуманенного разума. Дома у меня был дубликат каталога, я посчитал памятник и оградку 3х7 метров, пару скамеек и столик. 40 тысяч за всё это, не считая земли. Простые циферки никак не хотели считаться, казалось, я элементарно забыл правила арифметики и таблицу умножения. В итоге, вычислив таки нужные мне значения, я окончательно впал в ступор – как мне озвучить эту, показавшуюся мне гигантской сумму, глядя в глаза человеку. Мне реально казалось, что я совершаю ограбление, или что-то противоправное. Я даже выпил валерьянки, которая, скорее, возымела эффект плацебо – я нашёл некое спокойствие, все шумы внутри меня стихли.

На следующий день, непонятно почему, все мысли и беспокойство прошедшего дня меня больше не посетили. Приехавшему клиенту я озвучил всю сумму, и тщательно, каждую копейку из нее расписал, ни разу не запнувшись и не дрогнув. Он посмотрел на меня, хмыкнул и сказал: «По рукам!». Вот тогда я почувствовал, что посетившее меня спокойствие было мнимым – после рукопожатия с меня свалился тяжеленный камень, я как будто даже по-другому задышал. Он предложил проехать до его дома, где он дал бы мне денег, а я бы написал расписку, сумма всё-таки была не маленькой, и потом он отвёз бы меня домой или обратно на работу. Растворившись в мягком сиденье лексуса, я продолжал осмысливать свой шаг. «Да к чёрту всё, один разу живу!» - этой мыслью я окончательно выбил весь негатив, копившийся во мне с самого начала года, и просто решил плыть по течению, по возможности, не теряя бдительности. Оказалось, мой будущий постоянный клиент жил в трёх домах от меня, о чём я ему сообщил и больше нам не было необходимости встречаться на кладбище. Все последующие вопросы мы решали в соседней кафешке за чашкой кофе, что более чем устраивало его и просто пиздец как устраивало меня.

Колоссальная сумма денег осела в моём кармане по результатам всего лишь одного рабочего дня. К слову, месяцем ранее, я вписал клиенту в список услуг дополнительные 4 квадрата земли, и отправил оплачивать в контору вместе с другими услугами по осуществлению захорона. Были такие агенты, которые наотрез отказывались проводить захоронение не через кассу, они, конечно, были редкими гостями на нашем кладбище. Спустя этот месяц, изучая выписку по предстоящей зарплате, я не увидел ни рубля за оплаченную землю. Что ж, контора сама подтолкнула меня к выводу, что проще деньги сложить в карман, чем попытаться честно хоть что-то заработать, совершив очень сложную продажу. Поинтересовавшись у мужиков с других кладбищ, я выяснил, что дополнительная земля продается официально не чаще раза в месяц-два. Да и в целом, продаётся не часто – все побаивались открыто предлагать землю, несмотря даже на законные основания по положенным 5 квадратам. Я решил испытать судьбу, и, казалось бы, не прогадал. Первый же мой опыт обернулся колоссальным приростом финансов. Зная, что Палыч не помнит, как выглядит клиент с этого места, и, будучи уверенным, что вряд ли они пересекутся на той самой могилке, я не стал выкладывать все деньги. Из 30 тысяч, 20 я положил на стол, рассказав про возможность заработать еще больше денег, что нет смысла проводить их через кассу, и даже как лучше разговаривать с клиентом, справедливо полагая, что эти халявные бабки будут равномерно поделены между всеми на кладбище. Такого огня в глазах Палыча и криминального элемента мне ещё не доводилось видеть. Они поняли, что я наткнулся на золотую жилу.

Вопреки моему мнению, эти деньги были поделены на улице, за спинами мужиков, строго между нами тремя – на резонный вопрос, а как же так, я получил ответ – они не заслужили. Проглотив эту противную пилюлю, я поинтересовался про второго дядю, на что получил не менее хлёсткий ответ – а это не его рабочая неделя. То есть, получалось, если он продаст землю на своей неделе – я пролетаю мимом дележа, не говоря уже про мужиков, которые пролетали постоянно. Я был в ахуе, но возразить не мог. Я до конца дня не переставал думать об этом. Выводы, к которым я пришел, показались мне правильными. И действовать в дальнейшем я решил исходя из своих мыслей, а не беспрекословно приняв условия моих начальников. Я впервые, с момента моего появления на кладбище, решил идти наперекор сказанному начальством.

Часть 10. Расцвет кладбищенской империи. Страх и ненависть на кладбище

Дни тянулись мучительно медленно, каждая рабочая неделя, как вязкое болото – в понедельник утром моя нога погружалась в неприятную жижу, и только в воскресенье, на исходе сил, я выбирался из этой недружелюбной среды. Нет, в целом, картина оставалась столь же позитивной, как и ранее. С учётом того, что на кладбище был не сезон, мы получали вполне себе достойно. Трудовые будни сменялись легкомысленными гуляночками, да и на кладбище мы, по старинке, устраивали чуть ли не недельные марафоны по выжиганию мощностей организма в целом и печени в частности. Но мысли о грядущем «сезоне» и постоянное проворачивание предстоящих диалогов, событий, возможностей – всё это не давало расслабиться до конца, держало в постоянном неприятном напряжении.

В это межсезонье пару раз Палыч начинал разговор, касающийся лично моей деятельности, как бы невзначай пытаясь выведать, сколько же мне может принести дохода тот самый пухлый каталог, в котором корректором я замазал все контактные данные и даже название фирмы. Я включал дурачка, прорисовывая Палычу размытые картинки возможного недалекого будущего, всячески сводя разговоры к тому, что не располагаю даже примерным пониманием предстоящего. Естественно, Палыч был далеко не глупым человеком, и происходящие изменения во мне он не мог не заметить, как бы я их не скрывал. Он видел, насколько глубоко я разобрался во всей кладбищенской теме, как быстро я приспосабливался к очередному клиенту, как легко находил общий язык с агентами и родственниками. Я, в свою очередь, начал осознавать, что за мной пристально наблюдают, причем в ход идут любые средства разведки – на очередных совместных выгулах с Виталей я стал частенько слышать от него, мол, Палыч у меня то-то и то-то про тебя спрашивал, про те-то дела интересовался. На радость мне, Виталя был очень преданным другом, где-то он, в силу своих особенностей, уходил в глухую молчанку, а в каких-то вопросах он просто не мог дать внятного ответа, потому что и не пытался вникнуть в суть моих дел. Ему это в принципе не было нужно, мир для него делился на черное и белое, и, видя, что от моей работы радуюсь не только я, но и люди, обращающиеся ко мне, он довольствовался тем, что я щедро делился с ним и всегда отстаивал его интересы.

За этой замысловатой игрой в кошки мышки, когда я постоянно пытался вырваться и быть на шаг-другой впереди, зима незаметно подошла к концу и жизнь на кладбище закипела в преддверии Родительского дня. Позицию руководства сходу прояснило решение Палыча относительно предстоящей продажи цветочков-веночков – деньги берутся из общака кладбища (да, был у нас и такой, некая буферная подушка, из которой каждый мог себе занять до зарплаты) и делятся строго пополам – половину рабочим, половину начальству. И если в вопросах с могилами я попадал в обе категории, так как и копал и договаривался, то здесь, несмотря на то, что мне было предложено самому закупить товар и заняться продажей, я получал только вместе с руководством. Я вежливо отказался, переложив ответственность за закупки на второго дядю, а продажи – на Виталю. И если Палыч и криминальный элемент подумали, что я показываю характер и играю в «обидки», на деле всё было совсем не так – я просто освобождал себе максимум времени и пространства на работу с каталогом.

В наступивший Родительский день наплыв посетителей был еще больше, чем годом ранее – я молол языком как та подруга, что ушла с ненавистной работы и теперь сама хозяйка своей жизни, а по совместительству представитель Мэри Кей и неибаццо визажист-стилист-косметолог. Поскольку львиная доля захоронов проходила через меня, многие люди помнили наше общение и сами задавали вопросы о памятниках и оградках. Палыч был на кладбище с самого утра и если я выходил из сторожки, он тоже шел на улицу, как бэ подышать свежим воздухом на скамеечке, если заводил людей внутрь – он тут же возвращался и садился за стол, с умным видом листая прошлогодний заляпанный тележурнал. Боясь быть неуслышанным клиентами и услышанным Палычем, я, как заправский Штирлиц, максимально незаметно обменивался телефонами, быстро обстреливал людей пучками концентрированной информации и сматывал удочки, не создавая видимости какой-либо активной торговли. И да, попутно я продал несколько памятников и оградок Палыча, основательно усыпив его бдительность и, кажется, развеяв сомнения относительно себя. Я не пользовался своим каталогом, я просто знал его наизусть – стоимость прописной и заглавной буквы на памятнике, портрет машинкой или вручную, снятие фасок, полимеризация разных оградок, примерные эпитафии и размерность памятников – мой мозг кипел и был готов взорваться от огромного объема информации, который я старательно в него запихивал несколько месяцев.

Ближе к вечеру поток народа заметно уменьшился, все цветы и венки были распроданы – шёл обыденный делёж заработанного. Деньги за цветы были возвращены в общак, Виталя хвастался пачкой мелких купюр за многократно оказанную им помощь в течении этого плодотворного дня, я получил свою долю с цветов и оградок. Это были не те 10 тысяч, что годом ранее, но всё равно, сумма для одного рабочего дня более чем внушительная – как половина месячной заработной платы кассира в каком-нибудь супермаркете. Но гораздо больше меня радовали не деньги, жгущие ляжку – я реально поговорил с огромным количеством людей и предвкушал неплохой доход в ближайшее время. Причем, тогда я не знал, насколько сильно я ошибался относительно доходов – им предстояло превзойти мои ожидания и стать апогеем расцвета кладбищенской империи.

По традиции, небольшая история. Не буду менять настроения основной части – самый тяжелый захорон на моей памяти. Однажды в начале лета, когда рабочий день практически подошел к концу, и я ежеминутно раскрывал свою Нокию, дожидаясь, когда мой друг прилетит на своей белоснежной семёрке и заберёт меня из мест скорби в пьяненький пятничный вечер, мой незамысловатый досуг был прерван вереницей автомобилей, облепивших сторожку и стоянку за воротами. Первой мыслью было – это, видимо, годовщина чья-то, решили все вместе собраться и помянуть, благо кладбище недалеко от центра города. То, что я ошибался, стало понятно, когда толпа народу, сгруппировавшись в всхлипывающую кучку, устремилась ко мне, ведомая одним из знакомых агентов. Предстояло хоронить 14-летнюю девочку, красавицу и отличницу, которая прервала свою жизнь от неразделённой любви, шагнув в раскрытое окно 4-го этажа. Напряжение задалось с самого начала моего общения с родственниками – родители просто не были в состоянии разговаривать, а из зарёванных родственников информация тоже сочилась еле уловимой струйкой. Выбрав лучшее место на самой живописной опушке, я в стотысячный раз пообещал, что мы со всей серьезностью отнесёмся к предстоящему захорону – на него было заказано больше 10 автобусов, в которые будут загружены и многочисленные родственники, включая иногородних, и одноклассники и просто друзья по школе, и учителя и вообще, запредельное количество народа.

Сделав всё как положено, и дождавшись приезда огромной похоронной процессии, мы установили гроб на огромной площадке для прощания и погрузились в жуткую атмосферу прощания – столько плача и истерик мне еще не доводилось видеть. Покойная лежала в красивом зеленом гробу, одетая в белоснежное платье - родителей с трудом оттаскивали от неё, опаивая успокоительным. Всё это здорово так давило на психику, всегда больше жалко умерших молодых, еще более жалко переживших их родителей. И тут, среди всего этого стенания и плача, я услышал прорезающийся со стороны Витали хохот – видимо, вся эта ситуация зацепила некий запретный рычажок, и его заклинило на истерический смех, который он силился сдержать, но было видно – его вот-вот прорвёт. Мозг начал рисовать нелицеприятные последствия, которые могли быть вызваны неуместным поведением работника кладбища в толпе убитых горем людей, большая часть из которых – молодые и резкие школьники старших классов, и чуть более старшие друзья-студенты старшего брата умершей. Серёга, чьи глаза стали похожи на блюдца, схватил Виталю и поволок его за пригорок, в надежде там угомонить его и успеть вернуть к началу погребения. Внутри Витали же что-то окончательно сломалось, и он принялся остервенело упираться, доводя ситуацию до накала, когда странность происходящего стала заметна и некоторым из скорбящих.

Кое-как нам удалось успокоить Виталю, и к моменту, когда нужно было закрывать гроб и нести его к могиле, он уже пришел в себя. Захоронение происходило на открытой полянке, где ранее, по всей видимости, уже кого-то хоронили – песок был очень сыпучим. По этой причине мы заранее бросили трапы на длинные упоры по бокам и без того осыпавшейся могилы. Я шел сзади, неся с Виталей изголовье, так как мы были и тяжелее, и нагрузки там было больше. Тем не менее, произошло то, чего не случалось никогда ранее – могила шумно обвалилась прямо под нами, стоящими на широких досках таким образом, что и справа и слева от нас была яма. Серёга пошатнулся и, чудом не бросив упавший на трап гроб в могилу, сам в неё свалился. Позади нас поднялся невообразимый вой и плач, с десяток мужиков кинулись вытаскивать Серёгу. Могилу сильно засыпало, и так хоронить было нельзя – под сотней пар глаз, под страшный хор из рыданий и воя, положив гроб на висевшие над ямой доски, мы принялись осатанело выкидывать необъятную гору песка из могилы. Задыхаясь от усталости и морально испепеляясь от усиливающихся стенаний, мы кое как выкидали песок, опустили гроб и разрешили родственникам издалека, с лопат, кидать горсти песка в огроменную 2х2 метра яму. На «перевести дух» высвободилось пару минут, впереди ведь предстояло закопать эту могилу, по объемам превышающую стандартную раза в три, а силы иссякли еще там, на дне беспрестанно осыпающейся ямы. Обычно на закопку уходило минут 6-7, здесь мы управились за 10, и я не знаю, откуда взялись эти резервные силы. Не чувствуя ни рук ни ног, мы доползли до сторожки. Виталя схватил леща от Серёги, у которого тряслись руки и дрожал голос, видно было, что несмотря на весь опыт, таких ситуаций с ним не случалось. Ну а психологическая помощь была оказана по стандартной схеме - Виталя был отправлен в магазин, правда с оговоркой, сразу брать тройной норматив. Дожидаясь его возвращения, я с удивлением пытался осмыслить, что же на меня подействовало - впервые за пару лет я сам плакал на похоронах абсолютно чужого мне человека.

Перерыв в повествовании затянулся, прошу меня понять и простить – был занят. Вот она – очередная часть кладбищенской истории одного копщика :). 

Часть 9. Расцвет кладбищенской империи. Нужно больше золота + Новый год на кладбище

После всех встрясок и неприятностей осени, мы подошли к холодам уставшими и изрядно вымотанными. Коллектив заметно сократился, но внутриколлективные связи казались крепкими, как никогда ранее. Ввиду отсутствия нагнетателя интриг в лице ведьмы Вали, а так же будучи опоенным сладким вкусом мнимой свободы, я продолжал выполнять свою работу, что называется, спустив рукава. Нет, копал я всё так же, наравне с остальными, и с клиентами общался еще более плотно, зная наперёд, что мой положительный образ в их памяти приведёт к тому, что я стану тем человеком, который будет курировать место скорби по их родственникам и, естественно, получит с этого дополнительную прибыль. Просто я максимально расслабился.

Той зимой у меня произошло знаковое знакомство – один из захоронов проходил без агента, так как в многочисленном стане родственников нашелся товарищ с не дюжим опытом и знаниями в похоронной среде. Как-то он заехал на кладбище, спустя недельку после захорона, мы прогуливались с ним от сторожки до могилки его родственника, он попросил помочь ему с расчисткой дорожки. Видимо, сама судьба вытолкала меня сонного на декабрьский морозец, вместо того, чтобы туда телепался Виталя, которому обычно доставались такие мини-калымы.

По ходу у нас завязался разговор о памятниках и оградках, я, как прилежный школьник, было, приготовился к подробному докладу о видах и особенностях оных, но оказалось, что этот человек сам занимается ритуальными принадлежностями и, несмотря на его скромный вид и отечественный автомобиль, владеет одной из крупнейших профильных контор. Итогом разговора стал оставленный у меня этим мужичком увесистый каталог, в котором можно было найти 8 видов оградок и около 40 форм памятников, а так же подробный прейскурант, расписывающий производство конечного продукта до мелочей. Его условия были аналогичными тем, по которым я работал с найденной по соседству с кладбищем конторой, и я не знаю, что меня подтолкнуло к смене курса. Возможно, классный и информативный каталог, бесплатная доставка или, может, способ оплаты – я договаривался с клиентами на кладбище лично, а деньги передавал логистам компании при доставке их продукции.

Единственное, что меня смущало – по закону, умершему при захоронении положен участок 5 кв.м, что вполне соответствовало привозимым Палычем скромным оградкам 2х2,5 метра, но в этом каталоге обозначался минимальный размер оградки 3х2,5 метра. А уже сверх этого размера можно было хоть по сантиметрам наращивать оградку в любом направлении. Места на старом кладбище было очень мало, мы реально боролись за каждый сантиметр, особенно на опушках, где имел место красивый вид и пушистые молоденькие ели и сосны. Раздавать лишние метры не хотелось, и я вдумчиво искал выход из данной ситуации. Нашелся он внезапно, в очередной раз составляя сметы типичных зимних захоронов, я наткнулся в конторском прейскуранте на строчку «дополнительная площадь при захоронении» ценою 900 рублей за квадратный метр на обычном кладбище и 1900 на нашем, с зеленым покрытием и в лесу. Бинго! Ладошки вспотели как у десятиклассника на дискотеке в школе, который топчется у стайки подвыпивших развеселых одноклассниц, в надежде оттанцевать хотя бы одну из них. Шестеренки в голове крутились бешено, я видел новый путь, сулящий не просто дополнительный доход, а качественно новый финансовый уровень – как я раньше не обращал внимания на этот пункт? Единственное, что меня смущало, это неизведанность процедуры – как оплачивать эти метры, какие проценты будут падать копщикам и руководящему составу, как отреагируют люди и что со всем этим делать вообще.

С этими размышлениями мне предстояло мучиться вплоть до начала сезона заказов оградок, примерно до родительского дня, во всяком случае, именно так я думал на тот момент, не имея опыта и наглости, чтобы в принципе заговорить на эту тему с родственниками захораниваемых. А на фоне раздумий неспешно проходила зима и даже Новый год, который выпал в аккурат на первое число – начало моей рабочей недели. Естественно, у меня была и личная жизнь и друзья за пределами кладбища, но вот как совместить лихое празднование любимого праздника с необходимостью в 9 утра быть как штык на работе тогда я узнал впервые.

А произошло все собственно таким образом – 31 числа мы собрались у друга в квартире, само отмечание не особо запомнилось, естественно были непременные атрибуты Нового года – оливье, мандарины, шампанское и прочие, типичные для праздника вещи. А вот я, злой и грустный, с двумя бутылками шампанского и мандаринками в пакете, на пару со своей девушкой в одном из первых утренних трамваев первого января - это было пиздец не типично. Пьяная кондукторша минут 15 всматриваясь в нас с недоверием, наконец, решилась подойти и выдала сакральное: «Ребят, а вы чего?!?». Я буркнул, мол, на работу, она пожала плечами, хмыкнула «ну и зря», и поплелась восвояси, на свой устланный шерстями трон. В сторожке меня уже дожидался пьяный в дупель Серёга. Увидев меня в компании девушки, он минут 10 ходил туда-сюда, рассыпаясь в поздравлениях, с выражением лица как у мистера Бина «You know what I mean», которое периодически сменялось довольной и радостной ухмылкой и хихиканьем. В итоге, вручив мне бутылку шампанского и набор «Спивающийся копщик», он отчалил на празднование Нового года, оставив меня наедине с морем алкоголя и, собственно, девушкой, решившейся на героический шаг – сопровождать меня в самый веселый праздник на самое грустное место, в котором этот праздник можно (а и вообще, можно ли) отмечать.

Оказалось, в принципе, можно. Да и секс на кладбище утром первого января под «великолепное» сочетание шампанское-водка-колбаса-мандарины, оказалось, тоже имеет место быть… В общем, когда в обед кто-то неистово начал лупасить в двери сторожки, благо мною запертые, на всякий, так сказать, случай – я изрядно испужался, картина то предстала бы любопытнейшая, и не важно кто приехал – Палыч или родственники умершего. По-армейски быстро натянув штаны и кофту, на ходу запрыгну в говнотопы и шипя на свою пассию что-то вроде «АНУБЕГОМПРИБРАТЬПОРЯДОКВИДИМОСТЬСОЗДАТЬ», я рванул в сенки, прояснять ситуацию. Возмутителем спокойствия оказался мой хороший товарищ агент, тот самый, который чаще всего возил нам «клиентов» и предупредил о контрах в конторе. И в этот раз, основным его посылом стали не новогодние пожелания, а Новогодний жмурик, которым он меня и поздравил с наступившим. Зайдя в сторожку, размахивая руками, что-то попутно мне рассказывая, он резко умолк и вдуплился, широко раскрыв узкие от Новогодних забав глазенки, на стол, за которым сидела моя девушка, стояли стаканы, шампанское, валялись мандаринки и прочая нехитрая снедь. На вопрос «Будете?», он промямлил – «Почему нет…», дерябнул шампанского и с теми же выпученными шарами запятился к выходу. «Позвоню» буркнул он, и скрылся за дверью. Мы поржали с нелепости ситуации и я принялся звонить мужикам, в очередной раз поздравляя с Новым Годом и огорчая их предстоящим перерывом выходных на нежданный новогодний захорон. Только Виталя был рад услышать мой голос и, узнав, что я на кладбище, радостно уведомил меня, что сейчас он прискачет на такси веселить меня и поздравляться. Как закончился тот день, я помню смутно, а вот впечатления от такого празднования до сих пор стоят особняком в моей памяти.